Голубенькие бахилы

 
               
            И вот, наконец-то, Ирина в кресле эскулапа с разинутым ртом  и голубенькими  бахилами на ногах.  Позади двое суток нестерпимой боли, которая настигала её и держала в болевом тонусе с субботы по понедельник.      
            Врач, молодой худощавый выпускник медицинского университета изъявил желание поработать несколько лет в сельской местности за хорошие подъёмные. Авось приживётся. Он и приживался: сверлил и пломбировал, лечил и удалял. Зарекомендовал себя знающим специалистом. Народ потянулся, доверяя ему свои зубы.
            Он в маске. Салатного цвета униформе.  Навис над  измученной Ириной. Отыскал больной зуб. Шевельнул его пальцем в перчатке, пациентка ойкнула.
-Зуб запущен. Что будем делать? Удалять или попробовать восстановить? Хотя…
-Убирайте, паразита, - вырвалось у Ирины. Спасу нет.
            Эскулап подготовил инструменты. Сделал  обезболивающий укол. Глядел в окно на моросящий дождь и мурлыкал под нос весёлую  мелодию. Ждал, пока десна   задеревенеет.  И -  выдернул.  Показал «паразита» прежде чем  кинуть  его  в эмалированную  ванночку.  Было слышно, как зуб, глухо, словно недовольный таким итогом, стукнулся о её дно.
            Тотчас на место зияющей кратером  раны был вставлен огромный, как показалось пациентке, тампон. Потом прикрыл свободной рукой ей челюсть. Рекомендовал несколько часов воздержаться от приёма пищи. И всё. Ирина  едва встала из такого удобного кресла – лежака, промычала слова благодарности  и удалилась.
            Из раздевалки с плащом на плечах покинула поликлинику.  Дорога пестрела лужицами.   Она их не замечала. Шла словно на автопилоте. Райцентр небольшой, через пару улиц и её, а там и до дома рукой подать.
- Откуда идёшь, красавица?- окликнул её знакомый голос подружки Лидуси. Та, продолжая тараторить, наконец-то догнала Ирину. И только тут заметила, что с подругой происходит что-то   странное:  на вопросы не отвечает,  даже голову не повернула, и, что особенно удивило - шла по центру села в непромокаемых голубеньких бахилах на резинках,  из - под  которых заметны были модные туфли на низком каблуке.
            Лидуся забежала к Ирине с другой стороны и ахнула. Из уголка рта   той торчал узкий уголок тампона, словно белый клык. Наконец-то она сообразила и почему молчала Ирина, и отчего в голубеньких разовых бахилах, и откуда шла. Минута, и она запричитала, жалеючи.
            Непонятно поначалу было, кого больше, потому как речь повела о случае со своим зубом, который до сих пор на её памяти и оставался.
Как, что,  в какой последовательности та укрощала боль, Ирина не слушала. "Всё подруга, я перепробовала, а он, зараза, притихнет на минуту-другую и с новой силой, и,  знаешь на что я решилась?
            Дерябнула полстакана самогонки и в отруб ушла. Проснулась – не болит. Что,  думаю, его удалять? Обойдусь. До обеда не беспокоил, а потом как даст - искры из глаз. Видно хмель прошёл, и он активизировался. Выдернули, и – не жалею.
            А что? Бахилы ещё не закончились? В новой поликлинике порядок строгий стал. Чистота и стерильность что надо. Не то, как прежде-то было. А ты их забыла снять или специально? С одной стороны и ноге сухо, и оригинально. Вона наши в Германии детки приспособились в мокротень, чтобы ноги сухими были, полиэтиленовые пакеты на носки надевать.  Нас, русских, смекалке учить не надо, а поучиться есть чему".
            Стойкости Ирины надо отдать должное – ни удивления, ни досады. Да и что обращать внимание на такие мелочи. Боль ушла – жизнь продолжается. Скоро отпуск. Работы дома непочатый край.