Спящий вокзал

СПЯЩИЙ ВОКЗАЛ.
     Туман белым тюлем небесного балдахина накрыл землю. Уже исчезла Луна, но ещё не взошло Солнце и небо светилось само по себе. Тёмные тучи у горизонта превратились в очертания волшебных берегов с силуэтами сказочных полян и лесов, манящих и недосягаемых. На этих берегах небесного моря живут наши воспоминания. Любовные раны, стянутые крепкими нитями времени снова дают о себе знать, воскрешая сны и путая вымысел и реальность.
     Вокзал спал, пах сигарами, был уютен и тревожен одновременно. Мне снова, ещё чётче чем прежде, вспомнился уже давно мучающий меня сон: Из белёсого тумана подходит ко мне, озябшая от утренней прохлады, в лёгком голубом сарафане, похожая на потерявшегося ангела, героиня моих прекрасных сновидений, и, смущаясь, от того, что мы ещё не знакомы  от того, что Ей чуть-чуть страшно находится одной на огромном вокзале, спрашивает: "Вы тоже слишком рано сегодня проснулись?" Но в своих снах я никогда не успевал Ей ответить, от ощущения того, что в жизни моей произошла самая главная и потрясающая встреча, я просыпался и подолгу лежал, прислушиваясь, как колотиться в одинокой тишине комнаты моё сердце....
   В обоих, стоящих по сторонам перрона, поездах был потушен свет и, до утра, до первых пассажиров, не было никакой надежды, что эти гордые локомотивы нарушат молчание или пригласят на огонёк неожиданно осветившегося купе. Сзади, в помещении касс, горел бездушный люминесцентный свет и начальник станции спал крепким, тяжёлым сном, уложив свою седеющую голову с гладко выбритой щекой на шершавую ладонь руки. Он не видел, как я вошёл в здание и не проснулся, когда я проходил мимо. Ему снилась его красавица жена, смеющаяся заливистым, задорным смехом от того, что их младший сын надел форму своего отца, и полы пиджака волочились по полу, а брюки сложились гармошкой и до ботинок свисал синий форменный галстук. Фуражка с блестящей кокардой превратила их маленького сынишку то ли в гнома, то ли в гриб и он сам, смотря на родителей, улыбался счастливой, малозубой улыбкой. Начальнику станции снилось всё то, чего никогда не было у меня. Не было и, наверное, не будет.
    Проснулись и запели самые ранние птички, будя своих собратьев и восторженно встречая начало нового дня. Где то недалеко прожужжал шинами автомобиль и, казалось. он зацепил бампером за туман и теперь неумолимо оттаскивал его прочь, давая пробиться первым, но уже жарким лучам солнца.
   Я приду сюда завтра, на рассвете, снова незамеченным пройду мимо начальника станции. Вокзал будет спать, пахнуть сигарами, а я буду ждать, когда меня спросят : "Вы тоже слишком рано сегодня проснулись?"