На пути к мечте 23 Государственная практика

  Нашу неразлучную четверку и еще несколько человек (из них я помню Люду Колянову и Нину Хохлову) направили в Климово. Ехали мы в поезде Брянск – Новгород Северский. Поезд не московский, постели и белья там не было, за ночь отлежали все бока на голых полках, но доехали, нашли районную больницу, представились заместителю главврача, который велел нам ждать, пока освободится. Мы прождали весь рабочий день. Устали от бездействия. Хорошо, что мамы дали нам в дорогу продукты. Не проголодались. А вечером нас четверых взяла с собой санитарочка и поселила в спальне на двух кроватях.  Так мы и спали попарно. Она же нам и готовила. А оплачивала наше проживание больница. Из дома мы уходили в больницу после завтрака к восьми часам, а возвращались после семи.  Мы за период практики должны были поработать в терапевтическом, хирургическом и гинекологическом отделениях больницы и познакомиться с работой  ФАПа в отдаленном селе Чуровичи.
     В отделении терапии ничего нового мы не узнали – обычная повседневная работа по выполнению назначений врача и уходу за больными. Большой плюс от этой практики тот, что я стала абсолютно свободно ставить капельницы. Я и раньше делала внутривенные инъекции, но каждый раз с опаской: «А вдруг не попаду в вену!» А тут в первый же день мы с медсестрой, заполнив капельницу, подошли к койке  со старенькой бабулей, которая сразу же заявила: «Тебе не дам, ты опять синяк сделаешь! Пусть вот она ставит!» - и кивнула на меня.  У меня сердце ёкнуло, но виду не подала. И сразу попала в вену и зафиксировала иглу. А бабулька торжествующе посмотрела на медсестру: « Вот, учись, как надо. А ты, девонька, каждый день работаешь или как? Я хочу, чтоб капельницу мне ставила только ты». Это был самый запоминающийся эпизод практики в терапии. Разве я могла не оправдать такого  высокого доверия? Каждый день я ставила ей капельницу, и ни разу не промахнулась мимо вены. И до сих пор делаю внутривенные  соседям.
    В хирургии мы, конечно же, участвовали в обходе, делали перевязки, снимали послеоперационные швы, но очень хотелось хоть раз побыть в роли операционной сестры. И однажды мне такую возможность предоставили. Под надзором старшей операционной сестры я надела стерильные бахилы, вымыла руки по Спасокукоцкому, облачилась в маску, стерильный халат и хирургические перчатки, набрала необходимые инструменты, и встала к инструментальному столику возле операционного стола. Предстояла заурядная аппендэктомия – удаление воспалившегося аппендикса. И тут я услышала из коридора надрывный громкий мужской стон – один, второй, третий. Это вели мужчину на операцию. И тут воображение сыграло со мной злую шутку. Привыкнув к стонам рожениц, я знала, как успокоить женщину, отвлечь её от мучительной боли, посочувствовав, погладив. Но ведь стонал мужчина! Я только представила себе, какую невыносимую боль он должен испытывать! И… едва успев отойти, мягко опустилась спиной по стене в обморок. Но стерильные руки при этом держала перед собой, чтобы не нарушить стерильность. Вошедший в операционную хирург коротко бросил в мою сторону: «Убрать и больше не пускать!» Так на этот раз и не состоялась моя карьера операционной сестры.
  В гинекологическом отделении был молодой заведующий Виктор Александрович, работавший первый год после окончания  института. Его жена должна была приехать на следующий год, когда тоже закончит институт. Виктор Александрович встретил нас приветливо, сразу назвал коллегами. После каждого обхода устраивал нам небольшой экзамен, задавая вопросы, все ли благополучно у той или иной больной, доверял заполнять истории болезни. Медсёстры, проверив нашу добросовестность в выполнении назначений, тоже стали доверять выполнять их.  Виктор Александрович возложил на нас санитарное просвещение больных: дал каждой тему сообщения, проверил конспекты,  и мы после утренних процедур читали в холле свои лекции. А в тихий час он играл с нами в шашки. Однажды спросил, умеет ли кто из нас играть в шахматы. Я сказала, что только знаю, как ходят фигуры и не более того. Он расставил на доске фигуры: «Давай учиться».  Я до сих пор не понимаю, как это случилось, но в несколько ходов я поставила ему мат, чему удивилась несказанно. И больше играть наотрез отказалась.
В Чуровичский ФАП  нас везли на лошадке, запряженной в большие сани.  Ехали довольно долго, успели замёрзнуть. Но  встретила нас милая доброжелательная женщина средних лет. Она напоила нас горячим чаем, согрела и показала своё хозяйство – старенький деревенский чисто вымытый дом с медицинским стеклянным шкафом, письменным столом, двумя электроплитками со стоящими на них стерилизаторами для инструментов и старенькой кушеткой для осмотра больных. Был ещё настенный небольшой шкафчик-аптечка. Вот и всё оснащение. Мы спросили, часто ли приходится принимать роды. Она сказала, что старается заранее отправить рожениц в районную больницу.  Не пришлось ни разу. Показала журналы приёма. Записей было немного. И мы уехали. Когда мне в 1970 году пришлось посетить ФАП в селе Счастливом Бахчисарайского района Крыма, я поняла, что это – совсем другой уровень:  и здание приличное, и оснащение современное, и фельдшер – знающая и уверенная в своих знаниях, опытная медичка.
     В свободное время мы, конечно же, ходили в кино и на танцы. Климовский Дом культуры очень приятно удивил тем, что на танцы собиралась не только молодёжь, но и семейные. Народу собиралось много, было весело. Не было пьяных, никто не затевал никаких разборок. Местные мальчики не давали нам стоять в сторонке, на каждый танец обязательно приглашали. Хотя нужно ли приглашение на модные тогда твист и шейк? Приглашали на медленные танцы. Чаще всех меня приглашал Женя Кривченко, очень симпатичный мальчик с большими голубыми глазами, мой ровесник, сын начальника милиции. Он мне подарил свою фотографию. Провожали домой нас ребята целой компанией, так что трудно было понять кто кого провожает. Но однажды у меня кто-то из рук взял мои туфли. Оглянувшись, увидела, что это – Виктор Александрович. Я сразу подумала о его жене и резко ему напомнила о ней. Он смутился, вернул мне туфли и ушел.
    Когда закончилась наша практика, я приехала домой с дочерью нашей хозяйки Люсей. Помогла ей устроиться санитаркой в областную больницу. Она жила у нас больше года. А потом приехала её мама и забрала домой – мама думала, что Люся поступит  в училище, но ей это было не нужно. Потом, с отъездом на БАМ, связь с ними прервалась.
А вот сейчас слушаю сообщение о бомбёжке ставшего родным Климова и сердце замирает - как они там? Ведь сто домов пострадало.