Диктатор и палач. Глава десятая два Иосифа

Стефан Жозеф Серват с самого утра почувствовал себя не очень, в горле першило и хрипело. Но сегодняшняя встреча обладала такой исключительной важностью, что пропустить её было нельзя.

Громко и непроизвольно закашлив, он увидел перед своей кроватью как из-под земли возникшего Шрубу, готового одевать своего президента.

- Подай-ка кремас.

Пока Шруба ходил туда и обратно, Серват успел одеться и завязывал перед зеркалом галстук-бабочку. Застегнув жилет и надев через левое плечо ленту цветом национального флага, продетую под жилет, он потянулся за кремасом. Пока Его Высокопревосходительство пил, Шруба чистил президентский пиджак.

- Клод, ты знаешь, как понравиться русским?

- Они любят крепкую выпивку и хорошие анекдоты. - ответил Шруба, помогая Сервату надеть пиджак. - Но во время встречи ограничтесь анекдотами,  а крепкую выпивку приберегите для банкета...

Тем временем в Лювертюрском зале уже всё было готово к встречи глав государств. Успели понабежать журналисты, среди которых затесался Хасинто Пейнадо, сохранивший своё инкогнито.

Вошедший в зал на полчаса раньше Иванов резко остановился, из-за чего шедший за ним по пятам Ёжик врезался ему в спину и тут же отскочил на два шага назад.

- Коля, надо бы разогнать эту шушеру.

- Без проблем, Осип Васильевич.

Ёжик подошёл к стоявшему на карауле солдату и попросил его на французском разогнать их. Солдат, не долго думая, решительно направился к толпе журналистов, встал в самой гуще, взвёл автомат к потолку и выпустил короткую, но оглушительную очередь.
Журналисты не на шутку перепугались и в минуту очистили Лювертюрский зал, отправившись строчить гневные статьи о нарушении прав человека в Гаити. Утек и сохранивший своё инкогнито Хасинто Пейнадо.

Когда солдат расстреливал потолок, Иванов в опасении за свою жизнь попятился назад, но стоявший с краю от него Ёжик качнулся к нему и сунул в руку тайком пронесенный пистолет. Иванов почувствовал себя гораздо увереннее и пошёл к своему креслу. Ёжик не отставал от него ни на шаг и встал позади его кресла, вооружившись ещё одним тайно пронесенным пистолетом.

- Коля, - Иванов повернулся на бок и задрал голову; Ёжик свою голову опустил. - ну долго нам ещё ждать твоего перзидента?

- Президента. - поправил Ёжик. - Сейчас попрошу солдата его поторопить...

Серват и Шруба завтракали апельсиновыми круассанами, запивая их крепким кофе, как к ним вошёл солдат и сообщил, что русские ждут президента и его переводчика.

- Как?! - вскричал Серват. - До встречи ещё полчаса!

Солдат лишь пожал плечами.

- Ладно, Ваше Высокопревосходительство, уступим русским. - примирительно попросил Шруба. - Пойдёмте, пойдёмте...

В Лювертюрском зале пожилая негритянка подметала стреляные гильзи с мохнатого ковра, когда в нём появились Серват и Шруба. Серват сел в своё кресло, позади него встал Шруба. Сутуловатый, в потёртом фраке и вылинявшем цилиндре он явно проигрывал на фоне хоть и невысокого, но с военной выправкой, в оттюженной форме и с двумя орденами на груди Ёжику.

Президента и министра смутило оружие в руках гостей, но возражать не стали и сами вооружились с помощью своих охранников. Иванов с Ёжиком на это лишь улыбнулись.

Ждали, пока пожилая негритянка закончит с уборкой, пока секретари принесут бумагу, печати, авторучки. Минут через пять все приготовления закончились и они вчетвером остались наедине.

По совету своего министра и камердинера, а в этот день и ближайшего советника, Серват открыл встречу с шутки:

- Знаете, у меня есть второе имя, Жозеф, на русском оно звучит как "Осип". То есть в этой комнате сидят два Иосифа!

Серват захохотал, но его смех тут же перешёл в кашель. Шруба натужно улыбнулся и похлопал президента по спине.

Ёжик перевёл. Иванов юмор не оценил но его неожиданно для него самого побеспокоило здоровье президента.

- Вам не хорошо?

- Нет, всё нормально. - успокоил гостей Серват, откашлившись. - Что бы не тратить ваше драгоценное время, я приступлю сразу к делу.

Шруба перевёл. Иванов кивнул.

- Гаити почти два десятка лет держали в оккупации. Ушли оккупанты совсем недавно, мой президентский срок начался при оккупантах. Надо отдать им должное, они не вмешивались в выборы, но для страны, второй в Новой Свете добившейся независимости, оккупация унизительна, какой бы мягкой она не была. Мы не хотим повторения этой ситуации.

Иванов снова кивнул.

- Мы боимся, что при повторной оккупации, которая весьма вероятна, Гаити повторит судьбу Кубы и Пуэрто-Рико. Нам нужна ваша помощь, и помощь вашего государства.

- Ну а как у вас дела с социалистической партией?

- Легальна, занимает четвертое место по результатам парламентских выборов.

- Ага. Ну а какая именно вам нужна помощь?

- Оружием, специалистами, военной техникой, такой как танки и самолёты.

- Ага. - повторно кивнул Иванов и надолго замолчал, вскоре закрыв глаза.

Все решили, что Осип Васильевич задумался, однако вырвавшийся из его горла храп говорил об обратном.

- Возраст. - снисходительно произнёс на французском Ёжик и потрепал Иванова по плечу. Тот мигом проснулся и хлопнул себя по коленке.

- Возраст. Продолжайте, товарищ президент.

- Мы готовы платить, Осип Васильевич.

Осип Васильевич махнул рукой.

- О деньгах договоримся. У меня есть для вас взаимовыгодное предложение: Гаити де-факто становится военно-морской базой для РСФР для подрыва и уничтожения влияния Британии в Карибском бассейне, а мы в ответ защищаем вас от иностранного влияния. Нет, нет, мы не будем оккупировать всю страну, хватит нескольких специально оборудованных баз. У вас хватит полномочий для подписания такого договора?

- Да, хватит и парламент без проблем его ратифицирует. Но ведь это спровоцирует войну?

- Она и так спровоцируется. В конце августа, где-нибудь в двадцатых числах, точнее сказать не могу, государственная тайна, мы признаем республиканское правление в Испании и всячески будем ей помогать. Будем помогать и вам, и бедным кубинцам с пуэрториканцами. Ресурсов хватит на всех и ещё останется.

Серват был обескуражен информацией, сваленной на него председателем ЦИКа, и смог выдавать лишь одну фразу:

- А... а Емелин об этом знает?

Ответ Иванова окончательно выбил его из колеи:

- Кто такой Емелин?
 
Президент обещался с Августом Вильбоа, общался с другими дипломатами, и хорошо понимал, что Емелин занят проблемами внутри страны и в ближайшие лет пять не намерен ввязываться в военные конфликты. А тут такое!..

Ладно, Серват мог бы всё списать на маразм Иванова, но Ёжик-то в здравом рассудке, а всё покорно переводит, не поправляет, соглашается. Что это?

Ёжик, как будто прочитав мысли Сервата, наклонился к Иванову и начал шептать ему в ухо. Тот слушал его с улыбкой, ехидно поглядывая на притихших  Сервата со Шрубой, а в конце расхохотался. Ёжик рассмеялся следом.

- Провели, ха-ха, они поверили, нет, Коля, ты видел? Они поверили, ха-ха!

Но Коля уже перестал смеяться, но по-прежнему широко улыбался, и похлопал Иванова по плечу. Иванов начал постепенно успокаиваться.

- Ладно, товарищи, посмеялись и хватит, есть охота. Мы с Колей, конечно, завтракали, но не стоит забывать и про поздний завтрак. Где тут столовая?

- Но мы ведь ничего не подписали! - подал голос Шруба.

Иванов, уперевшись руками в ручки кресла, начал медленно вставать.

- Скажи им, Коля.

- Скажу. - сказал Ёжик по-русски и продолжил на французском. - Договор не волк, в лес не убежит.
Показывайте, где у вас тут столовая.

Серват также встал.

- Вы же понимаете, что ещё ничего не готово, повара и официанты ожидали, что мы будем переговариваться часа три, а не пятнадцать минут. Сейчас я попрошу Клода сходить на кухню и всех поторопить.

Глядя в след удаляющемуся Шрубе, Иванов пробормотал:

- Не нравится мне этот Шруба, он как будто сошёл с нашей карикатуры на британский капитализм. Давай, Коля, ты будешь единственным переводчиком между мной и товарищем президентом?

- Не могу, Осип Васильевич, протокол не позволяет. Нужно как минимум по одному переводчику с каждой стороны. Я уверен,  что кроме Шрубы во всём Гаити русским языком владеет только наш посол.

- Так тащи сюда Вильбоа, и всё тут!

- Не получится, он в больнице.

- Нашёл время лежать...
Президент Серват, смотря, как между собой полушепотом общаются гости, испугался, что они сейчас задумают что-нибудь ужасное и поспешил упредить это.

- Пока наши повара готовят, можно пойти и, как это говорят у вас, нагулять аппетит.

- Да он уже давно нагулян. - сообщил Иванов. - Ладно, так уж и быть. Давай, показывай свой президентский шалаш, товарищ Сервант.

Серват не понял, что сказал Иванов, но свою искаженную фамилию услышал чётко.

- Не Сервант, а Серват.

- Что?

Ёжик перевёл.

- Коля, переведи ему, что лучше не стало.

Серват собирался развернуться и демонстративно уйти, но тут вернулся Шруба. Заглянув в лицо президента, он понял, что дело дрянь, и решил как-нибудь исправить положение.

- А давайте посмотрим кинофильм. - предложил Шруба. - На территории летней резиденции есть свой кинотеатр.

Иванов и Ёжик заинтересовались и согласились с предложением министра.

На территории летней резиденции
президента Гаити Сан-Суси дю Версаль в паре метров друг от друга находилось всё: Первый Национальный дворец, где жил президент, Главный Национальный дворец, где находился Лювертюрский зал, упоминавшийся ранее отел "Дессалин", и много других зданий и построек. В их числе и кинотеатр: здание высотой в четыре этажа голубого цвета в стиле рококо, парадный вход которого уродовала грубая и на скорую руку сделанная триумфальная арка, поверх которой были установлены медные буквы, складывающиеся в слово "Cinеma". Раньше место арки занимали ниши, в которых стояли мраморные статуи четырех императоров из рода Сулуков, стилизованные под римских императоров, высотою в несколько метров, но после падения Второй империи в 1907 году статую были сброшены, а четыре ниши соединили в одну.

Сам нынешний кинотеатр был изначально Дворцом Славы, окрашен в пурпур, с его стен свисали знамёна и штандарты. Но после падения Второй империи здание спешно подвергли перестройке. Теперь это личный кинотеатр Его Высокопревосходительства.

Крепко обидевшись, Серват забыл, что хотел добиться расположения русских и получить от их страны защиту, поэтому включил им свой самый не любимый (из-за обнажённый белой актрисы) фильм - "Дочь богов". Когда Шруба увидел название фильма на экране, он пришёл в ужас, так как не любил фильм не меньше, чем президент. Министр считал фильм затянутым, и, что самое страшное, пошлым, что точно оскорбит высокие моральные принципы строителей социализма. Он вжался в кресло и приготовился к худшему.

Серват спустя первые минуты просмотра решил, что совершил ошибку. Он повернулся лицом к Шрубе, который уже смотрел на него окаменевшим от ужаса лицом и который прошептал:

- Стефан, что же ты наделал?

Но судьба хранила президента и его страну. Русские, не избалованные западным кином, пришли в восторг. Иванов на выходе ткнул пальцем Сервата в живот и с юмором заметил:

- Вот с этого и надо было начинать!

Ёжик же отвёл Шрубу в сторону и доверительно спросил:

- А с этой актрисой, Аннет Келлерман, можешь меня познакомить?

- Я бы мог попробовать, но понимаешь, фильм этот старый, его ещё двадцать лет назад сняли, и Аннет сейчас... пятьдесят лет.

Впервые с начала визита на Гаити Ёжик выглядел огорченным и озадаченным.

- Пятьдесят?

- Да. Но я могу дать тебе копию фильма.

Ёжик мигом повеселел и крепко сжал ладонь Шрубе.

- Спасибо, друг, выручил!

Столовая находилось в отдельном здании, так как третий по счету император Гаити, Жан I, считал, что нет ничего полезнее прогулок по утрам. Его сын и наследник, Жозеф I, думал так же и в полной мере воплотил замысел отца...

На обед подали соления и множество разнообразных салатов из свежих фруктов, что вполне годилось для диеты Иванова, который он придерживался в силу возраста и в надежде дожить до ста лет. Ёжику было всё равно, что есть, лишь бы было вкусно, но его сильно огорчило незначительное количество алкоголя на столе и полное отсутствие крепких спиртных напитков. Вместо них подали множество разных свежевыжатых соков.

Он наклонился к Шрубе и сказал ему, что не помешало бы увеличить количество спирта в одни руки, вернее, на одно горло.

- Нет, помешало бы. - категорически ответил министр. - У пьяных руки дрожат, а если у вас будут руки дрожать, то как вы договор подпишете?

Ёжик так крепко сжал плечо Шрубы, что тот ввизгнул.

- Осип Васильевич пить не будет, а если будет, то не крепкое. А пил, пью и буду пить, причем тогда, когда мне это заблагоустроится. Если у меня язык начнёт заплетаться, то прикатишь на инвалидной коляске с капельницей из больницы посла. Так что тащи. Побольше и покрепче.

С каждым словом Ёжик всё крепче сжимал стальными пальцами плечо и Шруба ради избавления от этой мертвой хватки был готов тащить не только спирт, но и все государственные секреты. Ёжик отпустил бедного министра только когда внесли штук восемь пузатых бутылок. Он сразу повеселел, а Шруба отсел подальше, морщась от боли.

Вслед за министром отсел и президент, слышавших про пьяных русских только плохое.

Иванов осушил несколько больших стаканов лагера и на этом успокоился. А Ёжик, потеряв счёт выпитым количествам крепкого рома, вдруг вскочил на ноги и открыл пальбу по хрустальным бокалам и кувшинам. Осколки и содержимое, сияя на Солнце, разлетелись кто куда, чудом никого не задев. Иванов захохотал, опрокинув голову и захлопав в ладоши, а Ёжик, опустошив магазин, откинулся в кресле и с фальшью в голосе запел "Волга, Волга". Иванов начал подпевать мощным, со хрипцой, басом.

Второй раз за день вжавшиеся в кресла и переглянувшиеся, министр и президент с ужасом наблюдали, как их дорогой сервис превращается в кучу битого стекла.

- А ещё говорят, что мы дикари. - прошептал Шруба Сервату.

- Развесистый лопух оказался правдой. - ответил Серват.

- Развесистая клюква.  - поправил министр.

- Что?

- Правильнее: "развеситая клюква".

Президент неожиданно разозлился.

- Ага, значит ты с горем пополам выучил русский язык и теперь мнишь себя специалистом по всему русскому?

Шруба обиделся. Только выучив пару фраз на русском языке, он действительно уже возомнил себя специалистом во всём, что касается Руси.

А Серват только вечером осознал, что внутренняя охрана тогда и не вздумала угомонить распоясавшегося гостя, более того: позволила пронести ему пару якобы незамеченных ими пистолетов. Президент не нравился внутренней охране, но нравился внешней, которая и задержала Ёжика, шедшего напролом к президенту в первый день на Гаити.
Закончив петь, Ёжик встал, сунул полную бутылку за пазуху и направился к выходу, остановился напротив Шрубы и сказал:

- Ну, спасибо, вкусно было, и сытно. До завтра.

- Вы куда? - выдавил опешивший Шруба.

- По бабам.

Не ожидавший такого поворота событий, Шруба только опомнился и крикнул в след:

- А договор!

Но Ёжик уже был за дверью.

- Ладно, Клод, ты же говоришь по ихнему, а договор подписать господин председател может и в одиночку. К черту протокол.

Но господин председатель уже поднимал своё грузное тело из-за стола. Поднялся и президент.

- Переводи. Вы сыты? Теперь можно и договор подписать.

Иванов от души рыгнул и широким шагом пошёл к выходу.

- Передай Серванту, товарищ Шуба, что всё было вкусно, но теперь я хочу спать, а договор как-нибудь на днях.

Когда он вышел, Серват ухнул обратно в кресло и с обречённостью в голосе упрекнул своего министра:

- Я же говорил, что нужно было обращаться к французам.

Шруба на это только выругался.

***

Георгий Перестроев сидел ночью в своём кабинете, за окном светил фонарь, а перед ним сидели капитан Волкодавов и тот, из-за кого он не спал - Герман Обербайтер.

Листая документы, Перестроев всё больше злился. В принесенных немцем документах не было ничего ценного, он не выспался и в спешке надел майку задом наперед, что теперь причиняло ему дискомфорт. И всё зря!

Перестроев поднял глаза и, не скрывая злости, спросил:

- Европейский альянс строит на территории СРИ базы и военные объекты, ведь так?

Герман кивнул головой.

- Так.

- Ну принеси нам схемы этих баз и военных объектов! Услуга за услугу, или ты думал, что мы тебе просто так будем помогать?!

- Разве вы не хотите поймать опасного преступника?

- Хотим, очень хотим. - вздохнул Георгий Еремеевич. - Но только это не к нам, а к милиции и уголовному розыску, в наркомат внутренних дел. Так значит у тебя нет никаких секретных документов?

- Никаких.

- Так пошёл отсюда, немчура поганая! - взорвался Перестроев. - Здесь тебе не богадельня!

Герман встал и сверкнул глазами.

- Прошу меня не оскорблять. Я же вас жандармом не называю! Не хотите помочь - и не надо. В НКИД пойду. Дадите позвонить?

-  Не дам. Здесь вам не такси. - буркнул Георгий Еремеевич. - И не забредите на обратном пути в подвал, оттуда ходу нет.

Герман вышел, а в образовавшуюся щель влезла чья-то голова.

- Георгий Еремеевич, к вам товарищ Петькин. - сообщила голова.

- Петькин? - с удивлением переспросил Перестроев. - Уж не ординарец маршала Трухича?

- Он самый.

- Пусть войдёт.

Голова исчезла и без стука вошёл Петькин, бесшумно закрыв за собой дверь.

- Можешь говорить без опаски, Малина обеспечил мой кабинет отсутствием прослушки.

Товарищ Петькин продолжал стоят у порога и скосил глаза на Волкодавова.

- Свой, свой. Ну, что там у тебя?

Петькин вручил Георгию Еремеевичу оригами слона и коротко сказал:

- Раскройте.

Подивившись, Перестроев вернул оригами первоначальный вид. Это было письмо, написанное от руки.

"Тов. Перестроев! Вам пишет маршал Трухич. Пишу вам по тому, что знаю - вы не откажитесь. Не откажитесь пощекотать нервишки участием в заговоре с целью свержения Емелина, Евграфова и вашего непосредственного начальника. Подробности на моей даче, в это пятницу в восемь вечера. Доложи Малине (ха-ха, ну и фамилия), что сам вызывал Петькина, для расспроса о настроениях маршала Трухича, на основе которых решил нанести "неожиданный" визит в эту пятницу.
P.S. Нужен иностранец для пикантного дела".

Перестроев улыбнулся своим мыслям и прошептал одними губами:

- Интрига...

Георгий Еремеевич скомкал записку и сунул её к себе в карман.

- Передай Трухичу, что я буду.

Петькин кивнул, развернулся и вышел.

- Волкодавов!

Капитан вскочил.

- Тащи немца обратно...

Примечание. Всё вышесказанное является вымыслом автора и не относится к реальной истории. Произведение является представителем жанра "альтернативная история"