Высокая позиция

Короткая июльская ночь была на исходе. Первая ночь тишины. Несколько суток резкая какофония сражения заглушала все остальные звуки.  Без перерыва бухали пушки, сыпались снаряды, трещали выстрелы. Приказы скорее угадывались по движению губ, выражению лиц командиров. Перекричать голос войны простой человек не в силах. Спать приходилось урывками. Сейчас бы и наверстать упущенное, но сон словно исчез с последними звёздами на ночном небе.
Поняв всю бесполезность попыток уснуть, Ида вздохнула и выбралась из землянки.
Утро выдалось безветренное. Солнце не спешило начинать день. С наслаждением тянуло вверх тонкие лучи. Косилось на горстки туч, застрявших на небе после ночного дождя. Что-то высматривало за горизонтом. Увиденное пришлось светилу по вкусу. Оно лениво выдвинуло красный диск над линией горизонта. По бесцветному до сих пор небу мгновенно растеклась розовая краска. Она быстро подобралась к тучам, ловко впиталась в их рыхлые тела. Тучи заалели нежным девичьим румянцем и отправились на запад.
Утренний холодок ещё проникал за ворот и в рукава гимнастёрки. А солнечные лучи уже прикасались теплом ко лбу. Нежно дотрагивались до кончиков ресниц. Пускали искры от пуговиц на гимнастёрке. Ещё немного и выпуклые линзы утренней росы перестанут брызгать во все стороны мелкими радугами. Понесётся новый день, новые приказы и задания. А пока можно несколько минут посидеть в одиночестве, полюбоваться рассветом, подумать о доме.
Вспомнилось низкое небо, плоско опирающееся на горизонт. Прямая линия конька над скатами крыши. Влажный туман по утрам, серыми клубами ползущий по спокойной поверхности пруда. Нерешительное щёлканье первого соловья, свившего гнездо на молодой яблоне. Ида сама не заметила, как тихонько запела:
- Улетай на крыльях ветра ты в край родной…
Сердце защемило от нежности и тоски. По беспечной довоенной жизни, крошечным пирожным птифур, занятиям в консерватории. Концертному платью цвета чайной розы, которое она так и не надела. Толстой косе ниже колен, отрезанной острым столовым ножом перед уходом в военкомат.  Мама только руками всплеснула:
- Ой-ты… Ростили - ростили… Косыньку - то.
Произнесла, протяжно выделяя «рОстили кОсыньку». Нежно погладила туго заплетённые светлые пряди. Завернула в старенькую наволочку, положила в комод:
- До лучших времён. Вернёшься, шиньон сделаем.
- Ида, - раздался громкий шёпот из землянки, - Ты чего разголосилась?
-Там тебе привольней, песня. Ты туда и улетай, - завершила тему Ида и
ответила. - Я, Аня, тихонько. Высокую позицию вспоминаю. Разбудила тебя?
- Твоё «тихонько» у фрицев в окопах слышно. У тебя ж глотка лужёная. Сама проснулась.
- Выходи. Глянь, красота какая. Мы воюем, а природа своё дело знает. Рассвет красками играет.
- И высокая позиция на весь фронт слышна.
Девушки рассмеялись. Их разговор прервали долетевшие со стороны противника слова:
- Пойте песни славы хану! Пой!
Ида ахнула от неожиданности. Аня показалась из землянки, произнесла с укоризной:
- Я же говорила. Теперь держись.
Выразительный баритон умело вёл мелодию. Невидимый исполнитель пел с небольшим акцентом, в одном месте исказив тест.
- Славьте силу, да честь хана!
Что-то показалось знакомым в этом «да честь хана».
Певец тем временем старательно выводил:
- Грозный хан, хан Кончак. Славен хан, хан Кончак!
- Профессионально поёт. Во весь голос старается, ничего не боится. Ну, мы тоже не лыком шиты.
- Ида, не смей!
А над позициями уже нёсся нежный мотив:
- Улетай на крыльях ветра ты в край родной, родная песня наша…
Ида закрыла глаза, чтоб не видеть испуганных глаз Ани, её попыток прервать исполнение. Сейчас необходимо было остаться наедине с музыкой. Она всегда была спасательным кругом, пристанищем и утешением.  Голос ласково перебирал ноты, набирал силу, поднимался в небесную лазурь и прозрачным куполом повисал над землёй. Мотив кружил голову, будоражил кровь, рвал на куски военную реальность, увлекая в прошлое.
Узкая программка в руках, гул партера, малиновый бархат кресел, капли сияющей хрустальной люстры. Звуки аккордов из оркестровой ямы, погружение зала в темноту, несколько секунд тишины. Первые такты увертюры, в которой величавость переплетается с мольбой, отчаянием и светом. Плавное движение тяжёлого занавеса, судорожный вздох соседа справа. Восторженные глаза юноши, с которым она пришла на премьеру «Князя Игоря». Долгий путь домой, обсуждение, споры, неловкие попытки повторить понравившиеся арии.
- …да честь хана…
- Энгель, вот и нет… «Славьте силу, дочесть хана! Славь!»
- Где ты слово такое слышала, Идея? Дочесть? Не придумывай… Честь…это понятно…А «дочесть» это нелепица…
- Завтра в библиотеке посмотрим, кто прав.
Только «завтра» она напрасно прождала его в читальном зале, заложив
нужную страницу клавира вчерашней программкой. Заболел? Дверь его квартиры открыли незнакомые немногословные люди в штатском. Соседи даже не вышли на лестничную клетку. Бормотали что-то невразумительное. Старушки на лавке у подъезда пожимали плечами и смотрели в сторону.
Идея…Он единственный называл её полным именем. Не признавал уменьшительные имена, терпеть не мог уменьшительно-ласкательные. Говорил, чтоб жизнь удалась, нужно человека полным именем называть. Иначе будущее обрубаешь, не даёшь ему сбыться. А уменьшительно-ласкательное обращение вообще сплошное лицемерие. Вот тётя Люся из двадцать шестой квартиры мужа Игорьком называет. Как маленького мальчика. Он сто пятьдесят килограммов весит и ругается, как сапожник. Копейки в дом не принесёт, даже молоток руках держать не умеет. Забивать может только «козла» во дворе. 
Ида замолчала на полуслове, обескураженная догадкой.
- Дочесть…Ну точно! Дочесть! Как же я сразу…
А с немецких позиций неслось:
- Славой дедам равен он!
- Энгель, точно Энгель.
Ида оглянулась вокруг, как будто надеялась увидеть подтверждение своим мыслям. Звук выстрела хлёстко рассёк воздух. Песня прервалась на полуслове.
- Что это было, Аня?
- Выстрел.
- Я не о том.
- Поняла я. Не знаю. Семёныч придёт, спросим. А…лёгок на помине.
Из пролеска показался пожилой военный с винтовкой в руках. Он задорно прищуривался из-под седых бровей и довольно топорщил усы. Весь вид говорил о невероятной удаче. 
- Ну, Ида, молоток. И как додумалась фрица выманить? Я на этого рыжего гада сколько времени потратил. А ты голосом взяла!
- Семёныч, так это ты стрелял?
- Кто ж ещё? - Семёныч огляделся вокруг, - Все спят. А я на старой берёзе высокую позицию занял. Давно эту шваль приметил. Только осторожный он очень. А тут ты со своим улетаем. Посодействовала, так сказать. Ладно, пойду покемарю чуток.
- И нам пора, - тихо пробормотала Аня.