Возчик почты

               
В институт, по иронии Судьбы, поступить не удалось и, пришлось возвращаться в родной посёлок.
Саня не унывал! В свои шестнадцать лет он мог еще позволить себе не думать о будущем с серьёзным видом.
 
 Школу закончил рано, благодаря первой классной руководительнице: она обратилась с мольбой к его матери, учителю этой же школы – надо что-то делать! Ваш сын мешает педагогическому процессу: первым выполняет выданные задания и начинает подзуживать одноклассников, отвлекать!
А ему, действительно, было скучно и не интересно! Весь предыдущий год он готовил уроки вместе со старшим братом, который грыз азбучные истины первоклашки, и, естественно, набил, что называется, руку. Что ему сложение слогов, когда он читал уже самостоятельно – родители даже убрали некоторые книги с полок, как бы чего лишнего не прочёл!
В конце концов, проведя с ним проверочный диктант, перевели его в последней четверти во второй класс, а осенью он уже на законных основаниях перешел в третий!

Жизнь сложилась так, что школы приходилось менять вслед за перемещениями родителей и, соответственно, с изменением места жительства, но в каждой, из последующих школ, он был если и не лидером в классе, то, несомненно, заводилой!
Было у него преимущество перед одноклассниками и сейчас, после окончания школы: его по возрасту не призывали в армию! Была возможность проболтаться год и вновь попытаться стать студентом.
А раз уж вернулся не солоно хлебавши домой – отвести душу за любимыми занятиями!
                ***
… Заканчивалось лето! С братом мотались на рыбалку на сора, в сети хорошо шел сырок, на реке сплавными сетями брали нельму и муксуна. В тайге созрела шишка и грех было не наколотить кедрового ореха.  Бегали на речку Гагарку за рябчиком.
А потом и вовсе! Пришла осень. В районе был открыт сезон добычи улетающих к югу водоплавающих. Пропустить такую «страду» Саня не мог! Из всех охот - эта самая охочая!

…Дюралевая лодка «Казанка» под сильным лодочным мотором «Вихрь», кажется, летит по узкой извилистой протоке в пойме Оби. Разбегающиеся от судна волны набегают на заросшие кустами тальника низкие берега. Ручка газа зажата в руке. Ветер и срываемые ветром брызги освежают согретое еще теплым осенним солнцем, лицо Сани.
Брат с ружьём наизготовку на переднем сидении внимательно следит за возникающими из-за поворота, непугаными еще нашим шумным присутствием, стайками уток. Увидев лодку, они дружно срываются в полёт, молотя крыльями по воде.
 Выстрел, другой! Саня сбросывает газ и плавно, с разворотом на течение, выводит лодку к подстреленной дичи. Брат, довольный меткими выстрелами, навалившись на борт, выловливает за шеи добытых селезней. Суп на ужин обеспечен, и можно уже не отвлекаясь, добираться до стана, где им предстоит длительная, в несколько дней, охота.

Место привычное. В прошлую осень они обжили его с одноклассниками, которые, в отличие от них, уехали из посёлка – один учиться в институт, другой служить в армию. Не пришлось даже нарезать в этот раз колья для экрана-навеса и костровища: всё сохранилось нетронутым.
 Быстро поставили лагерь, стараясь успеть на вечернюю зорьку. На ней утка перед тем, как устроиться на ночь, совершает перелеты в поисках озер с неглубокой водой , где она могла бы найти себе корм. А это, как правило у береговых зарослей.

Лагерь готов. Утки ощипаны и уже булькает вода в закопченном ведре, подвешенном над огнем костра. Брат заварил чай и, они с наслаждением пьют горячую, темную жидкость с терпким, густым вкусом.
Скрадок сделать всё же не успели и, забросив в воду резиновых уток-приманок, просто уселись в высокую траву в ожидании, изредка покрякивая манком, привлекая к сидящей нашей стайке, других, настоящих уток.

И вот! Свист крыльев и над ними, чуть не задевая голов, проносится с десяток чирков. Они еще насторожены и, пролетев над «кормящимися» сородичами, уходят на круг.
Приготовились к стрельбе в лёт, но стайка возвращается и смело бухается прямо перед ними и начинает беспечно кормиться, ныряя поочередно в воду.
Осторожно приподняв ружья, выбирают цель, стараясь сдвоить, или даже строить плавающую птицу. По кивку, жмут на спуск, и стаю накрывает веер разящей дроби. Гулким эхом возвращаетсяк к ним, отразившись от противоположного берега, слитый воедино звук выстрелов. Поредевшая стайка чирков, оставляя подстреленных сородичей, срывается с воды в спасительный воздух.
Еще раз успевают выстрелить в лёт, по пронёсшимся над ними утками, но высоко и уж больно быстро – оба мажут!
Стемнело окончательно и Саня с братом, сплавав на лодке за добычей, возвращаются к костру.
Завтра! Завтра они отведут душу, глаза и руки! А сейчас, вкусный утиный суп-шурпа, несколько тостов и в «люлю», спать!
И таких вылазок на природу предстояло еще не мало - полная свобода! 
                ***
 На работу устраиваться не хотелось: «работа не Алитет, в горы не уйдёт», но и сидеть на шее матери было как-то не по-мужски.
Посёлок, хоть и районный центр, невелик. Работающих предприятий не густо: леспромхоз, лесхоз, рыбзавод и еще несколько более мелких, обеспечивающих жизнь района. А свободных рабочих мест и тем более, да к тому же, кому нужны вчерашние школяры? Хоть и имел Саня, как и многие из выпускников, удостоверение об окончании курсов трактористов на ДТ-75, как-никак школа сельская - опыт, однако, отсутствовал!
 
- Ну, куда я тебя определю?! – с досадой разводил руками очередной начальник. – Случись чего с тобой, юноша, меня по головке не погладят!
Да и понимали они, что хлопот много: пока обучишь всему, а всё равно, как «волка не корми» - он в студенты намылится! То ли дело парни, отслужившие в армии! А еще лучше женатые! У этих и, ветру в голове поменьше и, стимул трудиться есть!
Но, была бы шея, а ярмо найдётся!

В районном узле связи обрадовались его появлению: срочно нужен был работник в страховой отдел, размещавшийся в одноэтажном здании напротив разрушенной церкви, в сохранившихся помещениях которой также были службы связи. Почему отдел так назывался, Саня сразу не понял, однако, за разъяснениями не полез. Его больше привлекла запись в его первой трудовой книжке – возчик почты! Почти ямщик!
Начальница отдела, когда узнала, что ему всего шестнадцать лет, побежала, на всякий случай, в отдел кадров уточнять, как его приняли, но там её успокоили, мол, по закону не возбраняется, а уж вы там сами смотрите, куда его.

Куда его!? Береженого - Бог бережет! Посадили рядом с операторами женщинами бумажки заполнять. Сверял по списку накладные, ставил подпись. Накладных было так много, что к вечеру не мог держать ручку - заболел намозоленный палец. Пришлось срочно сокращать витиеватую подпись, фамильную ценность, передаваемую в семье от отца к сыну.
Между делом гоняли его с разными поручениями: то посылку нужную отыскать, то сургуч наломать - расплавленный заканчивался, а печати ставить надо, то чайник на плитку водрузить: мало ли хлопот, которых самим делать неохота?
Бывало, к его полному изумлению, отправляли с мешком денег на плече, в сопровождении толстой тетки с пистолетом в кобуре, в банк, который был хоть и недалеко, но всё же в другом здании! Просто сюжет для комедии с уголовным уклоном!

Хватило Саню на неделю! И уволился бы, да случай «выручил»: утонул, как оказалось, его коллега. Распивая «горячительное», уселись на один борт лодки «Казанки», а она, естественно, перевернулась. Обь река серьёзная, проколов не прощает! До берега далеко, они в одежде, в болотных сапогах, да и изрядно выпившие. Сильное течение оттащило от них лодку, держащуюся еще на плаву за счёт воздуха в герметично закрытом бардачке - не зацепишься. И, как рассказывали об этом случае пассажиры теплохода, проходящего мимо места трагедии и поспешившего на помощь, все трое на их глазах ушли под воду почти мгновенно!
Не было бы счастья, да несчастье помогло!

 Отправили Саню в бригаду возчиков – не справлялись они без пропавшего товарища. Гора посылок, страховых мешков с письмами и бандеролями (вот откуда, видимо, и название отдела) росла на почте на глазах: и отправляемых, собранных с отделений в прибрежных посёлках района и, прибывающих со всех концов страны.
Бригадир, в отличие от начальницы отдела, взглянув на Саню, поинтересовался, умеет ли он плавать?
- Чего? – удивленно переспросил Саня, но, вспомнив причину его перевода сюда, утвердительно кивнул. Хоть народная мудрость и гласит, что чем хуже плаваешь, тем меньше шансов утонуть, для него она была уже «запоздалой» - он умел плавать: с малолетства росший у воды…
                ***
В уральском городке мотоциклистов, где ему довелось прожить самую беззаботную часть своей жизни, он мог запросто утонуть, когда с соседскими мальчишками на наспех сколоченном плоту бороздили заполненный водой карьер, выкопанный под строящийся Дом культуры. Ему было пять лет, и он не умел плавать, но азарт и жажда приключений, гасили зачатки незрелого сознания: если и был страх, то только перед родителями – могут и выпороть, если узнают!
Когда его родители-романтики перебрались с Урала в северный город нефтяников, располагавшийся на реке, по которой ходили катера, буксиры таскали баржи, отец приложил максимум усилий, что бы его сыновья ощущали себя в воде, ну, если и не как дома, то, хотя бы, как в гостях – с уважением к окружающему, но независимо. Тем более и сам не замедлил с приобретением лодки с мотором.
На Бога надейся, но сам не плошай!

Река была с черной болотной водой, с быстрым течением и, ребятишки выбрали для купаний её приток с хлебным названием Колос. Там был пологий песчаный берег с кустами, где можно было, укрывшись от девчонок и прохожих, «выкрутить» мокрые трусы, а близость к магазину у дороги, ведущей на промышленную зону, обеспечивала их деревянными ящиками, для костра и сидений вокруг него. Купались до посинения, до «куриной кожи», до дрожи во всём теле. Вода была теплее, чем на реке, но всё равно, прохладная и, обогрев у огня был не лишен смысла.
Но главной притягательной сутью этого места были, пересекающие речку трубы теплоцентрали, идущие от ТЭЦ в город. Саня с пацанами забирались на них и «солдатиком» или «бомбочкой» ныряли в воду!
Высоко, страшно! Но, раззадоренные старшими парнями «на слабо», сигали вниз. С замиранием сердца, с полными воздуха легкими! Выныривали и, доплывали «по-собачьи» до берега.
 
А потом закрепили свои навыки в поездке на море. Лагерь "Снежинка" для детей северян, находился невдалеке от города Туапсе и известного в ту пору лагеря "Орлёнок". Способствовала этому и более плотная солёная морская вода.
Освоил Саня, постепенно, и кроль, и брасс! «Как рыба в воде» – это относилось и к нему. «Не всякая птица долетит до середины Днепра»! Ну, это может где-то и так, но однажды летом отдыхая в Херсоне, они с братом проверили классика – не так страшен чёрт, как его малюют!
                ***
Бригадир улыбнулся.
- Крепче «Солнцедара» что-нибудь пьёшь? - и, не дожидаясь ответа, успокоил,- Ладно! Парень вроде крепкий. Сработаемся!
И начались для Сани горячие деньки! Район большой, расстояния до границ приличные: вверх по Оби – сотни полторы километров, вниз – не менее! Летом доставка по воде своим либо попутным транспортом, зимой – машиной, аэросанями по проложенному по льду зимнику, а то и лошадкой, запряженной в сани. Груз, помеченный пометкой «Авиа», - отправляли вертолетами и самолётами с аэродрома, расположенного на левом, низменном берегу реки. В посёлки, расположенные на железной дороге – доставляли почтовыми вагонами, в которые сдавали имеющийся груз и принимали прибывший.

Возчик почты – это, считай, грузчик и экспедитор в одном лице! Рассортированные по адресам посылки, чем Саня и занимался неделю до перевода в бригаду, грузились на почте в машину, которая везла их на берег реки, там перегружались, под контролем бригадира на судно. Иногда это была моторная лодка, попутный катер или теплоход. Но, как правило, это была самоходная баржа-плоскодонка, служившая порой и паромом: то ли собственность узла связи, то ли приписанная на сезон в аренду. Она отходила от берега, разворачивалась и шла в первую очередь в аэропорт, там имелось расписание полётов, и опаздывать было нельзя. Оставив часть груза, самоходка шла по реке, а потом по протоке к железнодорожной станции, где разгружались либо в предназначенный для этого пакгауз, либо непосредственно в почтовый вагон, если поезд уже прибывал.
 
Таскать посылки – целая наука! Вес каждой, как правило, не велик – редко когда достигал нормы в десять килограмм. Но количество мест и ограничение по времени из-за длинных плеч рейсов, требовало сноровки. Специальных приспособлений «Горбуш», как у профессиональных грузчиков, не было – обходились собственными руками: поворачиваешься к напарнику спиной, он вкладывает тебе в руки посылку в твердом ящике и, в зависимости от веса, еще несколько посылок сверху!

Доверчивые граждане, чего только не складывали в посылки – причин для этого было предостаточно: страна, в преддверии коммунизма, не баловала своих граждан обилием товаров и они, при случае, радовали своих родных, отправляя им продукты, вещи, письма, документы и даже деньги. Но, зачастую, что бы особо порадовать –   вкладывали среди прочего - спиртное! В бутылках, ежели государево! В банках, закатанных, как соленья, если самогон! Особо продуманные граждане – в грелках: и не бьётся, и не выдаст содержимое!
Мужики, работавшие с Саней в бригаде, частенько, услышав характерный булькающий звук, исходящий из переносимой посылки, вскрывали её и экспроприировали содержимое, если это был алкоголь! Многие посылки тогда не обшивались, и вскрыть, перевязанный бумажным шнуром ящик, не нарушив сургучную печать, было делом техники. А если упаковано надежно, а выпить всё-таки хотелось, а хотелось им иногда очень сильно, посылка просто «ронялась» и жидкость, вытекала из посылки в подставленную ёмкость!
Голь на выдумки хитра!
Саня поначалу возмущался этим фактам, но сам с ними не пил и, конечно же, не одобрял. Но и не доносил. Ну и надо отметить, что кроме спиртного никогда ничего не воровали, во всяком случае, при нем.
                ***
Вечерами в посёлке шла своя провинциальная жизнь.
Старшее поколение, в основном, спешило после работы домой, по пути разгружая прилавки магазинов, поужинать и посмотреть дошедший и сюда, наконец-то, телевизор. Конечно, в летнее время немало сил отнимал огород, но это, в основном, у женщин: прополка, поливка, закрыть-открыть…
Молодёжь, от старшеклассников, до вполне зрелых граждан обоего пола, предпочитали кино и танцы.

В новом кирпичном, с большими окнами-витражами доме культуры крутились кинофильмы, вечерами с предостерегающими аншлагами - «Дети до шестнадцати лет не допускаются». Для «мелюзги», работали различные кружки: от рисования и народных танцев, до театральных постановок и изучения балетных па – творческая жизнь в посёлках всегда была своеобразной отдушиной от бытовых забот!

Перед Дворцом культуры были разбиты газоны, на которых отдыхали, жуя жвачку, свободолюбивые коровы - одна из примет северных посёлков. Кругом тайга, покосы и выпасы на заливном берегу реки, вот и гуляют между кормежками и дойками по улицам, лакомясь зеленью на редких газонах, которые сами же обильно удобряют, да очистками на дворовых помойках. Совсем как собаки, разве что не кусаются!

Забавный случай произошел однажды с этими коровами. Вернее, с одной из них. Шатаясь по дворам деревянных, но уже в два подъезда двухэтажных домов из бруса, где, как правило, проживали семьи, не обремененные хозяйством из числа служащих – учителя музыкальной школы, районного военкома, врача и представителей других нужных профессий, забрела на задворки деревянного общественного туалета М и Ж.
А надо упомянуть, что наряду с «удобствами», на улице же хранились и дрова для печей, коими обогревались квартиры жильцов - у кого в сараюшках, у кого просто в поленницах.
И воду набирали из скважины, спрятанной внутри деревянной вышки, через торчащую наружу трубу с крючком для ведра: повесишь его, потянешь за кольцо рычага, прикрепленного к пуску насоса и, получай холодную, звонкую струю воды!
Потом, конечно, провели в дома и воду, и отопление, но это потом – не сразу сказка сказывается!

Так вот! Одинокая искательница съестного, потянувшись, видимо, за пучком травы, выбившейся из-под досок, оступилась. И, проломив крышку выгребной ямы, свалилась в её негостеприимное нутро! Прямо под сидящего на толчке Саню!
Сказать, что он и бровью не повёл - явно перебор: если бы не спущенные штаны, вылетел бы он из туалета, как пробка из шампанского!
Придя в себя, осознав, что произошло, заглянул в толчок. Животное, перепуганное не меньше его, всё заляпанное содержимым отхожей ямы, жалобно замычало, кося влажным глазом на очевидца её падения.
- Ну, ну! – успокоительно протянул Саня, - Сейчас, что-нибудь придумаем!
Сходил, позвал на выручку мужиков и, повозившись, они вытащили беднягу из западни…
                ***
В одном из таких домов жил и он, неудавшийся студент, отныне возчик почты районного узла связи.
 Жил, не тужил! Днем на работе, вечером в ДК – играли с братом в ансамбле: он на ударной установке, барабанил! Увлечение, к которому он пристрастился еще в школьном ансамбле. Играли, если не на танцах, то на репетициях. Иногда выступали и на сцене, к какому-либо празднику.
               
Но, в основном, жизнь в посёлке довольно скучна и молодёжь, не имеющая сильных увлечений охотой или рыбалкой, просто собирались компаниями, как правило, на берегу Оби, на яру у причала, встречая и провожая идущие по реке теплоходы. Иногда баловались «Жигулевским», выменяв его на связки вяленной рыбы у пассажиров или в буфете корабля, но, в основном, пили «Солнцедар» или чего покрепче. Бренчали на гитаре, тискали подружек и развлекали друг друга свежими анекдотами. Однако, разгоряченные алкоголем и рассказами о былых «боевых» заслугах, крепкие тела требовали действия! Кулаки «чесались», аж невтерпёж!
Ладно, летом: много приезжих – строительные бригады из соседних республик, студенты на каникулах в ССО-студенческие строительные отряды, просто ищущие длинного рубля граждане. Есть где найти кулакам применение!

 Подраться с приезжими – святое дело! Не всегда, правда, победа была на стороне местных, приезжие порой, крепкие парни и мужики, давали такой отпор, что надолго отбивало охоту задираться – коса находила камень!

А зимой?! Скука нестерпимая!
Можно было, конечно, в спортзал около школы сходить, на лыжах погонять, как это и принято было у старшеклассников – многие имели спортивные разряды! Но большинство ребят разъехалось из посёлка: кто поступил в институт, кто в техникум. Кого-то забрали в армию. А те, которые остались, и прежде-то спортом не увлекались, а сейчас и подавно – днём, когда светло, а темнеет в этих местах с конца лета рано, на работе, а после утруждать себя ненужными нагрузками? Зачем?! На соревнования не собираются!
                ***
Устоявшаяся, казалось, жизнь вновь внесла свои коррективы. Неожиданно заболел брат, а следом за ним и Саня. Гепатит! Пожелтели, как лимоны. Их срочно положили в больницу и, как оказалось, на долго!
Капельницы, уколы, таблетки. Никакого контакта с друзьями, разве что через форточку окна в палате. Через эту же форточку он узнал, как "легковесны" бывают девушки: однажды его друг пришел проведать его в обнимку с одной из них, на которую Саня "положил глаз" еще до больницы и, даже начал с нею встречаться.
Больница была на горе, на краю посёлка. Далее была воинская часть - её радары вращались там круглые сутки, да слышались выстрелы с полигона. А за нею уже начиналась тайга.

Мама навещала их принося передачи с диетическими продуктами, якобы полезными при болезнях печени - вареную конину, картофель "в мундире", батончики гематогена. Не знаю, полезны ли, но к кашно-суповой кухне больницы - это была вкусная прибавка.
И, конечно же, книги: читали они упоённо всё время между процедурами и это спасало их от тянувшегося нудно времени. Библиотека в их доме, постоянно пополнявшаяся новыми томами, была большой и содержательной. Мама, будучи работником райкома партии, имела доступ к подписке на классиков и закромам единственного в посёлке книжного магазина.
Когда Саня валялся в прошлый раз с переломанным позвоночником в палате больницы с такими же страдальцами как и он, читать не мог - лежал на спине с растяжкой и движения приносили ему сильные боли. Но к боли он постепенно привык, она стала ему если и не родной, то знакомой и привычной, тем более помогали обезболивающие уколы.


Но вот к другой напасти тогда он привыкнуть не смог!
Нерв был поврежден и он самостоятельно сходить не "пур ля пти", не "пур ля гранд": так шутила их мама, изучавшая в школе французский язык. Приходилось прибегать к услугам нянечки, которая управлялась со стеклянной "уткой" и металлическим "судном"-  нянечка брала его за причинное место и, введя пластиковый катетер прямо в пузырь, решала проблему. С другой проблемой справлялась при помощи клизмы. Всё бы ничего - человек привыкает ко многому, если невозможно иначе, но тут было другое - преследовавшее его чувство стыда.
Нянечкой оказалась его бывшая одноклассница, устроившаяся по окончанию восьмого класса на эту работу!
                ***
В этот раз болезнь была тоже серьезной. После того как их выписали из стационара, они находились на больничном дома, а когда стало возможно вновь выйти на работу, оказалось, что им рекомендован перевод на "легкий труд" с минимальными физическими нагрузками.
Брата, которому теперь полагалась отсрочка от призыва в армию, перевели помошником оператора компрессорной станции, обеспечивающей работу холодильников в которых хранили продукцию завода, а Саню, вот уж воистину пути господни неисповедимы, перевели диктором местного, районного радио!
Из грязи в князи!

Новая работа никак не отразилась на их повседневной жизни, разве что большую часть времени они теперь проводили в посёлке.
Брату, до болезни ходившему единственным матросом на директорском катере и осенью постоянно находившемуся в рейсах: шла путина и начальство завода моталось по бригадам с контролем – сейчас, на станции надо было лишь отдежурить сутки и, два дня свободен!
Саня, не обладавший и сотой долей голоса знаменитого Левитана, однако, проводил время, выделенное для местного, районного радио в цепи других программ, за микрофоном. Правда, в прямых эфирах он участвовал не часто, больше ему приходилось записывать на магнитофонную ленту текущие новости и включать в эфир магнитофонную, откорректированную запись.

Но, постепенно Тамара, его непосредственная начальница, видя, что её молодой коллега с интересом и не без успеха вникает в тонкости профессии, стала доверять ему и выезды в командировки для проведения интервью. Конечно, только тогда, когда физически не могла это делать сама. Она готовила вопросы, объясняла ему присутствующие незнакомые слова и фразы типа «надои на одну фуражную корову», если предстояло ехать на ферму, «нижний склад, верхний склад, хлысты», если поездка предполагалась в леспромхозы в посёлках у железной дороги. Созванивалась с интервьюируемым и, извиняясь, что посылает молодого сотрудника без опыта, что ну, никак, не может сама, договаривалась о встрече.

И мчался Саня в свои первые в жизни командировки! Правдами и неправдами преодолевая немалые транспортные препоны: дорог, как таковых, не было.
Особенно ему нравился, выдаваемый на поездку профессиональный магнитофон репортёра, он, если не изменяет память, так и назывался: компактный, серебристый, с микрофоном на телескопической рукоятке! Его он обожал! Выставлял на встречах его так, чтобы обратил внимание очередной герой репортажей и тогда, он коротко пояснял преимущества оборудования: качество записи будет отличное!
Потом задавал прописанные вопросы, записывая ответы через протянутый к говорящему микрофон. И не стеснялся переспросить, если чего не понимал, либо удовлетворяя возникший интерес. Те, которых он опрашивал были гораздо старше него, имели порой большие должности и государственные награды, но искреннее поведение, возраст «корреспондента», желание его сделать всё хорошо, редко кого не заставляли улыбнуться и, благосклонно рассказать требуемое.
- Добрый день! В эфире районного радио новости.
                ***
На календаре был январь. После перенесенной болезни всё еще гонять на лыжах  было нельзя, играть в волейбол и баскетбол не желательно, вот и оставалось им с братом ходить в поселковый спортзал, болеть за своих друзей на проводимых там соревнованиях.
Связана с этим спортзалом одна история из их школьной поры, ставшая значимой в становлении Саниного характера.

Однажды, когда они с друзьями вечером гоняли мяч по площадке, в спортзал ввалился поселковый взрослый здоровый парень. Будучи пьяным, стал отбирать мяч, мешая игре. Уговорить его угомониться не удалось и, они ушли в раздевалку. Но он прицепился к ним и там. Когда его попытались усмирить, он достал из кармана нож!
Одноклассники, хоть и были крупней Сани, не желая связываться, молча сносили его оскорбления и тычки. Да и, наверняка, боялись – еще пырнет! А этот упырь, чувствуя своё психологическое превосходство, положил нож обратно в карман, взялся за Саню: выписывал вокруг него круги, делая резкие выпады, махал руками, стараясь попасть по голове, куражился и крыл матом. И зверел на глазах! Становилось действительно опасно!
И тут Саня не выдержал! Видя, что нападающий не хватается за нож и, уже не боясь быть порезанным, бросился на бугая с кулаками. Бил, куда попадал, без расчета на весомый удар – главное, ошарашить противника, подавить на время и это ему удалось! Тот растерялся и отступил от дверей. Им только этого и было надо - выскочили из здания и убежали! За одного битого двух не битых дают!

 Ладно! Возвращаясь к развлечениям: зимой – их было не густо.
 Многие налегали в свободное время на алкоголь – «литробол»,увы, был популярен!
Зимой, когда вставала река, и, приходилось уповать только на спиртное, завезенное по воде на торговые базы - ассортимент резко снижался. Зачастую, прилавки были заполнены только питьевым спиртом. Дамы его разводили водой, молодёжь запивала ею, ну, а многие обходились шумным выдохом, да собственной слюной!
Однако, в эту зиму, благодаря окрепшей дружбе СССР и Египта, после совместного возведения Асуанской плотины, каким-то образом в посёлок попал ихний напиток – бальзам. Крепкий, на разных травах напиток «Абу-Симбел», сорока пяти градусов крепости, по приемлемой цене: в перерасчете - дешевле коньяка!
Народ с недоверием, но распробовал.
 Женщины добавляли в чай, мужчины разбавляли спирт, а потом, попривыкши к незнакомому аромату и нездешней горчинке, принимали этот «лечебный» настой привычно – стаканами, не боясь отравиться!
Хватило привозного зелья ненадолго, видимо, невелики были запасы, но в память о дружбе народов повсеместно стояли памятники – красные от мочи сугробы. Простояли, правда, не долго: вьюги, да метели прикрыли знаки нездешней жизни толстым слоем снега до весны, когда они окончательно не утекли в Обь, вместе с талыми водами.
 Всё проходит…
Ну, вот и переключалась зимой местная шпана, на своих поселковых, делясь на группы территориально, типа мы «верховские», и вам, «низовским», здесь делать нечего! И наоборот – кого, где застукают! И, естественно, на танцах: тут никого искать не надо – сами идут с обоих концов!
 Вот и Саня, не раз, разнимавший у клуба вчерашних одноклассников, оказался, волею Судьбы, не в том месте!
 Не всё коту Масленица!

Он возвращался домой, проводив с танцев очередную подружку, живущую на краю посёлка. Освещения улиц, если не считать яркой луны, практически не было. Шел по колее – тротуары засыпала вчерашняя метель, налетевшая неожиданно и мощно! В окнах многих домов светились окна: желтым от включенных лампочек, синим мерцающим светом от черно-белых телевизоров.
 Брехали собаки, стучал дизель не заглушенного трактора, да скрипела оборванная ветром фрамуга заброшенного здания школы: выстроили новое, кирпичное, а старое, подпёртое со всех сторон бревнами двухэтажное здание военной еще постройки, закрыли.
 Вспомнил, как на перемене, встав в кружок с товарищами, они начинали раскачивать пол в классе и, люстра, висевшая в учительской, располагавшейся под ними, тоже приходила в движение. Кто-нибудь поднимался оттуда для проверки происходящего, но мы уже, как ни в чём не бывало, посиживали за партами. И как прыгали в окно со второго этажа, когда сбегали смотреть на начавшийся ледоход. И как устраивали обструкцию нелюбимой «химичке»!
Два незабываемых школьных года провел в ней Саня.
                ***
Много чего произошло в его жизни до этого времени! Ушел из жизни отец, мама закончила учебу в партшколе, Саня с братом - восьмой класс в интернате города, в котором училась мама, где, кстати, он вступил в комсомол на год раньше положенного возраста – прошел чохом!
 Маму направили на работу в посёлок, выделили жильё, и семья перебралась на новое место жительства.
Всё бы ничего, да умудрился этим летом Саня с родней попасть в автомобильную аварию, в которой получил компрессионный перелом позвоночника, и, отвалявшись полупарализованным в больнице, вынужден был еще полгода носить гипсовый корсет во всё туловище. Так с ним и пошел в девятый класс! Слава Богу, молодой организм справился быстро и к зимним каникулам он полностью восстановился и даже участвовал со сверстниками в агитационном лыжном переходе: в посёлках давали концерты, проводили соревнования и шли дальше!

Опять же, первая любовь! Безответная, но не без поддразнивания! Одноклассница, комсомолка и активистка, лыжница! Она многим мальчишкам нравилась! Невысокого роста, стройная фигурка! Но, относясь, порой, благосклонно к нему, успевала одарить «тайными» знаками и других, таких же влюбленных одноклассников.
Она сидела на задней парте третьего, правого ряда у большой печи голландки, отапливающей класс и, ему приходилось поворачиваться, что бы посмотреть на неё: он не мог высидеть урок, не увидев её лица, обрамленное светлыми, так идущими ей прядями. Оглядываться приходилось так, что бы другие ребята, не обратили внимания на его душевный интерес.
Она видела его увлечение ею, строила глазки, иногда на перемене, будто бы невзначай, ерошила волосы у него на голове, проходя мимо, просила что-либо помочь, но не более. Он же, в свою очередь, стесняясь и, не желая быть уличенным в своей влюбленности, делал вид, что эти знаки – просто товарищеское отношение!
В уже упоминаемом лыжном переходе, она и вовсе вскружила ему голову, поцеловав его однажды, когда они догоняли своих на сопровождающих группу розвальнях…
                ***
Милые воспоминания прервал чей-то грубый окрик.
От стены спортзала отделилась одна фигура, потом еще одна. Пятеро - успел подсчитать Саня. Первой мыслью было удрать, но мысль была явно запоздалой!
Среди нападавших он увидел того, которого отлупил вчера на танцах. Отмутузил из-за приставаний к своей новой подружке - затаил обиду, однако, парень!
Многовато, конечно, прихватил он товарищей, но, видимо, что бы наверняка - уж больно обидно получать на глазах дружков, да еще от младшего по возрасту, от салаги.
Они обступили его и без подначек, молча стали наносить удары. И надо сказать, сильно и умело! Стая оказалась спетой! Не первая, видать, облава на посягнувшего на их превосходство в посёлке.
Хоть и спортивным парнем был Саня, но всё ж таки не Гойко Митич, киношный герой их недалёкого еще детства. Очередной, неизвестно откуда прилетевший удар, заставил его отшатнуться. Нога, провалившись в мягкий снег обочины, подвела, и он упал на дорогу.
Лежачего не бьют – это из другой книжки!
Удар ботинка пришелся как раз в переносицу! Небо, еще недавно закрытое снеговыми облаками, враз расцвело яркими звездами, правда, сразу потухшими.
Пришел в себя, кажется, не сразу – фигуры напавших уже удалялись. Саня закрыл глаза, прислушался к ощущениям – кто их знает этих «футболистов»?! Вроде жив! Пошевелил руками, ногами – слушаются. Встал и побрёл домой.
Мама уже спала. Тихо прокрался в спальню и, раздевшись, нырнул в прохладное лоно постели. Уснул, так и не додумав, как отомстить обидчикам.
Утро вечера мудренее!
                ***
Проснулся с сильной головной болью. Мама уже ушла на работу – уходить рано и приходить поздно она привыкла, будучи учителем, а теперь, когда степень её ответственности на работе возросла, это стало, как бы, не обсуждаемым.
 Болело разбитое лицо, и, главное, плохо видел и к тому же странно: будто на засвеченной пленке – по центру кадра шла белая полоса, а по краям изображение проявилось ярко и контрастно.
Прошлёпал босыми ногами к трельяжу, онемел! И было от чего: из зеркала на него смотрел инопланетянин! Синюшное лицо с широченной переносицей, почти без глаз. Нет, они, видимо, были, раз он узрел это чудовище, но где-то там, в отекших складках век и бровей, по краям лица – вот почему он видел лишь по периферии…
Но, время лечит! Не только душу, но и тело: несколько дней с бодягой в полном уединении и, молодость победила – заросло как на собаке! Благо и в ДК не было никаких мероприятий – никто не беспокоил, а на работе он взял отгулы, накопленные в летнюю «страду» при подмене своих коллег.

Конфликт с «разбойниками» был улажен полюбовно – краля, из-за которой разгорелся сыр-бор, отгостила в посёлке и уехала восвояси. Делить было некого, во всяком случае, пока. Томагавк был зарыт! Не глубоко.
                ***
На первой, после побоища, репетиции Саня появился, еще не совсем зализав раны: опухоль спала, но буро-зеленое пятно, сползшее с переносицы под глаза, всё еще было заметно.
Заметила это и недавно появившаяся в доме культуры преподавательница бальных танцев, разбитная молодая женщина, не замужняя – приехала одна и, не успев появиться на работе, приступила к активному поиску партнера. А так как мужчины, работавшие рядом, были женатиками, а зимой в посёлке приезжих почти нет, волей-неволей стала посматривать в сторону «малолеток», вчерашних выпускников.
Она подошла к нему и, картинно ахнув, спросила, кто это его побил, такого сильного парня?! Саня смутился, но похвала в его адрес возымела ожидаемое действие, тем более того, не имела в себе издёвки, а явно смахивала на искренность: молодость не предполагает коварства.

Он, не хвастаясь, рассказал о нападении и предполагаемой причине.
И вновь дал повод на очередной комплимент: пострадал из-за дамы?! Настоящий мужчина! Как хотела бы она иметь рядом такого товарища!
Так и познакомились. Саня знал, что она приставала и не безуспешно ко многим его знакомым, но внимание опытной женщины тешило его самолюбие. Опыта общения с девушками, а тем более с женщиной, у него практически не было, хотя был влюбчив и умел держать марку!

Что интересно, всех его девчонок, в которых он втюривался, звали одинаково!? И все были его одноклассницами! В начальной школе это была его соседка по улице Разведчиков, в выпускном восьмом – чопорная девочка, соученица по интернату, куда его определили с братом после смерти отца. Последняя, самая пронзительная, та, которой он посвящал сочиненные стихи и песни, та, которую перед отъездом пригласил на свидание и они просидели всю ночь на крутом берегу реки в свете лунной дорожки на воде, болтая обо всём и целуясь.
А потом, был убит наповал, когда она пришла провожать, отъезжающих одноклассников и, обняла и поцеловала на прощание… друга Леньку!
 И, белугой ревя на корме увозящего его на станцию теплохода, поклялся внутри себя, не смотря ни на что, быть ей верным всю жизнь и … много еще чего.

Преподавательницу танцев звали по иному, никакой, естественно, влюбленности не было, но что-то манило Саню к этой женщине. Мальчишеское воображение рисовало такие картинки, которые он видел лишь в кино, куда пробирались они с дружками мимо контролёра в школьные годы, а сейчас ходили вполне законно.
Сцены еще забористее киношных - на потёртых картах, в которые они расписывали «тыщу» с вернувшимся из армии корешком – тот приобрёл колоду в вагоне поезда, когда в компании таких же дембелей гуляли в купе, несущегося по стране состава. По вагонам бродили какие-то мутные личности с газетами и журналами, предлагавшие из-под полы и такую продукцию.
И как-то однажды, она заглянула в их репетиторскую, где он, оставшись после очередной встречи ансамбля, чинил вышедшую из строя аппаратуру – умение, приобретенное им в стенах интерната: целый год занимался в кружке радиолюбителей.
Узнав о том, что он разбирается и в этом, восхитилась в очередной раз и, кокетливо коснувшись его плеча, пригласила к себе домой отремонтировать проигрыватель, переставший «неожиданно» крутить пластинки, а она так любит слушать музыку!
                ***
Жила она в арендованном частном доме одна. Мебель явно принадлежала хозяевам дома: почти полностью самодельная и тоже частью, видимо, доставшаяся по наследству - нынешняя квартиросъемщица здесь явно задерживаться не предполагала, но было чисто и даже уютно.
Она ждала: на кухоньке - застеленный скатертью стол. Видно было что свежей – следы сгибов еще не успели разгладиться. Сама тоже была одета в летнее открытое платье, как оказалось потом, её платье для бальных танцев: хотя время было позднее и, вполне, можно было обойтись халатом – не велик гость, тем более пришедший реанимировать проигрыватель.
 Саня, видевший её на работе в брючных костюмах, оторопел! Платье скорее подчеркивало, чем укрывало наготу хозяйки: стройные, но крепкие спортивные ноги с развитыми икрами и удивительно широкими коленями, ныряли под условную юбочку, оголенные плечи стекали к не менее милым рукам, декольте, призванное привлекать, справлялось отлично – небольшая грудь едва не выпрыгивала навстречу явно смущенному Сане.
Она же сделала вид, что не заметила его вспыхнувшего лица и пригласила проходить. Дождалась, когда он снимет меховую куртку, обувь и, провела его в горницу, которая являлась, видимо, и спальней: у стены, не имеющей окон, стояла старинная кровать с металлическими витыми спинками, уже расправленная ко сну.
Вот, указала она на переносной проигрыватель, стоящий на этажерке - не крутится!
Саня взял его и перенес на кухню, проверил  первым делом предохранитель – так и есть,сгорел! Запасного не было и, пришлось взяться за паяльник из прихваченного с собой ремонтного чемоданчика. Пока впаивал новый металлический волосок, хозяйка суетилась, накрывая стол, как бы невзначай наклоняясь в его сторону и он, как не старался, а нет-нет, да и поглядывал на её обнажающуюся грудь, на её оголенную спину.

Черт! – неожиданно вскрикнул он от боли, отвлекшись, положил раскаленный паяльник вместо подставки себе на руку.
Она обернулась, подошла, взяла его руку в свои и начала дуть на ожог, косясь на вновь начавшего краснеть Саню, и вдруг прижала его ладонь к своей груди и рассмеялась – быстрее пройдёт!
Он, конечно, общаясь с подружками, целовался, обнимал их, через одежду чувствуя уже созревшую к любви грудь, иногда даже, рискуя получить пощёчину, запускал руку в разрез кофточек, но чтобы так откровенно, сама?!
А она смотрела на него растерявшегося, не знающего что делать и улыбалась.   
- Заканчивай, будем ужинать.

Вставил предохранитель, включил проигрыватель – крутится! Потянулся за приготовленной хозяйкой пластинкой – маленьким виниловым диском, на котором вмещались лишь две песни – по одной на каждой стороне, установил, опустил иглу.

Саня обожал музыку!
Сами играли они на танцах и концертах известные шлягеры как советских ВИА, так и зарубежных групп. Перед этим, досконально «слизывая» мелодию и эффекты, с привезенных из поездок пластинок, упакованных в красивые, с портретами исполнителей, упаковки.
Бывал Саня и в опере, и в театре музыкальной комедии, куда их водила мама, забрав из интерната на выходные.
Мелодия, полившаяся из проигрывателя, была одной из любимых – была такая и дома. Сразу стало как-то уютно, по-домашнему!

Хозяйка отправила его умываться к умывальнику за занавеской, а сама ушла в горницу и вышла оттуда, когда Саня в ожидании её, просматривал корешки книг, сложенных   стопкой на широкий подоконник. Вышла в коротком, однотонном халатике, отороченном пушистой окантовкой.
- Ничего, что я по-домашнему? – будто угадав его мысли, спросила, косясь на висевшее в простенке зеркало и, не дожидаясь ответа, пригласила к столу.
Саня не стал отказываться – утренний бутерброд давно сгорел в топке его молодого организма, а перекусить днем, на работе он не успел. Обычно, он бегал на обед домой или перекусывал в поселковой столовке, но в этот раз не успел, монтируя материалы, да и выставленная на сто снедь выглядела весьма аппетитно.
Вкусная еда, выпитое вино, удачный ремонт радиолы – отличное завершение дня: пора и честь знать! Поблагодарил хозяйку и стал собираться.
- А, ты куда?! – удивленно посмотрев на него, спросила хозяйка.
 
Уходил утром от неё окрыленным! А как еще можно себя чувствовать, впервые проведя ночь с женщиной «по-взрослому»!
Как не тянуло поделиться новостью с друзьями, не стал этого делать, и на вопрос где был, отвечал, что после ремонта, ушел домой. Брат был в ночном дежурстве на своём холодильнике и не видел его ошалевшей "рожи".
 Длился этот «педагогический роман» недолго – приехал к искусительнице какой-то старый друг,"балеро" и стал жить у неё, и, видимо, с ней – встречи с преподавателем танцев, вне дома культуры, прекратились.
Но, опыт, сын ошибок трудных, требовал оттачивания мастерства!
И Саня, руководствуясь поговоркой отца, что всех не полюбишь, но стремиться к этому надо, с азартом молодости приступил к её проверке. Кто, если не он?
                ***
Но закончилась зима, за ней весна, и пришло время вновь попытать счастья поступить в институт. Он уезжал окрепшим и повзрослевшим: год после школы был неплохим горнилом! Прощай родной посёлок! И уже, скорее всего, навсегда! Пора возчику почты сменить профессию!