У рокадной дороги

Продуваемая всеми ветрами, изрядно разбитая, рокадная дорога, тянулась вдоль извилистой линии Степного фронта. Старенькая, видавшая виды, фордовская полуторка, выжимавшая всё, что ещё было можно, из своего пятидесяти сильного мотора, ловко лавировала между многочисленными воронками и упорно двигалась к железнодорожной насыпи. Насыпь эта, на фоне ровной, как стол, степи, казалось некой стеной, над которой, как раз в том месте, куда ехала полуторка, вздымались чёрные султаны взрывов. Там, за этой стеной, шёл бой.
         В кабине машины два солдата. Один пожилой, тот, что за баранкой, и второй, совсем молодой. Оба серые от густой пыли, напряжённо вглядывались, - первый на израненную дорогу, а второй, в синее, абсолютно безоблачное небо. Жара, сушь. Июльское солнце обжигает и слепит, заставляя щуриться и прикладывать ладонь, как козырёк, ко лбу. Дорога и широкая придорожная полоса, обильно покрыты толстым слоем пыли, явно выше, чем по щиколотку. Полуторка несётся, оставляя за собой, насыщенный этой пылью, длинный шлейф, клубами подымающийся высоко вверх. Он, конечно же, всем хорошо виден, в том числе и вражеской авиации. Их уже дважды, пытались уничтожить обнаглевшие фашистские юнкерсы, пользующиеся полной безнаказанностью в небе, и охотившиеся в одиночку за нашими воинскими частями, отступающими к Волге. Оба понимали, что в третий раз, может уже и не повезёт и надо торопиться.
        Комбат, отправляя их в этот рейс, сказал, что наши артиллеристы уже пять часов в бою, проскочить к ним средь бела дня, - практически невозможно. Но, без подвоза им хана, и поэтому надо, обязательно надо до них добраться.
         А вот и насыпь, почти доехали. Только вот дороги дальше нет. Она, как и само железнодорожное полотно, полностью разрушены, и проехать вверх, на переезд, ну просто нет ни какой возможности. Резко остановились.  Машину,  как  маскировочной  сетью,  накрыло облаком пыли. Заглушили мотор, тихо. Никаких взрывов или выстрелов не слышно.
          Солдаты, выпрыгивают из кабины и с трудом, карабкаются наверх. С насыпи хорошо видна добросовестно оборудованная, хотя и изрядно порушенная, артиллерийская позиция на пять орудий. С ходами сообщения, почти в полный рост, укрытиями для артиллерийских расчётов, конной прислуги и боеприпасов, и прочими премудростями военной науки. Из пяти орудий, три искорёженных и вывороченных со своих мест, с задранными станинами лафета, неприкаянно валяются на своих позициях и своё отвоевали. Два оставшихся орудия, на первый взгляд, целёхоньки, но людей вокруг них не видно. По всему, досталось артиллеристам крепко. Воронки от бомб и снарядов чёрной копотью плотно покрывают расположение батареи. Но, и они в долгу явно не остались и умыли фрицев как следует. В степи, перед батареей, не менее двух десятков горящих немецких танков.
         Оба шофёра, пожилой и молодой, спускаются к ближайшему орудию. Неожиданно, как из-под земли, а собственно так оно и есть,  из полуразрушенного блиндажа к ним выходит артиллерийский старшина (по три треугольника в чёрных петлицах). Выясняется, что сильно много побило людей, пришлось в расчёты брать ездовых, но, командир жив, хотя и ранен. А вот снарядов осталось, всего ничего, по пять штук на орудие. Фашисты торопятся, прут нагло, без пехоты, и небо за ними, а пока затишье, так что они вовремя подъехали, заодно и раненых заберут.
         Старшина махнул рукой и, откуда-то сбоку, к ним выскочило трое бойцов в касках, неопределённого возраста и вида, которых он тут же определил им в помощь на разгрузку. Однако, они успели сделать лишь одну ходку, - каждый, принёс с машины по одному снарядному ящику. Только засобирались за следующими, как вновь полезли немецкие танки. Прозвучала команда командира «К бою!», и их помощники бросились к своим пушкам. Стало ясно, что теперь, те, кто привёз, те и будут доставлять снаряды на позиции.
         Перебравшись, через раскуроченное железнодорожное полотно, к своей полуторке, которая, для фашистских танкистов, оказалась вне зоны их видимости, схватили ещё по одному ящику, и скорей к насыпи. Да не тут-то было. Сверху, буквально навалилась, большая стая мессеров с чёрными крестами, и завертелось, закрутилось… Им пришлось отставить ящики, и бегом, буквально в прыжке, укрыться в ближайшей воронке, больше похожей на глубокий лаз в насыпи. Казалось, что этот жуткий вой, грохот бомбовых разрывов, гул и треск крупнокалиберных авиационных пулемётов никогда не закончится. Но, прошло не более десяти - пятнадцати минут, и самолёты вражьей стаи улетели так же внезапно, как и появились. Как не странно, после того, как пыль осела, оказалось, что машина уцелела, хотя и была частично присыпана землёй. За насыпью слышался только рёв танковых двигателей, который медленно и уверенно двигался на восток. Вскоре и он затих.
         Солдаты, стараясь максимально не шуметь, осторожно вползли на насыпь. Всё было кончено. Ни клочка зелённой травки, только чёрная земля, перепаханная глубокими взрывами и танковыми траками. Как будто, кто-то огромным плугом срезал метровый верхний слой степи, а затем, изрядно исковеркав оголённую землю, натыкал в неё самое разное, разбитое войной армейское железо, вперемешку с цельными мёртвыми телами людей,  лошадей и их разбросанными частями.
         Ни живых, ни раненых не было. По крайней мере, они ни кого не нашли. Пора было уезжать, немецкая пехота, а точнее её передовые мотоциклетные дозоры должны были вот-вот появиться. Пожилому шоферу повезло. Наткнулся на уцелевшую, добротную, кожаную командирскую сумку. Правда без плечевого ремня, зато внутри карта, какие-то документы, инструменты и прочее, а главное, как он понял, - списки погибшей здесь батареи. Поднялись на насыпь, оглянулись в последний раз. Страха не было!
         Старшой, снял пилотку, трижды перекрестился и поклонился в пояс павшим. «Не забуду! Никогда, не забуду!» - сквозь слёзы и твёрдо сжатые губы, тихо произнёс молодой. Прошёл всего один час войны, на махоньком отрезке огромного фронта от Баренцова моря, до Чёрного.

                По воспоминаниям отца друга. Июль 2021 г.