Пейзаж со стаффажем

Сколько себя помнит, Лиза всегда любила рисовать.
 Как только попадалась мало-мальская поверхность, подходящая для того, чтобы на ней оставить след, Лиза не отказывала себе в удовольствии немедленно сделать это.
След мог быть простой и быстрый, а мог быть причудливый и сложный.
На последней странице школьной тетради, куда нипочем не догадается заглянуть учитель. На запотевшем стекле окна. На пыльном овале зеркала. На тыльной стороне руки или на голой коленке.
Новых альбомов для рисования Лиза побаивалась. Чистый лист бумаги пугал ее ответственностью взяться и закончить работу до конца. Заканчивать рисунки она не любила и не умела. Ей хорошо удавались именно фрагменты.
Свое изобразительное мастерство она пыталась оттачивать то в студии при ЖЭКе, то в Доме детского творчества. Тоже удавалось фрагментарно.
Школьный учитель рисования, Борис Валерьевич, у которого Лиза всегда имела пятерку, тем не менее, говаривал ей: « Ты, Крапивина, человек способный, но ленивый. А к мастерству путь долгий, вряд ли из тебя получится художник…Прикладник, возможно, получится…»
Лиза учителя не слушала и втихомолку считала его законченным неудачником - чего ж мужчине  делать в школе? Конечно, он неудачник - и все тут!
Себя Лиза представляла в будущем членом Союза художников. Не иначе. Почему так и зачем ей это, объяснить не могла. Да об этом никто и не знал. Это была мечта.
Мама и тетя, мамина младшая сестра, с которыми Лиза жила в одной квартире, относились к ее увлечению рисованием по-разному.
Мама, строгая и не умеющая смеяться, считала, что нужно найти для себя более серьезное занятие.
Тетя, азартная и жизнерадостная, обожала племянницу и во всем ей потакала.
Лиза и похожа-то была больше на тетю, нежели на мать и очень была этим сходством довольна.
У нее были стройные ноги, как у тети Томы, грациозная шея, как у тети Томы, волнистые кудри, как у тети Томы.
Тетя была разведена с мужем, с которым некогда училась на одном факультете, нарядно одевалась и работала секретарем - референтом в крупной англоязычной компании. Тетин босс сильно за нее держался, ублажая, как только мог.
Возможно, именно  поэтому тридцатитрехлетняя красотка Тома не торопилась снова замуж.
Мать это сильно бесило. Она считала Тому свистушкой  и препятствием на пути к домашней гармонии.  Сестры часто ругались.
Лиза, слыша перебранки, закатывала глаза, хлопала дверью и уходила в свою комнату.
Мысленно она всегда была на стороне Томы, считая, как раз, мать виновной  в отсутствии гармонии.
Достичь ее, живя втроем,  им  удавалось редко.
Наверно из-за сурового характера матери отец ушел из семьи. Встретил женщину легкую, смешливую…
К своим шестнадцати Лиза знала, что у нее есть сводный брат.
С отцом и его новой семьей мать общаться не давала. Была категорически против. Ушел, значит ушел. Точка.
А Лизе иногда очень хотелось увидеть и узнать, что там за мальчишка живет с ней в одном городе, носит фамилию Крапивин и, может, тоже с удовольствием рисует в тетрадях  рыцарей и волшебные чертоги.
Любимым досугом Лизы были вылазки на старый Арбат в компании Томы.
«Ну, что, Лизун?- спрашивала хитренько Тома, - Не прогуляться ли нам по Арбату?»
«Томагочи, ты лучшая тетка в мире!» - с восторгом отвечала Лиза.
Эта забавная игра,  в которой они дали друг другу прозвища под воздействием пестрых китайских игрушек, наводнивших постперестроечный рынок, нравилась и Томе, и Лизе.
Они ехали на Арбат и, взявшись под руку, слонялись от витрины к витрине. От музыкантов, поющих на мостовой, к художникам, сидящим на складных стульчиках в окружении своих картин.
Тома любила покупать Лизе всякие безделушки - браслетки, фенечки, талисманы.
Лиза считала себя хиппи. Одевшись в тертые джинсы и свободную рубаху, она унизывала запястья браслетами из деревянных бус, перетягивала волосы кожаной тесьмой или вообще безжалостно прятала непокорные кудри под красную бандану.
Вдвоем они разглядывали уличные портреты и портреты им не нравились. Если художники зазывали их позировать и предлагали за считанные минуты нарисовать портрет, гарантирующий стопроцентное сходство,  Тома всегда с улыбкой качала головой, кивала на Лизу и говорила: «У меня свой художник не хуже!»
В такие минуты Лиза любила Тому больше всего.
Потом они обязательно заходили в какую-нибудь кафешку, благо их вокруг, как грибов после дождя.
По возвращении домой они неизменно выдерживали материнскую сцену ревности.
«Зачем тебе дочь?- удивлялась тогда Тома.-  Ты совершенно не занимаешься ее развитием! Ты дебет с кредитом сводишь. У тебя каждый день - квартальный отчет!»
«Я в твоих советах не нуждаюсь! - огрызалась мать. - Как с детства была попрыгуньей - стрекозой, так и после тридцати все скачешь, не определишься никак! Портишь ты мне Лизу! Забиваешь ей голову легкомыслием! Выходи замуж, рожай своих, с ними и возись! Посмотрим, захочется ли тебе тогда скакать! Тебе кажется, что материнство - это праздник жизни?»
«А ты, по-видимому, считаешь, что это наказание, тяжкий крест?» - парировала  уязвленная в лучших чувствах Тома.
- Я смотрю на вещи трезво. В отличие от тебя! А  у тебя все легко! Захотела - выскочила замуж в девятнадцать лет, захотела - сбежала от мужа в отчий дом!
- Вера! Дочь - не вещь! А ты даже про нее говоришь, как про нечто неодушевленное. Опомнись!
- Ты потому такая умная, что не сидела ночами возле люльки, пеленки не стирала, не знаешь, что такое свинка, диатез и сопли!
- А ты не изображай из себя мать-героиню! Ты на нее ни капельки не похожа! Ты хоть знаешь, что у твоей дочери талант? Ты хоть раз взглянула на ее рисунки? Ты понимаешь, как важно ей учиться?
- Что ты предлагаешь? Она ходит в изостудию! Пусть учится, если это ей так необходимо! В чем проблема?
- В тебе, Вера! Она эту изостудию давно бросила. У нее девятый класс на носу. Экзамены!
- У всех экзамены…И что?
- А то, что она не хочет в девятый! У нее тройка по физике… И вообще, девочке нужен частный преподаватель!
-Че-го? Это еще  зачем? Физику подтягивать?
- Который сможет подготовить ее в художественное училище!
- С ума ты сошла! Что она там забыла? Афиши по клубам потом малевать?
- Представь себе, афиши малевать куда приятней, если любишь это занятие! Чем ведомости сверять день за днем, господи, день за днем!
- Это твоя идея - с частным педагогом?
- Ну, а если даже моя, чем она так уж плоха?  Девочке польза…
- А сколько это стоит? Ты узнавала?
- Тебя только это и волнует! Стыдись! Твоя единственная дочь, между прочим! Я сама заплачу за учителя!
Мать психовала и хлопала дверью. Лиза заваливалась на тахту с гитарой, на которой  вполне сносно умела бренчать.
Тома оставалась в кухне, нервно закуривала, стоя у окна и глядя в глубину московского дворика с высоты девятого этажа.
«Зачем мне-то это надо, если все против?» - говорила она себе под нос и тоже уходила в свою комнату.
Как раз, Лиза была вовсе не против. Ей очень нравилась идея, что у нее будет свой, персональный педагог, который только ей будет объяснять законы перспективы и основы композиции, и про культуру цвета расскажет, и про шедевры мировой живописи. Совсем даже не против.
Мать сдалась. Тома в короткий срок купила Лизе коробку с ленинградской акварелью и колонковые кисти с длинными черенками, эскизную папку с плотной  бумагой и прочие вещи, профессиональные и оттого дорогие.
Педагог тоже нашелся быстро и  согласился охотно.
Им оказался толстый, одышливый, бородатый дядька с вечно мокрыми подмышками.
За плечами у него был Суриковский институт и  каталог работ с выставки членов Молодежной секции Союза Художников.
Такие характеристики Тому вполне устраивали и Лиза, захватив свою большую папку и прочие причиндалы в холщовой сумке, стала дважды в неделю ездить к нему заниматься рисунком, живописью и композицией. Словом, спешно учиться всему тому, без чего невозможно поступление в  художественное училище с именем.
Член молодежной секции союза художников  был немолод. Или выглядел немолодо. У него были многочисленные чада с домочадцами - жена, две-три каких- то тетки на одно лицо и  четверо детей с забытыми для современного слуха  именами - Прохор, Клим, Анисим и Анисья.
Сам художник имя носил простецкое - Сан Саныч и похож был на осанистого архиерея.
Жена Сан Саныча была, напротив, худая, безгрудая и плоская, как будто каждые последующие роды отнимали у нее плоть.
Похоже, дети рождались с равными промежутками и, присоединяясь к старшим, сплотили горластую банду, сильно мешающую отцу зарабатывать на жизнь частными уроками.
Они появлялись то вместе, то поочередно, вырастая в дверях комнаты, приспособленной под домашнюю мастерскую и с любопытством глазели на сидящую за мольбертом Лизу, выдумывая разные предлоги, чтобы торчать там, где отец преподавал своей ученице прописные истины художественного ремесла.
Лиза детей не любила. Не детей Сан Саныча, а детей вообще.
Вернее, не понимала, как с ними правильно обращаться и никогда с ними  не сюсюкалась, тоскливо ожидая, когда занятой отец выдворит их  из мастерской.
Иногда они, расшалившись, влезали вчетвером под старый вытертый диван в мастерской и Лизе бывало смешно, когда четыре лохматые вертлявые головы торчали из-под дивана, как птенцы из гнезда ласточки, явно ожидая от нее реакции одобрения.
В квартире было немного вещей, вероятно, только самое необходимое.
 Зато картины были повсюду - в коридоре, в кухне, куда Лиза ходила менять воду после ополаскивания кистей, везде, где находился свободный клочок стены. Лизе это очень нравилось.
Квартира, в которой, кроме картин практически ничего не было, была почти музеем.
Учитель относился к Лизе сурово, так же, как к своей жене и детям.
Встав у нее за спиной, он, сопя,  рассматривал рисунок. Долго молчал и это угнетало Лизу.
«Тэк-с…Ну, что же? - изрекал он наконец, вдоволь наглядевшись на Лизины выкрутасы. - Слепила все в кучу - и рада…Где, я тебя спрашиваю, ощущение простора? Чайник совсем задавил корзинку. Ей тесно, а ведь она - очень важный объект. Она - центр композиции. Формы разваливаются. Цвет вымученный - тени грязные, затертые до дыр.. . Ты хоть понимаешь, какой рельеф создают эти ломаные тени, как они хороши и как нужны?»
Лиза не понимала, как тени могут создавать рельеф. Откуда вообще рельеф в натюрморте? Это же не пейзаж!
Натюрморты трудней всего давались Лизе. Здесь нельзя было  ничего передвинуть для удобства изображения, надо было бесконечно напрягаться, чтоб мысленно видеть и достраивать невидимые глазу части предметов, необходимо было определиться с главным и показать, что все остальное группируется возле него, подчеркивая его значимость.
А больше всего Лиза ненавидела рисовать самовар - это был самый сложный из имеющихся у учителя объектов изображения.
У него была непростая конструкция, много хитрых вычурных деталей, он тускло поблескивал поцарапанными боками, в  которых отражались предметы, что поставлены рядом и все это надо было одновременно видеть, понимать и изображать.
Именно самовар неумолимый  Лизин педагог любил ставить в центр композиции, приводя Лизу в удручение.
Другое дело - пейзаж. Пейзажи нравились Лизе гораздо больше. Тем более, здесь был некий простор фантазии и всегда в изображении можно было придумать что-то свое.
Ей безумно нравились пейзажи Федора Васильева.
Один «Мокрый луг» чего стоил! Это было волшебство слияния пространства и цвета, угла зрения и настроения. Словом, настоящее рукотворное чудо.
Лиза не могла объяснить себе, откуда бралась эта магия восприятия. Очевидно, часть души художника, заключенная в картине его энергия совпадала с ее мировоззрением, давая ей надежду, что когда-либо, в скором времени, она сможет видеть так же прозорливо и верно и непременно сумеет перенести  свое видение в периметр холста или картона.
Неугомонная Тома уже купила Лизе несколько загрунтованных холстов, натянутых на подрамники и обладание этими холстами приятно щекотало Лизино самолюбие.
Скорее, чем хотелось,  подкатило с волнением ожидаемое  время поступления.
Училище было выбрано самое солидное - Памяти 1905 года.
Накануне экзаменов у Лизы с педагогом состоялся такой разговор:
-Ну, вот…То, что мы сделали за эти три месяца не стыдно показать на просмотре. К экзаменам тебя допустят однозначно, а там придется тебе самой карабкаться. Конкурс большой.
- А у меня есть шансы?
- Шансы у тебя есть. Но небольшие. Не жди чудес. Три месяца занятий - поверь, это капля в море. Да и рвения к учебе я у тебя не наблюдал.
- Что вы, я очень хочу поступить!
- Так это абсолютно разные вещи - хотеть поступить и желание получать знания. Тебе интересен результат, а должен быть важен в первую очередь процесс. Тогда и будет толк.
- Так как же мне быть?
- Выбери училище попроще, где конкурс поменьше.
Но отказаться от идеи, которая владела ею последние месяцы, было невозможно.
На экзаменах по рисунку и живописи, где были ненавистные Лизе натюрморты, тоже, кстати, с самоваром, Лиза получила по тройке.
А вот на экзамене по композиции, где можно было сделать иллюстрацию к пушкинским сказкам, Лизе поставили два.
Это явилось таким сокрушительным ударом для Лизы, что она проплакала несколько дней кряду.
Огорченная Тома почем свет кляла экзаменаторов, ходила с Лизой в приемную комиссию училища подавать апелляцию, но ничего не вышло.
«Да ладно, Лизун,  - говорила Тома безутешной Лизе. -Уж я -то знаю, чего ты стоишь! Не горюй! Через год точно поступишь! Найду тебе другого педагога! Этот меня разочаровал…Занимался, деньги брал, а гарантий, оказывается, никаких!
«Я в школу не вернусь! - мотала головой Лиза. - Что угодно, только не школа! Я от физики умру!»
Мать злилась на Тому за ее фантазии, требовала вернуть забранные на время поступления документы обратно в школу и перестать валять дурака.
Но находчивая Тома быстренько нашла компромиссный вариант: документы передать в вечернюю школу, где программу проходят не так строго и плюс к этому идти работать в детскую библиотеку возле дома оформителем.
В библиотеке было много парадных стендов с книжными новинками, с тематическими выставками детских рисунков, которые раз в две недели надо было обновлять и маленький музей русской старины.
Это было далеко не так прекрасно, как перетянув кудри тесьмой и взяв на плечо связку подрамников, каждый день ехать на занятия в художественное училище, но и не так ужасно, как унизительно получать явно натянутые тройки по физике и алгебре.

С осени Лиза стала работать  в библиотеке.
Весь остаток лета она страдала от мысли, что мечта, казавшаяся такой близкой, разбилась вдребезги и каждый вечер пела под гитару грустные песни.
Идея снова через год поступать в художественное училище потеряла четкие очертания и интерес к ней постепенно угас.
«А что, Лизун? - спрашивала оптимистично Тома, - У тебя голосок нежный, слух прекрасный, на гитаре бренчишь неплохо… Может, в музыкальное рискнем? Чем черт не шутит?»
«Я ж нот не знаю!» - таращила глаза Лиза.
-Подумаешь! Главное - обаяние и хороший слух! Слух - для музыканта главное! Там же не трехчасовой экзамен, там прослушивание. Я узнавала! Две - три песни спеть, собеседование пройти… Плюс сочинение с историей - уж это - то для тебя плевое дело!

Лиза воспряла духом. Весь год, пока училась в вечерней школе, пока работала в библиотеке, она ярко представляла себе, как , поступив летом в музыкальное училище, они с Томой едут к морю. Обязательно берут с собой гитару!
Уже привыкнув к новой школе и классу и обжившись в библиотеке,  Лиза поехала с Томой на день открытых дверей в Музыкальное училище имени Октябрьской Революции.
Пока Тома общалась в учебной части  с разными людьми, Лиза слонялась по гулкому коридору. Под ногами поскрипывал коричневый рассохшийся паркет, за полуоткрытой дверью в туалет шумела горным потоком вода в неисправном бачке унитаза.
За высокими дверями аудиторий  слышны были звонкие рулады,  шустрые  фортепианные гаммы, дробный звук литавр барабанной установки и звуки чего-то еще, не очень знакомого Лизе - то ли кларнета, то ли флейты…
Сам воздух этих коридоров нравился Лизе - он был какой-то  неподвижный, густой, вязкий, напоминая атмосферу старинного музея.
И внушал молчаливое спокойствие и уверенность в своих силах.
«Все будет хорошо,» - подумала Лиза с оптимизмом.
Весь год она брала с собой в библиотеку гитару; в свободное от дежурств и оформительских работ время, Лиза разучивала песни.
Лизина начальница, библиотечный методист Алла Юрьевна, вполголоса хвалила Лизу постоянным посетителям: « У нас очень способная девочка работает - Лиза Крапивина. Вот уж и вправду, бог отметил: поет, играет на гитаре, рисует, чувством юмора не обделена…Красавица, к тому же…»

В библиотеке бывали тематические вечера. На них Алла Юрьевна собирала разных людей - мам с малышами, школьников, студентов.
Показывала слайды, устраивала литературные чтения, умела вести беседу запросто и интересно. Всегда приглашала Лизу спеть пару песен на вечере. Получив такое приглашение, Лиза с удовольствием готовилась, репетировала, напевала себе под нос целый день.
Алла Юрьевна представляла на вечере Лизу, как очень  ответственного, незаменимого работника культуры, попечением которого библиотека теперь имеет  такое творческое привлекательное лицо.

Однажды, когда Алла Юрьевна во время обеденного перерыва отлучилась в магазин, остальные сотрудники наслаждались обедом, а Лиза сидела, дежуря за библиотечной стойкой, листая книгу со сказочными иллюстрациями Ивана Билибина, в библиотеку зашел молодой человек приятной наружности.
Он облокотился о библиотечную стойку, налег на нее грудью и сказал : «Привет!»
«Привет!» -эхом отозвалась удивленная Лиза.
- Ты - Лиза?
- Я? Да. А откуда вы  знаете?
- Много слышал от маман…
- Вот как? А кто ваша маман?
Молодой человек засмеялся.
« А моя маман, - сказал он, обходя, словно препятствие библиотечный барьер и очутившись рядом с Лизой, - работает вот за этим самым столом.»
«Алла Юрьевна?» - догадалась Лиза.
- Она самая…Она, кстати, где?
- Кстати, у нее обед. Она в магазине.
- Ой, извини! Я не представился! Вадим. Будем знакомы!
- Очень приятно…
- А что ты тут сидишь одна?
- Так обед…Если Аллы Юрьевны нет, я сижу за стойкой…
- Скучаешь?
- Нет, не приходится…
- Маман тебя не обижает?
-Нет, а почему меня надо обижать?
- Это я так, на всякий случай спрашиваю… Она у меня добрая, ручная почти…Но, если что, жалуйся - буду заходить, восстанавливать справедливость.
Легкомысленный Вадим заглянул в книгу, что листала Лиза, одобрительно покивал.
- Сказки любишь? Значит, жизнь у тебя сложится, как сказка! Это я тебе говорю!
Он разогнулся, помахал приветственно рукой и исчез.

Через пару ней он снова заглянул в это же время.
Алла Юрьевна проводила читательский семинар в Доме пионеров. За библиотечной стойкой  сидела пожилая библиотекарша Галина Петровна. Лиза  возилась за стеллажами - там была шестиметровая ниша, в которой помещались Лизины инструменты и стол для оформительских работ.
Облачившись в синий  рабочий халат, Лиза валиком красила прямоугольные картоны, превращая их в рамы  для детских рисунков.
«Лиза! - услышала она голос Галины Петровны.- К тебе тут пришли. Выйди - ка!»
Лиза, как была,  в халате и с валиком в руках, вышла в зал и увидела Вадима.
«Привет!»  - сказал Вадим, сияя.
«Привет!» - ответила Лиза.
«У тебя краска на носу!» - объявил Вадим, невзирая на присутствие Галины Петровны и рот его разъехался до ушей.
«Ну и что? - покосившись на пенсионерку, пожала плечами Лиза. - Дойду до воды, умоюсь…»
Галина Петровна, кряхтя, поднялась, взяла стопку книг и пошла водворять их на стеллажи.
«Не надо до воды… - сказал Вадим и, протянув руку к Лизиному носу, легко стер краску. - Вот и все…»
Этот жест сильно смутил Лизу.
«А Аллы Юрьевны опять нет, - сказала она, возвращаясь к своим картонам. - Она на семинаре.»
«А я просто мимо шел! - объявил Вадим. - Дай, думаю, зайду! Не мог пройти мимо! Кстати…Ты что вечером делаешь?»
- В училище готовлюсь. У меня экзамены скоро…
-А куда именно?
- В музыкальное…По классу вокала…
- Ого, ты еще и поешь впридачу?
- Впридачу к чему?
Вадим развел широко руки, сделав вид, что хочет обхватить все пространство художественной мастерской.
- Впридачу к тому, что умница, красавица, рукодельница, Билибина любишь…
- А что, нельзя?
- Да почему же нельзя? Еще как можно и нужно! Это ж просто, как подарок! Так что там насчет вечера?
- Ну, я не знаю…
- Раз не знаешь, есть предложение… Бери свою гитару, поедем в Серебряный бор, там посидим где-нибудь на траве, побренчим…
- О, ты тоже играешь?
- Не, я тебя буду слушать, затаив дыхание!
-Но только на час, ладно? У меня, правда, сейчас времени почти нет.
-Ладно, ладно! За тобой зайти во сколько?
- Я до шести…
-Отлично, значит в шесть! Пока. До вечера!

Вечером Вадим и Лиза сидели под сосной в Серебряном бору и Лиза пела то, что разучивала для поступления.
Ей нравился Окуджава. Его тягучие с грузинским надрывом песни она легко переиначивала, подогнав под себя и выводила негромким голоском, к которому очень органично присоединялся шум листвы и еле различимый здесь гул машин с далекой дороги.
Вадим расслабленно лежал на траве и грыз травинку.
По дороге в Серебряный бор Лиза  успела узнать о нем, что он отслужил в армии в войсках химзащиты, а сейчас заканчивает третий курс института тонкой химической технологии, что отец после дембеля купил ему мотоцикл и выделил место в гараже для возни с ним и что у Лизы есть все шансы прокатиться на нем уже завтра.
«Ты прикольная, - говорил Вадим, - поешь классно…Какие перышки, какой носок…И верно, ангельский должно быть, голосок!»
«Это комплимент, что ли?» - недоумевала Лиза.
- Это факт, характеристика, понимаешь?
- Мне твоя характеристика очень бы пригодилась при поступлении!
- Дай-ка ладонь…
-Зачем?
-Давай-давай, оформлю в письменном виде!
Вадим взял Лизу за запястье, погладил кончики пальцев, смятые и сморщенные от зажимания струн, подул на ладошку и своим пальцем стал водить по Лизиной руке.
-Дана характеристика…Кому? Лизе! Как тебя по батюшке?
-Крапивина Елизавета Дмитриевна!
-Крапивиной Лизавете в том, что она лучшая девчонка из всех, кто поступает на вокальное отделение…
-Кто это сказал?
- Я это сказал! Не сказал, а написал! Так, не сбивай… Справка действительна по…Нет! Действительна в течение всей жизни, вот!
-Думаешь, поможет?
- А то! Что за сомнения! Ах, да…Печать забыл!
Вадим легонько прикоснулся губами к Лизиной руке, потерся щекой о деревянные браслеты и замер на мгновение.
- Ну, все…Теперь порядок. Теперь точно поступишь…
- Ловлю на слове!

Поступить не получилось. Песни, которые наповал сразили Вадима, не произвели на приемную комиссию неизгладимого впечатления.
Не дослушав и половины, председатель приемной комиссии, пожилая женщина с утомленным лицом и синевой под глазами,  сказала: «Достаточно. С этим все понятно. Попробуйте другое. Хорошо бы сменить жанр.»
«Что?» - не поняла Лиза.
«Народное попробуйте,» - посоветовал второй экзаменатор.
«Степь да степь кругом», « Ах вы, сени», да вот хоть «Во поле береза стояла!»- кивнул и третий экзаменатор.
Услышав про березу, Лиза решила, что с ней шутят.
«Может, Есенина?» - спросила Лиза.
В ответ пожали плечами: « Может и Есенина, почему нет? Покажите!»
Лиза секунду подумала и запела «Не жалею, не зову, не плачу».
«Спасибо, хватит!» - поднял ладонь экзаменатор.
Председательша спросила: «Вы могли бы эту песню спеть на полтона ниже? И сыграть?»
Лиза растерялась.
- Ну, в ми-миноре, например, сможете?
-Понимаете, я…
- Или давайте без гитары…Только голос. Ноты вам знакомы?
У Лизы пересохло в горле: «У меня слух хороший. Я на слух подбираю…»
Экзаменатор сидящий с краю, тяжело поднялся из-за стола. Подошел к раскрытому роялю, взял ноту «ми».
- Вот отсюда попробуйте…Ну, что же вы?
Лиза спела куплет без гитары.
- Значит, нот вы не знаете?
Лиза молча покачала головой.
- Вряд ли вы готовы у нас учиться. Вы понимаете, что главная  наука здесь -это сольфеджио? То есть, чтение нот с листа. Как вы сможете решить эту проблему? Ноты, что математика - изучаются годами.
Лиза окончательно потерялась перед лицом комиссии.
«Я…мне…- лепетала она, - мне всегда давалась легко любая мелодия на слух…И я могла подбирать на гитаре…»
- Ой ли? Прямо -таки любая? И «Чардаш» Монти подобрать сможете по слуху? И «Летнюю грозу» Вивальди?
- Наверно, нет…
-Наверно? Очень, знаете ли, самонадеянное заявление! Вот что, дружочек… Слух у вас действительно недурен, но это не уровень для профессионала.
Приняв вас, мы сильно осложним вашу молодую жизнь. Вы ни за что не скажете нам спасибо!
- Почему же? Я  буду очень стараться, вот увидите!
- Не надо мучать себя! Как вас? Лиза? Играйте, Лиза, для собственного удовольствия! Поверьте, с этим у вас все в порядке. Всего хорошего!

Тома бесновалась. Она снова осаждала конфликтную комиссию, снова дома были плач и упреки со стороны матери, которая безжалостно тыкала Тому носом в безуспешные  попытки Лизиного поступления и пыталась, по ее словам, «вернуть дочь и сестру  с небес на землю».
Тома в очередной  раз поругалась со старшей сестрой, обвиняя ее в черствости и равнодушии к собственной дочери.

Вадим,  на минутку забежав в библиотеку в отсутствие Аллы Юрьевны, узнал от Лизы ее невеселые новости.
- Не горюй, старуха! Поехали на Воробьевы горы вечером, а?
- Не хочу. Не до гор.
- Да ладно тебе! Ну, дураки они там, в этой комиссии! Что с них взять! Через год точно поступишь!
- Вот и Тома так считает..
- Кто это - Тома? Подруга?
- Это моя тетя…
- Ну и правильно считает твоя тетя!
 На Воробьевы горы, все же, поехали, но гитару Лиза брать не стала. Видеть ее и брать в руки после неудачного экзамена не могла.
Пока слонялись по аллеям, Вадим рассказывал, что собирается с друзьями в Крым.
- Поедешь со мной?
- Ты что? Как я поеду с тобой?
- А что? Двое с девушками будут…А мы с тобой чем хуже?
- Нет, я не могу…
- Да почему опять не могу? Что  теперь мешает? Экзамены кончились! Соглашайся, старуха! Будет волшебно, обещаю! Пол-лета еще впереди, что дома-то киснуть?
- Меня не отпустят…
- Кто тебя не отпустит? Ты - взрослый человек, семнадцать лет! Работаешь уже…Хочешь, я за тебя попрошу?
- Да нет, не в этом дело…
- А в чем тогда?
В чем «не в этом», Лиза и сама не могла толком объяснить.
Так и доехали до ее двора в спорах и препирательствах.
В конце концов, Лиза и сама стала сомневаться - кто ей может помешать поехать на недельку в Крым?
У подъезда затормозили - разбежаться сразу было непросто.
«Может, в гости позовешь?» - спросил Вадим и улыбнулся заискивающе.
Лиза пожала плечами и растерялась немного - она не умела занимать гостей.
- Так, идем или мне домой ехать?
- Ну, идем…
Поднялись на лифте. Лиза позвонила в дверь. Открыла Тома. Увидев Лизу, да еще и не одну, Тома натянула на лицо оптимистичную улыбку, какой подбадривала племянницу все время экзаменов и после неудачного поступления.
- Добрый вечер, милости прошу!
- Тома, это Вадим!
- Здравствуйте, Тома!
- Здравствуйте, Вадим! Очень приятно…
- Вадим, Тома - это моя тетя, мамина сестра.
- Ой, а я про вас слышал, но представлял совсем иначе! Глядя на вас можно подумать, что вы сестра. Самую малость  постарше…
- Да, верно, мы похожи с Лизой и ты не первый, кто видит это сходство!
Тома понеслась в кухню ставить чайник. Из комнаты вышла мать.
- Мам, это Вадим.
-Здравствуйте. Вадим.
Мать кивнула в знак приветствия и ушла в свою комнату, закрыв за собой дверь.
В кухне Тома и Вадим весело болтали, а Лиза  в очередной раз взвешивала  на весах свою любовь к матери и к тетке, ясно  понимая, что чаша весов отчетливо кренится в сторону Томы.

В Крым Вадим уехал без Лизы.
Перед отъездом забежал в библиотеку. Лиза писала название выставки детских работ. На соединенных с изнанки листах ватмана был нарисован кряжистый дуб и в ветвях примостились похожие на печатные пряники буквы, составляющие слово «Лукоморье». Одна из букв была похожа на колдуна с бородой, другая - на Кощея, чахнущего над златом, третья - на тужащую в темнице Царевну, четвертая - на Бабу Ягу в ступе.
Чувствовалось влияние иллюстраций Билибина и Васнецова.
«Ну, что могу сказать? - Вадим сморщил нос. - Жаль, что вояж состоится без тебя…До встречи, старуха!»
И он перегнулся через стойку и шутливо поцеловал Лизу в нос.
- Смотри, веди себя хорошо! Рисуй в своем уголке и мне ни с кем не изменяй!»
Лиза и не думала изменять - не в ее характере.
Тома уехала к морю, в Геленджик.
Звала с собой сестру с племянницей, но расстроенная неудачной попыткой поступления,  Лиза наотрез отказалась и остаток лета прошел в Москве.

Своим чередом настала осень и Лиза вышла на занятия в вечернюю школу с чувством человека, которому сильно не повезло в жизни.
Вадим в библиотеку больше не заглядывал.
«А где тот симпатичный парнишка, что летом заходил к нам домой?» - недоумевала Тома, вернувшись с моря и застав Лизу хмурой и неразговорчивой, несмотря на множество привезенных ей сувениров.
«Откуда я знаю?» - огрызалась Лиза.
Можно было спросить у Аллы Юрьевны, можно было попробовать позвонить Вадиму, но Лиза упрямо молчала и думала про себя: « И чего я не поехала с ним? Убыло бы от меня, что ли?»
Она стала замкнутой и, придя в библиотеку, сразу забивалась в свой угол, поближе к краскам.

Лизин одноклассник Витя, товарищ по несчастью, тоже не поступивший в музыкальное училище и решивший не возвращаться в дневную школу,  спросил: « Ты будешь летом поступать еще?»
«Не знаю, - ответила Лиза искренне, пожимая плечами.  - Ничего не знаю…»
-Тебе все равно, что ли? Как так может быть?
-А тебе?
- Я готовлюсь…С педагогом из училища.
- Думаешь, получится? Я уже готовилась один раз поступать с педагогом…Ничего из этого не вышло.
- Это гарантия вообще -то…
-Знаем мы эти гарантии! Ни о чем…
Лиза махнула рукой и разговор был исчерпан.
Сейчас, когда до очередного поступления был почти год, ее занимали совсем иные мысли.
«Почему Вадим не заходит? Может, позвонить самой?» - неотступно думала Лиза.
Проходя мимо зеркала, она скашивала глаза на свое отражение.
Все ее в этом отражении устраивало - гладкие плечи, длинные ноги, отросшие и выгоревшие за лето локоны, заложенные за уши. В ушах поблескивали кокетливые золотые сережки, подаренные Томой ко дню рождения.
На улице на нее глазели.
На остановке, где Лиза ждала троллейбус, молодой усатый мужик, выходя из троллейбусных дверей и заглядевшись на Лизу, оступился на ступеньках и упал.
Подростки, ждущие очереди, чтобы влезть в троллейбус, заржали дурными голосами.
Лиза, пожав плечами и опустив ресницы, прошла в троллейбус через другую дверь, не глядя на сконфуженно подымавшегося с колен бедолагу.
Витя тоже смотрел на Лизу, входящую в класс так, словно лишь ей одной была известна некая тайна, от которой зависела жизнь всего человечества.
На самом деле тайны никакой не было - просто у Лизы внутри укоренились два безответных вопроса: почему я не могу поступить туда, куда мне хочется и почему не появляется Вадим?
Почему-то первый вопрос, гвоздем сидевший в голове, был для Лизы причиной неудач, второй - их следствием.
«Почему, почему я такая невезучая? - думала Лиза, заканчивая работу и собираясь на школьные занятия. - Что со мной не так? Чем я хуже тех, кто поступил? Господи, это невыносимо!»

Мысль была прервана звуком знакомого голоса. Это был Вадим, зашедший в библиотеку под конец рабочего дня.
Лиза поспешила стащить с себя рабочий халат, от спешки запуталась в рукаве. В досаде кинула халат на стул. Вытащила из сумки карманное зеркальце поглядеть, не в краске ли нос и щеки? Сердце часто-часто колотилось.
«Лиза! - раздался голос Аллы Юрьевны из абонемента. - Я уйду на полчасика пораньше? У меня срочные дела!»
«Хорошо, Алла Юрьевна. Я поняла!» - крикнула Лиза, поправляя на стуле халат, брошенный как попало.
В абонементе стало тихо. Лиза вышла в опустевший абонемент и с удивлением  оглянулась, ожидая, что Вадим спрятался за стеллажами и сейчас потихоньку выглянет, чтобы напугать ее своим неожиданным появлением. Подойдет, крадучись, сзади и закроет теплыми ладонями ей глаза, мол, давай, старуха, узнавай меня скорее!
Абонемент был пуст. Лиза прошла  в читальный зал.
Дежурила старенькая Галина Петровна, перебирала формуляры. Заменяла исписанные новыми.
«Что, пошла учиться?» - спросила она у Лизы и подняла очки на лоб, подслеповато моргая.
« Да, - ответила Лиза. - Ухожу. До завтра, Галина Петровна!»
- До завтра, деточка!

Всю последующую неделю Алла Юрьевна ходила по библиотеке взвинченная, настроение ее поминутно менялось. Она то была чрезмерно весела, то раздражена, то возбуждена. Ее волнение выливалось в то,  что начальница ходила из угла в угол, сцепив пальцы в замок и похрустывая  ими.
«Что это с ней такое? « - недоумевала Лиза.
Потом, немного погодя, Лиза, возясь в своем закутке, случайно услышала, как Алла Юрьевна  говорит Галине Петровне, что сын скоро женится.
Вскоре весь небольшой штат библиотеки - сменщица Галины Петровны Валентина,  библиотечный техник Ксения Васильевна и заведующая библиотекой Ираида Георгиевна были в курсе дела.
В библиотеке редко бывали ошеломительные новости.
Женитьба сына заведующей абонементом была из разряда ошеломительных. В первую очередь для Лизы.

До вечера у нее все падало из рук. Вечером в школе она сидела безучастно, слушая учителей в полном оцепенении.
«Крапивина, мы, между прочим, к контрольной готовимся! - едко заметил математик.- Что сидишь, как засватанная? Тебя не касается, что ли?»
«Лиз! Что с тобой?» - жарко прошептал Витя в самое ухо.
- Отстань, а?
- Что-то случилось?
- Пиши, давай, свою геометрию!
- А тебе писать не надо, что ли?
-А я у тебя потом спишу!
- Чего ты не в духе?
-Не твое дело.
-Ладно, не мое - так не мое...

За контрольную Лиза получила «два».
«Ничего не меняется. Независимо от школы…» - подумала Лиза, увидев оценку за контрольную.
Дома, поглядев на Лизино настроение, Тома предложила прогуляться по Арбату.
Поехали на Арбат. В этот раз  Лизу не радовали уличные музыканты, мороженое и пустячки, что в изобилии продавались на каждом углу.
«Ну, что ты, как в воду опущенная? - спросила Тома, глядя на удрученную Лизу. - Смотри, какой день ясный,  осень какая красивая!»
- Тома, он женится…
- Кто - он?
- Парень, про которого ты спрашивала…Вадим.
- Ты откуда знаешь?
- Я, как - никак, с его матерью вместе работаю!
- Вон что…Нет, ну надо же! Ведь домой приходил - глаз не сводил с тебя! Как же так?
-Очень просто, Томагочи… Звал с собою в Крым, я же не поехала…
- Ну, правильно ты сделала - куда ехать с малознакомым человеком? Ты ребенок еще!
- Что ты вслед за матерью заладила - ребенок, ребенок! Какой я, к черту, ребенок? Я работаю второй год!
- Не чертыхайся! Ты хочешь сказать - тебя надо было с ним отпустить?
- А почему нет? Другие ездят - и ничего. Ты в это время уже замужем была!
- Ну, и мы бы съездили в Геленджик, если бы ты не заупрямилась! А про замуж - давай не будем, даже вспоминать не хочу! Еще хуже, чем с твоей матерью жить!
- А мне-то что делать, Тома?
-Да не убивайся, Лизун! Трех месяцев не прошло, как он тут увивался! И - на тебе, женится! Грош ему цена, значит!
- Если б мы поехали вместе, все могло быть по-другому!
- Не могло. Просто ты этого еще не понимаешь!
- Том, отстань, а? Давай про что-нибудь другое!
- А ты сейчас способна говорить и думать про другое? По-моему, нет!
Тут они на ходу  вонзились в кучку публики, что хохотала над проделками  арбатских мимов.
Мимов было двое - веселый и грустный. Веселый задирал грустного.
Грустный присел завязать шнурок, Веселый пнул его пониже спины. Грустный, смешно взмахнув  руками,  вкатился в толпу и упал прямо в ноги к Лизе. Вокруг захохотали.
Грустный с неожиданной силой ухватил Лизу за ноги, она хотела сделать шаг и стряхнуть его объятия коленом - и не смогла. Мим встал перед Лизой на колени, совсем перекрыв ей дорогу и раскрыл широко глаза в белой обводке грима.
Веселый скорчил рожу и закричал петухом. В толпе еще сильней заржали.
Лиза смирилась и терпеливо ждала, когда Грустный ее отпустит. Грустный задышал сильно-сильно, его грудь заходила ходуном, он прижал руку в белой перчатке к сердцу и закатил томно глаза.
Веселый бегал кругами вокруг Лизы и гримасничал. Лизе надоел этот цирк, она освободилась от объятий и тут грустный издал горестный вопль и, как подкошенный, рухнул на землю. Падал он очень прямой, как доска, не помогая себе руками и ногами и остался лежать на брусчатке недвижимо.
Уходя, Лиза с Томой оглянулись: Веселый, сев на грустного,  делал ему искусственное дыхание.
Ноги Грустного смешно  подлетали кверху. Публика веселилась.
«Вот клоуны!» - в сердцах сказала Тома.
«А мне они понравились! - с вызовом ответила Томе Лиза, переживая, что грустный, падая, сильно ушибся, - это очень трудно -веселить толпу!»
- Ну, это да. Трудно, конечно…Но  с другой стороны - это дуракаваляние! Несерьезно!  Не профессия для мужчины.
- А для женщины?
- Ты не себя ли имеешь ввиду?
- Да что ты все на меня сворачиваешь?
- Потому что ты сейчас перед лицом выбора. Лизун, ты стала нервная, нельзя так…
-Давай лучше о тебе! Ты счастлива? Ну, вот, живя с нами, работая в своей конторе, ты всем довольна?
-Ой-ой, сколько вопросов сразу! Предвижу невысказанное вслух: что лучше быть замужем, чем жить с сестрой - мегерой, лучше заниматься любым делом - но для души, ни для денег, так?
- Если хочешь мое мнение, то да!
-Твое мнение, Лизун, зависит от твоих семнадцати лет! Когда тебе, как мне сейчас, будет за тридцать,  ты поймешь, что увлечения хороши для творческой души, но дело, которому ты основательно учился, приносит тебе стабильный доход, что уже вселяет в тебя уверенность и дает тебе удовлетворение.  Я секретарь - референт, я владею английским и без меня босс не может заключить ни одного договора. В итоге, именно я могу повлиять на исход любой сделки. Что касается моей жизни с вами, так меня это нимало не тяготит. Какая бы ни была твоя мать зануда, она - моя старшая сестра. Она меня в коляске катала и сидела со мной, когда другие на танцы бегали!  Вы - моя семья. Да, я спешила замуж поскорей, а оказалось - не мое…Ну, тот вариант - точно не мое. Но жизнь на этом не кончается! И личная, в том числе… Я теперь никуда уже не спешу, но, конечно же, крест на себе не ставлю. А тебе, чтоб закончить этот трудный разговор, скажу: учись, давай. Все остальное у тебя будет! Ты умница, ты красавица, способная девочка. Учись, Лизун! Забудь своего Вадима! Будет миллион гораздо лучше! Через год школу окончишь, пойдешь в институт учиться…Мы еще вместе над твоим сегодняшним горем посмеемся от души!
Лиза отвечать не стала, так и доехали до дома в молчании.

В метро Лиза все вспоминала грустного мима, что обнимал ее за ноги цепкими руками в белых перчатках и, округлив карие, как вишни, глаза, глядел на нее умоляюще.
«Знаешь, Витька, - сказала она в школе, - я не буду поступать в музыкальное.»
«Ты что? Серьезно?» - опешил Витя, глядя на нее, как на помешанную.
- Абсолютно серьезно. Я передумала.
- А куда ж, позволь спросить, ты лыжи навостришь?
- Еще не знаю.
- Потом думать будет поздно.
- Разберусь.

В следующий выходной Лиза поехала на Арбат одна, у нее не шел из головы грустный мим в белых перчатках. Его одухотворенное лицо и глаза, похожие на спелые вишни.
К счастью, дуэт был на месте. Лиза постояла в толпе и, дождавшись паузы в представлении, когда народ рассосался, подошла к грустному.
- Привет!
Он сразу ее узнал, встав на колени и обняв за ноги, как неделю назад, словно не прекращал свою игру ни на  минуту.
«Моя любимая вернулась ко мне, - сказал он театральным шепотом и, встав, произнес уже обычным, чуть хрипловатым голосом, - Привет! Рад тебя видеть! Я - Сергей. А ты?»
«Как все просто…» - подумала Лиза и знакомство состоялось.
Завязался разговор. Подошел веселый, представился  Игорем, пошутили и посмеялись над происшествием недельной давности.
«Ребята, у вас так здорово все получается!» - похвалила Лиза.
«У, если бы ты видела, какие штуки у нас в цирковом ребята делают!» - сказал Игорь.
- А как бы посмотреть ?
- Посмотреть можно! Раз в месяц бывают показы. Вход свободный. Мы делаем этюды с мастером или сами, они идут нам в зачеты. Можно живот надорвать!
- Давайте телефонами обменяемся. Я приеду обязательно! Позвоните мне, когда у вас будут показы, ладно? Мне интересно!

Сергей сдержал слово, позвонил, чтобы позвать Лизу на ближайший зачет. И даже встретил ее у дверей училища.
Без белил на лице и голубой слезы в уголке глаза это был обычный, ничем не приметный  парнишка с веснушками на носу…
«Мы с тобой сейчас пойдем на репетиционную арену, там сегодня принимают зачеты у второкурсников, - сказал Сергей и за плечи подтолкнул  Лизу к тяжелой двери.
«А ты на каком курсе?»- спросила Лиза.
«Я на третьем, скоро выпускаюсь.» - Сергей вел Лизу мимо ширм с надписями, сундуков с наклейками и вешалок с яркими костюмами. Лиза с интересом озиралась по сторонам.
«Классно тут!» - сказала она с искренним удовольствием.
«Ага, - согласился Сергей  и махнул рукой в сторону ширм и сундуков. - Это все реквизит учебный…Такие, знаешь, встречаются штуки прикольные!»
«А ты сегодня будешь что-то показывать?» - спросила Лиза.
- Нет, я сегодня не работаю. Посмотрю сейчас с тобой и еще одним парнем - и в спортзал.
- Ты спортом занимаешься?
- Все детство на силовую акробатику ходил. А в школе меня всегда просили на переменах вставать на голову.
-А ты?
- Ну, я и вставал на руки и ходил по коридору на руках. Первоклашкам сильно нравилось, они на меня смотреть бегали и от радости визжали, как поросята.
-Значит, это были твои первые зрители?
-Точно…Первые фанаты.
-Ты, когда на Арбате стал падать, я думала - все, убился!
-Да ладно тебе! Это отработано годами, потому так эффектно! Главное, уметь грамотно группироваться при падении…Одни мышцы напрягать, другие расслаблять.  Ты, небось, второй раз именно поэтому пришла?
- Да мне вообще нравится все это…
-Что -это?
-Ну, музыка, пантомима, зрелища разные…
-А сама? Чем занимаешься?
- Рисую. Художником работаю в детской библиотеке. Поступать хочу в музыкальное…
-На какой факультет?
-Эстрадный вокал.
- Ого! Ты поешь?
-Пою. На гитаре играю.
-Супер! А давай к нам? У нас тоже есть эстрадное отделение!
- У вас? В цирково-ом? Как это?
- Так это ж училище циркового и эстрадного искусства! Я по специальности буду артист оригинального жанра. А на эстрадном готовят ведущих праздников, певцов, декламаторов, чревовещателей…
-Чревовещателей? А кто это?
- Ну те, кто говорит с помощью мышц живота, не разжимая губ.
-Надо же, здорово…
- Вот, пришли…Садись тут!
Сергей усадил Лизу на вытертое плюшевое сиденье в третьем ряду над ареной, покрытой красным затоптанным ковром.
Люди, сидевшие у арены, кучковались  по пять-шесть человек. Лиза села рядом со стриженным неулыбчивым парнем, которого Сергей ей представил коротко - Кириллом.
-Знакомься. Кирилл.
- Очень приятно. Лиза.
-Кирилл - мой друг. Он только что вернулся из армии, даже волосами еще не оброс! Он студент школы-студии МХАТ.
- Ух ты, здорово! Школы-студии МХАТ?
- Да, он ушел служить со второго курса, а теперь вернулся после службы на свой факультет доучиваться.
- Да ты, болтун, дашь мне слово вставить? У меня самого язык есть!
-Ой-ой, я думал, вас в армии разговаривать совсем отучили, только приказы выполнять можете! Сейчас я вас оставлю вдвоем, наговоритесь вдоволь!
«Ой, - испугалась Лиза, - Сергей, ты хочешь уйти?»
- Я ненадолго…Скоро приду к вам. Мне надо парню одному помочь реквизит на манеж выставить. Он скоро показывает этюд. Да ты не бойся! Кирилл -хороший. Солдат ребенка не обидит!
-Чего мне бояться? Иди, раз надо!
Лиза поерзала в плюшевом кресле и взглянула на Кирилла.
 Тот сидел, поставив локти на расставленные в стороны колени и умостив подбородок на сцепленных руках.
"Кирилл, вы здесь первый раз?» - Лиза попыталась завязать разговор.
-Нет, до армии захаживал…Серега, как раз, только поступать готовился, так я с ним за компанию, чтоб не боязно было…
- А он, что же, боялся?
- Да нет, не то, чтобы боялся…Я был уверен, что он легко поступит. Он понравился комиссии на прослушивании. А потом уж мне в часть написал, что поступил, учится и все у него тип-топ.
-А что у него на экзаменах было?
- Да много разного... Знаю, что он этюд акробатический показал, прошел на руках по краю манежа и еще, кажется, монолог читал сатирический. Там  надо было голоса менять…
- А вообще, сюда трудно поступить?
-Не знаю, не пробовал…Думаю, вполне, реально…Конкурс есть, но реально…
-А ты в своей школе-студии на кого учишься?
-Я учусь на постановочном факультете.
- Ты будущий режиссер, да?
- Нет, я будущий завпост.
- А что это - завпост?
-Заведующий постановочной частью.
- А что тебе надо делать?
- Я буду отвечать за техническое устройство сцены: должен знать, как грамотно по технике безопасности установить декорации, быстро их собрать - разобрать, знать, как увеличить их мобильные возможности. Ну, словом - все возможные сценические комбинации на мне.  Иначе говоря, театральный прораб. Начальник стройки.
В это время студенты первого курса стали показывать этюды с булавами. Серебристые булавы  мелькали в ловких руках двух  девочек - близнецов.
Потом к булавам добавились обручи. Артистки в черных гимнастических трико надели на себя по десятку цветных колец - и все это сверкало, двигалось, звонко гремело, вращаясь вокруг тонких силуэтов в черном.
Обручи летели от одной сестры к другой, затем возвращались. Умудряясь вертеть свои пестрые оковы, сестры вновь взялись за булавы и стали подбрасывать их сперва невысоко, потом под самый купол.
Потом девочек властным окриком прервал председатель просмотровой комиссии.
 Они сбросили свои обручи, булавы, как серебряные веретенца покатились по манежу. А сестры подошли и сели перед столом экзаменаторов, обхватив колени, прямо на манеж.
Лиза тянула шею, пытаясь услышать замечания или похвалы в адрес сестер, но беседа текла негромко и слов слышно не было.
В это время на манеже появился Сергей, он волок железные блины от штанги и аккуратно складывал их посередине. Вслед за ним появился невысокий крепкий мальчик в спортивном трико, вынес на край манежа ведерко с тальком и стал затягивать талию широким поясом. Пока мальчик натирал руки тальком, отчего они стали похожи на белые перчатки грустного мима с Арбата, Сергей успел насадить блины  на штангу, вернуться и сесть около Лизы.
«Это Паша Колчин, силовой жонглер, - сказал Сергей Лизе. - Сейчас такое начнет выделывать!»
Паша и правда, катая бугры мышц под кожей, выделывал чудеса со штангой, вертя ее, словно легкое весло надувной туристской лодочки.
Гири в пуд весом он легонько перекидывал из одной руки в другую. Потом, завязав глаза платком, кидал и ловил огромные гири не глядя, ни разу не промахнувшись и не уронив железные громадины под ноги.
Его не прерывали окриками из комиссии, он показал подготовленное выступление до конца и уверенной походкой враскачку ушел с манежа.
За столом экзаменаторов пошушукались, покивали друг другу согласно и что-то отметили в оценочной ведомости.
«Ну, как вам ? - самодовольно спросил Сергей Кирилла и Лизу, словно все, что происходило сейчас на манеже, его рук дело. - Впечатляет?»
Кирилл молча улыбнулся, Лиза тоже молча кивнула. В присутствии немногословного  Кирилла она стеснялась говорить.
Сергей одобрительно крякнул и сорвался к манежу помочь Паше унести его тяжелые железяки.
«Ты чего все время молчишь?» - спросила Лиза Кирилла. 
«Да я не по части поговорить, - ответил ей Кирилл, глядя перед собой. - Я больше по части посмотреть и подумать, что к чему и из чего проистекает… Это Сережа у нас говорун известный, с ним не заскучаешь. Сейчас явится и разговор польется сам собой.»
«Ну, тебе хоть нравится то, что ты видишь?» - приставала с расспросами Лиза, которой нравилось абсолютно все в этом зале.
- А я больше на манеж смотрю, чем на выступающих…Вот, обрати внимание: манеж - он же круглый? И в театре, на сцене есть поворотный круг. Видела, наверно? В какой-то момент круг на сцене поворачивается -актеры едут на нем, как на карусели…Декорации меняются…
-Ну, видела, конечно.
- Так вот, круг на сцене - очень удобное приспособление для динамики зрелища. И, разумеется, силы и время тем, кто сцену обслуживает, экономит, понимаешь?
-В общих чертах, да.
-Ну, а я смотрю на манеж и смекаю, как бы я на нем, работая в цирке, установил бы передвижные декорации…Это было бы прекрасно на представлениях для детей, скажем, на новогодних елках…
«Понимаю,» - кивнула Лиза, но тут пришел Сергей и Кирилл снова замолчал.
«Что?» - Сергей обратился к Лизе, сообразив, что своим появлением разрушил их диалог.
«Кирилл рассказывает, как бы он обустроил манеж, работая в цирке, - объяснила Лиза. - Сравнивает возможности манежа и сцены в театре.»
«И в чью пользу сравнение?» - приблизившись губами к лицу Лизы спросил Сергей.
Возникла пауза. Если бы с противоположной стороны от нее не сидел молчаливый Кирилл, пауза непременно сменилась бы поцелуем.
Лиза думала об этом все время, пока смотрела на манеж и считала студенческие выступления.
Когда зачет закончился, Кирилл заторопился уходить.
Лизе он сказал: «У нас бывают учебные спектакли. Тоже студенты готовят. Тебе понравится. Приходи. Телефон есть у Сергея. Пока, ребята.»
Лиза с легкостью распрощалась с Кириллом, а с Сергеем  прощаться не торопилась.
 Они стояли в закулисье, куда, как понимала Лиза, пускали только своих. Пахло пылью от большого скопления ящиков, сундуков, чемоданов.
«Это костюмерный цех, - догадался подсказать Лизе Сергей, уловив любопытство в ее глазах. - Здесь нас одевают. Расскажи, кто тебе понравился больше всех?»
«Человек- оркестр,» - простодушно ответила Лиза.
- А я -то думал, ты догадаешься сказать, что я…
- Что -ты?
-  Что я понравился больше всех!
- Ты вне конкуренции…Понравился больше всех! Еще на Арбате, когда у меня в ногах валялся.
-Ха, я могу и повторить!
- Для чего?
-Чтобы ты разрешила себя поцеловать. Согласись, валяясь в ногах, целоваться неудобно.
- Согласна. Лучше проверенным способом.
Кутаясь в мушкетерский плащ из костюмерной, под которым было так уютно прятаться от чужих глаз, они шептались, говоря друг другу абсолютную чушь, ничуть не мешавшую целоваться.
«Я хочу у вас учиться…Как ты думаешь, получится?» - шепотом спрашивала Лиза, отдыхая от настырных губ.
«Хотеть, значит мочь!» - выдыхал в ответ Сергей, снова доставая губами то Лизину щеку, то скулу, то висок.
«Подготовишь меня?» - пыталась увернуться от поцелуев Лиза.
«Уже полчаса готовлю!» - усмехался Сергей.
«Да я же не об этом!» - притворно сердилась Лиза, упираясь Сергею в грудь ладонями и барахтаясь в недрах плаща. - Остановись на минутку! Ты прямо  неистовый гасконец!»
«А как же!- посмеивался Сергей. - Не зря же сидим под мушкетерским плащом! Это вселяет в меня неукротимый пыл!»
«Вот я вас сейчас! - раздался сварливый голос. - Вместе с плащом на свалку выброшу!»
Лиза ойкнула и попыталась выбраться из-под плаща.
Перед ними стояла разгневанная тетка в рабочем халате.
«Опять ты! - сказала она Сергею. - И когда ты перестанешь с девками здесь обжиматься? Марш отсюда!»
«Я провожу?» - невинно спросил Сергей Лизу, когда они дошли до выхода и чуть успокоили дыхание.
«Я сама найду дорогу. Иди в свой спортзал!» - сказала Лиза  строго, дав понять, что веселое приключение подошло к концу.
Во всяком случае, на сегодня.
«Пока, моя великолепная Констанция! Я позвоню!» - крикнул Сергей вслед Лизе, спускавшейся со ступенек крыльца.

Дома мать и Тома, сидящие за вечерним чаем на кухне, посмотрели на Лизу первая подозрительно, а вторая заговорщицки.
Лиза протарахтела в свою комнату, стукаясь обо все выступы в коридоре.
Когда она влезла в домашнюю пижаму и направилась в ванную, мать спросила, походя: «Лиза, у тебя зарплата уже была?»
-Завтра должна быть, мам.
- Не забудь оставить на ремонт и на квартплату.
- Я помню, мам, как договаривались!
Тома же, войдя вслед за Лизой в ванную и притворив за собою дверь изнутри, спросила: «Ты чего так сияешь? Откуда такая лучезарная, со свидания, что ли?»
«Со свидания, Тамагочи, все-то ты чуешь!» - ответила Лиза, пытаясь скрыть улыбку.
- Вадим забыт, как прошлогодний снег?
Лиза махнула рукой и рассмеялась.
- Да ну его к черту!
- Ну и правильно, Лизун! К черту Вадима! Ну, что я тебе говорила? Забудешь в два счета!
- Забыла уже…
-Ура! А про своего нового расскажешь? Вижу, глаза блестят, как червонцы!
- Расскажу. Попозже.

На следующий день Лиза работала в своем закутке и весело напевала. Ее не покидало хорошее настроение.
Заглянула Алла Юрьевна.
«Рисуешь?» - спросила она дружелюбно.
- Рисую!
-Лизонька, меня завтра - послезавтра не будет. Я беру отгулы. У сына свадьба.
- Понимаю…Примите поздравления!
- Спасибо, дружок! Кстати, выйду, будем готовить вечер встречи с дошколятами из соседнего садика. Как ты думаешь, в читальный зал их позвать всей группой или к ним сходить с книжными новинками?
- Лучше к ним. Вроде, как мы в гости пришли, это всегда веселее, чем самим гостей ждать - тут и ответственность, и волнение от ожидания…
Алла Юрьевна кивнула Лизе: «Права девочка, сто раз права! Ты споешь пару песенок?»
-Спою, конечно. А еще у меня предложение интересное есть!
- Любопытно?
-Пригласить с собой артистов пантомимы - грустного и веселого клоунов. Детям понравится! Сперва вы расскажете о книжных новинках, потом я спою и клоуны выступят. Там же, в саду игрушки разные - для клоунов раздолье!
-Очень интересно! Мне нравится…Только  где нам взять таких артистов пантомимы? Чтобы они выступили? Им же деньги надо платить!
- Не волнуйтесь, Алла Юрьевна, я возьму это на себя! Договорюсь, чтоб бесплатно…
-Было бы прекрасно! Ты для нас просто палочка-выручалочка! А откуда они, эти артисты?
- Один из них - мой друг…
-Вот как?! Надо же, не знала…Ну, тогда все отлично! Договорились?
- Да, договорились.
-Я убегу сегодня пораньше? Дел просто прорва!
- Конечно, Алла Юрьевна, убегите! Сыну привет и поздравления!

Сергей позвонил на следующий день к вечеру.
-Привет, Констанция!
-Привет, гасконец.
- Что делаешь?
- Так, ничего особенного…А ты?
- Хочу тебя увидеть, чтоб спрятать под мушкетерским плащом…
-Ты украл его у злой костюмерши?
-Нет, не украл. Но могу. В общем, хочу тебя увидеть. Как насчет встретиться, хотя бы и без плаща?
- Только при одном условии…
-Каком условии? Сразу после этого в ЗАГС?
-Нет, условие попроще.
- Что такое?
- Надо выступить перед детьми в детском саду, сможешь?
- Только-то? Когда?
- В конце недели. В пятницу. Я уже пообещала.
- По-обе-ща-ла?! Какой ужас! Мое выступление -зрелище не для нервных! Ты же знаешь - я могу упасть замертво! А тут - дети!
- Ну, так да или нет?
- А что, разве у меня есть выбор, раз ты уже пообещала? В общем, давай через час на Арбате, на нашем месте, будем договариваться про твой детский сад!
- Спасибо. Еду.

После творческого вечера  в детском саду, на котором Сергей и Игорь выступили триумфально, Алла Юрьевна стала глядеть на Лизу с изумлением.
Ее взгляд останавливался на Лизе надолго - Лиза чувствовала, что на нее смотрят и вскидывала глаза на заведующую абонементом: « Что?»
Та мотала головой, мол, я так, просто и молча погружалась в свои повседневные обязанности.

Однажды Лиза осмелилась спросить про Вадима.
«Алла Юрьевна! Как дела у вашего сына? У него, наверное, сейчас медовый месяц? Он счастлив?» - спросила Лиза, меняя рисунки на стенде.
Она была занята делом и не надо было прятать глаза, а заведующая абонементом могла при этом разглядывать  ее сколько угодно.
«Счастлив, наверное, - произнесла застигнутая врасплох неожиданным вопросом Алла Юрьевна. - Мне не докладывает. Все мимо меня. Сперва привез ее с юга, нас с отцом не спросил. Теперь квартиру сняли, тоже нас не спросили.»
«Зачем квартиру-то сняли?» - удивилась Лиза.
- Чтобы жить отдельно…С нами не хотят. А за квартиру-то нам, родителям, теперь платить надо. Они ж оба - студенты!
- А вы-то здесь при чем?  Захотели жить отдельно, сами пускай и платят!
Алла Юрьевна поежилась и вздохнула: «Хорошо тебе говорить! Ты вот самостоятельная, работаешь, к поступлению готовишься…Ты - молодец.»
«Да, - сказала Лиза с удовлетворением, уловив нотки сожаления в голосе начальницы. - Мой друг помогает мне готовиться к поступлению.»

Сергей и правда азартно взялся помогать Лизе. Он притащил ей сборник рассказов Чехова, раскрыл, ткнул пальцем в текст: «Вот этот готовь! Тут интонации можно выстроить интересные - и от автора, и от персонажа…
На следующем зачете первокурсников после всех он попросил послушать и Лизу.
Было это в большой аудитории эстрадного отделения.
«Что вы хотите нам показать?» - спросили Лизу педагоги за столом. Один экзаменатор  был очень известный клоун из воскресной детской передачи, которого Лиза сходу узнала и без грима, тем более, что и обращались к нему по имени так, как там, в передаче - Владимир Иванович…
Лиза объявила: « Чехов. «О бренности»».
- Давайте Чехова…
Ее не перебивали. Рассказ был небольшим, на полстранички и очень забавным.
В нем говорилось, как надворный советник собирался завтракать, а кухарка не торопилась подавать блины и как маялся от этой задержки чиновник.
Когда Лиза окончила, один из педагогов сказал: « Деточка, вот у вас, вернее, у Чехова, герой зовет жену, кричит ей в нетерпении: «Скорее, Катя!» Можете представить  себе, как он ее нетерпеливо зовет?»
Лиза кивнула.
«Можете крикнуть: «Скорее, Катя!»? Очень громко крикнуть?» - попросил педагог.
«Скорее, Катя!» - крикнула Лиза.
- Громче можете?
Лиза крикнула, испугавшись собственного крика.
- Видите ли, деточка…Вы бы хотели поступать к нам на эстрадное отделение, так?
Лиза кивнула.
- Ваш голосок слишком слаб, чтобы работать на эстраде…Ну, пока слаб, на сегодняшний день. Вы не сумели ярко крикнуть даже здесь, в аудитории… А артисту, чаще всего, не одну фразу надо крикнуть, а весь монолог прокричать. Весь концерт прокричать.
«Я могу громче!» - воодушевилась Лиза.
«Нет, спасибо!» - поднял руку говоривший.
Лиза приготовилась возражать, но второй экзаменатор - тот самый  клоун из воскресной телепередачи, что  с самого начала показался Лизе очень добродушным и с симпатией поглядывал на нее во время чтения, крикнул в сторону двери: «Пожалуйста, дальше! Там есть еще кто-нибудь?»
Лиза на непослушных ногах вышла в коридор.
Сергей ждал, сидя  на подоконнике.
«Ну, чего? Как там?» - спросил он, спрыгнув ей навстречу.
«Ничего хорошего… - Лиза дернула плечом. - Сказали, что кричать громко не умею! А без этого у вас не учат.»
Сергей скроил огорченную мину. «Играет…» - догадалась Лиза.
«Ну и фиг с ними!- сказал Сергей, махнув рукой. - Слушай, пойдем вечером куда-нибудь? Я Игоря возьму, а? Не горюй только!»
-Ну и что я с ним буду делать, с твоим Игорем?
- Прихватишь какую-нибудь свою подружку, погуляем…Посидим где-нибудь вчетвером.
- Я не могу. У меня вечером школа.
- Да бог с ней, со школой! Ну, прогуляешь разочек, а?
- Не хочу.
- Что, такая деловая?
- Я не хочу гулять вместе с Игорем.
- А когда тебе было нужно выступить перед детишками, Игорь тебя выручил!
- Теперь моя очередь, что ли? Долг платежом красен, да? Это он тебя попросил про подружку, или ты сам решил за всех?
-Ладно. Вижу, ты не в духе. Побежал я, у меня репетиция. До вечера, что ли?
- Не знаю. Пока.

Вечером Сергей не позвонил. Назавтра тоже. День спустя Лиза позвонила сама.
- Сереж, ты обиделся?
- Нет, не обиделся.
-А чего пропал?
-Да занят был. Халтура. На двоих с Игорем.
- Ясно. Не обиделся, значит?
- Не-а…
-Тогда у меня просьба!
-В садике выступить или в ЗАГС?
- Да дался тебе этот ЗАГС? Ты что, издеваешься?
-Не-а.
- Почему тогда все время речь про это?
- Да умора просто! До тебя с девчонкой встречался. Она при каждой встрече намекала, что пора в ЗАГС!
- Долго встречался?
- Не так, чтоб очень…
 - А встречи были под мушкетерским плащом? Если так, то что же ты хотел? Рано или поздно для тебя это кончится ЗАГСом!
- Тогда лучше поздно! Ладно, давай к делу. Что за просьба?
- Хочу на учебный спектакль сходить в школу-студию МХАТ.
- Ну? А я при чем?
- Дай телефон Кирилла.
-А если я не дам?
-Глупо.
Лиза в сердцах повесила трубку.
Через пару минут  раздался ответный звонок от Сергея.
- Алло?
- Записывай телефон Кирилла…
- Спасибо, Сереж. Пойдем вместе, если позовет?
- Не знаю…Может быть. Пока.
- Не пропадай. Пока.

Больше Сергей не объявлялся. Лиза по привычке прождала пару дней и потому, что Сергей, обычно, быстро давал о себе знать, стало понятно, что больше звонков от него и встреч ждать не надо.
Было досадно.
Однако, неприятней было другое. Городской телефонный номер Кирилла, данный Сергеем, не отвечал.
«Обманул…» - подытожила безответные звонки Лиза.
В очередной раз набрав номер, Лиза слушала, как гудки текли в трубке. Абонент не отзывался.
Лиза уже хотела дать отбой, но тут трубку сняли.
«Да?» - спросил тихий голос  и Лиза узнала Кирилла.
-Кирилл, здравствуй. Это Лиза.
- Кто?
- Ну…Лиза.
- Какая  Лиза?
- Из циркового… На просмотрах у Сергея, помнишь?
- Ах, вот кто! Лиза…Конечно, помню. Здравствуй.
- Ну, вот! Это я, да. А ты пригласил посмотреть учебный спектакль какой-нибудь, а телефон не дал... Сказал: «Возьмешь у Сергея телефон.»
-Ну?
- Что - ну? Вот, я решила, что воспользуюсь твоим предложением.
- Хорошо. Оставь номер телефона. Я позвоню, когда будет спектакль.
- А ты не забудешь?
-Почему я должен забыть?
- Ну, мы виделись месяц назад, а ты меня с трудом вспомнил…Я, что, такая незаметная?
- Ты? Очень даже заметная. Только я не по этой части, должен сразу предупредить.
- Это как понимать?  Тебе мальчики нравятся, что ли?
- Нет. Я просто сам по себе. Не люблю, когда кто-то хочет мне обязательно нравиться.
- С чего ты взял, что я хочу тебе понравиться?
- Мне так показалось.
- Ты меня неправильно понял. Я никому не хочу нравиться, я тоже сама по себе и просто ищу то, что мне интересно.
- А цирковое училище тебе больше не интересно?
- Это тебе Сергей сказал, что ли?
-Ничего мне Сергей не говорил, я его с того раза и не видал. Просто у меня глаза есть - вижу.
- Я, наверно, зря тебе позвонила…Ты извини. Я не очень готова к тому, чтобы малознакомый человек читал мне мораль.
- Э…Лиза, да? Ты тогда тоже извини. Не хотел тебя обидеть… Спектакль будет в конце месяца. Если,  правда,  хочешь, приходи, конечно…Я проведу.
- Я, правда, хочу!
-Ладно…Считай, договорились… Тем более, я действительно  сам приглашал! Давай телефон.

И снова ни  от Сергея, ни от Кирилла звонков не было. Лиза впала в хандру. Решила доехать до Арбата и посмотреть издали на мимов.  Потом передумала.
Громада осени навалилась такой слякотной тяжестью, что совсем не хотелось двигаться и шевелиться.
Хотелось забиться на диван с ногами, закутаться в плед и горько сожалеть о мечтах, что не сбылись.
И на работе Лиза не вылезала из своего угла, сидела в нем, как нахохленный воробей. Кисти выпадали из рук. Дождь струился по стеклам, барабанил по жести подоконника.
Уже несколько дней подряд Лиза прогуливала занятия в школе.
«А катись она, эта школа…» - апатично крутилась в голове вязкая мысль, словно заржавленная скрипучая карусель.
Позвонил Витя.
-Лиза, привет! Ты болеешь, что ли?
- Болею.
- Что с тобой? Что болит?
- Ничего не болит. Но боль такая, что терпеть трудно.
-Э…я не понял?
- Я сама ничего не понимаю - почему все так, а не иначе?
-Так ты не больна? Настроение, что ли, неважнецкое? Хандришь?
-Хандрю.
-Может, тебя навестить? У нас тема новая по алгебре, серьезная очень…
- Не надо меня навещать. Тем более с алгеброй…
- Так, важная, говорю…
- Перемени тему!
- Как знаешь…

После работы Лиза все же решилась и поехала на Арбат. Очередные уроки были вновь пропущены. Двигаясь по Арбату, она так и не определилась, зачем ей это: надо ли подходить к Сергею или просто пройти мимо…
Тусклый от слякоти под ногами и моросящего снега с дождем, Арбат казался рябым, грустно глазел оконцами верхних этажей на праздных прохожих, по привычке забредших позабавить себя уличными чудесами.
Музыканты не играли, студенты творческих ВУЗов не читали стихов, у стены Цоя не торчали подростки, сувениры с уличных лотков были занесены в магазины.
Лишь несколько художников понуро сидели, как бурые снопы в убранном комбайнами поле, прикрыв свои мольберты и этюдники клеенками от холодных осадков и безнадежно ожидая желающих позировать под снегом.
Лиза посмотрела на них с отвращением.
Пройдя через весь Арбат и никого не встретив, Лиза зашла в метро, влезла в переполненный вагон и прижалась к вагонным дверям с надписью «Не прислоняться».
Стянула с головы шапку, выпустила на волю кудри, тряхнула ими, расправляя.
-Ой, девушка, зачем же вы прислонились к дверям? Нельзя же прислоняться! Мало ли что!
Лиза, насколько позволяла вагонная давка, повернулась в толпе едущих на голос.
Голос принадлежал потрепанному дядечке незавидной внешности и неопределенного, но явно, немолодого возраста.
«А свободных мест в вагоне не наблюдается. Даже для стояния.» - ответила Лиза и отвернулась, считая комментарий исчерпывающим.
Пассажиры вокруг не реагировали на диалог.
Через пару станций стало чуть посвободней и дядечка оказался впритирку  с Лизой. Он стоял и смотрел на нее с умилением. Его глазки, обрамленные морщинистыми веками, светились прямо-таки иконным сиянием.
Лиза возмутилась этому откровенному разглядыванию и метнула в сторону попутчика гневно - презрительный взгляд.
«Не сердитесь, девушка, что заговариваю с вами, - вкрадчиво шепнул попутчик почти на ухо Лизе. - Но не мог пройти мимо…Попросту не мог! Вам не приходилось позировать художникам?»
«Нет!- фыркнула Лиза, с пренебрежением оглядывая фигуру своего визави.- Я не натурщица. Не по адресу!»
«Ай-яй-яй! Понимаю! - закручинился дядька. - Но такая у вас, с позволения будет сказано, внешность фактурная! Мимо вас не пройдешь!»
 «Вы, что же, художник?» - недоверчиво покосилась на него Лиза, незаметно для себя втягиваясь в разговор.
«Художник, - энергично кивнул дядька.- Художник - постановщик.»
«Постановщик чего?» - спросила Лиза с высоты своего роста и юношеских амбиций.
«С киностудии я!- поспешил объяснить дядька. - Детских и юношеских фильмов…»
«Которая имени Горького?» - уточнила Лиза, выказав полную осведомленность в вопросе.
«Вот именно, вот именно!- покивал дядька обрадованно. - Знаете, да?»
«Я москвичка, вообще-то…» - сказала Лиза с укором и стала продвигаться к выходу.
Дядька засуетился и посеменил следом.
Идя быстрым шагом в сторону эскалатора, Лиза обнаружила, что попутчик из вагона шагает вровень с ней.
«Ишь ты, прыткий какой …» - подумала она с раздражением.
На эскалаторе она повернулась к нему.
«Что еще?» - вопрошали ее глаза.
«А-яй-яй, глаза -то, глаза-то у вас какие!- восхитился дядька. - Воительница! Антиопа!»
«Что? Вам? От меня? Надо?» - медленно произнесла Лиза.
Эскалатор тем временем поднял их на другой уровень подземного царства. Лиза сошла с эскалатора. Дядька волокся рядом.
«У меня мастерская, - сказал он запыханно, устав бежать за длинноногой Лизой.- Я к вашим услугам в любой вечер после двадцати ноль-ноль!»
«После двадцати ноль-ноль детское время заканчивается и я, как правило, бываю дома!» - сказала Лиза резко, давая понять, что домогательства бесполезны.
Дядька не понял или сделал вид, что не понял юмора и попробовал придержать Лизу за рукав. Она нехотя затормозила. Их стали толкать. Пришлось отойти к стене.
Дядька полез в кофр для фотокамеры, что висел у него на боку и достал блокнот и огрызок карандаша.
«Художник же…» - с усмешкой отметила Лиза.
«Вот. Вот вам мой телефон. Возьмите, обязательно пригодится!» - сказал дядька, старательно выводя цифры на клетчатом листочке. - Меня зовут Андрей Лукич. Уверяю, у меня очень хорошая  мастерская! Вам понравится…Звоните! Я сделаю наброски с вашей великолепной головы -  анфас, профиль…Профиль у вас совершенно античный!»
Он так и сказал, старый чудак, - не портрет сделаю, а голову…
Спросив, как ее зовут, он цепко ухватил Лизу за руку, потряс ее и побежал назад в ту сторону, откуда они пришли.
«Вот чудак-то…» - подумала Лиза, усмехнулась и, сунув листок в карман сумки, продолжила путь.

«Тебе звонили, - сказала мать, встретив Лизу на пороге. - Я спросила, кто… Какой-то Кирилл.»
«Давно?» - взволновалась Лиза.
«Только что. Сказал, что сегодня еще позвонит.» - бросила мать через плечо, уходя к себе.
Томы дома не было. Лиза прошла на кухню, зажгла конфорку под чайником, встала у окна.
За окном было темно и тоскливо. Дождь закончился и летали неприкаянные редкие снежинки.
Кирилл перезвонил через полчаса  и без обычных вопросов, которыми начинается любой разговор, накоротке сказал, что завтра тот самый студенческий спектакль, который она хотела посмотреть.
- Не знаю, удобно ли тебе будет приехать, спектакль  в полдень, время рабочее…
- А я попробую отпроситься с работы!
- Тогда записывай адрес! Это служебный вход, я подойду ровно на минуту, без четверти двенадцать. Если тебя не будет, извини… Провести, посадить смогу, смотреть с тобой не буду, я занят там…Одна посмотришь. Ну, если и правда, интерес к спектаклю.
- Правда. Не сомневайся.
- Ну, до завтра тогда. Пока!

Утром Лиза подошла к Алле Юрьевне и отпросилась.
«Мне надо отлучиться с обеда…» - сказала она, на всякий случай вспомнив, как часто убегала Алла Юрьевна перед тем, как Вадим женился.
«Конечно, Лизонька!- согласно кивнула Алла Юрьевна, не уточняя, куда намылилась Лиза.- Надо, так надо! Без вопросов.»

В назначенное время Лиза стояла во внутреннем дворике  у проходной и смотрела на дверь служебного входа, ожидая, что именно оттуда появится на минуточку Кирилл.
Он неслышно подошел со спины и Лиза вздрогнула от неожиданности его появления.
За тот месяц, что она не видела Кирилла, он оброс волосами и, оказалось, они у него вьются.
«Привет, - коротко бросил он, не задерживаясь во дворе. - Пошли!»
В руках он держал громоздкий сверток на фанере - замысловатую конструкцию, бережно укутанную целлофановой прозрачной пленкой.
«Это что у тебя?» - спросила Лиза, вытянув шею и сверху заглядывая на конструкцию.
«Макет декорации спектакля.» - был ответ Кирилла.
«Это ты сам сделал?» - изумилась Лиза.
- Конечно. Это одна из основных дисциплин.
- Какая?
-  Прирезка называется.
- Что значит прирезка?
- Ну, как у художника эскиз, предварительная стадия большой работы, у нас на постановочном необходимо увидеть в объеме и создать декорацию сцены спектакля. А лучше целиком и сразу проект декорации, чтоб детали его были, скажем так, съемными и заменяемыми.
- А это какая декорация, откуда она?
- Теннеси Уильямс, американский драматург… Пьеса «Трамвай «Желание»».
- А ты ее для чего сделал?
- Это моя курсовая…
- Долго такую штуку делать?
- Долго. Вот именно такую долго. Я почти месяц делал.
- Ого, какое нужно терпение!
- Мне не занимать. Я терпеливый.
Кирилл со своим тускло поблескивающим под пленкой воздушным сооружением затормозил.
«Вот просмотровый зал. Тебе сюда.» - сказал он Лизе.
- А ты?
- Я - нет. У меня работа. Тебя никто не съест. В партер не лезь, оттуда могут попросить, тем более, тебя в лицо никто не знает. Ты явно со стороны. А в амфитеатре - в любой ряд.
-Спасибо, Кирилл. А что я буду смотреть?
- Смотреть ты будешь Ремарка. «Три товарища».
- Да ладно!  Правда, Ремарк?!
- Что ты так изумилась? Ремарка ставят в каждом театре…
- Он мой самый-самый любимый писатель!
- Ну, значит, тебе повезло! Будет не весь спектакль, а фрагменты, собранные в укороченной версии. Сорок минут примерно... Потом выйдешь сама. Как заходили, запомнила?
- Да. Спасибо. Выход найду.
-Ну, бывай!
Кирилл ушел, осторожно ступая и неся перед собой свою курсовую, как невесту, укрытую фатой.

Всю неделю Лиза была под впечатлением от увиденного в школе-студии.
Кирилла она ни в тот самый день, ни после, не видела.
Дважды пыталась ему звонить, чтобы поблагодарить - он не брал трубку.
В своем рабочем закутке Лиза расчистила на подоконнике место, воздвигла на нем фанерку - крышку от посылочного ящика и попыталась с помощью картона, клея и ножниц создать макет.
 Какую декорацию хотелось построить, она пока не знала, просто невероятно жаждала приобщиться к тому чуду, с которым столкнулась в театральном институте.
«И почему все так рвутся быть актерами? - размышляла Лиза, колдуя над фанеркой и, не дыша склеивая детали картонного дворца - Сколько есть творческой работы, о существовании которой большинство людей  и не слыхивало.»
Магическое слово «прирезка»  завладело ее сознанием, увлекло так, что была отставлена в угол гитара, а призрак грустного мима с печальной слезой, нарисованной на коже,  растворился без следа.
И даже мушкетерский плащ померк в памяти и был предан забвению.
«Что ты делаешь такое прекрасно -загадочное?» - поинтересовалась Алла Юрьевна, заглянув в уголок своей художницы за какой-то мелочью.
«Это макет декорации, - ответила Лиза. - Пытаюсь сделать дворец из сказки Андерсена «Стойкий оловянный солдатик.» Видите, зеркало? Это пруд, возле которого будет стоять танцовщица на одной ноге…»
Алла Юрьевна подслеповато сощурилась, приблизив лицо к подоконнику, где стоял Лизин макет.
«Ну, надо же, до чего интересно!- сказала она и вновь взглянула на Лизу с большим удивлением, как уже бывало не однажды за последнее время. -Это для нашей выставки сказок?»
«Если успею, да,» - кивнула Лиза.

Макеты не получались воздушными и ажурными, как тот, что видела Лиза в руках у Кирилла.
Ее макеты выходили из-под рук небольшими, кривоватыми и в них трудно было узнать то, что Лиза видела внутренним зрением.
На выставке сказок макеты не были показаны; они сгрудились на подоконнике и время от времени Лиза разглядывала их, видя в каждом будущность своих творческих усилий.

Возобновились походы в школу. К весне Тома осторожно завела разговор про лето.
«Что, Лизун? - спросила она, - будем нынче поступать или у тебя другие планы?»
«Вот, спасибо! - подумала про себя Лиза. - Хоть планами моими в кои-то веки поинтересовались…»
«Есть у меня одна мысль,- сказала она. - Вот только я не хотела бы, чтобы мама знала уже сейчас…Тебе могу сказать.»
Тома встрепенулась  и пристально поглядела на племянницу: «То-то я смотрю, ты что-то задумала! Ходишь, помалкиваешь…Ну, говори, сделай одолжение!»
- Не знаю, получится ли?
-Да не сомневайся…Говори!
- Томагочи, я была на дне открытых дверей в Школе-студии МХАТ…
- Так… И?
-На постановочном факультете…
- Это как? Режиссерский, что ли?
-Нет. Там готовят завпостов - заведующих постановочной частью.
- А поконкретнее? Администраторов, что ли? Лиза! Зачем это тебе? Ты- творческий человек!
- Нет, не администраторов. Это…Как бы тебе получше объяснить? Это  художники, которые делают декорации к спектаклям и отвечают за зрелищную часть спектакля…
-Ишь ты, любопытно… А где ты накопала такую информацию?
-Помнишь клоунов с Арбата?
- Осенью? Двое? Ну да, помню. Ты намекала, что вы общаетесь с некоторых пор.
- Да. Я с ними познакомилась поближе и у них друзья в школе-студии МХАТ. На постановочном факультете, как раз. Боже, Тома, как там интересно! Там волшебно просто! Ты только не отговаривай меня!
- Да ради бога! Когда ж ты успела только? Вижу - ты задалась целью… Дерзай, буду рада! А конкурс-то большой?
- Ну, ребята говорили, что туда охотней берут мальчиков…
-Наплюй! Мальчиков везде берут охотней - они не устраивают истерик, не сплетничают, не беременеют, с ними хлопот меньше, ясное дело! Только у них быстро кончается желание учиться… А девочки берут прилежанием и учатся даже на самые трудные неженские профессии, несмотря ни на что!
- Я ничем, в конце концов, не рискую. Не попаду, останусь в библиотеке. Буду ходить к ним на подготовительные курсы.
- Молодец, детка! Капля и камень долбит. Одобряю!
- Матери не говори пока…
- Не скажу, Лизун. Могила!

Перед экзаменами педагоги давали консультации. На постановочном факультете были открыты двери всех мастерских. Можно было получить задание и сесть в любую.
В каждой посередине и по краям громоздились изрезанные и исцарапанные в процессе творчества столы, лежали макетные ножи, большие портновские ножницы; рулоны бумаг  топорщились на стеллажах вдоль стен.
«Попробуйте представить, как выглядит гримерка балерины или туалетный столик барышни, скамейка в парке, ярмарочная карусель в уездном городе, винтовая лестница, салон самолета…» - отрывисто перечислил мужчина - педагог  с очками, сдвинутыми на лоб и в синем рабочем халате с пятнами засохшего клея, из-под которого виднелась безупречной белизны рубашка и галстук.
Молодой человек за соседним столом взялся ладить макет с каруселью. Невзрачная девушка долго думала, глядя в одну точку, а потом как-то невероятно быстро и ловко у нее под руками стала вырастать спираль винтовой лестницы из ватмана.
Лизе не хотелось повторяться и она решила взяться за скамейку. Карусель казалась ей самым трудным объектом.
Впрочем, пытаясь вырезать из ватмана  детали скамейки и раздумывая, как их половчее соединить, Лиза пришла к выводу, что и самая, казалось бы, элементарная вещь - господи, скамейка! - дается ей с трудом и результат, видимый глазу, абсолютно неудовлетворителен.
Педагог - консультант расхаживал между абитуриентами, поглядывал на их творения, входил и выходил, предоставив им полную свободу действий. Им было дано три часа.
Во время консультации в мастерскую заходили студенты с огромными папками, что-то забирали со стеллажей и уносили в своих папках. Или наоборот, оставляли.
Они мешали Лизе. Она старалась не обращать на них внимания, но каждый взгляд, брошенный в ее сторону,  нервировал. И она, опустив глаза в досаде от их появлений, изо всех сил  старалась не отвлекаться от своей скамейки.
Один из вошедших в мастерскую студентов посмотрел от двери на Лизу, сощурил глаза, узнавая. Это был Кирилл.
За то время, что она не видела его, волосы у Кирилла стали совсем длинными  и еще более закурчавились.
Подойдя ближе, он смотрел уже не на Лизу, а на то, что перед ней на столе.
«Привет,» - сказала Лиза смущенно.
«Привет,» - ответил Кирилл с большим удивлением, словно Лизу можно было представить где угодно, скажем, в космическом корабле или в стойбище оленеводов, но уж никак не в творческой мастерской постановочного факультета.
- Ты что здесь? Поступать к нам решила?
- Да вот, пробую…
- Зря.
- Почему?
- Не женское это дело. Трудно очень. Много физических усилий.
Лиза вспыхнула и исподтишка покосилась на невзрачную девушку с винтовой лестницей.
- И что теперь? Советуешь встать и уйти?
- Да нет… Просто очень удивился, встретив тебя здесь. Не ожидал.
- Я не делала из этого никакой тайны. Пыталась тебе звонить. Ты трубку не берешь.
- Я не нарочно. Просто дома почти не бываю. Все время здесь.
- Ты один, что ли, живешь?
-Да это не важно. Давай, вечером наберу тебе! Хочешь?
- Набери.
- Ладно, до вечера! Удачи тебе.
Он еще раз с удивлением взглянул на Лизину скамейку и вышел в коридор.
Работа у Лизы совсем разладилась. Склеенные планки скамейки держаться вместе никак не хотели.
Между тем, карусель за соседним столом получалась неплохо и лестница умудрялась держаться вертикально, хотя все было склеено из одной бумаги.
Лизе очень не хотелось, чтоб ее работу обсуждали всем миром и она предпочла выйти из аудитории и переждать, пока молодой человек с каруселью выслушивал свои рекомендации, а затем невзрачная девица.
Когда невзрачная, потупив глаза, вышла из мастерской, Лиза поспешила войти.
Педагог в раздумье стоял над ее макетом, стащив очки со лба и водрузив на нос. Затем он вернул очки на лоб, сел к столу, повертел осторожно картон, на котором все стояло, за уголки.
«Видите ли, - сказа он Лизе, стоящей над ним с потными от волнения ладонями, - боюсь, на эту скамейку никто не сможет сесть…»
«Почему?» - Лиза приготовилась решительно защищать свое детище.
-Конструкция не позволяет на нее сесть…Опора ненадежная.
- Ну, это же ватман - не железо!
«Все так,- покивал консультант. - Только я не про то. Вам непонятна сама идея создания такого объекта.»
Лиза склонилась над столом. Педагог тонкой рукой взял со стола карандаш и легонько постучал по бумажным планкам.
- Вы создали бумажную имитацию объекта. Ну, как бы вам попонятней объяснить? То есть, внешне, безусловно, похоже на скамейку…Но…вы не понимаете, что это прежде всего конструкция. Функциональное сооружение.  Вы попытались сделать скамейку декоративной - вот, с помощью этих самых завитушек, разумеется, ее украсивших… А важен, прежде всего, инженерный взгляд. Как ее так спроектировать, чтобы никто не сомневался - когда ее будут выполнять мастера в натуральную величину, чтобы оставалось, прежде всего, ее прямое предназначение - предмет для сидения. Вы же, я вижу, больше оформитель. Эти навыки у вас заметны… Вы поспешили украсить скамейку, не соединив внешний вид с функциональными возможностями. Вы поняли мою мысль?
Лиза стояла и молчала. Понимала она одно: слезы близко.
«Простите, - сказал консультант после длительной паузы, - какая оценка у вас по физике?»
«Четыре!» - не моргнув соврала Лиза.
- А по алгебре?
- Тоже.
- Видите ли, девушка, у нас на факультете очень много математики… Боюсь, именно это - непосильная ноша для вас. Ваш макет мне многое объясняет…
- В школе я справляюсь.
« У нас не школа. У нас ВУЗ - учреждение профессионального образования. Образования высокого уровня.» - сказал педагог мягко, чувствуя Лизино настроение и оглядел ее всю с головы до ног. - Вам было бы невероятно тяжело на нашем факультете.»
- Мне? Почему именно мне?
- Вы хрупкая. У нас же работа для, простите, крепких мужиков! И потом… с вашей внешностью…Вы на актерский факультет не хотите попробоваться?  Там вы можете быть замечены. Допуск к экзаменам я могу вам подписать, если вы так уж нацелены, но, против своей совести…

С консультации Лиза вышла, крепясь изо всех сил, чтоб не заплакать.
Пробираясь через двор, забитый абитуриентами, пришедшими на прослушивание актерского факультета, она с досадой думала: «Прямо, демонстрация! Пруд пруди вас тут…И ведь каждый уже видит себя звездой! Попробуй туда пробейся!»
«С вашей внешностью  вы там можете быть замечены! - мысленно  передразнивала она консультанта постановочного. - Ишь, хрупкую нашел! У самого руки, как у барышни, манжеты белоснежные, а туда же…Посмотрим еще!»
Отойдя от института, Лиза, все же, всплакнула и домой приехала с припухшими глазами.
«Что ты такая скучная?» - спросила Тома, поглядев на Лизу.
«Устала!» - ответила Лиза безучастно и потащилась к себе.  Тома вошла следом и стала у двери.
«Случилось что? - спросила она тревожно. - Что там с консультацией?»
«Ни-че-го! Все в по-ряд-ке!» - отчеканила Лиза, еще не решив, как ей самой быть с этой ситуацией.
Тома все правильно  поняла и уловила Лизино настроение: «Не хочешь, не говори!»
«Просто я жду важного звонка!» - крикнула Лиза вслед уходящей Томе.
Тома промолчала и тихо прикрыла за собой дверь.
Лиза облачилась в домашнюю пижаму и долгим взглядом посмотрела на гитару, висевшую на гвоздике, прибитом к торцу платяного шкафа.
Зазвонил телефон.
«Вот и Кирилл легок на помине… О чем я с ним сейчас буду говорить? Наверняка, будет недоумевать, что я вдруг оказалась в приемной комиссии. Господи, неловко-то как!» - успела подумать Лиза.
-Да, але?
Звонил Витя.
- Лиза, у меня новости!
-Какие?
-Я поступил! Поздравь меня!
«Поступил?» - переспросила Лиза, не в силах выкарабкаться из своих собственных мыслей и не поняв того, что сообщил ей Витя.
- Ну да! Представляешь, иду смотреть списки - сердце колотится, в горле пересохло… Смотрю - и не вижу себя!
-Да? И как же?
- А потом сообразил, что просто ошиблись в списке! Вместо Шилов написали Шитов! Я от списка ушел, побродил, потом вернулся назад, читаю - Шитов В… Виктор, понимаешь?
-А вдруг там еще один Виктор у вас? Вячеслав, Владимир, Валерий?
- Нет, я в деканат зашел, там тоже на доске объявлений список висит! Я спрашиваю: « У вас ошибки в списке нет? А то я не знаю, принят я или не принят?» А они мне: «Скажите фамилию, мы с приказом о зачислении  сверим!» Я и говорю: «Шилов!» А они мне: «Ну, правильно! Вот он, Шитов В.!  Ой, в самом деле, тут у нас опечаточка! Сейчас исправим!» Представляешь, если б я не пошел выяснять, есть ошибка или нет, они бы мне и в студенческом билете, и в пропуске написали бы Шитов!
-Ну, хорошо, хорошо, что все проверил! Расслабься теперь уже! Поздравляю!
- Ты что? Я уже полдня на месте усидеть не могу! Хочется бегать, петь, орать, хохотать! Не выходит расслабиться! Эмоций через край!
-Только на улицу не выбегай и не ори! Не поймут!
- Да уж! Нет, прикинь, как оно бывает? Я от их ошибки чуть с ума не сошел!
-Вить, я не могу сейчас с тобой разделить твою радость. Я звонок жду.
- А, ладно, понял. А может, все-таки выйдешь? Погуляли бы… Обещаю не орать и не петь!
-Вить! Я непонятно говорю? Я! Жду! Звонка!
-Ну, извини. Тогда пока, что ли?
-Да. Пока. Поздравляю тебя! Рада!
Лиза повесила трубку.
Витька, товарищ по несчастью, некогда провалившийся  в музыкальное училище по классу флейты, Витька,  продолжающий заниматься музыкой и ходить прилежно на все уроки вечерней школы, Витька, упорно готовившийся снова штурмовать свое училище, вытянул счастливый билет.
Ему улыбнулась удача, занеся в список счастливцев, пусть с искаженной фамилией, но на полном серьезе.
Теперь все эти мелочи стали неважны - главное, мечта осуществилась!
«Да почему я такая?-  мучилась Лиза. - Господи, что со мной не так? Мне бы от души порадоваться за Витьку, он хороший, товарищ верный! Все мои капризы покладисто сносит, не обижается! Почему, почему я не могу без всяких причин порадоваться его поступлению? Зависть, что ли?»
В это время трель звонка прервала ее мысли.
«Кирилл!» - Лиза метнулась к телефону.
«Лизонька, здравствуй!  - в трубке неожиданно зачастил голос Аллы Юрьевны, который Лиза не сразу узнала. - Лизонька, солнышко, у меня к тебе просьба огромная! Подмени меня завтра на пару часиков в абонементе, ладно? С двенадцати часов. Сможешь, а? Выручай, пожалуйста!»
- Ой, Алла Юрьевна, здрасти! Завтра?  Так у меня ж… У меня отпуск учебный начинается! Я ж поступаю…
«Лиза, милая! - горячо и просительно заговорила Алла Юрьевна. - Очень нужно! Галина Петровна в больницу ложится, а Ксения на семинаре, ты ж знаешь! Внук у меня  родился! Внук, понимаешь? В двенадцать тридцать невестку из роддома выписывают. Надо встречать!
-Ну, хорошо, Алла Юрьевна…На два часа я смогу.
-Вот, спасибо, Лизонька, милая, вот спасибо! Я, значит, тебя жду к двенадцати - и одна нога здесь, другая там! Господи, лето…Работать некому!
Заглянула Тома.
- Лизун, у меня вечер свободный. Давай, может, махнем куда?
- Куда?
-Да все равно, куда! Хочешь, в Сокольники, там уже аттракционы вовсю работают, хочешь, на ВДНХ, там вообще красотища, фонтаны включили еще на майские…
- Тома, нет. Я звонок жду.
- Да, господи, что уж такого важного в том звонке? Чей звонок-то?
- По делу.
- По работе, что ли?
- По поводу поступления.
- Ли-за! У тебя послезавтра  экзамены начнутся, совсем недосуг будет!  Ну, надо хоть немного накануне голову проветрить…Поедем, не кисни!
- Нет, Томагочи. Давай без меня.
- Ну, глупо, Лиза, глупо!
После ухода Томы Лиза осталась сидеть на диване, обхватив колени затекшими от неподвижности руками и гипнотизировала взглядом телефон.
«У Вадима сын родился…- думала она. - Хоть бы зашел разочек! Неужели все на свете забыл?»
От жалости к себе Лиза заплакала.
Мать ходила за дверью, слышно было, как крутится стиральная машина, как мать гремит посудой на кухне.
Вскоре Лиза устала плакать, устала ждать звонка, устала сидеть взаперти, куда сама себя заточила.
«Спать, - подумала Лиза. - Других дел у меня нет, значит, спать.»
Зазвонил телефон.  Лиза медлила, раздумывая, снять трубку или не стоит. Все же, сняла.
- Але?
- Э…Лиза?
- Лиза.
- Это Кирилл.
- Слышу.
-Тебе неудобно говорить?
- Мне нормально.
- А что голос такой?
- Какой?
- Угрюмый.
-Спать хочу. Устала сегодня.  Мне завтра коллегу по работе заменять. Хочу рано лечь.
- Ну ладно, я ровно на минутку…Знаешь, очень удивился, когда тебя сегодня увидел…
- Почему удивился? Я что, такая идиотка. что меня нельзя и близко подпускать к приличным местам? У меня, что, на лбу написано: «Тебе сюда вход воспрещен!»?
- Да нет же…Просто мне кажется, это не твое.
-А почему, черт побери, тебе так кажется? Ты что, меня хорошо и давно знаешь? Почему все, кому не лень, делают прогнозы о том, где мне не стоит учиться?
-Извини, пожалуйста, просто мне показалось, что ты с этим еще не определилась, а оттого к нам пришла. Это случайное решение…
- А откуда у тебя уверенность именно в твоей правоте?
- Просто ты мне симпатична. Мне заранее тебя будет жалко, если ты вдруг к нам попадешь. Ты замучаешься. Вряд ли ты к этому готова! Ты, наверное, ожидаешь много творчества, простора для полета фантазии, понимающих и одухотворенных лиц вокруг? Так вот, ничего этого в помине нет на нашем факультете! Тяжело, трудно, работа монотонная, чисто техническая. Для Кулибиных. Творчество потом, на старших курсах, уже во вторую очередь. До него многие и дотянуть не могут, уходят сами… Очень физически тяжело.
- Тебе тоже тяжело?
- Да. Тяжело. Особенно после двухлетнего перерыва. Как заново начал. Девочкам же у нас особенно трудно. Да их стараются и не брать.
- Это я уж поняла.
-И потом, знаешь…Вот что еще…Извини, я видел, что ты делала…
-Ну, видел. И что?
- Еще раз извини, с этим к нам не попасть.
- А очкастая? Та, что рядом со мной сидела? Она поступит?
- Она поступит.
- Откуда ты знаешь?  Ты почему так уверен?
- Вижу. Опыт есть. Очкастая поступит - она еще вместе со мной поступала. Сперва ее не взяли, конечно, она на курсы ходила. Я уже успел в армии отслужить, а она все еще поступает! Это говорит о том, что она для себя  все решила раз и навсегда, другого пути у нее нет. Поэтому она точно поступит.
- Ладно, сменим тему. Я не ослышалась, что я тебе симпатична?
- Не ослышалась. Не делай из этого никаких выводов для себя. Сказал и сказал… Желаю тебе удачи. Ну, пока, ты спать собиралась лечь!
- Как? Вот так вот, насовсем - и пока?
-Ну, если поступишь, поневоле видеться будем часто…
- Ты ж уверен, что я не поступлю!
- Значит, не будем видеться. А удачи я все равно тебе желаю!
- Странный ты!
- Какой есть. Пока.

Накануне экзамена под утро ей приснился путаный, шизофренический сон: в нем одновременно узнавались   детская елка в Кремлевском дворце, московское метро в час-пик, черные пятницы Нью-Йоркских универмагов…
Все, что ассоциировалось у Лизы с чудовищным столпотворением, смешалось в один ком в ее спящем сознании и вертелось, как барабан стиральной машины при отжиме, мучительно мешая выбраться из этой многоликой толпы.
Еще на краю видения неотступно маячили  бумажная скамейка, на которую кто-то из толпы пытался сесть и скамейка сразу же рассыпалась в щепки, рядом винтовая лестница закручивалась в тугую спираль, приглашая взобраться на быстро крутящую визжащих детей карусель.
Когда под утро абсолютно изнасилованное ночным сумбуром сознание внезапно включилось, Лиза почувствовала склеенные от пота пальцы на руках, и пижаму, мокрую на спине.
«Фу-ты, черт, - выдохнула она беззвучно. - Приснится же такая белиберда!»

Первый экзамен был как раз по прирезке. Второй - рисунок гипсовой капители.  Третий - сочинение. Последний - обществоведение.
Лиза беспокоилась за первый и второй. За два последних ничуть не волновалась.
Уходя утром на экзамен, сказала Томе: «Сон видела дурацкий - предурацкий!  Какая-то толпа, шум, гам, гомон, суета. Ничего не понимаю…»
«Тут и понимать нечего, - рассудила Тома, крася ресницы перед зеркалом. - Ей предстоял день, не менее трудный, чем у Лизы, - переговоры для заключения договора  с новыми партнерами фирмы.- К экзаменам готовиться трудно. Волнений много. Бог даст, поступишь, к морю поедем. Уж отдохнем в этом году с чистой совестью…»
- Да погоди, вдруг не получится…
- Это у тебя-то? Не дрейфь, Лизун! Иди и знай: ты - лучшая!

Но, то ли слова Кирилла разрушительно подействовали, то ли, действительно устала от экспериментов, пройти на второй тур, конечно,  не получилось.
После консультаций Лиза знала всех абитуриентов, кто ходил с ней на пробные экзамены, поименно.
Фамилия невзрачной девицы была Куваева, парня с каруселью - Рустамов.
 Обе фамилии после первого экзамена прямо -таки лезли в глаза на информационном стенде.
Своей фамилии Лиза не увидела. Трагедии из этого она делать не стала. Плакать тоже не было желания. Она знала, что на этом заканчивается ее учебный отпуск, но так же знала, что немедля при любом раскладе уйдет в очередной.
Алла Юрьевна оставалась бдить новорожденного внука. Отпуск ей в этом году не светил.

Лиза вышла из гулкого здания института, наводненного возбужденным поступающим народом и пошла по гудящей от зноя улице.
По асфальту плыли длинные нескладные тени, что отбрасывали прохожие.
«Куда там на днях меня звала Тома?- вспоминала Лиза, бредя, куда глаза глядят. - В Сокольники? Хорошо, поеду туда! Надо развеяться. Или лучше на ВДНХ? Там фонтаны шумят, прохладно, тень и мороженое…Нет худа без добра - времени у меня  вагон. Или, все-таки, домой?»
Так и не решив, куда ей податься и как сказать своим дома про закончившиеся для нее испытания, Лиза дошла до метро.
 У подземного перехода с колючей буквой «М»  стояла худенькая старушка, совсем неприметно вытягивая вперед сморщенную  ладошку.
Эта старушечья трогательная нерешительность и привлекла внимание Лизы прежде всего. Лиза прошла было мимо, но потом остановилась, вспомнив, что - какие-то небольшие деньги у нее с собой есть.
Полезла в карман сумки, загребла горсть мелочи и что-то еще, вернулась к старушке, высыпала ей в ладонь.
В кулаке осталась смятая бумажонка, которую надо было кинуть в ближайшую урну - не пихать же снова в сумку старый хлам!
«Спасибо, милая…Дай бог здоровьица!» - ласково прошелестела  старушка.
Лиза, не глядя, кивнула, улыбнулась краем рта и пошла к урне.
Прежде чем  выкинуть, развернула бумажонку проверить - а вдруг, что важное? Мама всегда учила не быть рассеянной.
Рука, протянутая, было, к урне, вернулась к глазам.
Замурзанный блокнотный листочек  напоминал, что Андрей Лукич, художник- постановщик, ждет ее в своей мастерской. После восьми вечера. И в будни. И в выходные.
«Чего ждать вечера? Позвоню сейчас!» - решила вдруг Лиза.
Она зашла в уличный таксофон и набрала номер, сверяя с бумажкой.
 Гудки текли и текли. Трубку на другом конце провода не брали.
«Лето…Отпуска….Москва пустая…» - подумала Лиза, собираясь повесить трубку на рычаг.
И тут вдалеке проклюнулся запыханный далекий голос.
- Але! Слушаю вас!
Лиза помолчала, не вешая трубку.
 «Але! Вас не слышно!» - надрывался голос сквозь помехи и треск линии.
- Андрей Лукич, здрасьте! Это Лиза!
- Здрасьте! Кто-о это?
- Лиза. Мы с вами виделись в метро, зимой. На эскалаторе. Вы приглашали в мастерскую. Ну, вспомнили?
- А! Да-да-да-да! Лиза! Лиза! Конечно, еще бы! Такая воительница с кудрями! Антиопа, амазонка! Еще бы не помнить!
- Хочу заглянуть к вам в мастерскую…Вы звали.
- А! Да-да-да! Я-то закопался у себя, звонков никаких не ожидаю, вроде. ..А телефон-то в коридоре! В коридоре телефон, в са-амом конце! Понимаете, Лиза? Лето ведь! Нету никого!
- А…кто должен быть?
-Ну, коллеги по творчеству! Тут у нас много мастерских, весь мансардный этаж…Сейчас пустуют почти все! Поразъехались по городам и весям!  А вот меня-то вы, как раз, и застали! Как раз, и застали! Давайте, приходите!
- Скорей уж  «приезжайте»…
- А вы далеко? Где вы есть?
-  Я в центре.
- А! Ну вот, хорошо! Пока вы доедете до Савеловской,  я приберусь, чайник поставлю… Чайку  попьем! Значит, записывайте, воительница!
- Пожалуйста, не называйте меня так!
- Не буду! Не буду! А адрес такой, записывайте…
- Я запомню. Говорите.

Когда Лиза добралась до Савеловской и нашла нужную улицу, дом, поднялась  на последний этаж, где под крышей располагались мастерские художников, хозяин успел не только навести марафет в мастерской, но даже сбегать за тортиком, который был куплен явно к ее приходу.
Она была встречена на лестнице с аханьем, оханьем и восторженными восклицаниями.
«Вот подарок мне, старику, так подарок!» - говорил художник, цепко держа Лизу за руку и быстро ведя ее по заставленному подрамниками и холстами длинному, сумеречному коридору.
-А я уже и чаек заварил! Да не простой, а целебный, на травах настоянный!
Ну, проходите же! Проходи, Лиза!
Легко и сразу он стал звать ее на «ты». Она не противилась. Так, наверно, и должно было быть.
Продолжая бегать по небольшой мастерской и возбужденно кудахтать, он усадил  гостью на диван, покрытый стареньким ковром, к журнальному столику, застеленному поверх вышитым полотенцем.
На столике возвышался кофейник с дымящимся носиком, стояла, явно для нее, чашка на блюдце, для хозяина стакан в старом тусклом подстаканнике.
В тарелке рядом лежали, судя по внешнему виду, с незапамятных времен несколько сушек, карамелек и два сухаря.
Торт, правда, выглядел свежим.
«Садись, садись! - тараторил , не веря свалившемуся на него счастью, художник. - Давай, рассказывай,  как поживаешь, что поделываешь?»
Лиза пожала плечами и хмыкнула. Вопросы сыпались с такой непосредственностью, словно они знали друг о друге все, расстались только вчера, а он уже успел соскучиться.
«А вы что не садитесь?» - спросила Лиза Андрея Лукича, что никак не мог остановиться в своей суете от ее внезапного появления.
«Сяду, сяду…- бормотал он, потирая свои жилистые руки, словно зяб. - Вот устрою тебя поудобнее - и сяду..»
Он подпихивал ей под бок какие-то подушки, бросал на колени  каталоги с картинами,  старинные открытки, наброски и все норовил невзначай  коснуться то волос, то плеча.
Лиза не обращала на это никакого внимания.  Ее отпустило напряжение неудачного экзамена и она с удовольствием отхлебывала чай из треснутой чашки, хрустела сушками, шуршала фантиками карамели.
Художник, несмотря на свою подвижность и многословность,  был забавный и ничуточки не опасный для нее, как сразу безошибочно поняла Лиза.
«А как там ваша киностудия Горького?» - спросила она, держа конфету за щекой.
«Да, господи!- всплеснул руками Андрей Лукич. - В отпуске я! Хоть на время забыл про киностудию! Третью неделю в отпуске! Только с Волги вернулся, рыбу ловил…Красота! Да ты смотри фотографии, смотри! Вот она, вишь какая Волга -красавица! Этюдов написал с десяток, вот, возле тебя положил, гляди-ка!»
- Да, вижу, здорово…
-Нравится хоть что-нибудь?
-Нравится. Вот этот нравится, и этот, и этот… Я же тоже рисую…
Услышав это, хозяин подскочил, как ошпаренный, протянул через стол руки к Лизиной макушке, погладил по волосам, выражая абсолютный восторг.
«Ты моя золотая, - верещал он без остановки, - я ж знал, я чувствовал, что мы - одного поля ягоды!»
От его бурно проявляемых восторгов у Лизы пролился на пол чай.
«Бог с ним! Плевать! - горячился художник.- Сейчас тряпку кину под ноги!»
«А что рисуешь, Лизонька?» - спросил он, наконец, когда угомонился с пролитым чаем и тряпкой.
- Да так, понемножку всего.. .Пейзажи люблю, портреты, графику нецветную, сказки люблю иллюстрировать…Вот, натюрморты не люблю!
- Так-так-так! Не любишь, значит, натюрморт?  А графика какого плана нравится?
- Дюрер нравится, Жак Калло…
- Ишь ты, Дюрер, Калло! Хороший вкус!
-Вот, в училище художественное поступала два года назад…Рисунок, живопись сдала, композицию завалила.
-Ай-яй-яй, тебя сам  бог к Андрею Лукичу привел! Неслучайно, неслучайно…Будем заниматься потихонечку… Вытянем твою композицию!

Вышла Лиза из мастерской уже на закате, когда в большие окна  без занавесок заглядывало надсадное вечернее солнце, опалив все предметы в комнате своим нежарким огнем.
Она успела многое пересмотреть с интересом, перелистать, перетрогать руками. Экзальтированный хозяин не уставал восхищаться внезапным сюрпризом их встречи и разрешал заглядывать во все углы мастерской.
«Я еще к себе в деревню поеду, дом у меня в Тамбовской области, - сказал он напоследок при прощании. - Этюды буду писать! Вернусь, звони, заезжай, дорогу теперь знаешь - покажу этюды! Свои рисуночки привози - погляжу…»
«Нескоро будет, - помотала головой Лиза. - Я на море лечу. Вернусь вот, к осени, тогда уж…»
«Хорошо! Ладно! - засуетился художник, которого Лиза про себя уже окрестила просто «Лукичом». - Приезжай загорелая, отдохнувшая! В гости ко мне на киностудию пойдем! Тебе там понравится.»

Уже возвращаясь с моря, сидя в самолете и глядя в иллюминатор на горы облаков внизу,  Лиза вспомнила свою поездку на Савеловскую и все, что этому предшествовало.
Утихли суета и волнение экзаменов и все сожаления по поводу напрасных надежд на школу-студию МХАТ, прекратились перепалки с матерью по причине Лизиного витания в облаках и легкомыслия, сошло на нет Томино горестное недоумение насчет невезения племянницы при поступлении.
Отдых удался, он был  безмятежным и совсем отодвинул мысли об учебе и работе.
Теперь, возвращаясь в предосеннюю Москву, Лиза перебирала в голове все то, о чем она старалась не думать последние две недели, проведенные у моря.
Самолет шел на снижение, замирал и падал на новый уровень высоты. Облака рассосались. В иллюминаторе появилось бурое полотно земли, затем  квадраты столичных пригородов.
Они стремительно приблизились, поплыли навстречу, стали четкими и ясными.
Самолет сильно тряхнуло при соприкосновении с землей, он завибрировал всем нутром и уже, ровно замедляясь, покатил по полосе, словно рейсовый автобус.
«Ну, вот и все, - ностальгически сказала себе Лиза, спускаясь по трапу в толпе загорелых отпускников. - Здравствуй, новая жизнь! Без школы.  Жизнь, о которой я ничего не знаю.»

До выхода в библиотеку оставалось еще пару дней и она позвонила Лукичу. Он был в мастерской и, услышав Лизу, бурно радовался и ликовал на своем конце провода. Звал Лизу смотреть новые этюды.
Лиза поехала.
 «Ой! - увидев Лизу, Лукич взялся корявыми ладонями за грудь, демонстрируя восторг. - Ой, какая… Это ж умереть можно! Давай, давай, проходи!»
Снова Лизу ждал накрытый стол, маленький  тортик и кипяток в тускло-лоснящемся кофейнике.
«Ну, рассказывай! - потребовал Лукич, немного обалдевший от собственных эмоций по поводу Лизиного возвращения и приезда в мастерскую. - Что поделывала? Что у тебя нового?»
«Вот чудак, - думала Лиза, сев на видавший виды диван. - Вопросы задает, словно всю жизнь знал меня с раннего детства! И какое ему дело, что у меня нового?»
«Нового ничего, да и не поделывала  ничего, просто отдыхала, - сказала она. - Вот, на работу послезавтра, это все новости. А очень не хочется!»
-  Тебе, наверно, хочется, чтобы лету не было конца?
- Да нет, просто хочется чего-то интересного, а у меня в библиотеке дети и пенсионеры - их бабули-дедули… Тоска и скука!
-А вот Андрей Лукич знает, что надо девочке, чтобы жизнь стала интересной!
- Любопытно услышать…И что надо девочке?
- А девочку он, как и обещал, приглашает в гости на киностудию - там не соскучишься! Там, ну, очень много интересного!
-Когда?
- Да хоть завтра! Ты говоришь, тебе послезавтра на работу? Так, коли завтра свободна, приезжай!
- А куда?
- А доедешь до ВДНХ, от метро чуточку вперед пройдешь и обходи выставку справа! Там пять минут ходу…От проходной позвонишь, я выйду встретить.

Условились на послеобеденное время.

Дома заканчивался ремонт, который затеяла мать на время Лизиной поездки с Томой в отпуск и сейчас предстояло перетаскать строительный мусор, упрятанный в мешки и коробки, на помойку.
Мать с утра была на работе. И у Томы был первый рабочий день.
Лиза побренчала на гитаре, попила чаю с вареньем, привезенным с юга и, облачившись в старую футболку и отправленные в отставку джинсы, стала таскать мусор на двор.
На это неожиданно ушло много времени и, наскоро помывшись, с влажными еще кудрями, Лиза поехала к ВДНХ.
Поплутав немного, она вышла к студийной проходной и, как было велено, позвонила по служебному телефону, набрав внутренний код бутафорских мастерских, где работал Лукич.
Долго ждать не пришлось, словно художник прятался прямо за турникетом.
Он вьюном просочился внутрь проходной, что-то пошептал вахтеру и, схватив Лизу за руку, потащил во двор киностудии.
Здесь царила малопонятная Лизе, привыкшей к библиотечной тишине, суета.
Во внутреннем дворе, как на штрафстоянке,  толпился разный транспорт, в том числе, грузовой. Машины все время снимались с места, уезжали, их территорию занимали новые; широко раскрывались багажники и двери, туда люди в рабочих комбинезонах грузили ящики, контейнеры, какие-то членистоногие колючие деревяшки.
«Автовокзал какой-то!» - удивленно подумала Лиза.
Они нырнули в прохладный сумрак одного из многочисленных подъездов и Лиза подумала, что выбраться из этого студийного лабиринта одна она ни за что не сможет и что тут проще простого заблудиться.
Пройдя пустынный коридор, стеклянную кишку, похожую на дорожный переход над кольцевой автострадой, они вышли в многолюдный холл.
Люди сновали во всех направлениях, клубились возле лавочек с курительными урнами, сталкивались на ходу,  обнимались, кричали друг другу вслед.
Лукич кивал направо и налево, кому-то суетливо пожимал руки, продолжая тащить Лизу за рукав в одному ему известном направлении.
На стенах висели увеличенные фотографии - кадры из старых кинофильмов, большинство из которых были знакомы Лизе.
Навстречу Лизе двигался импозантный старик в плаще и шелковом кашне, с пышной сединой и зонтом-тростью в руках. Он был невысок и весь какой-то мягкотело - круглый.
Лицо его привлекло Лизино внимание.
«Батюшки! - озарило ее. - Это же Принц из фильма «Золушка»!
«Ты чего спотыкаешься? - спросил Лукич на ходу. - Под ноги гляди!»
-Андрей Лукич, это же…это же, вот сейчас прошел!  Кто? Это кто?
-Это? Актер Консовский, деточка!
- Это ведь он играл Принца в «Золушке?»
- Он, он! Узнала, да? А сколько лет прошло, а?
- Ой, надо же! Смотрю, лицо - то знакомое! Только вот…Он такой приземистый и толстый в жизни, а на экране  красавчик юный на стройных ногах…
- Де-точ-ка! Ему семьдесят девять  лет, между прочим! Ты хочешь, чтобы он в свои годы  выглядел красавцем на стройных ногах? Живой, слава богу, да еще и снимается по сей день - вот главное! Кстати, я тоже когда-то был стройным красавцем!
Лиза засмеялась.
- Что? Не веришь Андрею Лукичу? Эх, молодость - молодость! На всех-то вы смотрите свысока!
Лиза притихла, но смех то и дело пытался прорваться наружу.
Плешивый, с морщинистыми ладонями Лукич скорее напоминал некрасовского деда Мазая, что возился с зайцами, но уж никак не  стройного красавца. Даже  если очень напрячь воображение…
- Вот-вот, смеешься, негодница! Поживи-ка с наше, увидишь, как человек меняется с годами!
«А куда мы идем?» - поинтересовалась Лиза, чтобы сменить тему.
«Ко мне идем, в художественные мастерские. У меня там кабинетик и я напою тебя чайком!» - пообещал Лукич.
- А у вас и здесь  чаек! Даже не сомневалась!
- Это уж традиционно… Да ты не думай, что я только чаи гоняю, работы всегда много! Это просто, как приятная пауза…
Прошли еще один поворот студийного лабиринта.
«Саша! Сашуля! - вдруг завопил Лукич, завернув за угол и увидев в конце коридора парня в рабочем халате. - Постой, дорогой!»
Парень остановился и покладисто ждал, пока шустрый, как мартышка, художник со своей спутницей, которую он держал за руку, доскачет до него.
«Сашуля! - затараторил Лукич, поравнявшись с парнем. - Во-первых, здравствуй, дорогой!»
«Злрасьте…» - смутился парень, скосив глаза на Лизу. Был он высок и плечист, с большими кулаками, что странно диссонировало с тем, как по-детски ласково называл его Лукич.
- Во-вторых, позволь напомнить тебе про китайские подушки! Когда принесешь? Совсем я заждался…В третьих, матушке твоей, Ирине Владимировне, поклон от меня!
«Я сейчас, - сказал парень, снова стрельнув глазами в сторону Лизы и зардевшись. - Я занесу вам подушки. Их как раз  сегодня вернули. Я прямо сейчас занесу!»
«Ага, вот и славно! Вот спасибочки! Жду тебя, дорогой!» - кивнул удовлетворенный переговорами  Лукич и потащил Лизу дальше.
Они, перешагивая через похожие на змей резиновые кабели, через хлипкие мостки, соединяющие анфиладу непонятных ей помещений без потолков, с одними лишь стенками, дошли, наконец, до мастерской Лукича.
Мастерская казалась тесной, так как была завалена доверху эскизами и чертежами. Они были повсюду - на полу, на столах, висели, пришпиленные к стенам, словно белье для просушки, вперемешку с черно-белыми фотографиями и рисунками хозяина помещения, руку которого Лиза уже узнавала.
Рулоны разномастных бумаг, картонов, обоев стояли по углам.
В одном из углов, менее захламленном, примостился маленький колченогий столик с электрочайником и вафельным тортиком, уже нарезанным на одинаковые ломтики.
«Садись, милости прошу, - верещал Лукич, выдергивая из-под навала бумаг табурет и усаживая  Лизу к столу.
«Андрей Лукич, а почему у вас здесь иконы?» - удивилась Лиза, увидев на необъятном столе мастерской под включенной настольной лампой без абажура явно старинную, потемневшую от времени икону.
- Да вот, приносят иногда, надо подреставрировать…
- А разве вы реставратор?
- Нет, не совсем,  но Андрей Лукич умеет все!
«Халтура…» - догадалась Лиза.
В этот миг хлипкая дверь мастерской без стука раскрылась и показался парень, которого Лукич назвал Сашулей, в крепких руках которого с трудом умещалась гора ярких атласных подушек с кистями по углам.
«Вот, Андрей Лукич, подушки вам, - сказал он, обращаясь к художнику, а глядя на сидящую в уголке Лизу. - Принес, пока никто не опередил вас…А оформить зайдете, как т-только сможете.»
«Вот спасибо, Сашуля, вот спасибо тебе, дорогой! Уважил старика! - козлом запрыгал обрадованный Лукич, забирая подушки из рук парня и сваливая их в угол у стенки. - Попозже зайду, сейчас занят…А к вечеру зайду, распишусь за них!»
- Насколько берете?
-Да-к, недельки на две…Раньше съемки не закончатся.
-Хорошо, я помечу.
-Ага, договорились! Попозже забегу!
Парень еще раз взглянул на Лизу, запнулся на пороге и исчез за дверью.
«Кто это?» - спросила Лиза.
- Кладовщик наш, с мебельно-бутафорского склада.
-А зачем здесь мебельный склад?
-Ну, как зачем? Для съемок, конечно! Вот сейчас я работаю на картине про НЭП… Про русское купечество после революции. Это уже, как ты понимаешь, история, которую можно воссоздать лишь по дагерротипам, по альбомам, по картинам современников того времени. И мне нужно выстроить интерьер уездной гостиницы…Гобеленовые диваны, ковры, подушки, часы с боем в напольном футляре, граммофон, пальмы в кадках…Где ж все это взять? А это все и многое другое еще есть на мебельно-бутафорском складе киностудии! Господи, чего ж там только нету!  Мебель любой эпохи! Например, трон Ивана Грозного, ненастоящий, конечно, а сделанный руками мастеров по картинкам. Или вот, еще, двенадцать стульев Ильфа и Петрова… Безделушки всякие. Статуэтки, вазочки, сервизы и прочее, и прочее- это все на бутафорском складе…Костюмы - в костюмерной… Там свои склады - исторические  костюмы, современные, военные, гражданские…Чего нет у нас на киностудии, можно взять напрокат на Мосфильме, там размах больше…Ну, вот…А если вернуться к моей работе, вон, на стеночке эскиз декорации у меня сделан, кстати… Гляди, гляди! Вот она, уездная гостиница в эскизе! А дальше  рабочие построят декорацию - соберут стены из фанерных блоков, обои подберем, наклеим, электрик свет проведет в декорацию, я наполню ее мебелью… Вот, как у меня на эскизе!
-Ага! А вот и подушки нарисованы! Как тут у вас все необычно! А когда будет готова эта декорация, ну, эта гостиница уездная с подушками?
- К концу недели будет. А чего такое?
- Очень хочется глянуть на нее. Она ведь будет похожа на эскиз?
- Будет! Обязательно будет! Ну, дорогу знаешь теперь сюда! Вот, придешь и поглядишь!
- А кто меня пустит?
- А я тебе пропуск разовый выпишу!
- Ой, тогда приду обязательно! Вот здорово! А почему вы этого парня, кладовщика, словно маленького, Сашулей зовете? Он же здоровенный!
Лукич крякнул, выудил еще один табурет из-под бумаг и плюхнулся к столику рядом с Лизой.
«Да он, вообще-то контуженный, - сказал художник, наливая чай Лизе и себе. - Когда в армии служил, получил там ранение. Если с ним грубо разговаривать, он нервничает, заводится с пол - оборота, надерзить может. А если с ним ласково, он совсем смирный, как теленок! Вот Сашулей и называем, жалеем…»
- А он, что, в горячей точке служил?
- Да уж, где-то там. Но лучше не спрашивать… Сама понимаешь, воспоминания… Он хороший!
- Понимаю.

После чая Лиза увидела еще немало чудес. Лукич водил ее по необъятному зданию студии, которое Лиза окрестила про себя «Пентагоном», по пристройкам, открывал тяжеленные бункерные двери съемочных павильонов - огромнейших помещений с многометровыми потолками, которые тонули в полумраке.
Многие павильоны, как пчелиные соты,  были разделены перегородками на небольшие фрагменты.
В каждом были свои съемки; декорации  городских квартир, кухонь, коридоров - кусочки жизни, еще не отснятой на пленку, не озвученной и не смонтированной на монтажном столе.
Видела Лиза лабораторию, где осуществлялся монтаж кинопленки, и студию звукозаписи с сейфовой дверью, обшитую звукоизоляционными панелями, и павильон комбинированных съемок, где на безбрежном столе, гораздо больше бильярдного, был выстроен макет древней крепости, которая находилась в осаде.
Лиза безмерно удивилась, увидев этот волшебный пейзаж в миниатюре, на который были направлены осветительные приборы и нацелены со всех ракурсов камеры на треногах. На секундочку всплыл образ Кирилла.
У стола колдовал со светом кинооператор, за руку поздоровавшийся с Лукичом.
Заглянули в пастижерный цех, где мастера в белых халатах возились с париками и бородами, примеряя их на актеров.
По соседству были мастерские гримеров, где исполнителям ролей накладывали или снимали грим.
Побывали и в мультипликационном цехе, где в этот момент готовили титры для картины, на которой работал Лукич.

С киностудии Лиза вышла, распираемая разнообразными эмоциями, щеки ее алели, глаза возбужденно блестели, мозг был переполнен увиденным и услышанным.
Она и дома никак не могла успокоиться, все падало у нее из рук.
«Что ты, растяпа, все роняешь?» - вспылила мать.
«Да ничего! - огрызнулась Лиза. - Настроение плохое, вот что!»
- Это почему вдруг?
- Отпуск кончился. Завтра на работу! Вот почему!
- Вон что…Ну, не ходи на работу, раз не хочется! Сиди на моей шее в восемнадцать  лет!
«Что ты на нее напала? - традиционно вступилась Тома. - Она ж не тунеядка! Работала, на ремонт деньги весь год давала…»
«На свой же ремонт и давала!» - пробурчала мать и между сестрами  начался привычный нескончаемый спор, слышать который Лиза не могла.

С утра она вышла в свою библиотеку. Ее встретили улыбками, но слегка натянуто.
«Что -то произошло ?» - поинтересовалась Лиза.
«Ставку нам сокращают, - сказала Алла Юрьевна, стол которой теперь украшала фотография щекастого младенца под стеклом. -  Ума не приложу, все мозги сломала…Что делать? У Галины Петровны полторы ставки, у Ксении, у меня…У тебя вообще голая ставка библиотекаря! Как тут быть? Ничего лишнего! Заведующая просила меня решить это поскорее, когда соберется весь коллектив.»
«Как вы будете его решать?» - спросила Лиза.
- Ой, ума не приложу! Задачка не из простых.. . У Галины Петровны можно было бы полставки забрать - у нее еще пенсия.  Ксения  мать - одиночка.
«Про свои полставки ни словечка… - подумала про себя Лиза, а вслух сказала. - Я собиралась в скором времени уйти от вас. В связи с этими обстоятельствами, уйду хоть завтра. Возьмите мою ставку!»
«Ты? - встрепенулась Алла Юрьевна. - Уйдешь? Куда?»
«Пока секрет!» - ухмыльнулась Лиза, повергнув Аллу Юрьевну в состояние изумления.
Накануне, когда она прощалась с Лукичом, договаривалась по разовому пропуску в конце недели приехать смотреть новую декорацию,  у нее мелькнула мысль о том, как бы ей хотелось бывать на киностудии.
Она видела множество своих ровесников - парней и девушек, без счета слонявшихся по территории студии, про некоторых из которых Лукич давал ей краткую информацию на ходу: «Это Леночка Гудкевич, между прочим, хоть и молоденькая, а уже классный гример! Это Вася, бригадир осветительного цеха, заочно во ВГИКе учится, на операторском. Это вот Костя, супертехник…»
«Что это значит? - спрашивала Лиза, оглядываясь на незнакомого Костю. - На все руки мастер, что  ли?»
«Нет, - качал головой Лукич, - это помощник оператора по технической части. Оператор - фигура творческая, а супертехник на подхвате…»
«Ясно! - кивала Лиза. - А эти, в комбинезонах, кто?»
«Монтажники, - пояснял Лукич. - Декорации собирают - разбирают.»
- А это кто такая - с розовыми волосами?
-Ха, это Стеллочка! Администратор съемочной группы. Видишь, как носится? Автобус для съемок заказать забыла!  Актеров везти на съемку надо, а не на чем. Теперь смену сактируют! Ей, конечно, нагорит от начальства…
- Это как?
- Ну, съемки отменят.  Надо ехать в усадьбу Царицыно, там исторический фильм снимают, а она, вишь, забыла! А там с администрацией предварительно договоренность была! Выговор ей будет… Всякое, понимаешь ли, бывает…А в общем, девочка хорошая! Тоже ко мне на чаек, бывает,  заглядывает.
«Потому, небось, и автобус заказать забыла!» - ехидно подумала Лиза про розововолосую  Стеллочку.

Вечером, не дожидаясь назначенного времени, Лиза позвонила  в мастерскую Лукича. Он резво подскочил к трубке.
- Андрей Лукич, это Лиза.
- Да-да-да! Слушаю тебя! Умница, что позвонила!
- Можете меня устроить на работу? К себе, на студию?
-На работу? А что случилось?
- Да ничего. Надоело в библиотеке, а у вас весело!
-Так-так-так, подумать надо! У нас, безусловно, повеселее будет! Подумаем, подумаем…
- А можно, я прямо завтра подъеду, не откладывая в долгий ящик?
- Так, давай, вот как сделаем… Подъезжать не надо завтра. Я завтра буду сильно занят, но в отдел кадров добегу, узнаю у них про вакансии. Ты вот что… Ты мне завтра в это время звони. Сюда, в мастерскую. Поняла?
- Поняла. Спасибо, до завтра.

Весь рабочий день Лиза промаялась в своем закутке, ожидая вечерней информации. На все вопросы Аллы Юрьевны отвечала уклончиво.
Вечером, на том конце провода, в мастерских у художников, телефон, как назло, был все время занят. Ухо жалили короткие гудки.
Лиза то бралась за гитару, то выходила на кухню.
Матери, слава богу, сегодня было не до нее: к ней зашла подруга и они на кухне открыли парикмахерский салон - красили волосы друг другу.
Наконец, в мастерских освободился телефон и Лизе удалось дозвониться.
-Але!
- Андрей Лукич, это вы?
- Не, момент…Лукич! Иди, давай! Тебя! И, как всегда, женский голос!
Оказывается, это не ее прерогатива звать его так.
-Але-але!!!
- Андрей Лукич, звоню, как договорились. А у вас тут занято все время!
- Я ж тут не один! Как чувствовал, что ты не можешь пробиться!
-Вы что-нибудь узнали?
- Что-нибудь узнал.
- Что сие означает?
- Вакансии есть, но для девочки со школьным аттестатом ничего особенного.
- А именно?
- Могут взять костюмером седьмого разряда в костюмерный цех. Могут в пошивочный. Ты на машинке шьешь?
- Не особенно. Нет, не шью, нет.
- Есть места в осветительном. Цветоустановщиком возьмут…
- А что это?
-Цветные фильтры в софитах менять для достижения разных световых эффектов.
- А софиты -?
- Это осветительные приборы. И еще есть место шрифтовика в мультцехе.
- А шрифтовик  - это кто буквы пишет?
- Правильно. Титры делать.
- Я даже не знаю. Не густо… А что вы посоветуете?
- Ну, так сразу не скажу… Вижу, ты разочарована?
- Ну, в общем…
- А знаешь, это может и не ах, зато киностудия! Имя! Марка! Будешь в Дом Кино ходить на все просмотры, актеров знаменитых каждый день видеть. Ты, вот что…Давай, приезжай в пятницу, как договорились! Я буду посвободней к пятнице, во все эти цеха с тобой сходим, где вакансии есть, там на месте и посмотрим. И что-нибудь решим, да? И сразу трудовую книжку забирай в своей библиотеке, нам привози. Вот, разом дело и сделаем! Отрабатывать-то две недели тебя не заставят?

Отрабатывать не заставили. Отпустили сразу, помня про Лизин благородный жест отдать свою ставку под сокращение.
Лиза не стала ничего говорить дома, тем более, Тома отсутствовала. Решила, что по факту и сообщит.
В пятницу с утра она принесла на работу торт: «Ну, провожайте, что ли! Буду вас навещать!»
«Лизонька, расскажи хоть теперь - то, - спрашивали ее за прощальным чаем, - Чего ты нас покидаешь так скоро и поспешно? Уж не замуж ли собралась?»
«Место предложили отличное на киностудии Горького, - сказала Лиза, проигнорировав  животрепещущий вопрос Аллы Юрьевны о замужестве. - Там безумно интересно! Меня знакомый художник к себе берет. Буду работать у него под началом. А вам приглашения на премьеры в Дом Кино буду приносить!»
Коллеги ахали, изумлялись, желали удачи и карьерного роста в мире чудес.
«Правильно, - говорила мать - одиночка Ксения, - чего тебе тут с нами делать, такой молоденькой? С тетками-то? Сразу там и жениха найдешь.»
«Точно, - поддакивала пожилая Галина Петровна с набитым ртом. - Выбирай актера познаменитей! Там их пруд пруди!»
«Зачем ей актер? - возражала Ксения. - Они все потаскуны и пьяницы! К тому же, голодранцы! Выбирай кого-нибудь из плановиков, из начальства! Чтоб солидный был и серьезный!»
Алла Юрьевна помалкивала насчет выборов жениха. Прихлебывала чай, заедала тортиком и вздыхала.
«Как же мы тут без тебя? - пригорюнилась Ксения искренне. -Кто ж нам теперь выставки оформлять будет, песни петь по праздникам?»
«Забегать буду к вам. Если что-то надо, скажите - сделаю!» - великодушно обещала Лиза.

Но, закрыв за собой дверь библиотеки, сказала сама себе: «Прощайте! Вы, Алла Юрьевна, особенно. Спасибо вам за сына! Который меня ни разу не вспомнил. Так что и меня, скорей всего, не ждите.»
Пятница выдалась насыщенной: после чая с тортом и прощанья в библиотеке Лиза встретилась с Лукичом в назначенный час  на проходной и, первым делом, художник потащил показывать только что обставленную декорацию к своему фильму.
Увидев атласные подушки в углу дивана,  Лиза улыбнулась.
«Сашуля…» - промелькнуло у нее в голове.
Потом они ходили по цехам и Лиза сразу отмела предложение работать в осветительном.
«Не женское дело…Трудно будет.» - решила она.
Костюмерная ей не понравилась. Душное помещение с гудящими под потолком лампами без единого окна навеяло на нее тоску. От отсутствия вентиляции и обилия пыльных костюмов воздух был тяжелым.
«Дети подземелья…» - окрестила она про себя девчонок-костюмерш, возившихся у вешалок с разнообразным платьем.
«Пойду в мультцех, - решила она. - Это мне ближе и понятней - буквы писать.»
Однако Лукич, вернувшись с нею в мастерскую и усадив  за очередной чай, на этот раз без тортика, посоветовал костюмерную.
«Лучше к костюмерам, - сказал он, дуя на кипяток в кружке. - У них работа живая. Они с актерами общаются. Представь, придет к тебе народный артист Вячеслав Тихонов, а ты будешь его одевать. И он будет стоять перед тобой смирно, как мальчик! Или Юрий Соломин…Да кто угодно, боже мой! А потом…Они в цеху-то сидят нечасто! Они на съемки выезжают с группой, бывают в разных местах интересных. Даже командировки у них случаются! Например, летом съемки в Одессе, у моря. А зимой, предположим, в Таллине… Девчонки, особливо незамужние, эти командировки очень любят и ждут их. Вот и будешь летом в море купаться в свободное от съемок время, по вечерам, после работы, да в выходные. А зимой на лыжах по Прибалтике…»
«А часто они, эти командировки?» - спросила Лиза,  воодушевившись.
- Когда как…Бывает, что и две, и три в год случается…У каждой из костюмеров. А бывает, что и за границу на съемки выезжают. Хочешь за границу поехать? У тебя загранпаспорт есть?
- Нету.
- Надо сделать! Предложат если, ты-хоп! - и готова к поездке!

Сходили вдвоем в отдел кадров, написали заявление о приеме на работу с понедельника.
Подходя к дому, Лиза размышляла, сказать ли матери такую важную новость или дождаться, пока Тома вернется и объявить обеим сразу. Решила пока подождать.
«Лиза!»- услышала она за спиной, обернулась на голос: к ней бежал Витя.
- Привет! А я увидел тебя еще издали и наддал, чтобы догнать. Кричу тебе, кричу, а ты и не слышишь. Как дела?
- Привет. Да вся в своих мыслях, задумалась, вот и не слышу. Дела хорошо. Ты сам как?
- Да вот, ездил в училище, с группой знакомился.  Была встреча с мастером. Классный мужик! Раньше у Спивакова в «Виртуозах» играл. Сейчас, вишь, на тренерской работе…
-Ну, поздравляю! Дождался ты.
- Твоя правда. Сам не верю! А ты такая загорелая, с моря, что ли?
- Да, с моря.
- Класс! Где была?
- В Одессе на съемках.
-Где-где?
- На съемках, Вить.
- Я не понял, ты в кино снялась? А с учебой как?
У Лизы появилось неодолимое желание сказать да. Она пересилила секундное наваждение и покачала головой: «Учеба пока на паузе. А в кино я теперь работаю. Работа интересная очень. Творческая. В съемочной группе. На киностудии детских и юношеских фильмов.»
-Ой, надо же! И давно такие новости?
- Не очень. Пока привыкаю.
- А кто ты? Кем ты?
- Я-то? Художнику помогаю в съемочной группе.
- Вот здорово, Лиз! А как ты там оказалась? Откуда это все свалилось  вдруг? С улицы не попасть, небось?
- Это точно. Художник знакомый позвал. Место шибко блатное. Не буду возражать. Так и есть.
-Здорово! Я тебя поздравляю!  Загордишься теперь…Ты и раньше-то не очень замечала…
- Да ладно тебе! У вас там своих девчонок будет достаточно! Они тебя сами заметят.
- Таких, как ты, там точно нет.
-Ты предлагаешь уволиться из кино и перейти к тебе поближе?
- Да нет, чего ж вдруг уволиться?  Просто видеть тебя стал редко. Вот, на улице встретил случайно, бежать за тобой пришлось! А мог не встретить.
- Скучаешь, что ли?
-Ну да, скучаю…
-Ты звони как-нибудь! Может, в гости ко мне приедешь на киностудию! Я тебе закажу разовый пропуск.
- Ух ты, а это можно?
- Я постараюсь.
- Вот здорово! Я позвоню. Обязательно!
- Да, хорошо. Пока!

В понедельник Лиза вышла на новую работу. Ей был выдан  временный пропуск.
Она прошла, слегка робея, по малознакомым пока лабиринтам киностудии и толкнула дверь в костюмерный цех. Подразделений в цеху было несколько: отдельно костюмы исторические, отдельно ретро, отдельно современные, отдельно сказочные…
Ее определили на работу  в хранилище военных костюмов. Все помещение занимали ряды с металлическими стойками и неширокими проходами. На стойках- бесконечное количество вешалок, а по стенам стеллажи, где висели и стопами лежали армейские рубашки, гимнастерки, тельняшки, кителя, шинели, тулупы, пропитанные нафталином для долгосрочности хранения.
Вся эта серо - зеленая масса с ходу повергла Лизу в уныние.
Разбитная бабенка - заведующая костюмерным цехом по имени Вера Ивановна, в белом халате поверх джинсового костюма, повела Лизу в обход вещевого склада, кивая то направо, то налево и объясняя, где что висит, как быстрее разыскать нужный  костюм, как за всем этим ухаживать и одновременно отвечая на робкие Лизины вопросы.
«Ты не волнуйся! - тараторила она, разгадав Лизино неважное настроение по поводу увиденного на складе. - Ничего сложного! Вон, в каждом из наших одежных складов девочки работают, твои ровесницы. Справишься, куда денешься!»
«А командировки у вас бывают?» - спросила стеснительно  Лиза.
- Бывают командировки. Когда группы большие на натурные съемки выезжают и костюмы студийные с собой везут, то и костюмер едет в командировку. Или сразу два. Ты, пока не освоилась, про командировки не думай!  На осень они все расписаны. Опытные с группами поедут. Ты здесь пока, на складе, привыкай.
Лиза сникла. Помещение, пропахшее нафталином, настолько разительно отличалось от ее светлого библиотечного уголка с детскими рисунками и глянцевыми обложками книг, что ей немедленно захотелось туда вернуться.
«Ну, вот, - горько подумала она, - а ведь ушла, чтобы никогда туда не возвращаться. Шило на мыло…»
Весь день работы, как таковой, не было.
В обед Лиза с трудом нашла дорогу в мастерскую Лукича, он немедленно включил электрочайник и стал расспрашивать, как у нее дела.
«Да никак,  - сказала Лиза. - Сижу в углу за вешалками, да книжку читаю. Скучища.»
«Подожди-подожди! - заверещал Лукич, - Привыкнешь - и все пойдет, как по маслу!»
Тут к Лукичу пришли рабочие, позвали смотреть сборку декорации в павильоне и он убежал.
Лиза сидела, сидела, да и вернулась к себе.

На следующий день Вера Ивановна, зайдя утром на склад военных костюмов и поздоровавшись, сказала Лизе: « Погода сегодня ясная. Солнца много. Вот что, пока осень теплая, а у тебя съемки не наметились,  надо проветрить костюмы до зимы, пошли-ка со мной!»
И она бодро помчалась к выходу. Лиза за ней.
Приведя Лизу в один из внутренних дворов киностудии, где на пожухлом осеннем газоне торчали по периметру четыре скамеечки, а в центре композиции - облупленный неработающий фонтан, Вера Ивановна велела снимать шинели с вешалок и развешивать на спинки скамеечек, чтобы они прожаривались на солнце.
«Помещение склада сыроватое, стены толстые, как в бункере, - сказала заведующая виновато. - Вот и будешь, пока тепло и сухо, костюмы выносить на улицу. До обеда шинели повисят, затем водворишь их на место, а сюда гимнастерки вынесешь.»
«Понятно, - сказала Лиза. - А мне в это время на складе быть? Или где пока?»
-Нет, развесишь и, пока шинели на улице, сиди, вон, на лавочке и загорай. Почитай, что ли, пока…Не всегда такие дни лафовые бывают! Потом занесешь их, значит, повесишь и на обед иди.  После обеда гимнастерки выноси, развешивай. Их тоже карауль, за все отвечаешь.
- А кому они нужны?
- Может, особо и никому, но порядок есть порядок. Ты за все костюмы на своем складе материально ответственная. Ничего, книжку почитывать и за костюмами приглядывать - не мешки таскать.  Приступай.

Повозившись с шинелями и развесив их на спинки скамеек, Лиза села подле них с книжкой.
Мимо ходили и бегали работники киностудии, кругом царило оживление и только две фигуры бездействовали: Лиза с книжкой и гипсовый растресканный амур, смотрящийся в засыпанную листьями лужицу на дне неработающего фонтана.
На нее поглядывали, кто с интересом, кто с недоумением, кто просто, машинально пробегая, скользил взглядом.
Лизу это сердило. Ей не нравилось сидеть здесь, на всеобщем обозрении, сторожа старые шинели, в то время, как у всех были важные творческие дела.
«Во вляпалась, так вляпалась!» - думала с досадой Лиза, силясь вникнуть в текст читаемой книжки.
Через час она привыкла к ситуации и смогла, наконец, погрузиться в детектив, прихваченный на добрую память о прежней работе.
«Привет!» - услышала она явно в свой адрес.
Лиза оторвалась от книжки. Перед ней стоял парень с мебельного склада.
«Привет!» - улыбнулась Лиза.
«А т-ты т-теперь здесь работаешь?» - слегка заикаясь, спросил кладовщик.
«Да,» - Лиза отложила книжку на лавку.
- В костюмерной?
- Ну да. На военном складе.
- Вижу. Т-тяжело?
-Не знаю пока. Я второй день. Еще не поняла. А ты здесь давно?
-Года полт-тора.
- Нравится?
- Нравится. Здесь т-такая жизнь интересная! Чего я т-тут т-только не навидался!
-А чего ты тут навидался?
-Каждый день разное.  Вот, на прошлой неделе, на внутреннем дворе, здесь их много, т-таких, Грамматиков снимал драку подростков. Много дублей подряд. Все смотреть бегали…
А завтра в т-третьем павильоне будут Чехова снимать. «Кривое зеркало». Я т-туда сейчас мебель т-таскал. Завтра можно будет посмотреть.
-Здорово! Возьми меня как-нибудь с собой, а?
-Конечно! Т-тебя Лукич к нам привел?
-Ага. Я, кстати, думала, что только я его так называю.
-Нет, его все т-так зовут!
- А тебя как зовут?
- Качалов Александр.
- Ишь ты, красиво звучит! А чего так официально? Тебя, вон, Лукич Сашулей зовет!
- А т-ты не зови, пожалуйста!
- А как можно?
- Просто Сашей зови, ладно?
-Ладно. Не вопрос!
- А т-ты? Т-тебя как звать?
- Лиза.
- Я зайду к т-тебе на склад, можно? Лиза…
-Да приходи, конечно, а то там скучно до чертиков! И, если что-то интересное будет, бери меня тоже, ладно?
- Да, Лиза. Ну, я пошел? Пока, Лиза!
- Пока, Качалов Александр! Рада была познакомиться!
- Я т-тоже.

Дни текли, Лиза привыкала. Лукич заглядывал на склад, зазывал к себе в мастерскую на чай, когда у нее не было работы. Приладился рисовать портрет Лизы в анфас, твердя, как попугай , что у нее античные веки и кудри и, вообще, с такой внешностью быть натурщицей - горя не знать!
Лиза посмеивалась над его шумными восторгами и игнорировала намеки, понимая, что явному пенсионеру Лукичу - уже счастье, если в свободную минутку она зайдет, скуки ради.
Между тем, Лиза обрастала знакомствами.
Девчонки-костюмерши из разных подразделений цеха собирались вместе во внутреннем дворике, чтобы покурить; звали с собой и Лизу.
Некурящая Лиза приобщалась лишь затем, чтобы размять ноги после скучного сидения под гудящими на потолке склада пеналами дневного света в уголке за вешалками.
 С наступлением ненастной погоды курильщицы переместились внутрь помещения и встречались на лестнице между этажами, чтобы поболтать и обсудить разные новости.
Лизе, как новенькой, показывали на какого-нибудь проходящего мимо актера, или статистку, или технаря и рассказывали подробности их жизнедеятельности.
Вскоре Лиза свыклась с новыми обязанностями и уже не тяготилась ими, находя в своей работе немало приятных моментов.
Одна из самых заманчивых была возможность в свое свободное от съемок и подготовки к ним время, ходить в просмотровые залы на бесконечные фильмы, которых не показывали в городских кинотеатрах.
Несколько раз заходил Сашуля и звал пить кофе в буфет  или обедать в студийную столовую.
Лиза очень полюбила буфет, в котором стоял автомат, делавший вкусные  картофельные чипсы. Работал автомат не всегда и Лиза, как и другие девчата, старалась не упустить момент, когда автомат в порядке.
Сидя с Сашулей в буфете в обеденный перерыв, она расспрашивала его про все, что ей хотелось знать о студии.
Многое Сашуля рассказывал с большим воодушевлением  сам, без встречных вопросов.
Между тем, он доверил Лизе и свою мечту работать студийным каскадером, говорил, что у него уже есть опыт сниматься в массовых сценах и эпизодах  и что для такой серьезной работы он, пройдя армию, хорошо подготовлен физически.
«А что, трудно попасть в каскадеры? Не берут тебя?» - поинтересовалась Лиза.
«Ну, пока т-так, как есть…- отвечал Сашуля. -Зовут сниматься иногда, когда нужда во мне. Но редко. Надо быть, по меньшей мере, маст-тером спорта, чтоб к ним попасть. У них своя ассоциация, своя школа подготовки. Ну да, мне спешить некуда, на все свое время…Дождусь. Я упорный.»
Они брали еще и мороженое и Сашуля спрашивал Лизу: «А т-ты, что же? Поступать во ВГИК решила?»
«Нет, с чего ты взял?» - удивленно спрашивала  Лиза.
- Ну, просто т-так на студию молодежь не приходит! У всех свой прицел. Вон, т-твои девчонки все почти учатся во ВГИКе, на заочке!
- Правда?
-Ну да!
-Надо же, не знала!

На следующий день Лиза постучалась к Лукичу.
«Входите! Кто там?  - бодро отозвался он и обрадованно вскочил, увидев Лизу. - Красавица моя пришла, Антиопа! Проходи, давай!  Есть полчасика попозировать?»
Лиза пожала плечами. Позировать ей не очень-то хотелось. Хотелось говорить о деле.
«Андрей Лукич, - начала она, - я вот что…Я вам свои рисунки привезу? Вы поглядеть обещали.»
- Поглядим, конечно, чего не поглядеть? Привози, давай!
- Я завтра, ладно?
- Да хоть когда! Чай будем пить?
- Спасибо, не хочу. Я с девочками в столовую. А что это у вас над столом?
Лукич, уже успевший шмыгнуть к столику с чайником, оглянулся.
К фанерной хлипкой стенке мастерской был кнопкой приколот косо висящий ватман.
На нем был выполнен акварельный рисунок с отмывкой, почти нецветной. Он привлек Лизино внимание своим изяществом. На рисунке распласталась стена кирпичного дома и кусочек двора с лавочкой и качелями. На краю лавочки сидела девочка-подросток, опустив голову и зажав ладони между колен.
Девочка была далеко; ее силуэт лишь угадывался на лавочке. Из-под шапки выбивались кудри и падали на плечи.
Единственным ярким пятном на рисунке был красный шарф, которым девочка обмотала горло.
Рисунок Лизе очень нравился. Она подошла поближе.
«Это я, что ли?» - спросила она, ткнув пальцем в кудри нарисованной девочки.
«Это пейзаж со стаффажем.» - хитро прищурился лысый Лукич, мгновенно приобретя сходство с дедушкой Лениным.
«Что это - стаффаж?» - спросила Лиза, разглядывая нарисованный опустелый двор с кустами в палисаднике и качелями.
-Это значит дополнение к пейзажу…Некий акцент…Как правило, что-то живое - фигура человека под зонтом, собака в подворотне, экипаж, что везут лошади…
- А для чего нужен стаффаж?
- Как, для чего? У таких изображений разное назначение, но чаще для усиления эмоционального эффекта… Эта, к примеру одиноко сидящая девочка, подчеркивает осеннюю пустоту двора. Ее алый шарф, как сигнал тревоги, как крик о помощи. SOS! Ты чувствуешь, что это красиво?
-Да, согласна…
-Не будь фигуры, был бы просто рисунок двора. Ну, двор и двор! Глазу зацепиться не за что.. А стаффаж подчеркивает огромность мира, этакое сиротство, затертое стенами домов, полное одиночество и отрешение…Ну, в данном случае…
-Это вы нарисовали?
-Я, а кто ж еще?
-Здорово, а для чего это?
-Это эскиз декорации к короткометражке «Когда же пойдет снег». Скоро запустим в производство.
- А там про что?
- Если в двух словах, про любовь там. Про любовь школьницы к взрослому человеку.
- Понятно. А как  улица может быть декорацией?
- Легко. И интерьер, и экстерьер можно  выстроить руками художников.
-А как же выстроить улицу в павильоне?
-А зачем ее строить в павильоне? Мы ее на территории студии можем построить. Или в самом городе найти похожий дворик  - это еще проще вариант! Найти похожее и снять там, зачастую легче, чем построить!

Рисунки в один из дней были показаны и оценены, договорились заниматься в мастерской Лукича, когда обоим время позволит.
«Не думаю, что это будет так уж быстро. С поступлением твоим… Но, капля и камень долбит. Если не загонять себя в угол, шажок за шажком продвигаться, что-нибудь хорошее да получится.» - говорил Лукич  Лизе.
-То есть, так все безнадежно?
-Нет, что ты! Просто не жди моментальных результатов! Ведь пробовать поступать можно каждый год! Авось и получится!
-Вы так говорите, что прямо руки опускаются!
-Ну вот это ты напрасно! Зря, зря! Какие твои годы? Ты ребенок совсем! Учись себе и учись в удовольствие!
«Ага, тебе-то точно в удовольствие…» -мрачно подумала Лиза про старика - художника.
Лукич ладил в углу мастерской ненавистный Лизе натюрморт. Слава богу, без самовара.
«Все заново..» - подумала Лиза с апатией, глядя на натюрморт.
«А что ты хотела?- оторвался от натюрморта Лукич, словно угадав ее мысли. -Тут, знаешь, сколько таких, что терпеливо ждут своего часа? Ходят на курсы, готовятся, присматриваются, мечтают…Вон, кладовщик Сашуля - ну, тот, что с подушками, помнишь? Все мечтает в ассоциацию каскадеров попасть, трюки делать. Фотографии свои в актерский отдел отнес!»
- И что? Берут?
-Какое там! До мечты идти долго! Правда, в массовке где-то снялся…Везде -запомни, девочка! - нужны профессионалы, иначе нельзя! В любом деле-профессионалы! А Сашуля - из мечтателей!
-А зачем вы мне это рассказываете? Я, что ли, тоже, как Сашуля, из мечтателей?
-А вот и посмотрим! Вот и посмотрим…Время покажет!

Вернулась из командировки Тома.
Лиза улучила момент, когда все были в сборе и настроены благодушно и объявила, что у нее новая работа.
Реакция у сестер была разной.
Мать лишилась дара речи; так и сидела у кухонного стола с поднятой рукой и ножиком в ней, которым она крошила свеклу для винегрета.
Тома, услышав, ахнула, засмеялась, кинулась тискать Лизу.
«Да неужто? Смело! Ай да Лиза!- Тома вдохновенно обняла племянницу. - Кино! Фабрика грез! Подумать только! Там точно не соскучишься! А перспективы какие?»
«Ну, какие? - ворчливо отозвалась мать, отложив нож на край миски с винегретом. - Какие перспективы? Уж объясните мне , бестолковой? Куда вас, двух идиоток, несет все время?»
Мать двумя руками отодвинула от себя миску.
«Ну, ладно! Ты сама выучилась, работа у тебя, вроде, престижная. ..Грех жаловаться. Хотя, помню я, как ты металась, выбирала - куда податься? - сказала мать, обернувшись к Томе и абсолютно игнорируя присутствие дочери. - Откуда у тебя, вот сейчас, когда тебе за тридцать, эта взбалмошность опять вылезает? Уже и замужем была, и горький опыт развода пережит…А все туда же, скачешь, как девочка! Все в розовых очках! И эту с пути сбиваешь! Кино им подавай! А у той своих мозгов нет пока, она все за тобой повторять готова!»
«А чем же это плохо, если ты ей неинтересна, если ты для нее неважный пример? И потом, в этот раз чем я виновата?» - окрысилась на сестру Тома.
«Да ты не  делай  выводы - пример я для дочери или не пример!» - не на шутку разозлилась мать.
«А что ты, собственно, против? - продолжала Тома. - Она себя ищет, по крайней мере, на месте не сидит! Ей что, в библиотеке рядом с домом всю жизнь проторчать и зачахнуть там среди пенсионерок? Или над отчетами корпеть?»
«А почему бы и не сидеть над отчетами?  Что в этом плохого? - прямо-таки взвилась старшая сестра. - Не смей засорять девчонке голову! Что вы какой -то исключительной судьбы для себя ждете? Откуда эти выдумки? Живите, как все живут! Может, ты хочешь, чтобы и она в этом чертовом кино по рукам пошла? Тоже стала чьей-нибудь любовницей, как ты у своего шефа?»
«Дура!» - Тома в сердцах швырнула на пол тарелку, осколки брызнули в разные стороны.
«Ты что себе позволяешь? - мать встала в кухонном  дверном проеме. Лиза онемело сидела у стола. Тома отвернулась к окну. - Совсем с ума сошла? Знаешь что, Тамара? Либо прекрати поощрять или советовать глупости девчонке, либо я запрещу вам всякое общение! Будем жить, как соседи! Слышишь, не смей! А то и вообще - разъедемся!»
Лиза сидела на табуретке, поджав ноги, как будто осколки разбитой тарелки могли наброситься на нее и начать жалить, словно ядовитые насекомые.
«А тебе, дорогая, - сдерживая гнев, обратилась мать  к дочери, - вот что скажу: или ты прекращаешь витать в облаках и живешь нормальной жизнью - учишься, работаешь, вкладываешься в дела семьи - пора, не ребенок уже, либо я тебе не мать!»
«Да идите вы обе куда подальше! - дерзко ответила Лиза и вышла с кухни. - Спасибо за ужин!»
Разговор, начавшийся невинно и  весело, закрутил такую бурю эмоций, что оставаться сейчас в квартире она не могла.
Наскоро одевшись, Лиза выскочила из дома, хлопнув дверью так, что в коридоре что -то гулко упало на пол.
Ее бил озноб. Выйдя из подъезда, она быстро пошла, затем побежала в сторону метро. Добежав до метро и сев в вагон, Лиза немного успокоилась и решила ехать на Савеловскую, в мастерскую Лукича.
«Звонить не буду, все равно, после восьми он всегда там торчит.» - была уверена  Лиза, прокручивая в голове разрушительную ссору с матерью и жмурясь от неприятного осадка в душе.

Лукич удивился, увидев на пороге Лизу на ночь глядя. Засуетился, ведя ее в мастерскую.
«Ну, здравствуй, здравствуй, егоза! - бормотал он, хлопоча вокруг столбом стоящей Лизы. - Чайку поставить?»
«Как хотите, - ответила Лиза и устало опустилась на диван. - У меня просьба к вам, Андрей Лукич…»
«Чего такое?» - забеспокоился художник.
- Можно я у вас здесь, в мастерской, заночую?
- Случилось что?
-Да нет. Ничего катастрофичного. Со своими повздорила. Ушла, хлопнув дверью.
- А повод был хлопать дверью-то?
- Был. Им не понравилось, что я сменила работу. Вернее, не так: не понравилось, что я с ними не посоветовалась, надо это делать или нет. Сама решила.
-Ты взрослый человек, могла и сама решить такое. Не пойму, ты скрывала, что ли, дома?
- До сегодняшнего дня. А сегодня вот сказала.
- И что они? Что их в этом не устраивает?
- Долго объяснять. Так можно?
- Что можно?
- Заночевать у вас здесь можно?
-- Что ж… Ночуй, пожалуй. Оставайся! Но учти, здесь удобство на все десять мастерских одно в конце коридора и вода только холодная.
-Это ничего.
- А искать тебя не будут по всей Москве?
- Это я не знаю и знать не хочу. Здесь искать точно не будут.

На следующее утро Лиза прямо из мастерской поехала на киностудию. День был холодный, моросил дождь. Порывы ветра гнали палую листву, она липла к ногам.
Лиза мерзла. Сидеть на складе, где воздух всегда был спертым и особенно муторно сегодня гудели пеналы дневного света, было невыносимо.
Лиза пыталась читать и никак не могла с головой уйти, погрузиться в книжку; думы ее возвращали во вчерашний скандал с домашними.
Она несколько раз выходила постоять с разным народом к курительной лавочке с надеждой на перемены в настроении и снова возвращалась к себе, забиваясь в угол за серые шинели.
Забежала Вера Ивановна.
-Сидишь?
- Сижу.
- Завтра у тебя настоящая работа начинается. Будешь работать со съемочной группой на натуре.
- Ой, а где?
- На диспетчерскую соберемся, все расскажу. Готовься.
- А что мне нужно будет делать?
- Завтра с утра к тебе подойдет режиссер с актерами. Вместе костюмы подберете. Если там что-то не так, подгонишь по актерам; ушьешь или расставишь, пуговицы укрепишь, если болтаются. Чтоб на съемках казусов не было с костюмами. Если надо будет, отнесешь портнихам в пошивочную, это если что-то серьезное и сама не справишься. Объяснишь им, что и как переделать надо . Ну, и заберешь потом. А дальше - все просто. На выезд дают машину, грузишь туда отобранные костюмы и едете снимать. Смена длится восемь часов.  Там, на съемках помогаешь актерам одеться - раздеться. Ну, и когда возвращаетесь, вешаешь все на место. На склад, либо если костюмы несколько раз понадобятся, то в комнату, где съемочная группа работает. Там на дверях плакат будет с названием фильма. Это комната съемочной группы.
- А сколько мне с ними работать?
- Это режиссер скажет. У него свой лимит работы на съемках. Да ты не волнуйся! С тобой Лариса поедет. Она человек опытный. Сразу говорю - Лариса  на один день, опытом поделиться. Дальше - сама.
- Хорошо, Верванна, я поняла.

Диспетчерской называлось  ежедневное собрание всех сотрудников костюмерного цеха, на котором Вера Ивановна распределяла обязанности каждому на предстоящий  день. Костюмеры из разных подразделений, портные и бутафоры получали  задания и отчитывались за выполненную работу на следующей диспетчерской.
Съемочные дни - смены могли быть утренние, вечерние и даже ночные.
Для Лизы это было первым заданием. И она весь день волновалась предстоящим съемкам.
В обед к ней на склад забрел Сашуля.
«Т-ты обедать пойдешь?» - спросил он.
- Не знаю, не хочется…
- Почему? Что мрачная т-такая? Случилось что-нибудь?
- А, так… Пустяки.
-Что -то по работе?
- Нет, дома.  А завтра у меня первый выезд на съемки.
- Куда? С кем?
- Пока не знаю.
- Какая группа? Кто директор?
-Какая-то Галина Галанова. А больше пока ничего не говорили…
- А, знаю! Она нормальная т-тетка. Не волнуйся.
- Я не волнуюсь. Непривычно просто. Пока.
- Привыкнешь.
- Постараюсь. А зачем тебе фотоаппарат?
На боку у Сашули висел недешевый фотоаппарат.
- Хотел т-тебе предложить сфотографироваться…
- Где? Здесь, что ли?
- Зачем здесь? Можно на дворике. Или в павильоне. У т-тебя т-тут миллион костюмов, одевай любой! Я т-тебя хоть во всех сниму.! Все равно же, обед…
«Это Сашуля здорово придумал!» - подумала, воодушевившись, Лиза, к которой, наконец, стало возвращаться вполне приличное настроение.
Она сбегала на соседний склад, где хранились исторические костюмы и выбрала платье, к вешалке которого был пришпилен ярлык «Мария Стюарт».
Платье было сизо-голубое, с металлическим каркасом внутри, с  тяжелым, как панцирь, лифом, расшитым маленькими жемчужинками, напоминающими дрожащие капли дождя на стекле. Его трудно было надеть, еще трудней потом оказалось снять. В одиночку было не справиться. 
В эти минуты Лиза отчетливо поняла, зачем актерам надо помогать одеваться. Ей помогала влезть в платье Лариса, тридцатипятилетняя старая дева, с приятным и приветливым, отнюдь, не стародевским характером.
 Именно с Ларисой ей предстояло завтра впервые ехать на смену.
Лариса, узнав о Сашулином предложении сфотографироваться, старательно помогла Лизе упаковаться в платье.
«Подожди, - сказала она, оглядев Лизу, уже одетую в голубое платье, - ты чертовски хороша в нем, но нет прически.»
И быстро вытащив из картонной коробки с надписью «Гребни, броши, диадемы» гребень в виде венца и сняв с воротника рабочего халата несколько невидимок, в две минуты соорудила Лизе королевскую прическу.
Лиза, медленно колыша юбкой платья, прошествовала на студийный двор, присела на краешек скамьи, где в первый рабочий день проветривала шинели.
«Ну, т-ты даешь! -восхищенно сказал Сашуля, оглядев Лизу с головы до ног. - Обалдеть можно, ваше высочество!»
Лиза с достоинством склонила кудрявую голову, увенчанную королевским гребнем: «Давай, снимай - обед кончается!»

С утра на склад пришла молодая миловидная женщина и, представившись режиссером картины «Плен», сказала, что зовут ее Варвара.
То, как просто она это сказала, не добавив к своему редкому имени отчества, которое ей явно полагалось по статусу озвучивать техническим работникам, наповал сразило Лизу.
С Варварой пришли двое актеров - молодой человек и девушка.
У девушки на сгибе руки уже было платье, ситцевое, в наивных горошках. В другой руке актриса держала темные полуботинки довоенной поры и женскую сумочку - ридикюль.
Актера же, лицо которого Лиза точно видела в каком-то кино, надо было одеть в гимнастерку с галифе и подобрать к форме сапоги.
«Лиза, - обратилась режиссер к Лизе,- вы, пожалуйста, посмотрите офицерские сапоги сорок третьего размера, а мы подберем гимнастерку и портупею. Я тут у вас немного ориентируюсь.»
Лиза быстро нашла нужный размер и пошла с сапогами в руках по проходу, завешанному шинелями и овчинными тулупами к Варваре.
Актер переодевался, стоя босиком на холодном полу.
Он быстро нырнул в зеленые галифе, а Варвара стояла рядом и держала наготове белую исподнюю рубаху и гимнастерку младшего офицерского состава.
Лиза остановилась чуть поодаль пары, стыдливо отводя глаза от наготы  актера, которого общими усилиями предстояло превратить  в лейтенанта артиллерийских войск.
Гимнастерка ладно села на мощные плечи, а затянув на себе ремень и, обвязавшись портупеей, актер стал выглядеть молодцеватым  и бравым.
«Ну, как?» - спросил он женщин, стоящих около него и подмигнул сразу всем.
«По-моему, хорошо…» - отважилась сказать Лиза.
Варвара улыбнулась удовлетворенно и кивнула: «Пойдет!»
Молодая актриса равнодушно взглянула на щеголеватого офицера.
«Таня, ты уж будь добра, реагируй на партнера - вам любовь играть!» - сказала ей Варвара и Лиза поняла, что режиссер может быть строгой и властной.
«Интересно, как чужие друг другу люди могут играть любовь? - подумала Лиза. - Вот бы посмотреть на них…»
Пока костюмы оформляли на режиссера, подошла Лариса: «Ну, что? Ты как? Готова?»
«Более-менее.» - кивнула Лиза.
«Тогда грузитесь, девочки, - сказала Варвара. - Автобус у проходной. Водитель - Степан Георгиевич.»

Когда приехали на место, Лиза спросила Ларису: «Что дальше? Мы теперь как?»
«Сегодня особо ничего и делать-то не нужно, - сказала Лариса. - Актер уже на студии оделся, ему помогать не надо. Актриса тоже оденется здесь, в автобусе. Костюм у нее проще простого. Для порядка спросим, не надо ли помочь - и все, ходи, гуляй! Благо, сегодня не холодно. Сейчас их будут гримировать, а нам с тобой надо просто быть в поле зрения, вдруг  что-то нужно будет. У меня так просто выходной получился! Благодаря тебе. По причине, что у тебя первая смена…»
«Спасибо, Лариса, - сказала с благодарностью Лиза. - Ведь мне без тебя, без твоих подсказок трудно сообразить, что и как делать…»
- А, ерунда! Проехались, покатались, вдвоем веселей! И работы-то никакой, пока они снимут свой эпизод, потом лишь  костюмы на студию вернуть.
А если они что-то не успеют снять, костюмы вообще пока в съемочной группе останутся. Потом, после окончания съемок, заберешь их на склад.
- Ларис, а почему мы сюда приехали? В Ростовский переулок?
- Наверно, место это подходящее по замыслу режиссера… Или оператору понравилось. Они вдвоем решают, где будут натурные съемки. Где фон и освещение нужные - в кадре это важно. И потом, сюжет-то военный. А здесь Москва малолюдная, как до войны.
-А это кто?
- -Где?
- Вон, на руки дует. Замерзший такой на вид?
- Это и есть оператор картины. Замерзнешь тут- он раньше всех приехал. А рядом - ассистент, сейчас будут камеру на тележку устанавливать.
-А зачем камеру на тележку?
-Ну, как зачем? Я так поняла, что в этом эпизоде актеры будут по переулку идти. А оператору тоже надо двигаться, чтобы вровень с актерами быть. Чтоб было в объектив видно их лица, эмоции, разговор между собой. В руках камеру держать трудно, тяжелая она. Шестнадцать килограмм. Вот потому оператор сядет к камере, его тихонечко, плавно повезут по рельсам, чтоб тележку не тряхнуло ненароком…
-Чудно…Вот, не думала, что камера ездит на тележке!
-Ха, она еще может быть установлена на операторский кран - он поднимает ее на высоту. Словом, настоящий подъемный кран! Как на стройке.
- Ух ты, здорово!
-Это верно. В кино вообще полно всяких хитрющих приспособлений.
- Это я уж поняла. А мы с тобой будем смотреть, как снимают? Нас оттуда не попрут?
- Ли-за! Что ты такое говоришь? Ты - полноправный член съемочной группы! Кто тебя попрет? Вон, когда на улицах снимают, вообще, толпа стоит, наблюдает, все посторонние, заметь. А тут- ты, не с улицы!  Варвара - девка свойская, операторы - тоже нормальные мужики, я всех их не первый день знаю. Смотри, шофер автобуса  тут! Ему тоже интересно и время убьет, пока смотрит…
В это время актер, которому гримерша наклеила щетинистые усики, подошел к операторской тележке. Заговорил с оператором. Оператор поднес к лицу актера какую-то штуку, как корреспондент, которому надо взять интервью, подносит к губам микрофон.
«Что это он? - спросила Лиза Ларису. - Оператор что делает?»
- Экспонометр это.  Определяет, насколько близко надо снимать.
- А ты прямо весь процесс съемок знаешь?
-Двенадцать лет работаю здесь. Всех, кто давно тут, знаю… С этим оператором на третью картину выезжаю.  Я ведь поступать пыталась во ВГИК! Два раза. На третий духу не хватило…
- Правда? А куда именно?
- Чего ж неправда? На художественный факультет.
-А он кто?
- Кто - он? Оператор, что ли?
-Ну да, оператор…
-Павел Калюжный. Перспективный  оператор. Явно, с будущим! Да я помню, как мы поступали в одно время с ним. Оттого и знаемся.
-Правда? Ему, значит, с поступлением больше повезло, чем тебе?
- Выходит, так. Да и слава богу. Он - хороший мужик.  Не задается. Тут же всякий народ, кривляк хватает даже среди мужиков.
-А Калюжный без понтов?
- Определенно. Вдумчивый он, глубокий. Поспешных решений не принимает никогда. Это очень важно.  На прежней картине с ним когда работали, он меня на машине до дома подвозил.
-Подкатывал, что ли?
-Да что ты! Зачем же? Просто смена была вечерняя, да еще и подзадержались Метро закрылось. Он меня и подвез на своей машине. Просто так, корысти не было…
-А…ты что-то про художественный факультет говорила или мне показалось?
-Не показалось. Говорила. Только давно это было. Проехали. Смотри, вон актриса загримировалась! Сейчас снимать начнут.

Лиза, как завороженная,  смотрела на девушку в легком платье и  белом берете на темных волосах, что грациозно ступала по осеннему переулку рядом с лейтенантом. На сгибе ее руки болталась маленькая сумочка, в кулачке зажат букет кленовых листьев.
Лейтенант старательно обходил лужи и вскидывал глаза на девушку. Та отводила взгляд, неотрывно  разглядывая носки туфель.
Рядом плыла тележка с камерой, с которой намертво слился неподвижный оператор. Тележку толкал дюжий детина в комбинезоне и клетчатой ковбойке. Толкал мягко и плавно, тележка ползла себе и ползла без рывков.
Второй помощник оператора шел на несколько шагов впереди пары - в руке  он держал  длинный шест, к концу которого была прикреплена дымовая шашка.
За ним тянулся хвост дыма. И, когда актер с актрисой догнали дым и вошли в него, он уже  выглядел прозрачной вуалью осеннего тумана.
Возле большой лужи лейтенант и девушка остановились и, стоя по разным сторонам лужи, смотрели на свое отражение в неподвижной воде. Туман от дымовой шашки ластился к их ногам.
«Володя, пора, - негромко сказала режиссер, идущая за операторской тележкой.
Услышав команду, лейтенант Володя сделал шаг навстречу девушке и очутился в середине лужи.
Девушка смущенно  опустила ридикюль и букет к коленям.
Лейтенант сделал еще один шаг по воде и обнял девушку, притянув ее поближе. Потом склонил голову девушке на плечо и оттуда снизу, через шею с повязанным наивным шарфиком, через подбородок добрался до девичьих губ.
Девушка тоже шагнула к лейтенанту, оказавшись в луже.
Так они стояли по щиколотку в воде, замерев в поцелуе.
«Стоп! Снято.- сказала Варвара. - Еще пару дублей - и будет из чего выбрать.»
«Черт, ноги промокли, - сказал Володя, словно и не целовался секундой ранее. - А я и так простужен вторую неделю…»

«Красивый он, правда?» - спросила Лариса Лизу, незаметно указывая подбородком в сторону актера, который вышел из лужи и разговаривал  с Варварой. Та что-то втолковывала ему.
 Актриса туже замотала шарфик вокруг шеи и подошла к операторской тележке. Вдвоем с оператором они рассмеялись над чем-то.
«А?- очнулась Лиза, глядя на смеющегося оператора. - Кто? Оператор?»
«Да Володя Агапов! Ну, лейтенант!» - ответила Лариса.
-Агапов? Это актер, что ли?
- Ну да, Володя. Ты меня  совсем не слышишь? Володя Агапов!  Его фото висит в переходе, возле четвертого павильона.
-Ах, ну да, точно! Я ж видела его там!
Ассистент с дымовой шашкой ходил вокруг лужи, заглядывая в нее, как в зеркало. Ему было скучно, похоже, в перерыве так он забавлял сам себя.
За ним волокся густой кудрявый дым.
Гримерша присела на корточки и гладила симпатичного дворового пса, что приплелся в переулок и сидел в сторонке, наблюдая за странными действиями людей осмысленным человечьим взглядом.
«Слышь, Володя? - крикнул актеру оператор, потянувшись всем телом после неподвижного сидения у камеры и легко спрыгнув с вертящегося табурета, - у тебя после первого  поцелуя такое лицо кислое, словно ты не на свидании с девушкой, а столкнулся с соседкой по коммуналке, которая стучится к тебе в  уборную!»
«Очень остроумно, Паша! Попробуй-ка целоваться  стоя в холодной воде  осенью, а я посмотрю, какое у тебя будет лицо!» - отвечал лейтенант оператору.
«У меня работа другая. - ответил оператор актеру уже серьезно.- Без поцелуев.»
«Вот потому давай-ка, Паша, еще разок на исходную» - велела Варвара.- Ребята, приготовились!»

И снова трещала кинохлопушка, и снова плавно катилась по рельсам тележка с камерой, и снова лейтенант с девушкой шли в мареве тумана. И снова глядели в лужу. И был шаг друг к другу. И был поцелуй.
 Но второй раз это уже не завораживало.
Когда Варвара крикнула, что нужен третий дубль, Лиза потеряла интерес к происходящему на площадке. Ей стало знобко и она вернулась в автобус.
Лариса осталась любоваться харизматичным Агаповым.

Варвара объявила перерыв.
Гримерша протерла одеколоном руки после игры с псом, который уже нагляделся на  непрошенных гостей  в переулке и ушел по своим собачьим делам и достала из пакета батон. Стоя у автобуса, она задумчиво отщипывала кусочки от батона и жевала.
Тут же, откуда ни возьмись, налетели голуби, засуетились под ногами.
«Пойдем до ближайшего магазина, - предложила Лариса Лизе, - У меня с собой термос с кофе, купим каких-нибудь плюшек.»
Лиза пожала плечами и вылезла из автобуса. Сидя в автобусе, она глядела, как оператор подошел к гримерше и отломил горбушку от батона. Откусил с аппетитом от горбушки.
Лизе хотелось подойти поближе и послушать, о чем говорят. Но она робела.
«Ну, ты чего застряла?» - спросила Лариса.
«Сейчас, - Лиза нагнулась. - Шнурок завяжу потуже, развязался.»
«Пойду-ка голубей поснимаю, пока они в луже сидят…» - сказал оператор гримерше и пошел к своей тележке.
Лиза посмотрела в сторону лужи, в которую гляделись  актеры перед поцелуем. В ней сидели голуби и бурдились  в воде, взъерошив мокрые перья.
«И как им не холодно?»  - подумала Лиза, подула на ладони, как оператор перед съемкой и зябко поежилась.

К вечеру Варвара подошла к костюмершам: «Девочки, обе вы завтра не нужны. Одна из вас пусть поедет, сами решите, кто.  Мы доснимем здесь пару планов и вернемся на студию.»
«Это к Лизе, - сказала Лариса. - Она теперь и сама тут справится . А я завтра с другой съемочной группой работаю.»
«Хорошо, - кивнула Варвара. - Лиза, возьми у Агапова сапоги, их надо до завтра высушить. Позаботься, пожалуйста. Завтра в девять отъезжаем на том же автобусе. Сюда же. Сапоги должны быть сухими. Ты их принесешь  и на два-три часа нужна будешь здесь, потом можем тебя отпустить. Костюмы заберем в группу. Сдам я их примерно через неделю.»
«Мне, что, завтра надо будет вернуться на студию, когда я уже не нужна вам буду?» - спросила Лиза.
«Как хочешь, - улыбнулась Варвара. - Если другой работы у тебя завтра не будет, можешь быть свободна.»
«Спасибо.» - поблагодарила Лиза и пошла забирать сапоги.

Актеры для съемки оделись уже в автобусе, Агапов и его партнерша сидели порознь.
Володя присел возле Лизы, которая подавала ему сапоги и прятала по его просьбе  в пакет щегольские замшевые ботинки, да так возле нее и остался.
Он не разговаривал с Лизой и, пока ехали в Ростовский переулок, Лиза мучительно стеснялась этого актерского соседства.
Она ощущала мощное мужское плечо, обтянутое студийной гимнастеркой и недоумевала, как такой мужественный с виду персонаж  мог бояться  простуды.
Автобус приехал в переулок и стоял с закрытыми дверями; все сидели и ждали, наблюдая в окна, как режиссер и оператор прохаживаются вдоль дома и что-то мучительно решают.
Сеялся мелкий дождь и это могло помешать тому, что уже было снято вчера при ясной погоде.
«Еще не хватало, чтобы дождь разошелся , - сказала актриса, наблюдая, как на глазах темнеет асфальт. - Как это некстати!»
«А мне очень даже кстати, я хоть по тексту еще пройдусь!» - сказал актер.
Потом Варвара влезла в автобус, кивнула гримерше: «Гримируйте. Думаю, успеем…»
Лизе команд не было. Она сидела у автобусного окна, про нее все забыли.
Варвара ушла давать указания рабочим. На заднем широком сиденье гримерша колдовала над лицом актрисы, актер листал сценарий, шевеля губами.
Пожилой шофер Степан Георгиевич сдвинул кепку на глаза, сложил руки на животе и задремал, зная, что стоять ему не один еще час.
В автобус заглянул Калюжный; посмотрел на гримирующихся актеров, на Лизу.
«Э…можно, как вас?» - спросил он, обращаясь к ней.
- Меня? Лиза.
-Слушайте, Лиза, помогите мне, пожалуйста!  Я вижу, вы не заняты.
- Пожалуйста. А я смогу?
- Пара пустяков! Пойдемте со мной.
Лиза поднялась с сиденья, шагнула к выходу.
Оператор снизу  подал ей руку.
 Она спустилась по ступенькам, нерешительно вложив свою руку в ладонь  Калюжного.
«Что у вас такие руки холодные?» - спросил оператор, глядя ей в висок.
-Замерзла.
-Я вас долго не задержу, честное слово!
- Да ничего, что вы! Пожалуйста!
- Сейчас вам нужно будет полминуты постоять на фоне вот того окна. Актриса гримируется, не будем ее пока трогать. А мне надо кое-что для себя понять.
-Хорошо. Конечно.
- Лиза, смотрите в окно, а я сейчас отойду от вас, а когда позову, вы повернетесь ко мне.  Только через правое плечо, ладно? Всем телом поворачиваться не надо, только голову поверните…Хорошо?
- Да, все  поняла.

Лиза смотрела в окно первого этажа, как попросил ее Калюжный.
Окно было словно из прошлого века - между стеклами проложена вата. За двойными рамами во множестве теснились аптечные пузырьки, стояла цветущая герань в горшке, обернутом цветной бумагой, поблекшей от времени. Рядом - фарфоровая статуэтка пограничника, сидящего в засаде с овчаркой на поводке.
- Лиза!
Лиза вздрогнула от неожиданности и резко повернулась на голос.
-Нет, не так! Я же просил -только голову! А вы показали все!
-Хорошо, извините, больше не ошибусь.
-Сейчас пауза. Смотрите в окно. Не спешите. Секундочку… Вот теперь можно. Лиза, голову!
Подошла актриса: «Я готова.»
-Хорошо, минуту! Видишь, как девушка стояла у окна? Мы примерялись немного. Повторишь. Эффектно, да? Спасибо, Лиза, возвращайтесь в автобус!

Через пару часов и вправду, Лизу отпустили.
«Слушай, - сказала ей Варвара, -ты сейчас здесь не нужна. Можешь уезжать. Мы завтра еще на часок сюда заедем. Оператор хочет снять твой проход по переулку.  Сделаешь?»
«Что сделаю?» - опешила Лиза.
«Ну, фон обеспечишь…- объяснила  Варвара. - Просто пройтись тебе надо по переулку. Понимаешь, актеры будут идти по одной стороне улицы, а ты по противоположной. Им навстречу.»
- И все?
-Ну да. Проще простого! Камера снимает их. И ты в кадр попадаешь. Поодаль.
- Ладно, я попробую. А почему я?
-А почему нет? Оператор предложил.  Ему виднее. Я не против. Вот и договорились! Если время есть, вернись сейчас на студию, подбери себе платье. Сможешь сама? А завтра утром мне покажешь, до отъезда время будет…
- Да, могу. А какое подобрать?
- Чтобы село по размеру и смотрелось органично. Которое тебе к лицу будет. Простое, без фокусов. Вроде того, что на Тане, на актрисе.
- Хорошо. Только платье или, может, что-то еще нужно?
- Еще: платье обязательно светлое. Не юбку, не блузку. Платье. Ну, да ты специалист, сможешь сама себя одеть. Жакетик к платью темный. Чтобы контраст, понимаешь? Платье светлое - пиджачок темный. Можно косынку на шею, если платье с вырезом и шея открыта у него. Туфли темные. И к ним либо темные тоже чулки, либо белые носочки - так носили… И беретку можно тоже. Под цвет костюма более-менее.
- А в руки что?
- Сумочку. Тоже желательно, чтоб подходила подо все.  И еще плащ неяркий. Главное, неяркий! Одевать его не надо на себя, на руке понесешь свернутым. Мы лето снимаем, на улице ведь признаков осени не видно… Вот, вроде и все. Справишься?
- Думаю, да.
-Если сложно будет, Лариса поможет.
-Да, хорошо.
-Ну, все тогда. В девять у автобуса.
- У автобуса. До свидания.
- До завтра, Лиза!

Вернувшись на студию в приподнятом настроении от неожиданности сделанного режиссером предложения, Лиза прошла на соседний склад.
Ларисы не было.
Ее сменщица Виолетта с отросшими темными корнями травленных добела волос, шмыгая простуженным носом, махнула рукой в дебри складских рядов с вешалками: «А  иди, ищи, че надо! Только запиши на себя.»
И беспечно погрузилась в модный журнал.
Лиза долго выбирала; нашла несколько платьев, не зная, на каком из них остановить свой выбор,  а жакетик из шерстяного букле нашелся быстро и сразу. Отыскался и берет, и сумочка. И даже перчатки с пуговками, которые Лиза решила присовокупить к прочим вещам по собственному почину.

К Виолетте мельком заглянул Сашуля: «У т-тебя, случайно, Лизы нет?»
«Здесь твоя Лиза, платья выбирает!» - жуя жвачку и навалившись грудью на стол ответила Виолетта лениво. На Сашулю она даже не взглянула.
Лиза вышла в проход из недр склада с охапкой платьев в руках.
-Привет. А я т-тебе фотки принес.
- Привет. А я вот платья ищу.
«Я потом запишу, можно? - спросила Лиза жующую Виолетту. - Померяю у себя, приду и запишу, что подошло. Остальное на место верну.»
«Ага, ладно,» - сказала Виолетта, хлюпая носом и продолжая смотреть журнал.
«А т-ты чего одна-то выбираешь платья?- спросил Сашуля, двигаясь за Лизой на военный склад. - Без режиссера, без художника?»
«Я себе подбираю. Мне художник не нужен, я сама себе художник.» - ответила Лиза, сваливая ворох платьев на свой рабочий стол у зеркала.
«Что? Понравилось фоткаться? - усмехнулся Сашуля, вертя в руках черный конверт с фотографиями. - Т-теперь в этих хочешь? Они ж простецкие, хлам какой-то! Подбери чего-нибудь поэффектнее! Модерн, к примеру…»
- Ты не понял, Саш. Меня в них завтра снимать будут.
- Т-то есть? Т-тебя? Снимать? Кто будет т-тебя снимать?
- В картине «Плен». Ну, с которой я на съемки ездила. Что тут непонятного?
Сашуля стоял и смотрел на Лизу с недоумением.
«Съемочная группа, где я сейчас работаю. Где Галанова директором. - терпеливо взялась объяснять Лиза недоумевающему Сашуле. - Меня попросили завтра сняться с актерами, понимаешь? Я буду идти по одной стороне улицы, а они - по другой. Навстречу друг другу будем двигаться. Так оператор предложил. Режиссер согласна. Варвара, ну, режиссер, то есть, попросила меня самой себе выбрать платье. А я не знаю, какое из них взять. Мне кажется, они все годятся, но со стороны виднее, правда? Помоги выбрать, если время есть!»
Сашуля понял, наконец, в чем дело. Он положил черный конверт на стол и сел.
«Давай, - сказал он. - Будем смотреть. Ничего себе, новости…»
Лиза взяла платья и спряталась за вешалки.
Платьев было четыре.
Она надевала их по очереди и выходила к столу, где сидел и терпеливо ждал ее перевоплощений Сашуля.
У стола, где была картотека костюмов, располагалось и большое, в рост, зеркало, чтобы переодетые актеры могли осмотреть свой костюм со всех сторон.
Увидя Лизу в очередном платье, Сашуля прищуривался, вставал, закусывал губу, обходил Лизу, заглядывая сзади и сбоку и говорил: «Давай другое!»
«Ну, что? Какое?» - спросила Лиза, появившись в последнем.
«Т-третье, - сказал Сашуля хрипло. - Зеленое. Оно т-тебе больше всех идет. Хотя, они все на т-тебе хороши. Мне все они нравятся. На т-тебе.»
«Может, просто это я тебе нравлюсь? - спросила Лиза со смехом. - И платья тут не при чем?»
«Что смешного? - насупился Сашуля, враз помрачнев. - Т-ты фотки смотреть будешь?»
- Саш, можно потом? Мне с этим надо закончить сперва. Фотки не убегут!
«Т-так, ясно, - сказал Сашуля обиженно, забрал со стола конверт и пошел к выходу.
Лиза догнала его в дверях, отобрала конверт и поцеловала в щеку.
Сашуля словно во сне, медленно взялся за щеку, потом сказал: «Ну, т-ты т-теперь вообще будешь недосягаемая. Не до-тянуться…»
- Не говори глупостей! Ближе тебя у меня здесь и друга-то нет!

Накануне перед сменой  Лиза волновалась и не знала, чем себя занять. Она слонялась по комнате, бралась за гитару, откладывала ее в сторону и смотрела в окно. Снова слонялась.
Заглянула мать: «Я ушла, буду часа через два. Чего ужинать не выходила?»
- Не хочу. Позже. Сама разогрею.
-Ну, смотри…Позже, так позже. Посуду грязную не оставляй. Я приду поздно.
- Поняла. Иди. Пока.
- Не хочешь спросить, куда?
-Не хочу.
- Ты совсем, как чужая, Лиза! Даже страшно порой…
- Да ладно тебе! Я нормальная.
- Ну, ладно. Пока.

После ухода матери Лиза вышла в кухню, кинула взгляд на плиту, где под прозрачной крышкой томилась в сковороде солянка.
Лиза машинально съела несколько ложек прямо из сковородки.
Заварила себе чаю.
В дверь позвонили.
Лиза пошла открывать. На пороге стояла Тома.
«Ключи утром забыла, тетеря, - сказала Тома с улыбкой. - Добрый вечер!»
-Привет, Томагочи. Я ужинаю. Присоединяйся.
- Да что-то не хочется. Я, собственно, поевши.
- Где это ты поевши?
- Зашли с подругой в кафешку.
-С какой подругой?
- С работы.
- Значит, с подругой с работы?
-Так точно, следователь!
- Тома, я хочу тебя спросить…Можно?
- Подожди чуточку, я разденусь, руки вымою…
- Нет, я не хочу ждать,  пока ты руки вымоешь. Скажи мне, это правда?
-Что - правда? О чем ты, Лизун?
-Ты знаешь прекрасно, о чем. Правда, что мать про тебя сказала?
- А что твоя мать про меня такого сказала?
-Это надо повторить вслух?
-Изволь, можешь повторить вслух. Не думаю, что такое повторение меня сильно унизит!
- Правда, что ты любовница у своего шефа?
- А какой ответ ты хотела бы от меня услышать?
- Правдивый. Не тяни время, ответь, пожалуйста!
- А от моего ответа что-то зависит?
- Да. Мое отношение к тебе.
- Значит, если я тебе скажу, что нет, мы будем премило общаться и дальше, а если скажу, что да, ты меня проклянешь со своим юношеским максимализмом  и вычеркнешь из списка родственников?
- У меня нет списка родственников, потому что нет родственников. У меня только мать и ты. Есть отец, с которым мать не дает видеться, хотя это очень жаль!  Следовательно, из родных людей остаетесь только вы с матерью. И я всегда предпочитала любить тебя больше, чем ее. Было за что. За это она на тебя и злится. Ревнует меня к тебе. А как мне быть теперь?
- Теперь те признания, что ты с упорством вымогаешь у меня, будут мешать тебе любить меня?
- Уважать. Просто-напросто уважать. Они будут мешать мне смотреть на тебя, как на фетиш.
- А ты не смотри на меня, как на фетиш! Смотри, как на нормальную женщину, обыкновенную, со слабостями или странностями, как хочешь назови! Ты еще слишком молода, чтобы осуждать меня! Не стань ханжой, как собственная мать, Лиза! Это страшно! Не судите, да не судимы будете! Я могу, наконец, снять пальто и пройти в свою комнату?
- Спасибо, Тома.
- За что?
- За науку, за мораль спасибо. Очень, знаешь ли, в жизни пригодится! За правду - отдельное  спасибо. Наконец, меня в нее посвятили. Раздевайся и иди отдыхай  после ужина с подругой! Если это действительно была подруга…
- Лиза, постой! Давай уж покончим с этим разом! Ты никогда не была жестокой девочкой, будь собой и сейчас!
-Давай, покончим! Значит, мать - ханжа? А ты - не ханжа? Встречаться с женатым? Да еще и с начальником, б-р-р!
- Я ответила тебе на твой вопрос, а остальное тебя не касается. Нюансы своего поведения я с тобой обсуждать не стану! Здесь мы друг другу не ровня! Я взрослая, человек с прошлым, кстати, не очень веселым и счастливым. Ты - ребенок, у которого все впереди. Ребенок своенравный и капризный. Которого я всегда умела понимать. Лучше собственной твоей матери.Ты ведь не станешь это отрицать?
- Не стану.
- Слава богу, что для тебя это очевидно! Ну вот, и не дуйся! Иди, обнимемся! Дай бог, чтобы у тебя жизнь сложилась гладко да ровно! Чтоб с моими проблемами ты никогда не столкнулась! У меня нет детей и я люблю тебя, как своего ребенка, сильнее любить невозможно… Если б так легко было раз и навсегда встретить своего единственного, надежного, верного, женщины бы не делали глупостей и ошибок, не разводились бы, не стремились в чужие объятья, не становились стервами… Только так, наверно, не бывает, чтоб всем во всем  везло!  Я пробовала, на всю жизнь не вышло. И мать пробовала, у нее все тоже незавидно. Пусть хоть тебе повезет!  Я очень хочу, чтобы тебе во всем везло! Мы вдвоем с матерью очень хотим тебе счастья! Не осуждай, прошу, если можешь!
- Ладно, не буду…Прости, я не хотела тебя огорчать!
- Надеюсь, что не хотела. Все, забыли! Давай к этому больше не возвращаться! Тем более, что этот роман  почти окончен. Я решила поставить на нем точку. Поэтому предвижу сложности по работе. Но это моя проблема. Пошли пить чай! Только вот, насчет уважения подумай, не стоит рубить сплеча…

Лиза ехала на студию и вчерашнее возбуждение, приотпустившее ее за вечерним чаем с Томой, вновь вернулось и накрыло.
В цеху она появилась с алеющими щеками и горячечно блестящими глазами.
Заглянула Лариса.
-Ну, как ты вчера без меня? Справилась?
«Ну да, - ответила Лиза, одевая отобранное вчера платье вместе с жакетом на вешалку.- Ларис, меня сегодня тоже будут снимать, представляешь?»
«Ну-ка, ну-ка?» - в глазах Ларисы загорелся интерес.
- Оператор решил, что я тоже буду идти по переулку навстречу паре.
- Что ты говоришь? Ну, надо же!
- Да! Вот костюм!
-Ой, поздравляю! Может, судьба? Глядишь, обратят внимание! Чего только в жизни не бывает! Мелькнешь раз, мелькнешь два…Ты заметная! А кто это придумал? Варвара?
- Нет, говорю же, оператор! Сказал Варваре, что, мол, хочу ее снять, как она по переулку идет.
-А, ясно. Смотри там, он дядька такой…
- Какой-такой?
-Молчком-молчком, потом -раз! - и ты попала в плен.
- Смешно, если учесть, что картина, как раз «Плен» называется! А ты сейчас, вообще, о чем?
- Он женат был на актрисе, на Шмелевой. Да ее-то уж ты точно знаешь - в галерее ее фото!
- Это что? Та самая? Что из детектива «Смерть в рассрочку»?
- Та самая.
- Ой, ничего себе!
- А что ты удивляешься? Пока на съемках работали вместе, он молчал, поглядывал. Она незаметненько втянулась в эту молчанку, а уж назад ходу нет!
-Он, бабник, что ли?
-Да господь с тобой! Вот он, как раз, нет. Да ты не удивляйся! Это обычная история, режиссеры и операторы  частенько на актрисах женятся - жен снимать удобно. Сколько тому примеров: Бондарчук - Скобцева, Герасимов - Макарова, Александров - Орлова…
- А почему ты говоришь -  был женат?
- Да разошлись они. Года три, как разошлись. Закрутила  она на съемках с партнером и укатила с ним на юг. К морю. Калюжному не сказала. Дескать, просто командировка по работе. А студия же - как базар! Любая сплетня становится известной в тот же день. Он еще сам ни сном, ни духом, а уже все об этом говорят. И понятно, что дыма без огня не бывает!
- И чем же этот партнер лучше Калюжного?
- Да ничем! Экранный герой - любовник. Все у него ненастоящее! Холеный самец, улыбка в тридцать два зуба. Думаю, как на съемках всем улыбается одинаково, так и в жизни. Повелась она на эту внешнюю яркость, а за душой -то ничего и нет! Все настоящие чувства в кинодублях разменяны. Вот уж кто бабник!
- А Калюжный что?
- А Калюжный, как всегда, немногословен был…Вещи ее упаковал, рассовал по чемоданам, да на студию свез. Она вернулась после своего романа, а он уже на развод подал. Опередил. Выдержка - оборотная сторона стремительности. Не смог простить!
-Почему?
- Раз было один раз, где гарантия, что и второй, и третий раз не повторится то же самое?
- А она, что, просила  прощения?
- Она оскорбилась на этот его жест, кричала на всю студию, что он мизинца ее не стоит! Она, дескать, звезда, его осчастливила. А он не оценил! Подумаешь, дескать, оступилась разочек! Сразу же - и на развод…
- А дальше?
- А дальше, после развода, выскочила замуж за коммерсанта, ребенка родила. А муж  возьми и поставь ей условие в обмен на деньги - никаких съемок! Родила- сиди дома, воспитывай.  Вот и не снимается теперь, в домохозяйку превратилась.
- А он?
- Кто? Муж?
- Калюжный.
- Он работает. Вычеркнул ее из жизни. Все у него нормально. Такие, как он, долго не залеживаются.
Лариса вздохнула.
«Смотри, не влюбись, - сказала она. - В такого, как Калюжный, влюбиться опаснее, чем в киношного красавчика, типа  Володи Агапова! Здесь это запросто, а ты неопытная, страдать будешь…»
- А ты сама не влюблена в него, часом?
«Не по Сеньке шапка!» - вздохнула Лариса.
«Ларис, у меня парень есть!» - сказала Лиза, вспомнив Витю.
«Тогда ладно, - успокоенно произнесла Лариса. - Тогда хорошо.  Езжай, снимайся. Удачи!»

Лиза шла по переулку в штапельном платье, поправляя кудри, что рвались наружу из-под беретки и ей казалось, что ноги у нее деревянные.
Ей никак не удавалось расслабиться и отвести глаза от лейтенанта с девушкой, что приближались к ней с противоположной стороны.
Повторили проход по переулку четырежды; все что-то да не нравилось оператору. Он просил повторять.
Во время перерыва к ней подошел лейтенант - Володя Агапов.
«Что ты так дрожишь? - спросил он со снисходительной улыбкой. - Что уж тут такого страшного? Расслабься!»
- Не могу. Это не совсем от меня зависит.
- А от кого же тогда?
- Ну, это трудно объяснить! Я ж впервые это делаю. Зубы стучат от страха, как при ознобе.
Лиза испуганно схватилась за беретку - не сползла ли?
- Да тебя и видно -то будет мельком, издалека. На общем плане. Какие зубы? Этого никто не заметит, перестань бояться!
- Постараюсь не бояться.
- Ну, я и говорю - расслабься!
«Завтра - послезавтра будем снимать с обеда во втором павильоне,» - сказала Варвара всем, кто присутствовал в автобусе.
«Я нужна буду?» - спросила Лиза.
«Таню и Володю одеть поможешь, - кивнула Варвара. - Тане надо еще платье подобрать для эпизода на кухне. Вернемся на студию, сходим с тобой за платьем.»

На студии ее ждал Сашуля.
«Ну, как?» - спросил он.
«Ой, я боялась, даже вспомнить стыдно, - засмеялась Лиза и ткнулась лбом ему в плечо. - А там всего-то и было несколько шагов по переулку! И чего боялась?»
«Ну, все же, в первый раз, - сказал Сашуля, обнимая ее за плечи. - В другой раз уже не будешь бояться!»
«Ты думаешь, будет и другой раз?» - спросила Лиза, уходя из объятий и садясь к своему столу.
-Т-ты - красивая девчонка. Оператор ваш -  не дурак, вишь, сразу приметил.
- Ой, Саш, пока у меня время есть, я добегу до Лукича, расскажу ему…Ладно?
- Давай. Т-ты фотографии - то смотрела?
- Да, Саш, классные! Спасибо большое!

Вечером Лиза положила фотографии на кухонный стол.
Мать крутила ручку мясорубки; в миску плавно сползали розовые мясные спиральки.
- Кто это? Это ты, что ли?
- Сама не видишь?
- Вижу. Очень красиво. А что это такое?
- Это парень один с киностудии сделал мне на память.
- А платье такое откуда?
- Ну, мам, что за вопросы! Из моего цеха, разумеется! Ты забыла, где я работаю? Чего там только нет! Хочешь, тебе принесу домой что-нибудь этакое? Ты наденешь. Знаешь там всего сколько - жизни не хватит все платья перемерить!
- Ну, что сказать? Конечно, смотришься великолепно, хороша… Ты здесь такая принцесса - глаз не отвести! Жаль, руки грязные, не могу взять, рассмотреть поближе! Поднеси мне…
- Вот, мам, смотри.
- Да, нет слов, красотка! Завтра возьму на работу, хвалиться буду!
- Пока нечем. Хотя, впрочем… Я сегодня снялась в эпизоде своего фильма. Ну, со съемочной группой, в которой я сейчас работаю.
- Что за фильм такой? Расскажи!
- «Плен» называется. Про войну. Вернее, про жизнь в тылу.
-Интересный фильм - то будет?
- Думаю, интересный. Там про то, как лейтенант на передовой получил отпуск за доблесть в бою и, поехав домой, к матери, встретил девушку. Ну, в общем, про любовь!  Потом его убивают на фронте, а она много лет вспоминает это единственное свидание…
- А почему называется «Плен»? Там же про то, что он в плен попадает, ни слова?
- Не знаю. Наверно, в этом есть какой-то тайный смысл. Может, это о любви, об этой их встрече как раз…Ну, что девушка влюбилась в него за ту единственную встречу и попала в плен своих чувств. Я так предполагаю.
- А эта девушка - ты, что ли?
- Да что ты, мам! Смешная ты! Там актриса. Известная, хоть и молодая. Я с ней в одном эпизоде просто по улице иду. Ей навстречу, вот…
- А, вон что! А посмотреть можно будет?
- Конечно. Когда фильм выйдет на экраны.
- Лиза, это что же? Ты теперь тоже в актрисы податься решила?
- Мам, я не знаю… Я еще ничего толком не знаю. Рано меня спрашивать. Я знаю только то, что мне там очень интересно! Это такой волшебный мир - я когда с киностудии выхожу, кажется, что все потускнело вокруг! А это просто кончается мир кино, начинается обыденная жизнь: метро, магазины…
- Ладно, Лиза. Не стану тебе мешать. Определяйся. Дай тебе бог…

«Ну что, моя умница? - хитро спросил Лукич, встретив Лизу после окончания съемок первого ее фильма. - Теперь не скучно тебе?»
«Нет, Андрей Лукич, - улыбнулась Лиза - Это все вы, вам спасибо!»
-Да я что? Это судьба! Она, матушка, она сталкивает людей в нужное время в нужном месте!
-Да, наверное, вы правы.
- Смотрю я, Сашуля вокруг тебя круги наворачивает?
-Да? Не замечала!
-Ну и ладно! Значит, мне, старому, показалось! Я уж слепой совсем - могло и показаться!
- Какой же вы старый? Вы - молодцом!
-А чего это мы все обо мне?  Ты когда заниматься-то придешь?
-Ой, сегодня вряд ли! Дел много. Надо костюмы вернуть на склад.
-Ну, ладно…Хорошо! Смотри, не забывай  заходить, надо, надо  рисовать! Если не практиковать, навыки утрачиваются!
-Да что вы? Я просто сегодня не могу! А так - всегда готова!
-Беги, беги! Не забывай старика!

Вечером, выходя после работы из проходной, Лиза увидела Калюжного. Он садился в машину. Лиза  кивнула ему, он поднял ладонь, чтобы поприветствовать ее в ответ.
Лиза затормозила и стала делать вид, что ищет что-то в своей сумке.
«Лиза! - услышала она сзади голос Сашули. - Постой, подожди!»
Операторская машина плавно отъехала.
Сашуля догнал Лизу и пошел рядом.
«Т-тебе в метро? - спросил он. - Мне т-тоже!»
Они пошли по слякотной улице.
«А может, зайдем куда?  - спросил Сашуля. - Если не спешишь…»
«Куда зайдем?» - спросила Лиза, ежась от сырости и представляя себя в машине Калюжного.
-Вон, до ВДНХ рукой подать! А т-там чего т-только нет! Может, хочешь на каруселях покататься, а? Или на американских горках?
-Саш! Я, что, похожа на ребенка?  Ты с ума сошел? Октябрь на дворе! Вот-вот снег пойдет. Какие горки, какие карусели?
-А на колесо обозрения хочешь? В сумерках, знаешь, как красиво на Москву с высоты глядеть? А т-то и правда, скоро зима и все аттракционы закроют.
Лиза подумала, что всю жизнь живет в Москве, а на колесе обозрения не поднималась ни разу.
- Ну чего, Лиз? Как?
- Даже не знаю: хочу - или  не хочу?
-Ну давай, решайся!
- Ладно. Пошли на твое колесо! Только ненадолго!

Колесо обозрения с негромким скрежетом плавно поднимало их наверх. Большинство кабинок пустовало и раскачивалось на ветру.
Москва помаргивала цветными огоньками плывущих по мокрым дорогам машин, светилась неонами реклам, куталась в коктейль из  осеннего тумана и мелкой мороси.
«Совсем как на съемках в Ростовском…» - подумала Лиза.
«Боишься? - спросил Сашуля. - Давай, за руки буду держать!»
Лиза промолчала. Сашуля забрал ее руки в свои.
«Холодные какие…»- выговорил  он, поднес к губам и дохнул на них своим нутряным теплом.
«Об этом мне уже поведали  до тебя…Ты чуточку опоздал.» - сказала про себя Лиза, мысленно возвращаясь к недавним съемкам в Ростовском переулке.
Когда они поднялись на высшую точку, мягко ползущая вверх кабина вдруг дрогнула, закачалась, колесо остановилось.
«Что это?» - Лиза испуганно посмотрела на Сашулю.
«Это я попросил диспетчера, чтобы колесо остановили, - сказал Сашуля. - Он мой знакомый. Это т-так, всего на минутку…»
-Зачем? Это что, правда ты?
- Правда я.
- Для чего?
- Хочу т-тебя поцеловать. Здесь т-ты от меня не убежишь.
- А если я не захочу?
- Т-тогда т-тебе  придется прыгнуть вниз!» - рассмеялся Сашуля и придвинулся совсем близко.

Поцелуй оборвался нескоро, лишь когда оба поняли, что кабина плавно едет вниз.
Лиза молчала и смотрела на приближающиеся черные кроны деревьев и гирлянды огней в аллеях.
«Т-ты дала себя поцеловать, чтоб не прыгать вниз?» - хрипло спросил Сашуля.
«Конечно, я же не каскадер!» - ответила Лиза, улыбнувшись.
Сашуля замолчал, отвернулся.
- Саш?
- Что?
-Расскажи, как ты был каскадером? Ну, когда снимался в своем эпизоде?
- Да что рассказывать? Снимали сцену пожара…Для этого построили стену дома, которая в кадре должна была гореть. Изнутри приладили  опоры, на которых закрепилась группа каскадеров. Им надо было прыгать с т-третьего этажа…
- Ну?
- А мне и еще нескольким парням, кто в этом эпизоде снимался, надо было прыгать со второго.
- Ты прыгнул?
- Конечно! Шесть дублей сделали.
- А приземлялись вы как?
- Было две камеры. Они снимали нас с разных ракурсов, но т-так, чтоб зрителю было не видно, куда прыгаем. Чтоб т-только прыжки  из окна снять.
- А внизу? Что было с вами внизу?
- Внизу маты гимнастические лежали и сверху на них в несколько рядов пустые коробки картонные - в них безопасней прыгать. Они принимают т-тебя и амортизируют приземление…Удар смягчают.
- Страшно было?
-Да нет…Я в армии и повыше лазил, а потом с этой верхотуры сигать вниз приходилось. Я ж десантник. Нас т-там первым делом учат прыгать и падать правильно. Чтоб шею не свернуть.
- Здорово, Сашка! А фотографии с этих съемок у тебя есть? Остались?
- Кое-что есть.
-Покажешь?
- У меня даже видео есть, меня т-там хорошо видно. Как-нибудь приглашу т-тебя в гости, посмотрим…А, кстати, хочешь, прямо сейчас поедем?
- Да поздно уже ехать куда-то.
- Не куда-то, а ко мне! Я провожу потом. Или…Хочешь, можно остаться…
-Нет, Саш. Как-нибудь, только не сегодня. Кстати, мы приехали!
-Ну, вот! С возвращением на грешную землю! А т-ты боялась! Что, правда, что ли, страшно т-так было?
- Нет, только тогда, когда ты предложил вниз прыгнуть.
- Я ж пошутил!
- Ты не шути так со мной, ладно? Я такие шутки не понимаю…
-Не буду, извини!
- А диспетчер, правда, твой знакомый?
- Т-тоже нет. Это я на ходу сказал, а т-ты поверила. Просто очень хотел т-тебя поцеловать. Оттого, наверно, и колесо остановилось.

Выходя с работы на следующий день, Лиза искала глазами знакомый автомобиль.
«Ниссан» Калюжного стоял на прежнем месте. Лиза помедлила. Постояла в сумерках, зябко кутаясь в шарф.
«Вот спасибо за т-то, что ждешь, - сказал Сашуля, неслышно возникнув у нее за спиной. - Пошли?»
- Ты напугал меня.  Не подкрадывайся так больше!
- Хорошо, не буду! Пойдем куда-нибудь?  Или нет, давай, поедем фильм смотреть?
«Я не поеду, Саш, - сказала в ответ Лиза, подумав про себя - я еще ничего не решила…»
-Чего т-так? Что сердитая т-такая?
- Нормальная. Просто мне надо сегодня пораньше быть дома, я обещала. Вчера я сильно задержалась, были неприятности. Сегодня я никуда.
- Неприятности? А т-ты с кем живешь?
- С семьей, Саш.  Как все.
-Ну, понятно, что как все. А семья - кто? Папа, мама?
- Да. Строгие очень.
- Т-ты одна у них?
- Одна.
- Ясно. А у меня две сестры! Ну, ладно, т-тогда в метро?
- Именно.

Всю неделю Лиза смотрела на «Ниссан» , припаркованный у проходной киностудии. Владельца авто  больше не встречала.
Вера Ивановна поручила  заменить заболевшую костюмершу и Лиза ездила с чужой съемочной группой в Царицыно.
Снимали исторический фильм о дворцовых переворотах.
Тут Лизе приходилось тяжко - костюмы сложные, многослойные, что женские, что мужские.
Несколько раз приходилось брать домой запачканные гримом манишки и один раз белые офицерские лосины, в которых актер поскользнулся  и упал в грязь, а на следующий день они должны были быть выстираны и высушены.
К Лукичу Лиза не заходила.
Как-то встретила его в студийных коридорах и он попенял ей: «Ай-яй, совсем забыла старика, не появляешься! А главное, натюрморт стоит едва начатый, да заброшенный тобой…»
«Некогда, Андрей Лукич, - вздохнула Лиза, - устаю.»
«Понимаю! - затряс головой художник. - Ну, ты все-таки зайди, зайди на днях! Хоть на чай забеги, на десять минуток!»
«Обязательно!» - кивнула на бегу Лиза.
И разминулись в бесконечном пространстве павильонов, которые больше не пугали Лизу своей огромностью и запутанностью..
Придя на склад, Лиза посмотрелась в большое актерское зеркало - бледное лицо, синева под глазами.
«Плохо мне, - подумала она, отводя глаза от своего унылого отражения. - Хочу его увидеть… Как же мне его увидеть?»
Зашла Лариса.
-Лиза, ты обедала?
- Я Сашуле обещала. Он зайти за мной должен.
- А, ясно. А чего вид такой смурной?
- Свету на выездах заменять замучилась. В Царицыно. Слава богу, завтра выходной. Съемок не будет. Хоть на денек перерыв. А дальше, если Света не выйдет, снова ехать.
-Держись. Это когда-нибудь да кончится.
-Держусь, как могу.
-А я видела сегодня Варвару. Она уезжает доснимать натуру в Брянск. А вернется - монтаж начнут.
- Ой, а мне тоже с ними надо? Вера Ивановна что-то молчит об этом…
- Не, она без актеров, сама.
- И снимать будет сама?
- Снимать будет, естественно, Калюжный. Он уже там. Она к нему едет.
- А…как же…ведь машина его тут стоит?
- Так, командировочных на студийном транспорте в аэропорт и на вокзалы возят.  Камера же на студии хранится…
- А когда назад, не знаешь?
- Кто, Калюжный?
- Ну…и Варвара тоже?
- Не знаю, речь про это не зашла. А что они тебе?
- Да просто…Хочется скорей фильм готовый посмотреть.
-Ой, ну это нескоро! К весне, быть может…Ладно, я в буфет, жди своего Сашулю!
-Да что вы все ко мне пристали? Какой он мой?
- Ну, не злись! Видно же, что он за тобой по пятам ходит! Как телок на веревочке! Так я пошла!
- Ну, давай!

После выходного снова были съемки в Царицыно.
Снимали офицерскую дуэль в предзимнем парке. С утра на палых листьях лежал иней, припудрив  траву и делая парк кружевным.
В городе этой застывшей  красоты не было и быть не могло - толпа несла по асфальту жидкую грязь.
Здесь же царила белая торжественная невесомость и неземной покой.
На съемки требовались лошади; их привезли в специальном фургоне.
Сейчас они были привязаны к деревьям, из их теплых ноздрей валил пар. Конюх старательно чистил лошадиные лоснящиеся бока щеткой.
Бригада рабочих знобко покуривала, покашливала, сбившись в стайку.
Пять дублей одного эпизода, которые то не нравились режиссеру, то двум операторам, сняли засветло. И еще бы снимали, да стало смеркаться.
Лиза мерзла. Первые два  дубля все присутствующие на съемках, смотрели, как яростно звеня шпагами, дерутся гардемарины. Как бьются на привязи лошади, пугаясь выпадов на шпагах.
 Потом вспомогательный состав группы рассосался, забился в автобусы, впал в дремотное бездействие.
Лиза почувствовала, что болит горло. Она знала, что сегодня после съемок надо забрать домой белую батистовую рубаху с эффектно расплывшимся пятном крови от укола шпагой.
Лиза тяжело переносила простуды. И, когда после работы и возвращения со съемочной группой на студию, выгрузки костюмов и реквизита приехала домой, на нее было жалко смотреть. Она прошла к матери в комнату, взяла градусник.
«Что ты? Плохо себя чувствуешь?» - встревожилась мать.
«Мне кажется, температура.» - вяло ответила Лиза.
Градусник показал тридцать семь и шесть.

С утра было уже за тридцать восемь. Ясно, что с такой простудой надо было только лежать. Лиза позвонила Лукичу.
-Андрей Лукич, вы? Здрасьте. Я заболела. Температура высокая. Пожалуйста, скажите там, в цеху, что я сегодня не приду!
- А что, врача-то, врача-то вызвали?
-Да, врач был.  Лежать велел категорически. Теперь мне только в конце недели в поликлинику.
-Ай-яй-яй, как же так, как же так? Нехорошо, нехорошо!
- Так вы передадите? И еще - я не успела застирать рубашку от крови. Надо брать новую в историческом…Скажете Вере Ивановне, ладно?
-Передам, передам! Не беспокойся! Все передам! Тебя, может, проведать надо?
- Не надо. Заразить могу. Ангина. Вы только про рубашку передайте, не забудьте!
-Батюшки! Где ж ты умудрилась ангину подхватить?
- На съемках, в Царицыно. Холодно очень было, а я в легкой куртке. Так, про рубашку…Не забудете?
- Ай-яй-яй! Ну, что ж ты так - в легкой куртке? Давай, поправляйся скорее! Я не забуду про рубашку твою, не забуду! Выздоравливай только!
- Постараюсь. Спасибо.
- Тут  Сашуля  ко мне забредал, тобой интересовался…
- Ну, привет ему. Мне сейчас ни до чего. Очень горло болит.
-Ну, ясно, ясно! Лечись!
- До свидания.

Пока Лиза болела, съемки в Царицынском парке закончились.
Первый выход после болезни на работу сопровождался холодным затяжным дождем.
Лиза вышла из метро, раскрыла зонт и, вздохнув, сказала себе: «Чудес не бывает. Осень. Грязь. Знобко. Вселенская тоска. От нее не спасает и кино…»
Слава богу, на киностудии день выдался почти холостым - без выездов на съемки и работы в павильонах.
Она тихонько сидела на своем складе под трескучими лампами и радовалась, что ей не надо под дождь. Пару раз вышла в коридор к девчонкам на перекур, узнать студийные новости.
Заходила Лариса, спрашивала о здоровье.
«Варвара вернулась?» - задала вопрос и  Лиза, затаив дыхание.
«Давно!» - был ответ Ларисы.
Забегал Сашуля, просидел весь обеденный перерыв возле Лизы, болтали о разном.
Вдвоем с Сашулей сходили к Лукичу.
Лукич цепко взял Лизу за плечи, поглядел на нее внимательно: « Исхудала ты…Как готическая мадонна стала. Твой натюрморт дожидается тебя.»
«Не сегодня, Андрей Лукич, - поморщилась Лиза, - Слабость у меня…»
-А если чайку? Слабость подлечить, а?
- Тоже не хочу. Ни к чему нет аппетита.
 -Да ты, может, еще хвораешь? Рано выписали?
- Не знаю, может и рано. Или просто осень виновата, хандрю…
-Я и смотрю, что хандришь!

Вернулись с Сашулей на склад.
«Я скучал по т-тебе., - сказал Сашуля. - Т-телефона т-твоего не знаю. Ходил-ходил т-тут без т-тебя из угла в угол…Ничего в голову не шло… К Лукичу пошел, чтоб т-твой т-телефон взять…»
- Ну и что?
-Он не давал. Сказал - пусть лечится! Не т-тревожь ее!
- Правильно сказал. Мне даже по телефону разговаривать трудно было.
-Да, ведь целых две недели! Я т-тут без т-тебя чуть с ума не сошел. Т-ты что вечером делаешь?
-Я, Саш, домой.
- Может, сходим куда-нибудь?
-Куда? Бродить холодно, я не хочу опять заболеть.
- В кафе посидим…
-В другой раз, ладно?
- Ну т-тогда в метро провожу?
-Посмотрим. До вечера далеко.
- Т-ты без меня не уходи. Я за т-тобой зайду.

После обеда заглянула Вера Ивановна: «Лиза, у тебя сегодня и завтра дел особо срочных нет. Завтра с утра помоги девочкам подъюбники погладить, их сегодня из прачечной принесли.
-Хорошо.
-Там работы на целый день, а сегодня после диспетчерской можешь уйти, я тебя отпускаю.
-Спасибо. Все сделаю завтра.

Еще засветло Лиза закутала горло шарфом и, держа в руках шапку, пошла к выходу.
У турникета проходной неожиданно для самой себя столкнулась с Калюжным. Она вздрогнула всем телом и выронила из рук шапку, которую собиралась надеть.
«Здрасьте…» - пробормотала она, нагибаясь  за шапкой.
Оператор успел опередить ее движение,  резво нагнулся, поднял с пола Лизину шапку, отряхнул и подал ей.
«Добрый день!» - догнал он Лизино приветствие.
«Скорей уж, вечер, наверно!» - возразила в ответ Лиза.
«Наверно, вечер, - согласился Калюжный. - Вы в метро?»
-Я в метро.
- Могу вас подбросить.
-Хорошо. А то я только после болезни. Спасибо.
-Да, вижу. Вы бледная такая… Садитесь в машину.
Уже отъехав от киностудии, Лиза вспомнила про то, что Сашуля собирался зайти за ней .
«Потом…» - подумала Лиза.

В машине она набралась смелости и спросила: «Вас совсем не было видно. Вы, что, уезжали?»
«В командировку, - кивнул Калюжный, прикуривая сигарету, - в Брянск. На неделю. Там, под городом, военная часть и военный городок. Поснимали там немного…Места красивые, стоило поехать. Знаешь  песню «Шумел сурово Брянский лес»?
Лиза помотала головой и закашлялась от сигаретного дыма.
«Что с тобой?- спросил Калюжный, затормозив на светофоре и внимательно глядя на Лизин профиль. - Извини, это я как-то не подумал! Кстати, ничего, что я на «ты»?
«Ничего, - кивнула Лиза, не отрывая взгляда от лобового стекла и  глядя, как люди спешат перейти улицу по переходу. - У меня ангина была. Я сегодня первый день вышла на работу. Чувствую, что еще не очень здорова. Вот и кашель никак не отвяжется!»
«Может, стоило еще побыть дома?» - спросил оператор, плавно тронув машину с места и бросив сигарету в открытую на секунду щель дверного окна.
-Ну уж, теперь-то чего ж? Я, конечно, понимаю, что оттого, есть я на работе или нет меня, ничего не изменится, но очень неловко, когда кому-то приходиться напрягаться и меня заменять. Знаю, как это неприятно, я и сама заболела на замене.
-Знаешь, от отсутствия любого из нас, здесь ничего не изменится…Я, когда вернулся из Брянска, тоже не заметил, что за время моего отсутствия все умерли от тоски и работа остановилась.
-Ну! Вы сравнили себя и меня!
-Ты. Говори мне «ты». Я не школьный учитель. Кстати, зовут меня Павел.
-Хорошо, Павел. Я - Лиза.
- Я не забыл. Будем знакомы, Лиза!
-Будем!
-Если ты плохо себя чувствуешь, я могу довезти тебя домой. Я сегодня не спешу, у меня есть свободное время. Надо?
-Я не знаю, стоит ли? Мне неудобно как-то. Да, вот и метро уже…
-А тебе, вообще, куда?
-Вообще, в Кузьминки.
- Ага, Кузьминки… А улица?
- Улица Шоссейная.
- Ну, ясно. За час доберемся. За пробки извини.
- Да что вы! Мне на метро ехать не меньше! Большущее спасибо.
-Ты.
-Да. Ты.
-А кто тебя на студию привел?
-Андрей Лукич привел. Рудин. Знаешь? Он художник-постановщик.
- Знаю, да. Юркий старикан, кто ж его не знает! Сорок раз на дню мимо шмыгнет. Фигаро здесь - Фигаро там…
- Мы с ним до студии немного знакомы были и сейчас занимаемся, рисуем в свободное время.
-Рисуете, значит?  И не пристает?
- А что, должен? Он же старый!
- Кому и когда это мешало? Уж больно он прыток! Девчонок любит. Ни одну юбку не пропустит, если молодая…
«Ну, не мальчишек же ему любить!» - смущенно сказала Лиза.
Калюжный откинулся на спинку сиденья и захохотал.
По стеклам машины стучал дождь.
«Люблю смотреть из машины на дождь. Когда сидишь внутри абсолютно неуязвимый. Дождь, сколько бы не барабанил, а намочить тебя бессилен…» - сказал  он, перестав смеяться.
- А я люблю под дождь засыпать.
- Похоже, сегодня так и будет. Ни конца, ни края не видно…
Калюжный протянул руку к рычажкам настройки и включил музыку. Тихая-тихая, она словно сочилась из динамика, заполняя салон невесомой дрожью гитарного перебора.
«Что это?» - спросила Лиза, навострив уши.
- Фламенко. Музыка южноиспанских провинций. Мой любимый гитарист исполняет. Пако де Лусия. Слыхала о таком?
- Да, конечно. Сама тоже играю. Немного.
Калюжный промолчал.
Звуки музыки отодвинули разговор, превратив слова в ненужный сор, мешающий осмыслению главного, большого, неотвратимого.
Дождь осложнял передвижение по городу; больше стояли, чем ехали и Лиза видела, что Калюжному неприятны эти невольные задержки.
 Ей же безумно нравилось подолгу стоять перед каждым светофором, наблюдая, как красные и зеленые отблески  огней мерцают в струящейся по асфальту влаге.
Она глядела то на дождевые брызги за окном, то на уютно помигивающую  желто-зелеными леденцами индикаторов приборную панель, на которой стрелки часов с каждой минутой  неумолимо сокращали ее нежданно -чудесный путь домой.
«Мне приходилось здесь снимать, - нарушил молчание Калюжный, проезжая мимо Кузьминского парка. - красивые места! Таких в Москве раз-два и обчелся.»
«Да, - согласно кивнула Лиза. - Когда я была маленькая, мы с отцом здесь обязательно гуляли по выходным…»
- А сейчас? Что с выходными?
- Сейчас? Очень неоднозначно. Все по-разному…Но с отцом мы здесь больше не бываем.
- Теперь тебе с другими мужчинами интересней?
- Не сказала бы. Просто у отца новая  семья.
- Бывает…Наверное, каждому хотелось бы, чтобы  семья - навек. И чтобы она была незыблемой крепостью. Но не у каждого семья - крепость. У кого-то - карточный домик. Ветер дунул - и домика не стало…Ты так искренне  сказала сейчас  о том, как вы здесь гуляли в детстве! Я сразу представил, как бы мог тут гулять со своими детьми…По выходным…
- А у вас…у тебя есть дети?
- У меня есть любимая работа. Понятно тебе?  А любимая работа, как известно, компенсирует  многое другое! В том числе и карточный домик, что разваливается от одного дуновения.
- Я часто думаю про то, как все в жизни непрочно. Это в смысле карточного домика…
- Правильно думаешь. Если об этом не думать, нарвешься, не дай бог, на какого-нибудь проходимца, жизнь тебе сломает в два счета… Не поправить будет.
- Не нарвусь.
- Откуда такая уверенность? Опыт большой?
Лиза покраснела. Дождь еще больше разошелся и барабанил нешутейно.
Добрались до Шоссейной улицы.
«Можно я закурю?» - спросил Калюжный.
Лиза молча кивнула.
- Я отсматривал в монтажной материал, снятый в Ростовском переулке…
- Что там?
- Выбрали дубль, где ты есть в кадре. Ну, там общий план, конечно… Деталей не видно. Но силуэт…Графичный такой… Когда ты идешь вдоль дома. Красиво очень.
- А что это значит на вашем языке - графичный?
- Как и на любом языке - изящный и цепляющий внимание. Ничего не прибавить. Как раз, ребята останавливаются, а ты продолжаешь движение. Они замедляются, ты ускоряешься.  Статика и динамика. Контраст просто замечательный!
- Ясно. Пейзаж со стаффажем.
- А на твоем языке  это что значит? Что ты имела в виду?
- Ну, город, красоту которого подчеркивает одинокая фигура. На общем плане.
-Да-да, что-то в этом есть, ты правильно меня понимаешь…
Помолчали еще. Сигаретный окурок был выдворен за окно.
Дождь забыл, кажется, что у всего на свете бывает конец.
«Ну вот, значит, доехали, - сказал Калюжный, словно очнувшись от созерцания нереальной декорации мокрой осенней улицы за стеклом автомобиля и состояния. вызванного этими ощущениями. - Пора восвояси! Тебя довез, иди теперь в тепло, пей горячий чай…»
Он протянул Лизе руку. Лиза слегка ответила на пожатие.
«Батюшки, снова руки холодные! - шутливо проворчал Калюжный. - Живо марш домой!»
Лиза с сожалением оторвалась от его руки и стремглав кинулась к подъезду.
За спиной негромко заурчал мотор. Ее нежданный попутчик тронул машину с места.

«Ты что там застряла, Лиза?» - мать постучала костяшками пальцев в дверь ванной, разом разрушив блаженное Лизино уединение.
Лиза смотрелась в запотевшее от горячей воды, хлещущей в ванну, зеркало.
Вздрогнув от стука, она сказала сквозь закрытую дверь: «Сейчас, никак согреться не могу!»
«Опять на улице мерзли?» - уже с кухни крикнула мать.
- Нет, я сегодня в помещении была. Замерзла по дороге домой.
- Так выходи скорей! Ужинать будем! Чайник горячий…
-Сейчас, мам. Рубашку для съемок постираю…
-Ну, давай там поскорей, что ли…Прийти не успела, уже за стирку принялась! Сперва -  ужин. Потом дела!
-Две минуты!
Лиза засыпала рубашку стиральным порошком, опустила руки в таз.
«А ведь они у меня и правда, всегда холодные,..» - подумала она, разогнула спину и вновь взглянула на себя  в зеркало.
Бледные щеки от горячего пара порозовели, глаза влажно блестели.
«Я не хочу, чтобы это был карточный домик, - прошептала она зеркалу, качая головой, - хочу, чтобы незыблемая крепость… Кажется, так он сказал? Крепость - раз и навсегда!»

«Т-ты что сбежала вчера?» - с укоризной спросил Сашуля, появляясь в дверях костюмерного склада и не здороваясь. Вид у него был насупленный и оскорбленный.
Лиза вышла ему навстречу из-за вешалок. В руках у нее благоухала свежестью батистовая рубаха со съемок в Царицыно, которую она только что отгладила.
- Доброе утро, во -первых.
- Привет.
- А во -вторых, ты напрасно дуешься! Меня предложили довезти до самого дома на машине, а не давиться в переполненном метро после болезни.
- Кто это т-тебя довез на машине до самого дома?
- И в третьих: я звонила тебе на склад, когда собиралась выходить, ты не брал трубку!
- Не брал т-трубку? Я в это время… А! Я отлучался минут на двадцать, ходил в павильон забирать реквизит.
- Ну, вот видишь! А я виновата!
-Т-так с кем т-ты ехала?
-Со Стеллой. Ей  надо было в мою сторону.
- Ладно. Смотри, сегодня не уезжай без меня. Обедать -то пойдем?
- А автомат с чипсами работает?
-Я не знаю. Могу сходить, посмотреть.
-Сходи, пожалуйста!  Чипсов хочется! Если автомат не работает, я не пойду!
- А куда пойдем т-тогда?
- К Лукичу. У него чайник.
-Я к нему не хочу.
- Не хочешь - не надо. Он не звал, вообще-то.  А я пойду, меня натюрморт ждет!
-Иди к своему Лукичу! Натюрморт т-тебя  ждет- не дождется!
- Это бойкот, как я понимаю?
- Лиза, что т-ты издеваешься? Скажи попросту - пошел к черту! Я ведь пойму!
- Саш, ты не в духе, да? К какому еще черту? При чем здесь вообще ты? Я очень давно не была в мастерской! Человек со мной занимается, тратит свое время! А я, как свинья неблагодарная, раз в месяц появляюсь…Это кому больше надо, мне или ему? Ему это без надобности! Просто любезность с его стороны!
- Ага, любезность, расскажи кому другому!
- Что ты имеешь в виду?
- Что имею, т-то имею…Сама догадайся!
- Говоришь какими-то загадками! Не понимаю я тебя сегодня!
- А я т-тебя! Т-ты уверена, что т-тебе прямо необходимо стать художником?
- А ты уверен, что тебе кровь из носу надо стать каскадером? Тебе, значит, нужно, а я не человек, что ли?
-Т-ты красивая девчонка. Т-ты мне очень-очень нравишься! Лиза, т-ты меня вообще слышишь?
- Я тебя прекрасно слышу! У меня абсолютный слух, так, на минуточку…
-И чего т-ты смеешься? Что т-тут смешного? Я  ведь и жениться могу! Определись т-только!
-А если я буду художником, ты на мне откажешься жениться, что ли? Это минус в моей биографии?
- Да если хочешь знать, я вообще могу кино бросить, со студии уволиться! Ради т-тебя, если надо!
-Сашка, ты что?! А как же мечта?
«Лиза! К Верванне!» - крикнула из коридора Лариса.
«Иду!» - эхом отозвалась Лиза и с рубахой в руках метнулась к выходу, обойдя Сашулю в дверях склада.

«Э, о чем думаешь?- ворчал Лукич, стоя за спиной у Лизы и разглядывая кое-как начатый натюрморт.- Гляди, как перекошена вся композиция! Эти три объекта связаны между собой самим смыслом такой работы! Самой сутью понятия «натюрморт»! У тебя же они все отдельно получились! Как три тополя на Плющихе!
«А как это поправить?» -огорченно поинтересовалась Лиза, глядя на начатое и понимая, что все - ни к черту!
«Увидеть все вместе, группой, - горячился художник. - Никуда не спешить, не думать о посторонних вещах, а смотреть и видеть, каким образом сложилась эта  конструкция в пространстве! Воедино их увидеть, не по отдельности, понимаешь?
- Понимать понимаю, изобразить не выходит…
- Попробуй мысленно сделать абрис, черти линию контура у себя в голове, рукой себе помогай, если так тебе легче! Вот, гляди, я веду эту линию - вот она, корзинка, дальше  верх коробки, дальше мы видим вазу с ее плавным изгибом, прихватим кусочек драпировки - и вот мы вернулись к корзинке, то есть к началу, замкнули линию. Ну? Увидела воедино?
- Да, наверно…
«Опять нет уверенности! - Лукич огорченно шлепнул морщинистыми  ладонями по тертым коленям джинсов.- А ну, бери резинку! Поправляй левый угол здесь и здесь!»
- Да, вижу теперь!
-Гос-споди, наконец-то, прозрела! Сколько у тебя сегодня еще времени?
- Почти нисколько. Пять-десять минут…
-Нет, Лиза, так мы с тобой далеко не уйдем! Это прикладывание иногда, время от времени ничего не даст! Каждый день, поняла!? Каждый божий день хотя бы по полчаса обеденного перерыва! Ясно тебе?
- Андрей Лукич, не сердитесь на меня, я постараюсь.
- Это не мне! Это тебе нужно! Затверди, как отче наш!
- Да. Мне.

Вечером Лиза в сопровождении Сашули вышла из проходной.
«В метро или погуляем?» - спросил Сашуля.
Лиза бросила тоскливый взгляд на студийную стоянку. Знакомый «Ниссан» стоял на своем привычном месте.
- Т-ты чего т-тормозишь?
- Сейчас…Холодно, перчатки надену. Смотри, какой номер у «Ниссана» смешной - В 123 ОР! Видишь?
-Вижу. И что смешного, не понял? Номер, как номер!
-Ну, как же? Цифры прямо подряд по порядку, а из букв слово ВОР сложилось!  Здорово!
- Ну да, гляди-ка! Т-точно, ВОР, ха … Т-так куда мы?
- Я домой.
- А может, погуляем?
- Нет, настроение плохое…
- Почему?
Лиза пожала плечами и прибавила шагу.
«Почему настроение плохое?» - упрямо переспросил Сашуля.
- Осень, Саш… Вот-вот снег ляжет. И это уже надолго.
-Ну и что?
-Ну и все. Я ответила.
- Чего ответила?
- Про настроение.
-Как т-трудно с тобой! Ничего не понимаю! О чем т-ты говоришь, о чем думаешь?
- О незыблемой крепости.
-Что?
-Ничего. Идем быстрей, холодно!

В столовой за обедом Лиза увидела Калюжного. Он вошел в сопровождении мужчины и женщины, которых Лиза  ни разу не видела, усадил их за столик и отправился к раздаче.
Заметив Лизу, он поднял приветственно руку. Лиза зарделась и кивнула в ответ.
 Впрочем, приветствовал он в этот момент многих, не стоило обольщаться исключительно вниманием к своей персоне.
Уставив поднос тарелками и проходя мимо Лизы, Калюжный спросил: «Во сколько ты заканчиваешь? Если в шесть, могу подвезти тебя домой, мне сегодня в твою сторону.»
-Я как раз в шесть закончу.
-Хорошо, подходи на стоянку, я тебя доброшу. Чтобы руки на улице не мерзли.
-Да. Это будет здорово! Спасибо.

«Саш, - сказала Лиза Сашуле, когда он в конце дня зашел на склад, чтобы вместе уйти с работы, - ты не жди меня сегодня. Я занята буду еще.»
- Чем занята?
- По работе.
- А все-таки?
- Мне надо задержаться сегодня. Вера Ивановна просила помочь ей.
-Насколько задержаться? Давай, подожду!
-Нет, я не знаю, когда освобожусь. Ты иди!
- Ну, ладно. До завтра?
-До завтра.
После ухода Сашули,  Лиза встала и в волнении побродила по складу из конца в конец.
Потом достала сумку, вытащила косметичку нашарила в ней зеркало, помаду…Посмотрела на себя. Привела в порядок кудри, подвела губы.
Сердце билось сильнее, чем обычно и дышалось труднее, чем всегда.
В шесть она вышла из проходной и сразу увидела Калюжного, беседующего с мужчиной и женщиной, которые давеча были с ним в столовой.
Она неуверенно  подошла, кивнула сразу всем.
«Это Лиза, моя коллега с картины «Плен».» - представил ее Калюжный.
-Здрасьте. Лиза.
-Лиза, это Анатолий Михайлович и Елена Георгиевна, мои хорошие друзья. Нам всем по дороге. Вы, девочки, садитесь назад, а мы с Анатолием Михайловичем сядем впереди - у нас с ним свои разговоры.
Лиза, пылая щеками от волнения и непонятной ситуации, втиснулась на заднее сиденье автомобиля. Ей было неловко и неприятно.
«Меня в машине укачивает,» - сказала Елена Георгиевна с извинительной улыбкой и прикрыла глаза.

Лиза не отрываясь смотрела в затылок Калюжному, который плавно вел «Ниссан» и негромко беседовал со своим попутчиком.
«Как последняя идиотка тут сижу! - с досадой думала про себя Лиза. - Зачем позвал? Еще и Сашулю мог бы подвезти, как раз одно место лишнее!»
«Девочки, можно закурить?» - спросил водитель фамильярно, слегка повернув голову к сидящим сзади.
Елена Георгиевна не ответила. Лиза хотела пожать плечами, но вопрос повис в воздухе и ей пришлось подать голос и соглашаться за двоих.
Время на дороге было самое суетное и больше приходилось выстаивать  в пробках или тормозить на светофорах, чем ехать.
Калюжный включил джазовую музыку, она заполнила салон машины властно и жизнеутверждающе.
Лиза тоже решила закрыть глаза. Так и ехали: впереди монотонно бубнили мужчины, сзади Лиза и ее неразговорчивая попутчица; у них за спиной рассыпал свое дробное серебро джаз.
Лизе стало дремотно и уютно; она, наконец,  справилась с раздражением.
Потом и вовсе стало хорошо. Даже дым двух сигарет сразу ей не мешал.
Она позабыла про время.
«Где вас высадить?» - спросил Калюжный своего собеседника, умиротворенный разговором с коллегой -профессионалом.
«А вот, на углу, после АЗС, - ответил тот и обернулся назад.- Лена, ты спишь, что ли? Мы приехали.»
Лиза открыла глаза и снова поневоле испытала чувство неловкости.
Ее соседка слегка потянулась всем телом и сказала: «Хорошая музыка, самый раз для небыстрой дороги…Ты зайдешь, Павел?»
Лиза не сразу поняла, что женщина обращается к Калюжному.
«У меня, кроме вас,  еще пассажирка!» - отшутился он, съезжая к обочине и тормозя.
Пассажир с переднего сиденья согласно кивнул, подал Калюжному руку для прощания и, крякнув, вылез наружу.
Женщина склонилась к Лизе: «Спасибо за компанию! Извините меня за молчание. Я, правда,  неважно чувствую себя в машине.»
«Понимаю! Всего хорошего!» - с  чувством облегчения  попрощалась Лиза.
Попутчики нагнулись к машине, помахав на прощанье водителю и сидевшей сзади Лизе и, взявшись под руку, пошли восвояси.
«На заправку еще заедем, - сказал Калюжный Лизе и спросил, - Ты сзади останешься или вперед переберешься?»
«Вперед переберусь,» - Лиза с удовольствием пересела на место, где сидел Анатолий Михайлович.
Калюжный тронул машину, развернул ее и въехал под навес заправочной станции.
Пока он ходил расплачиваться. Лиза неотрывно смотрела ему в спину.
«Как же я соскучилась по тебе!» - произнесла она одними губами.
Калюжный вернулся, пристегнул ремень: «Порядок, едем!»
«А кто они?» - спросила Лиза, кивнув за окно по направлению, в котором скрылись мужчина и женщина.
- Они на  «Мосфильме» работают. Оба. Супруги Карелины. Чертовски талантливые! Он - сценарист, она - музыкальный редактор. Хорошие ребята, давние друзья. Раньше мы дружили семьями, но это был недолгий период.
- А теперь?
- Теперь тоже дружим, но меньшим составом. Втроем.
- Почему?
- Да долго объяснять. Кто-то выдерживает в дружбе испытание временем, кто-то нет. И в любви, кстати, тоже самое… У Карелиных, у  тех - незыблемая крепость. Они выдержали все испытания временем. Вдвоем выдержали, вместе.
- А кто не выдержал?
- Другие не выдержали.
- Какие другие, кто?
- Не твоего ума дело, ты еще маленькая, чтобы задавать старшим коллегам такие вопросы!
-Ты сегодня говоришь какими-то загадками. На маленькую я обижаться не стану. Знаю, что ты не хотел меня обидеть.
- Не хотел. А ты не ищи ответов на вопросы, которые не имеют к тебе отношения. Просто наслаждайся жизнью. У тебя возраст такой, что можно вовсю наслаждаться жизнью.
-А у тебя какой возраст?
-А у меня, видишь ли, на грани… Переступишь грань - и понимаешь, что наслаждения жизнью тебе уже недоступны. Или расплата за них слишком велика. А назад за грань шагнуть, вернуться в прежнее, уже нельзя. Вот и не уверен: шагать - не шагать?
-Шагать.
-Думаешь?
-Ну, раз назад нельзя, значит, только вперед…На одном месте все равно ничего не произойдет.
-Мудрая мысль. Интересно с тобой говорить.

Не заметили, как и доехали. Машина поманеврировала во дворе  и остановилась вблизи подъезда.
Калюжный поставил ее так мастерски, чтоб никому не мешать, чтоб была возможность легко объехать его «Ниссан».
«Не торопится уезжать!» - возликовала Лиза.
Однако, разговаривать он тоже не торопился.
Прикурил сигарету, сидел и смотрел себе в лобовое стекло.
Перед машиной была глубокая лужа, по краям которой тускло поблескивал лед.
В луже, нахохлясь, сидели два голубя. Лиза поймала себя на мысли, что оба они смотрят на этих голубей. Она первая прервала молчание.
«Не люблю их!» - сказала она брезгливо, не отрывая взгляда от голубей.
- Почему? Красивая птица, гармоничная…Все мало-мальски известные классики воспевали. Художники рисовали всегда…Стаффаж, как ты говоришь.
- А ведут себя не как птицы, а как свиньи - в лужах возятся, на помойке едят…
- Ну, если они живут на улице, где ж им еще есть?
- А еще они похожи на крыс! Совсем разленились и обнаглели - ты идешь, а они даже не пытаются улетать, просто бегают под ногами, словно серые крысы!
- Не скажи. Какие ж они крысы? Крыса - зверь агрессивный, может напасть, искусать…А голубь? Он совсем   безобиден, он не должен вызывать отрицательных эмоций! А до чего хороши белые!
- Да они же заразу разносят, потому я и сравнила их с крысами!
- Ну, что ты все о неприятном? Помнишь съемки в Ростовском?
«Век не забуду, - подумала про себя Лиза, а вслух спросила - Что именно?»
-Как там голуби тучей взлетели над пустотой переулка? Не пойму, что их тогда напугало?  Но я успел это снять. В картине пригодится. Когда смотрел материал, убедился, что кадр вышел великолепным. Тот, что с голубями…
- Жаль, я этого не видела. Тех красивых кадров, что у тебя там получились.
- Должен тебе сказать, в нашем фильме многое получилось удачным. Ну, по первому впечатлению… Я это чувствую. Вообще, мне заранее нравится наш фильм.
Он так прямо ей и сказал «в нашем фильме», «наш фильм».
Он приобщил Лизу к тайнам своей работы, своего зрения, своих мыслей, своей души  и ей хотелось теперь  только одного: чтобы это единение длилось всегда.
Лиза в сильном волнении  опустила голову и уставилась на свои колени, обтянутые джинсами.
 «Незыблемая крепость».
«Наш фильм» и дружба, которую время испытывает на прочность.
И все другие чувства тоже.
«Лиза, - Калюжный повернулся всем телом в ее сторону. -Мне кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь.»
-О чем же я сейчас думаю?
-Может быть, я не смогу точно сформулировать, но суть, видимо, угадаю…
- Ну и?
- Ты думаешь обо мне?
- Правильнее было бы сказать, я думаю о том, что  ТЫ думаешь обо мне. Вот ТЫ сейчас думаешь обо мне?
-То, что я скажу, очень важно. Запомни мои слова. Красотой нельзя пользоваться, Лиза. Ею можно только любоваться. Она принадлежит всем и никому в отдельности.
-Это про меня, что ли?
-Понимай, как хочешь, как сумеешь. Про мир вокруг.
Лиза оторвала взгляд от созерцания колен и поглядела в лобовое стекло.
Вдоль дома к подъезду шла Тома. На границе снежно-слякотных сумерек она ярко выделялась алой сумочкой и такими же перчатками и светилась, как снегирь.
Вот она поравнялась с лужей, в которой мокли голуби - голуби не шелохнулись.
Перебредя на точеных каблучках глубокое место в луже, Тома вскинула глаза на прижатый к подъезду автомобиль и встретилась взглядом с Лизой.
От удивления Тома замедлила шаг и осталась по щиколотку в воде. Она переводила взгляд с племянницы на ее попутчика и снова удивленно разглядывала сидящую за стеклом Лизу.
«Это кто?» - спросил Калюжный. Лиза растерялась и не знала, что ответить. Она завозилась на сиденье и стала отстегивать ремень, который до сих пор стягивал ей плечо.
«Лиза, это кто? - повторил Калюжный, как показалось Лизе, с  тревогой. - Мама, что ли?»
«Я сейчас вас познакомлю, - пробурчала Лиза,  открывая дверь машины и с трудом после долгого сидения вылезая наружу. - Привет, Томагочи!»
-Добрый вечер, Лиза. Я тебя сразу не узнала!
Тома вопросительно смотрела на Калюжного, который медленно вышел из машины, медленно обошел лужу и медленно поднялся на тротуар. Словно езда от ВДНХ до Кузьминок совсем лишила его сил.
-Тома, познакомься, Это оператор с киностудии. С которым мы вместе недавно работали на съемках.
-Очень приятно. Здравствуйте!
- И мне. Добрый вечер! Я - Павел.
- Тамара.
-Вы, Тамара, я хотел спросить -?
- Понимаю! Я - тетя этого ребенка! Мы с ее мамой сестры. Я- младшая.
- Удивительно…Вы, чудо,  как похожи с Лизой! Только я бы никогда не подумал, что вы - тетя! За сестру, вот, принял бы точно.
- А вы тот самый оператор, что предложил снять Лизу в эпизоде?
- Виноват, тот самый. Это, правда, не совсем эпизод… Буквально несколько кадров, но смотрится хорошо.
 - А как бы взглянуть хоть одним глазком? У нас никто из родни в кино не работал. Это вот, Лиза у нас такая самостоятельная, такая необычная!
«Очень необычная!» - согласился Калюжный.
«У нас и родни -то нет…» - наконец раскрыла рот Лиза, до сего момента стоящая, как в ступоре.
- Я думаю, что можно будет позвать вас на студию, Тамара! Но именно, как вы сказали, взглянуть «одним глазком» .  Пока это еще толком не собрано воедино, не смонтировано, так, отдельные фрагменты, рабочие материалы, черновик… Впрочем, если вам интересно, пригласить вас и показать вам, что отснято, я, пожалуй,  смогу.
-Да, было бы здорово! Мне, конечно, интересно!
-Правда, от Лизы там немного, от ее характерности…Просто улица и просто девушка идет. Просто девичий силуэт…
Лиза молчала и не понимала, что происходит: почему она никак не найдет свое место в разговоре, который так легко и непринужденно затеяли между собой эти двое незнакомых друг другу людей.
Двое очень близких ей людей.
«Павел, а пойдемте-ка к нам! - встрепенулась Тома. -Чего мы стоим на холоде? Вот и Лиза болела недавно! Сейчас на улице так неуютно! А дома  - чай с вареньем!»
«А какое у вас варенье?» - спросил Калюжный Тому, при этом поглядел на молчащую Лизу и смешно сморщил нос.
-Варенье у нас разное! Есть даже из грецких орехов - с юга привезли!
- Вот! Это то, что я давно мечтал попробовать - варенье из грецких орехов!
-Ну и чудесно! Пойдемте! Лиза, чего молчишь? Приглашай своего коллегу на чай!
«Пошли,» - промямлила  Лиза, не зная, что делать дальше.

Пока кипел чайник, пока вышла на минутку поздороваться и снова уйти к себе мать,  пока на кухонный стол выставлялся чайный сервиз и розетки с вареньем, красная, как рак, Лиза  думала,  что ей говорить и что делать за чаем.
И когда втроем, без матери, которая отказалась, сославшись на занятость,  компания оказалась за столом, диалог вели между собою только двое: Тома и гость с киностудии.
Лиза дрожащей рукой несла ко рту ложку с вареньем и оно почему-то непременно  капало на стол.
Лиза вставала, добиралась до кухонной раковины за тряпкой, вытирала сладкую каплю, полоскала тряпку. Водворяла ее на место.
Снова несла ложку ко рту и снова история с пролитым сиропом повторялась.
Тома весело и необидно смеялась, Калюжный тоже и, кажется, разговор лился сам собой. Говорилось все больше про кино.
«Лиза, - обратилась к ней Тома, - принеси, пожалуйста фотографии, что сделал твой приятель!»
Лиза оторвала взгляд от чашки, на которой она последние четверть часа пристально изучала  цветочный узор, взглянула на Тому вопросительно.
«Знаете, Павел, - сказала Тома Калюжному, подливая ему чай, - на студии есть мальчик, который неравнодушен к Лизе. Он сделал ей такие великолепные фотографии! На них стоит посмотреть. Лиза, принеси!»
-Нет, Тома, не надо! Я даже не помню, где они. Да это и неинтересно никому! Тоже мне, невидаль - фотографии!
«Нетушки, интересно! - сказал гость с азартом. - Фотографии мне, как специалисту, всегда смотреть интересно! Принеси, сделай одолжение!»
Лиза выбралась из-за стола, пылая щеками.

Пока Лиза выбирала из ящика письменного стола лежащие там врассыпную фотографии и складывала  в конверт, зазвонил телефон.
«Лиза! Тебя!» - крикнула из соседней комнаты мать. Лиза у себя сняла трубку.
-Але!
- Лиз, привет. Витя.
-Привет, я узнала.
-Как дела у тебя?
- Нормально. У тебя как?
- Все отлично! Два месяца привыкнуть не могу хожу, как пьяный…
-Почему?
- От радости! Столько впечатлений! Все супер!
-Я рада за тебя. Справляешься?
- Ну, да… Стараюсь.  Как твоя работа в кино?
-Тоже все супер. Сейчас у меня, как раз, гость - наш кинооператор.  Мы с ним вместе работаем на фильме «Плен».
-Э, я помешал?
- Да. Мы пьем чай. Поэтому, извини. Я сейчас не могу больше разговаривать!
- Да, понял… Один вопрос: я хотел тебя пригласить к нам на концерт. Придешь?
- Когда?
- Завтра.
«Что у нас с ним может быть завтра, решится уже сегодня…» - подумала Лиза о Калюжном, пьющем в эти минуты чай в обществе Томы.
-Нет, Вить…Завтра - точно нет.
-Ну, подожди! А в выходные?
- Что - в выходные? Тоже концерт будет?
-Нет, просто так бы повидались…Охота поглядеть на тебя. Новостями перекинуться…
- Что я, картина - глядеть на меня? Кстати, насчет поглядеть на меня…Я тут снялась в эпизоде нашего фильма и когда он выйдет на экраны ты сможешь меня лицезреть, вот…
-Только на экране?
- Вить, я не знаю… Пока времени нет. Давай, так: будет следующий концерт, ты мне звони. Он же у тебя не последний?
- Не последний.
-Ну, вот и звони! Договорились?  Чего молчишь? Слышишь?
- Слышу. Понял.
-Ну, пока!
- Пока.

Когда Лиза вернулась в кухню, там Тома со смехом рассказывала, как она в детстве, посмотрев фильм «Карнавал» с Ириной Муравьевой, встала на ролики и пыталась повторять все  фокусы на коньках, как и главная героиня.
«И что? Воображаю, как это было весело!» - отвечал гость.
-Да ничего веселого! Были содранные в кровь локти и колени! Вот и все! Тогда я поняла, насколько тяжел труд актеров…Картинка на экране сильно отличается от реальной жизни.
-Получается, кинематограф нанес вам самый настоящий моральный ущерб?
-Да, так получается…Лучше всего у меня при этом выходило  орать на ходу песню «Позвони мне, позвони!»
- Вы и сейчас поете?
- Нет, я не пою. Это племянница у меня  - мастер на все руки; поет, на гитаре играет, рисует…
-А вы, Тамара, чем увлекаетесь?

Конверт с фотографиями  лежал на столе, в него никто не заглянул.
Теперь разговор шел о том, как сам Калюжный выбрал непростую профессию в киноиндустрии.
-Представляете, Тамара? И когда мне сказали: «Ты худой и слабый, а камера весит шестнадцать килограмм, я разозлился, сграбастал одним махом эту самоуверенную тетку из комиссии и посадил верхом на сейф. Там, в приемной стоял такой здоровенный железный сейф с документами!
-Ой, батюшки? Что же тетка?
- Визжала, как поросенок и требовала немедленно снять ее оттуда. А я уперся руками ей в коленки и сказал, что не сниму, пока она не возьмет назад свои слова насчет моей худобы и негодности к нагрузкам!
- А потом?
- А потом она обозвала меня террористом и сказала: «Черт с тобой! Возьмем тебя, только не жалуйся потом, что тебе трудно!»
- И взяли?
- Взяли.
- И как это она не дала вам по морде за дерзость, за то, что не пускали ее спуститься вниз, удивительно!
- Сам теперь удивляюсь, как не схлопотал по морде?  Мыслимо ли -этакая дерзость от абитуриента! Но уж так досада взяла…
- А она вам не припоминала впоследствии эту выходку?
- Нет, Тамара. Наоборот,  она  после сказала, что ошиблась насчет меня и это лишь обман зрения - моя тогдашняя худоба. А я -то знал про себя, что я упрямый и все у меня получится…
-И как? Получилось? Ведь и впрямь, наверно, было трудно?
- Еще как трудно…В итоге - получилось. А тетка потом вела у меня основы фотокомпозиции на первом курсе.
-Как это здорово, Павел! Вот бы Лизе нашей такую уверенность в себе! Она  пока в поисках, у нее период непростой…
- У нее самый что ни на есть распрекрасный период! Юность - что может быть лучше? Все получится, а искать себя стоит - этого никто не запретит!
-Павел, как вы хорошо сказали… Вы просто молодец! Очень рада, что вы к нам зашли!
- И я рад. Очень. А теперь позвольте откланяться! Поздно уже. Не заметил, как и вечер пролетел! Ехать надо. Пока, Лиза! Правильно делаешь, что ищешь себя! Наплюй на всех, кто сомневается в тебе! Только на сейф никого не сажай!
-Спасибо, буду стараться. До свидания.
-До свидания, Лиза! Тамара,  вкуснее вашего варенья ничего не пробовал! Вас не затруднит меня проводить?
-Да, Павел, конечно! Иду!  Лиза, убери со стола, пожалуйста!

Всю ночь Лиза проворочалась в постели. Не могла дождаться, когда же, наконец, наступит новый день и новая встреча.
Под утро забылась сном. И там тоже был Калюжный. Во сне он сидел за рулем и гнал машину с огромной скоростью. Лизе было страшно - она не знала толком, присутствует ли она в этой бешено мчащейся машине или видит это со стороны.
Потом машина пропала, а вокруг стали вырастать дома Ростовского переулка и Лиза поняла, что стоит возле окна первого этажа и смотрит внутрь. Сквозь старый рассохшийся переплет сдвоенных оконных рам виднелась слежавшаяся пожелтевшая вата, а на ней почему-то были разбросаны фотографии - Лиза в платье Марии Стюарт,  Лиза, склонившая кудрявую голову в королевских гребнях на спинку скамьи,  Лиза в фас, Лиза в профиль, снова Лиза……
Потом она услышала голос оператора: «Лиза, поверни голову!»
Она неуклюже повернулась всем телом - в луже стоял Калюжный по щиколотку в воде, а актер Володя Агапов говорил ему: «Ты чего полез в лужу? Ты промочишь ноги и мы оба не сможем работать. Ты - не сможешь меня снимать, а я - играть любовь.»
Лиза хотела возразить, что любовь играть нельзя, какие ж тут игры?
«Паша! - режиссер  Варвара своим окриком перебила Лизины мысли, -тебе сейчас работать, а ты худой и слабый! И еще в лужу зачем-то полез! А камера весит, между прочим,  шестнадцать килограмм!»
«У него много сил, он упрямый, у него все получится!» - хотела крикнуть Лиза, но почему-то не было голоса.
«Шагать или не шагать?» - спросил Калюжный Лизу, а она не понимала, о чем он ее спрашивает.
«За грань?» - глупо спросила Лиза.
«Из лужи, дурочка!» - грубо крикнул лейтенант Володя Агапов.
Лиза обиделась и взглянула на Калюжного, чтоб защитил словом или делом. Но его уже не было.  И вообще никого не было. Лиза заозиралась. Она была абсолютно одна-одинешенька в Ростовском переулке.
Потом оказалось, что это и не переулок вовсе, а павильон киностудии.
«Я же сегодня работаю на съемках в четвертом павильоне,» - подумала Лиза, уже проснувшись.

Последние три дня Лиза безвылазно проработала в павильоне. Отлучиться куда -либо не было никакой возможности, слишком напряженными выдались эти съемочные дни.
В павильоне была построена декорация коммунальной квартиры.
В съемках принимали участие четверо детей мал - мала меньше. И хоть при детях в декорации находились родители, любые свободные руки, Лизины в том числе, были на вес золота.
То надо было поносить на руках  младенца, пока мать нагреет бутылочку с молоком, то утешить трехлетку, который в декорации успел набить на лбу шишку и ревел белугой. То держать кого-то из них, кто в данный момент  не был нужен в кадре.
Суета вокруг детей не затихала ни на минуту. Да это и понятно - от яркого  света, духоты и обилия чужих людей на съемочной площадке  дети вели себя ужасно. Возбуждение и неуемный их галдеж поминутно сменялись то хохотом, то плачем.
Обедать отпустили поздно.
В лабиринтах бесконечных межпавильонных коридоров Лиза столкнулась с Лукичом, который в очередной  раз стал пенять Лизе, что та совсем забросила занятья.
Лиза махнула рукой и только  успела бросить на бегу: «Потом. Сейчас никак!»
Вечерами тоже приходилось задерживаться и, выходя с киностудии, Лиза щурила усталые от софитов глаза, отыскивая в темноте на стоянке автомобиль со знакомым номером.
Тут ее нагонял Сашуля и, вздохнув, усталая Лиза плелась с ним к метро, неизменно отказываясь от предложения погулять или зайти в кафе.
На третий день этих метаний Лиза, наконец, встретила Калюжного в столовой.
Придя обедать  во время перерыва, она сразу увидела его сутулую спину, обтянутую толстовязанным свитером и аккуратно стриженый  затылок.
Калюжный сидел за столом не один; он был занят разговором с немолодым дядькой. Которого Лиза не знала и не видела ранее.
Лиза не столько ела, сколько смотрела в спину Калюжному, мысленно умоляя обернуться.
Она успела съесть обед, сходила к раздаче за вазочкой взбитых сливок, тянула время, а разговор за соседним столом все не кончался.
Пора было возвращаться в павильон и Лиза, вконец истомившись,  решилась на крайние меры; взяв в руки поднос с грязной посудой, она подошла к столику, за которым обедал Калюжный.
«Добрый день. Простите, - сказала она, обратясь к обоим обедающим, - вы сегодня,  случаем, не едете в сторону Кузьминского парка?»
Калюжный с трудом выкарабкался из поглотившей его беседы, наморщил лоб, соображая, поглядел в полупустую тарелку и сказал, покачав головой: «Сегодня вряд ли…Сожалею.»
«Ну, ладно! Тогда приятного аппетита!» - сказала Лиза звонко и улыбнулась беспечно, насколько смогла.
Она водворила на раздачу поднос и вышла из столовой, проклиная себя за свою несдержанность.
Весь день она пребывала в ужасно депрессивном настроении и, когда вышла из павильона, накал эмоций и обида непонятно на кого, были так велики, что Лиза даже всплакнула.
Дойдя до склада, Лиза обнаружила под закрытыми дверями Сашулю.
«Т-ты чего т-такая?» - спросил он, заметив ее мокрые ресницы.
«Устала!» - ответила Лиза грубо. - Достало меня все!»
«Я провожу?» - предложил Сашуля. Лиза не стала противиться и они вместе пошли к выходу.
«Ниссан» стоял на стоянке и Лиза тоскливо глянула в его сторону.
«Может, сходим куда?» - по обыкновению предложил Сашуля.
«Ну и настырный! - подумала Лиза с досадой и сказала вслух, - Черт с тобой! Пошли!»
«Куда т-ты хочешь?» - обрадовался Сашуля и взял Лизу под локоть.
«Куда глаза глядят! - махнула рукой Лиза.- Просто пошли вперед! Встретится какой-нибудь бар, зайдем!»
«И прямо выпьем?» - не веря ушам, спросил Сашуля.
-И выпьем!
- Ну, пошли!
-Ну, пошли! Отметим конец недели!

В выходные выпал первый снег. С утра Лиза выглянула в кухонное окно- мир за стеклом был черно-белым и абсолютно безмолвным.
Колодец двора поражал своим безлюдьем; снег белел на неподвижном сиденье качелей никогда не пустующих летом.
Пустоту и неподвижность нарушал лишь дворник в ярко оранжевом жилете, копошащийся  у подъезда и сменивший метлу на лопату.
«Вот такой вот пейзаж со стаффажем…» - грустно усмехнулась Лиза, глядя на дворника.
Томы дома не было. Ей с утра кто-то позвонил и она, быстро собравшись и даже не позавтракав, умчалась по делам, бросив на ходу, чтоб к ужину не ждали; будет поздно.
Это вконец удручило Лизу - она надеялась, что в выходной Тома свободна и предложит проехаться на Арбат. Ну, или еще куда-то.
Мать затеяла генеральную уборку, поневоле пришлось включиться. Полдня ушло на хозяйственные хлопоты.
К вечеру, освободившись от обязанностей по дому и устав от серости  за окном,  Лиза окончательно впала в хандру.
 От монотонности тающих минут не спасало ничего: ни гитара, ни любимые книги, ни телевизор.
Лиза не выдержала, подошла к телефону, набрала номер Вити.
-Алло?
- Здрасьте. Попросите, пожалуйста, Виктора.
-Добрый вечер. Рада бы, но нет его!
-Не знаете, скоро ли он будет?
- Не могу сказать точно  - с утра уехал в училище. Там какая-то важная репетиция. А во сколько закончат, не сказал. Не звонил пока. А кто…
- Спасибо, я потом позвоню. До свидания!

Добираясь на работу после пустопорожних выходных и выйдя из метро, Лиза увидела впереди в нескольких шагах от себя Лукича.
Он шустро семенил по подтаявшему снегу, кренясь на один бок, на котором висел тяжелый кофр с фотокамерой и прочей нужной на работе мелочью.
Лиза прибавила шагу, нагнала художника и пристроилась рядом.
«Ой, красавица моя! - обрадованно завопил Лукич. - Ну, как же славно, что я тебя встретил! Не заходишь уже который день! Забыла совсем старика, нехорошо!»
-Я на съемках работала. Там детей куча, не отлучиться было! Режиссер не отпускал из павильона.
-Это где такое -  детей куча? Что снимали хоть?
-В четвертом павильоне. «Аварию».
-А, слышал! Ну, все?  Закончили?
- Про сегодня мне ничего не говорили  пока. Может, еще скажут…
-Так заходи сегодня!
-Не знаю, если получится…
-Огорчаешь ты меня, старика, Лизонька! Не занимались уж сколько! Совсем кураж потеряла… Не влюбилась, часом?
- Да нет, Андрей Лукич, все по-прежнему…
- А я думал, может быть, там Сашуля постарался. .. А?
- Да что вы такое говорите?
- Ладно-ладно! Не шуми на старичка! Я ж скучаю, а ты все мимо да мимо!
-Андрей Лукич, не вгоняйте меня в краску стыда! Мне самой ужасно неприятно, что я так давно не была!
-Обещаешь исправиться?
-Конечно. Я первая теряю на том, что сейчас не могу к вам прийти!
- Ну, вот и заходи сегодня, вот и ладно…

В обед Лиза  добралась до мастерской. Надо было держать слово.
Вздохнув, села за натюрморт. Повертела в руках карандаш: делать нечего, вот он, ждет.
Лукич кудахтал то в левое ухо, то в правое, безмерно радуясь ее появлению, потом примолк, глядя на натюрморт и запыхтел озабоченно.
«Где твои мысли? - ворчал он.- Похоже, где-то совсем далеко! Вот скверная девчонка, совсем лентяйкой стала!»
Лиза рассердилась, положила на стол карандаш, встала и пошла к дверям.
«Что ты? Что ты! Я пошутил! - всполошился перепуганный Лукич. - Ну, куда ты? Куда?»
-Андрей Лукич, не тычьте меня носом в то, что я сама вижу! Пожалуйста! Вы поссориться хотите? Ну, не выходит у меня этот проклятущий натюрморт!
«Бог с ним! Бог с ним! - Лукич замахал руками перед носом у Лизы, как дирижер. - Не будем ссориться! Не сердись, душа моя!»
Он подскочил к натюрморту и разом разметал его - рассовал посуду под стол и на полки.
«Вот и все! - сказал он. - До лучших времен!»
«До лучших времен! - согласно кивнула Лиза и все-таки взялась за ручку двери. - Извините меня, до свиданья!»
Выйдя из мастерской, Лиза прошлась по студийной галерее, дошла до проходной в надежде, что где-нибудь там мелькнет Калюжный.
Его нигде не было. Лиза покружила в лабиринте внутренних дворов. Не встретила.
Последним местом, где с ним можно было столкнуться, был буфет. Заглянула туда. Безрезультатно.
Вернулась в свой корпус, постояла с девчонками в курилке.
«Что ты такая грустная? - спросила Лариса тихонько. -Что-то произошло?»
«Нет, - мотнула головой Лиза. - От съемок «Аварии» никак не отойду. Здорово я там притомилась.»
«Бывает, - сочувственно кивнула Лариса и добавила, помолчав, - В Самарканд уезжаю завтра, в командировку…Ты помнишь? »
Раздираемая своими внутренними переживаниями, Лиза совсем позабыла про Ларисин отъезд.
«Ой, - схватилась за щеки Лиза, - я забыла совсем! Как же я тут без тебя? Я скучать буду!»
«Месяц быстро пролетит, - рассудительно сказала Лариса, - глазом не моргнешь, а я уже снова здесь!»
-Хорошо бы так, как ты говоришь! Там, в Самарканде снега нет, наверно?
- Там днем плюс двадцать. Это мне, как подарок сейчас, накануне зимы.  У меня мама летом ногу сломала и я поэтому в отпуск поехать не могла. Лето прошло мимо. Сейчас наверстаю, в тепло попаду ненадолго. Дыню вам привезу или еще чего-нибудь местного, вкусненького…
«Ой, как бы я хотела с тобой поехать!- мечтательно сказала Лиза, а про себя подумала. - Забыть весь этот кошмар надвигающейся зимы…»
«Да, съездим еще не раз, - уверила Лариса. -А  у меня ведь, действительно, ощущение, что я иду в отпуск! После диспетчерской заходи. Я торт купила проставиться. Чай попьем.»
«Обязательно!» - пообещала Лиза. Ей очень хотелось спросить Ларису, как ей быть, как в огромном мегаполисе под названьем «киностудия»  отыскать единственно необходимого ей человека. Человека, который знает, что чувства надо беречь от обидных случайностей и что семья - незыблемая крепость.
Но стеснение пересилило. Лиза вернулась на склад, где около дверей маялся в ожидании ее прихода и прохаживался туда-сюда Сашуля.
«Привет!» - сказал он, сияя  лицом и попытался обнять Лизу.
«Привет.» - Лиза отстранилась и прошла к себе. Сашуля двинулся за ней.
«Что т-такое? Т-ты не в духе?» - спросил он, надвигаясь на Лизу и затирая ее между вешалок с костюмами.
«Я не в духе!» - сказала Лиза честно, избегая глядеть в глаза Сашуле.
Он придвинулся еще ближе и Лиза оказалась в углу.
«Кто в этом виноват?» - спросил Сашуля.
- Никто. Понедельник виноват. Понедельник - день тяжелый.
-Лиза, я хочу т-тебя поцеловать.
- Я на работе, ты не заметил?
- А что  т-такого? Никого же нет!
- В любую минуту могут войти!
- Мы недолго…
- Ты шутишь, что ли?
-Да не до шуток мне! Т-ты совсем ничего не видишь? Почему в пятницу было можно, а сейчас нет?
- Потому что в пятницу мы были не на работе!  Если  ты решил, что тут укромный уголок и склад - лучшее место для поцелуев, ты ошибся!
- Т-ты о чем говоришь? Какой, к черту, уголок? Я ж т-тебя…
-Са-ша! Запомни: я не девочка, которую можно тискать в углу под  плащом! Уйди, я тебя прошу, пожалуйста!
«Что с т-тобой? - спросил Сашуля, отступив на шаг и беспомощно оглядываясь по сторонам. -Что т-ты выдумываешь? Т-тут и плаща-то никакого нет! Одни шинели! За кого т-ты меня принимаешь? Я т-тебе т-террорист, что ли? Т-тискать - выдумала т-тоже!»
Сашуля  попятился от Лизы, оставив ее в углу в окружении тулупов и шинелей, откуда она смотрела на него, как зверушка, попавшая в капкан.
Выпроставшись из лабиринта вешалок, он рубанул рукой в воздухе, чертыхнулся и ушел.
Лиза закрыла лицо руками и  съехала спиной по стене. Села на пол, уткнулась лицом в колени и заплакала беззвучно.
Слава богу, время было тихое, послеобеденное; никто не дергал, никто не заходил. До диспетчерской было еще полчаса.
Тишина нарушалась только гудением ламп, да еще в углу капала вода из крана.
Через несколько минут обессиленная слезами Лиза поднялась, вышла  из своего убежища, дошла до крана и, пустив воду сильной струей, умылась.
Затем завернула кран с такой силой, что косточки суставов на руке побелели.
Пора было на диспетчерскую.

Вечером, после проводов Ларисы в  командировку, после чая с тортом, Лиза решила пройти по производственным корпусам, поизучать надписи на дверях.
Ко многим из них были прикреплены таблички с названиями творческих объединений и снимающихся картин.
На одной из дверей она прочла надпись - ««Картина «Плен». Режиссер картины - Крушилова Варвара. Директор картины - Галанова Галина.»
Сердце подпрыгнуло и толкнуло Лизу изнутри, задрожав часто-часто.
Она робко постучалась, не придумав, что сказать. За дверью была нестойкая тишина. Лиза постучала чуть громче.
«Да! Открыто!» - крикнул  из-за двери напряженный женский голос.
Лиза, обмирая, приоткрыла дверь и просунула голову внутрь.
За административным столом с трубкой возле уха сидела директор картины.
«Заходи! Что? - отрывисто спросила она Лизу и скороговоркой предупредила, - Я жду соединения с межгородом! Говори, только быстро!»
«Я лишь  хотела узнать, не осталось ли несданных костюмов?» - пискнула Лиза.
«По-моему, все сдали, - сказала Галанова спокойней. - Не волнуйся! Что-то еще?»
«Нет, все!» - ответила Лиза и вышла. Уже за закрытой дверью она услышала начавшийся диалог директора картины с вызываемым  по межгороду абонентом.

По коридору навстречу Лизе шла Варвара. Она улыбалась.
-Лиза, привет! Как дела?
- Здравствуйте, Варвара! Все хорошо!
- Ты что тут делаешь? Соскучилась без нас?
-Хотела узнать, когда можно будет посмотреть ваш фильм.
- Наш фильм. Целиком только весной. Отдельные куски уже сейчас можно. Час назад Паша какой-то даме в просмотровом зале показывал.
- Какой даме?
- Не знаю, не познакомил. Ушли из зала недавно совсем…
«Рада была повидаться!» - крикнула Лиза на ходу, и кинулась на склад, ускоряя шаг. Схватила в охапку сумку, выронила ее из рук, подняла, кое-как пристроила на стуле.
Влезла в сапоги, в куртку, замотала шею шарфом.
«Недавно ушли! Наверно, это та самая Карелина с Мосфильма, с которой ехали на днях, - стучало в голове у Лизы. - Если пробегусь, то успею нагнать у выхода… Может, сегодня он, как раз, в мою сторону  и мы доедем вместе!»
Когда Лиза добежала до проходной, миновала турникет, она успела увидеть отъезжающий со стоянки «Ниссан». Его габаритные огни мягко светились в сгущающихся сумерках.
«Лиза! Подожди!» - услышала она за своей спиной.
Ее догонял Сашуля. Лиза вздохнула и прикрыла на секунду глаза.
«Т-ты чего не подождала?» - спросил тяжело дыша от бега и волнения Сашуля.
- Мне показалось давеча, что ты в ужасной обиде.
- С чего т-ты взяла?
- Пригрезилось. Можешь побыстрей? Холодно!
- В метро, что ли?
- Куда же еще? Не каждый же день по барам!
-Я думал, т-тебе понравилось . А давай, может, кино поедем смотреть?  Помнишь, т-ты обещала?
- Я не обещала. Я сказала - как-нибудь.
- А как-нибудь - это когда?
- Не сегодня.
- Т-так когда?
-Как-нибудь попозже. Вот, погода наладится…
- Т-так она, может, т-теперь долго не наладится! Сама говорила, что снег  вот-вот ляжет!
- Ну, видишь, не от меня это зависит!
- А от кого?
Сашуля остановился.
-Лиза, т-ты чего вообще хочешь?  Т-ты скажи, не крути динамо!
- Я домой хочу.  Пошли, что ли? Что стоим-то?
- К т-тебе?
-Нет, в метро. Ты - к себе, я - к себе.
«Все мне ясно, - сказал Сашуля, второй раз за день рубанул рукою воздух и пошел в другую от метро сторону. - Пока!»
«Ну и черт с тобой, псих!» - пробурчала Лиза на ходу к метро.

Ей удалось с первого раза втиснуться в вагон и даже удобно встать. Спереди напирали входящие. Но спина вполне сносно  опиралась на торец пассажирской скамьи, а плечо она прижала  к стеклу с надписью «Не прислоняться!»
В дороге Лиза вспоминала, как год назад  в таком же набитом до отказа вагоне встретила Лукича.
«Как время летит, уже год прошел…» - подумала Лиза.

От метро предстояло идти пешком. Лиза глядела под ноги, стараясь не попасть в  лужи, которые снова развезло от дождя во всю ширь тротуаров. Она представляла себе, как Лариса, прилетев в Самарканд, бродит по сухому  асфальту, а над головой ее синеет теплое небо и шелестят еще вовсю зеленые кроны.
Так, глядя на огни города, дрожавшие в лужах и не поднимая головы, Лиза  добралась до дома.
Неподалеку от подъезда стоял знакомый «Ниссан» с волшебным номером - первые четыре цифры и слово ВОР - номер, который ни с чем было не спутать.
«Господи! Да ты меня ждал!» - зашлась от радости Лиза.
Фары «Ниссана» горели, в них красиво взблескивали нити дождя. В салоне тоже горел свет - Лиза подошла ближе,  широко раскрыла глаза и увидела Калюжного, придерживающего у губ двумя пальцами мерцающую алым огоньком сигарету.
Рядом сидела Тома в нарядном лимонно - желтом пальто, на которое был наброшен пышный изумрудный шарф.
Видимо из машины ее заметили и узнали. Тут же в салоне погас свет, фары тоже потухли.
Только алая точка  сигареты тлела, как след кровавой раны.
Лизины ноги враз ослабли, словно потеряли способность двигаться.
Надо было найти в себе силы остановиться, подойти, может быть, пошутить, поулыбаться. Лиза сочла эту ситуацию невозможной.
Она  на непослушных ногах, крепясь изо всех сил, дошла до подъезда, делая вид, что не заметила стоящей у подъезда машины, набрала  одеревеневшим пальцем комбинацию цифр на кодовом замке и шагнула в холодный колодец подъезда.
Лифт был занят и  она, не в силах дожидаться, пошла наверх, потом побежала.
Ей казалось, что сейчас вслед за ней  будут подниматься Тома и Калюжный, окликать ее, звать, просить остановиться и подождать.
Никто не подымался и никто не окликал.
На лестничных площадках горели тусклые лампы в матовых колпаках, а на шестом этаже в лифт грузили кресло. Второе кресло стояло у лифта и дожидалось своей очереди и Лизе стоило большого труда обойти грузчиков  с их мебелью.
Добравшись до девятого, запыхавшаяся от бега Лиза попыталась распахнуть окно, чтобы остудить пылающие щеки, но все ручки с окон были свинчены, а рама окна никак не поддавалась.
Лиза  отошла от окна, достала связку ключей и стала, не попадая в скважину замка, пытаться открыть дверь  в квартиру.
Через минуту ее бесплодных усилий дверь раскрылась изнутри - на пороге стояла мать с недоумением глядя на Лизу.
«Ты что? Что случилось?» - спросила она с испугом, увидев потерянное лицо дочери.
«Привет, ма, - ответила Лиза, входя, -  ничего не случилось. Ключ у меня погнулся. Не знаю, отчего. Не могла попасть в замок.»
«Ты нормально себя чувствуешь?» - спросила мать подозрительно.
«Я себя чувствую превосходно,» - пробурчала Лиза, развязывая шнурки на ботинках и, тем самым, имея возможность не показывать матери лицо.
«Ты голодная? - спросила мать, отправляясь в кухню. - Греть ужин?»
«Нет, мам, я сыта, мы коллегу в командировку провожали…- сказала Лиза, спеша уйти к себе и остаться наедине со своим горем. - Я потом поем, с Томой вместе.»
«Да когда она появится еще?» - успела услышать Лиза, закрывая за собой дверь в комнату.
«Когда появится, я не знаю, - пробормотала себе самой Лиза, прислонившись спиной к своей наглухо закрытой двери. - Зато я знаю, с кем она сейчас. Ай, да Тома! Вот тебе и незыблемая крепость! Господи,  да за что мне все это?»
Она не спешила раздеваться; ей казалось, что вот сейчас раздастся звонок в дверь и  на пороге появятся Тома и Калюжный, а все увиденное окажется просто недоразумением и разъяснится самым простым и радостным  образом.
И можно будет снова вскипятить чайник и, весело смеясь, пить чай с вареньем из грецких орехов.
В конце концов, Тома просто поехала на студию, чтобы посмотреть эпизод картины с Лизиным участием! Ведь она так хотела этого! Что ж тут такого?
Через пять минут Лиза присела к письменному столу, достала из ящика конверт со студийными фотографиями и стала их пристально рассматривать.
Заглянула мать: «Ты что не раздеваешься, Лиза?»
-Задумалась.
- Точно все нормально?
-Да точно, точно. Сейчас разденусь.
-И ужинать иди! Нечего Тому ждать, она неизвестно когда будет!
-Хорошо, мам. Поставь чайник, пожалуйста!
-Поставлен уже.
-А варенье можешь открыть? Ореховое…
-Могу. Иди.
- Иду.

Чайник успел остыть, варенье в открытой банке подернулось густой пленкой, немытая тарелка, оставленная Лизой,  сиротливо белела в глубине кухонной раковины.
Мать ушла к себе в комнату, пожелав Лизе спокойной ночи.
Лиза чутко сидела, вытянувшись в струнку за кухонным столом и   машинально вертела в руках чашку с цветочным узором.
Она устала прислушиваться к звукам с лестницы.
Неслышно приподнялась с табуретки, вышла в коридор. Постояла там бесцельно.
Стараясь не шуметь, натянула куртку и ботинки. Выскользнула за дверь и без лифта спустилась вниз.
Выйдя к подъезду, она огляделась. «Ниссана» не было. Не веря своим глазам, Лиза зябко сунула руки в карманы куртки и обошла дом вокруг. За домом «Ниссан» тоже не прятался.
«Глупо было бы таиться, - сказала себе Лиза. - Их нет здесь. Они попросту уехали.»
Она медленно побрела во двор к детской площадке и села на качели. Качели были холодные и влажные от недавно моросящего дождя.
«Ну и пусть…» - вздохнула Лиза.
Она оттолкнулась ногами от земли и стала раскачиваться. Качели противно заскрипели. Лиза вынула руки из карманов и покрепче взялась за холодные железяки.
Она раскачивалась все сильней и представляла себе, как вот-вот к ней подойдет Тома в своем нарядном пальто и скажет с улыбкой: «Лизун! Чего это ты удумала? Что ты тут сидишь?  Скорей пошли домой, холодно! Твой коллега меня просто подвез, ему было со мной в одну сторону…Мы всю дорогу говорили о тебе!»
А Лиза ей скажет: «Все в порядке, Томагочи!  Ты по-прежнему лучшая тетка в мире!»
«Ого, это стоит отметить чаем с вареньем!» - засмеется Тома и они, взявшись под  руки, как две лучшие подруги, пойдут домой пить чай.
И Тома будет взахлеб рассказывать племяннице, как она побывала на студии и какие там видела чудеса. И как они с Калюжным в просмотровом зале глядели на  отснятый материал и он признавался Томе, что совсем потерял голову от Лизы. И как Тома соглашается с Калюжным, что ее племянница - лучшая девчонка на свете.
Через час все окна в доме погасли. Лишь узкие окошки подъездов мерцали холодным зеленоватым светом, как спящие аквариумы.
Лиза сидела на качелях и не чувствовала, что она насквозь мокрая.
Она перестала ощущать время и очень удивилась, когда два луча света вдруг  прорезали темноту двора и у подъезда остановился знакомый автомобиль. Мотор тихонько работал, в салоне включился свет и Лиза, словно во сне, увидела, как женщина в ярком пальто обняла мужчину,  сидящего за рулем и замерла на минутку, а он ответил ей долгим поцелуем.
Затем женщина вышла из машины и бегом побежала в подъезд.
После того, как она скрылась за дверью, «Ниссан» еще с минуту постоял у подъезда. Свет в салоне погас и снова замерцал огонек зажженной сигареты. Машина тихо тронулась с места, покидая сонный и пустой двор.
Выждав немного, промокшая Лиза  вошла в подъезд и поднялась в квартиру.
Она неслышно вошла внутрь и, не дыша, притворила наружную дверь.
Везде было темно, лишь из-под двери в ванную пробивалась узкая полоска света, там негромко плескалась вода.
Лиза, не снимая куртки, стояла в коридоре, привалясь плечом к стене, как давеча в метро.
Она слишком устала от ночного бдения и теперь безучастно смотрела, что на новых обоях осталось мокрое пятно после ее прикосновения.
Через минуту плеск воды прекратился и вскоре из ванной вышла Тома, замотанная в полотенце. На плечах поблескивали капли воды, влажная прядь волос упала на лоб.
Тома расслабленно улыбалась своим мыслям. Но тут ей стало понятно, что в прихожей горит свет, который она не включала.
Ее улыбка увяла. Тома встретилась глазами с Лизой.
Они стояли и напряженно глядели друг на друга: разомлевшая от горячей воды Тома и одетая в куртку и ботинки, насквозь продрогшая Лиза.
В коридоре повисло тягостное молчание.
Лиза шумно вздохнула, отодвинула в сторону застывшую посреди коридора Тому и, добравшись до выключателя, потушила   свет. 
Затем старательно обошла в темноте Тому и, не раздеваясь, скрылась в своей комнате.
Войдя и закрыв за собой дверь, Лиза, как была в куртке, села на расстеленный для сна диван.
Свесила руки между колен, пристроила на них голову и застыла.
В комнате громко тикал будильник; по его сигналу завтра, а вернее, уже сегодня, следовало проснуться в семь - пятнадцать утра.
Вскоре в комнату к Лизе беззвучно прокралась Тома, одетая в пижаму и с мокрыми волосами, стянутыми в хвост на затылке.
«Лиза, - шепотом позвала Тома, - Лиза, что с тобой? Почему ты не спишь?»
«Не спится,» - так же шепотом ответила, помедлив, Лиза.
-Ты с ума сошла - на постель в верхней одежде?  Сейчас же разденься!
- По-моему, это ты сошла с ума! А я просто влюбившаяся дура и мне очень плохо!
«Лиза! - чуть громче продолжала Тома, подойдя к племяннице. - Дай мне куртку! Сейчас же дай! Она же мокрая!»
-Да, она мокрая. Я не целовалась, сидя в теплой машине, а на улице дождь.
-Ты подсматривала за мной?
-Если хочешь знать, меня интересует только он, а тебя в твоем желтом пальто разве что слепой не заметит!
- Лиза, ты и правда сошла с ума! Ты бредишь! Ему тридцать восемь лет!  Он тебе не пара!
- А тебе, значит, пара?! Ты хоть понимаешь, что ты сделала?!  Что! Ты! Натворила! Ты же жизнь мою поломала!
- Лиза, опомнись! Что ты городишь? Кто тебе жизнь поломал? Я?! Которая неустанно думает о тебе, переживает за тебя, молится за тебя, в  конце концов!
-Ишь ты, Тома, послушать тебя, так ты просто ангел! Святоша! Ты, значит, молишься за меня, да? Тебе твоего босса мало? Ты решила и ЕГО отнять! Знаешь, как это называется? Молиться за человека и причинять ему боль - это подло! Подло, слышишь ты?! Ты - самая настоящая лицемерка! Вот кто оказался у нас в семье ханжой!
- Лиза! Он мужик! Что ему с тобой делать, с маленькой девочкой? Он в отцы тебе годится! Какие у вас могут быть отношения? Хочешь правду? Мы оба - взрослые люди и мы подходим друг другу! Это не мои, это его слова! Это он сказал, хоть тебе сейчас и неприятно это слышать! У тебя впереди еще много романов, много увлечений, много всего! Много любви и радости!
- Это не увлечение, слышишь ты? Я жить без него не могу! Я дышать не могу! И что ты мне тычешь, что ему тридцать восемь лет?  Мне не важно, сколько ему лет! А что ему со мной делать - это тебя не касается! Не смей к нему лезть! Не смей! Я тебя ненавижу! Ты просто чудовище!
-Лиза, повторяю! У тебя с ним ничего не может быть, это просто не-ре-аль-но! И не бросайся такими страшными и гадкими словами! Ну да, мы понравились друг другу - так бывает! Прими это спокойно!
-Гадкими словами? Знаешь, Тома, судят человека не по словам, а по делам! Я сказала гадость, а ты…Ты ее сделала! Страшную, непоправимую гадость! И ты предлагаешь принять это спокойно? Ты целовалась с ним в машине на виду у всех, как будто тебе пятнадцать! Ты его у меня украла! Ты же видела, что он со мной приехал, он провожал меня, он рассказал мне о себе все и я знаю, что ему без меня плохо! Ты подлая, ой, какая ж ты вдруг оказалась подлая! А я тебе так верила! Я тебя никогда не прощу!
- Лиза, ты все себе про него придумала! Ты отдохнешь, успокоишься и поймешь, как ты была неправа! Мы тогда поговорим нормально, без нервов…
- Я не буду с тобой говорить ни сейчас, ни потом - уйди из моей жизни, исчезни! Знать тебя не хочу! Нет у меня больше тетки!
Обе не заметили, как дверь распахнулась и зажегся свет в комнате.
Мать в ночной сорочке, босая, стояла, протянув руку к выключателю и жмурилась на свету: «Вы что? Вы с ума сошли?  Три часа ночи! Вы что орете на весь дом, вы забыли, что кругом люди?»
«Вера, прости! - сказала Тома. - Я не хотела этой ссоры. Прости, я не хотела  тебя разбудить, не хотела, чтоб ты слышала все это! Лиза! Мы больше не будем говорить об этом! Сейчас ночь - и это действительно,  не время для серьезных разговоров!»
«Я никогда не стану больше говорить с тобой - ни ночью, ни днем! Все. Точка.» - сказала Лиза и пошла в ванную.

Когда она вернулась в комнату, постояв под теплым душем и немного согревшись, стрелки будильника показывали половину четвертого.
По всей квартире горел свет.
 В комнате у Лизы  свет был притушен, на письменном столе мерцал ночник, в ногах постели сидела, пригорюнившись, мать.
«Лиза, - спросила она, - почему ты мне ничего не говорила?»
- Что я должна была тебе говорить?
- То, что я услышала в вашей безобразной ссоре, которую заодно со мной слышал весь подъезд!
-Мам, хоть ты не предавай меня, ладно? Я больше не могу сейчас про это, я устала, я хочу спать… Мне вставать скоро. Пожалей ты меня, уйди!
- Доченька, Лиза, мне страшно за тебя! Зачем ты только устроилась на эту работу, на эту ужасную киностудию?
- Мамочка, от судьбы не уйдешь. Я ложусь спать! Все разговоры потом.
Лиза влезла под одеяло и накрылась с головой. Даже через одеяло услышала, как мать плачет.
«Мам, ложись, пожалуйста, -попросила Лиза. - Ложись и не переживай. Я уже в порядке. Все со мной будет нормально, обещаю. И ты не плачь…Давай спать!»
Мать обняла Лизу вместе с одеялом, покачала ее из стороны в сторону, словно маленькую и, вздохнув, тихо вышла.

Будильник прозвенел, как и положено, в семь пятнадцать.
Он пищал и пищал, словно комар  и до него необходимо было добраться, чтобы прихлопнуть ладонью зловредную кнопку и выключить этот надсадный писк.
Но тут же непрошено в нежелавшее просыпаться сознание внедрилась мысль, что сейчас за завтраком надо будет увидеться с Томой, сидеть с ней за одним столом, о чем-то разговаривать…
Лизу подбросило, как на пружине. Она заполошно выпуталась  из одеяла, закутавшись в которое проспала остаток ночи, не меняя положения.
Как робот, оделась, взяла сумку и выскользнула в коридор.
«Скорее успеть, пока никто из них не вышел…- шептала она самой себе - Скорее, скорее бегом отсюда!  На студию, на склад… А там уж я решу, что мне с собой делать.»
Она мышонком просочилась из квартиры на лестницу, не стала ждать лифт и понеслась лавиной вниз с девятого этажа.
До метро она тоже бежала. Спина под курткой взмокла, холодный сырой ветер трепал спутанные кудри.
Зато в вагоне стало легче. Лиза прислонилась лопатками к дверям вагона, стянула с головы шапку и прикрыла глаза.
«Жаль, что Ларисы нет, - думала она с сожалением. - Сейчас бы туда. К ней, в Самарканд. Забыть все, что здесь…Там, небось, тепло и сухо, ишаки по улицам ходят, павлины сидят на заборах…»
Почему по улицам Самарканда ходят ишаки, а на заборах сидят павлины, Лиза не могла себе объяснить.
Она никогда не была ни в одной из азиатских республик, но почему-то именно так представляла себе Самаркандские улицы  - с пузатыми  ишаками и хвостатыми павлинами.

Сегодня, как никогда, склад с шинелями восстановил равновесие.
Застоявшийся запах большого количества тряпья, кислый дух овчинных тулупов, запах въевшегося в кожаные ремни и сапоги пота, жужжание ламп под потолком, почти смогли вернуть состояние покоя, утешили и убаюкали.
Съемок не ожидалось, предстоял холостой  день с сидением на складе и, может быть, небольшие поручения от Веры Ивановны.
В другое время это огорчило бы, но только не сегодня.
Лиза разделась, причесала непокорные волосы, умылась в углу склада под краном с холодной водой.
Из всех желаний только одно было непреодолимым - спать. Выспаться и ни о чем не думать.
Лиза послонялась между вешалок, потрогала рукава висящей там одежды. Потом сняла пару тулупов, бросила их на пол в самом дальнем углу, сверху набросила шинель. Легла под нее, сомкнула веки и сразу провалилась в тяжелый сон.
Через пару часов легко проснулась, лежала, смотрела в потолок с мутными от набившейся  пыли  пеналами  светильников.
На склад никто не заглядывал и было так привычно и спокойно, что Лиза даже улыбнулась невольно.
Дремотное состояние  постепенно отпустило. Лиза села на своей импровизированной постели, потянулась всем телом. Встала. С сожалением глядя на место своего случайного отдыха, пошла к выходу, приоткрыла дверь.
«Лиза! - услышала голос из коридора. - Ты у себя?»
«У себя!» - крикнула в ответ Лиза, порадовавшись, как вовремя она проснулась.
-К Верванне зайди, она про тебя спрашивала!
- Уже иду!
Она вышла в коридор, миновала несколько складских помещений, завернула за угол и постучалась в кабинет заведующей костюмерной.
«Вот, как ты мне  кстати, - сказала та, увидев входящую Лизу. - У меня к тебе дело: надо после обеда съездить в военную часть на Каланчевке, взять ордена из их музея для съемок. Ты ж сегодня свободна?»
-Вроде, да.
- Ну и отлично! Вот адрес, там от метро несложно найти. Пешком, через мост - идти всего ничего! Вот запрос о выдаче. На проходной позвонишь по телефону - видишь, он указан здесь? Тебе выпишут пропуск на вход и объяснят, куда там пройти. Ну, или на проходную вынесут. Все, что тут перечислено, получишь, оставишь расписку. Срок возврата - через две недели. На студию можешь не возвращаться. За орденами завтра с утра режиссер придет.
-А я могу прямо сейчас поехать, до диспетчерской!
- Да? Ну, что ж, давай прямо сейчас.  Обедай - и поезжай. Завтра с утра жду ордена. Пока.
Лиза спрятала в карман джинсов листочек с адресом и, неся в руках запрос для выдачи нужных орденов,  пошла на склад за курткой и сумкой.
У входа на склад дежурил Сашуля.
«Привет!» - как ни в чем ни бывало сказал он, шагнув навстречу Лизе.
«Привет!» - безразлично поздоровалась Лиза, обходя его в дверях и пошла к себе.
Сашуля двинулся следом.
«Т-ты что т-такая озабоченная?» - спросил он Лизу, которая одевалась у зеркала и помалкивала.
- Дело есть. Спешу.
- Обедать?
-Говорю тебе -дело. Мне уехать надо.
-Куда?
- По работе.
-Понимаю, что по работе. А все -т-таки, куда?
- В военный музей за орденами.
Упоминание об обеде заставило Лизу вспомнить, что со вчерашнего дня она ничего не ела.
«Ну и где - то там пообедать зайду!» - сказала она Сашуле.
- А можно мне с т-тобой?
-Что - со мной?
- Ну, съездить вместе…И пообедать бы зашли т-тоже вместе.
Лиза подумала и пожала плечами: « У тебя, что, работы сегодня нет?»
«Почему нет?  - вопросом на вопрос ответил Сашуля. - Мы ж потом вернемся, да?»
-Я - нет.
-А я, давай, т-тебя провожу и поедим где-нибудь  после…А  потом я назад вернусь. Это где находится?
- На Каланчевской.
-У т-трех вокзалов, что ли?
-Где-то там. У меня адрес с собой. В метро будет время  посмотреть подробнее.
«Подожди, я мигом, - сказал Сашуля, - за курткой сбегаю!»
- Я к проходной иду, догоняй.

У проходной Лиза привычно поискала глазами знакомый «Ниссан». Его не было.
«Принц из незыблемой крепости отъехал на своем «Ниссане» в поисках любви, понимания и прочих взаимных нежных чувств… - горько пошутила про себя Лиза. - И, кажется, нежданно - негаданно встретил их в лице моей тетушки!»
Она живо представила себе четкий профиль Калюжного. Очень короткую стрижку, чуть посеребренные виски, сигарету с теплым огоньком в тонких пальцах и взгляд усталых с внимательным прищуром глаз.
Больно царапнуло внутри.
В этот момент подоспел Сашуля и они шустро пошли в сторону метро.
Сашуля подставил локоть: «Держись, скользко!»
Лиза продела тонкую руку под его крепкий локоть.
 Обессиленная ночным скандалом и не успевшая толком восстановить силы, она  помалкивала и потихоньку вздыхала.
Сашуля возбужденно болтал, заикался сильней обычного, брызгал слюной.
В подмороженном  воздухе его теплое дыхание тут же превращалось в клубы белого пара  и Лиза с усмешкой думала, что Сашуля с его большим ртом и сочными губами напоминает ей лошадь со съемок из Царицынского парка.
«Что т-ты смеешься?» - спросил Сашуля, заметив ее улыбку.
«Так, ты рассказываешь смешно! » - уклончиво  ответила Лиза.
«Заикаюсь потому что?  - спросил Сашуля.  - Это после службы, после учебной т-тревоги. Снаряд разорвался рядом. Я после в госпитале лежал…Врачи сказали - пройдет попозже. А кода попозже - не сказали  т-точно.» »

В метро было просторно. Суматошное утро прошло, время вечернего столпотворения не наступило.
«Сначала куда?» - спросил Сашуля у выхода из метро.
- Сначала, конечно, в музей. Потом все остальное.
- О, вон «Хинкальная»! Пойдем потом т-туда?
- Можно и туда. Мне без разницы, где поесть.
-Договорились! Идем в т-твой музей!

«Подожди здесь, - приказала Лиза Сашуле в проходной военной части, созвонившись по внутреннему телефону с ожидавшим ее приезда сотрудником музея.- Посиди пока.»
Сашуля покладисто кивнул и любовно уставился в затылок Лизе, проходящей через турникет .
Она без проволочек получила ордена, оставила расписку и, спустя четверть часа вышла к преданно стоящему около вахтера Сашуле.
- Все нормально? Забрала?
- Да.
- Можем т-теперь в «Хинкальную»?
-Ну да. Идем.
На улице Сашуля попытался взять Лизу за руку. Лиза поморщилась, но руки не отняла.
Так и шли по стылой слякотной улице, держась за руки.
Над городом летали редкие снежинки. Упав на мокрый асфальт,  они ежились и исчезали во влаге мостовой. Лиза, словно зомби, неотрывно глядела на них и молчала.
- Лиза, т-ты о чем думаешь?
- Ни о чем. Просто на снег смотрю.
- А я о т-тебе думаю…
-Что именно?
-Хочешь знать?
- Наверное, хочу.
-Сейчас, придем в т-тепло, т-там скажу…
Они вошли в безлюдное кафе, взяли бульон, горячих хинкали и крепкого кофе.
Лиза грела руки о чашку с бульоном и смотрела в окно.
Снежинок прибавилось и они с большой скоростью  мчались к земле, покрывая крыши автомобилей и раскрытые второпях зонты белой кисеей.
«Странно, - сказала Лиза, больше себе самой, чем собеседнику, - люди ссорятся, теряют друг друга, расстаются…А снег летит себе и ему до этого никакого дела.»
- Т-ты о чем?
- Ни о чем. О снеге, который за окном.
- Что т-ты все о снеге, да о снеге?
-А о чем я должна с тобой говорить, Саш? О бульоне? О кавказской кухне?
- Я перестал т-тебя понимать.
- Ты никогда и не пытался.
- Что т-ты т-такое говоришь?  С т-тобой  чертовски т-трудно! Т-ты сегодня какая-то странная!
- Теперь я буду такая всегда. Придется привыкать.
- А что произошло? Что т-такое?
- Меня предал близкий человек.
- Кто?
- Неважно. Человек, с которым я прожила всю жизнь.
-Говори яснее! Ничего не могу понять! Парень?
- Не можешь - и не надо. Давай покончим с кофе и пойдем уже!
-Куда пойдем?
-Ты - обратно на студию, а я…Я не знаю, куда.
-Почему?
- А мне некуда идти.
-Т-так давай поедем ко мне! Прямо сейчас! Хочешь т-так?
- Не придумывай, ладно? Тебе на работу надо вернуться.
- Да черт с ней, надоела она! Поехали ко мне, а?
-Что мы будем там делать?
-Да, Лиза же! Двое взрослых людей не найдут, что им делать? Я хочу, чтобы т-ты со мной стала прежняя!  Я люблю т-тебя!
Лиза поднялась из-за стола, замотала шею шарфом, взяла на плечо сумку.
- Слушай меня внимательно, Качалов Александр! Я. Никогда. Не была. Для тебя. Прежней. Мы просто друзья! Просто! Друзья! Запомни!
Проговорив все это, Лиза двинулась к выходу.
Сашуля медлил, он наморщил  лоб, пытаясь понять услышанное, потряс головой и спешно догнал Лизу.
Снежинки лупили в лицо.  Лиза сунула нос в шарф и прибавила шагу, не глядя, идет за ней Сашуля или нет.
«Стой! - попросил Сашуля и крепко взял Лизу за локоть. - Т-так нельзя! Давай поговорим!»
Лиза вырвала локоть: « Поговорили уже. Давай потом! Я тебе все сказала!»
«Нет, давай т-теперь!» - крикнул Сашуля и развернул Лизу лицом к себе.
Лиза испугалась.
-Саш, что тебе  надо?
- Т-тебя! Т-тебя мне надо! Больше ничего! Как же т-ты не хочешь этого понять? Я же т-только о т-тебе думаю! Т-ты слепая, что ли?
- Не смей кричать на меня! Люди смотрят!
-Да мне плевать, смотрят на нас или нет! Т-ты скажи, мы можем быть вместе? Можем?
Лиза отвернулась и тихо пошла вперед.
- Скажи, можем или нет?
«Или нет.» - ответила Лиза и прибавила шаг.
-Почему?
- Потом поговорим. Сейчас не время!
- Лиза! Я не могу без т-тебя! Ну, что т-тебе стоит сказать «да»? Я прошу! Умоляю т-тебя, Лиза!
-Саша, я не скажу тебе «да»! Я люблю другого человека! Я думаю о нем день и ночь! День и ночь, понимаешь? И сейчас тоже! Слышишь меня?
Сашуля остановился. Его толкнули. Он не обратил на это внимания и молчал, нагнув голову. Крылья его носа побелели, губы вытянулись в жесткую складку.
-Значит, вот т-так? Значит, мы т-только друзья?
-Са-ша! Холодно! Идем уже! Оставим это - ей-богу, смешно объясняться здесь, под метелью посреди улицы!
Лиза пошла. Впереди был метромост. Ветер свистел в ушах. Лиза натянула шапку до бровей, съежилась от холодного сквозняка и прибавила шаг.
- Лиза, стой! Т-ты слышишь меня? Остановись сейчас же! Говорю, стой! Я с т-тобой не шучу!
Лиза на ходу махнула рукой, как давеча сам Сашуля и побежала по мосту к метро.
-Стой, т-тебе говорят!
Пожилая женщина, шедшая навстречу Лизе, испуганно шарахнулась в сторону.
В этот миг Лиза почувствовала, как сильные руки схватили ее за плечи.
«Т-ты не уйдешь от меня! - кричал Сашуля в ярости и тряс Лизу изо всех сил. - Т-ты, дрянь т-такая, т-ты что делаешь со мной?»
У Лизы поплыл в ушах звон. Ей показалось, что сию минуту ее голова, мотающаяся из стороны в сторону, оторвется и покатится по мосту, упадет вниз, на рельсы.
Все, кто поблизости был на мосту, бросились врассыпную.
«Перестань, мне больно!» - крикнула  Лиза.
«Больно? Т-тебе больно? - Сашуля дернул ее изо всех сил и увлек к перилам моста.- Нет, врешь, это мне больно! А т-ты мучаешь, мучаешь, мучаешь, мучаешь!»
Лиза пыталась вырвать свою руку и затормозить хоть как-то  чудовищное приближение к перилам моста.
Она упала и Сашуля поволок ее по мокрому асфальту.
Лиза, как сквозь вату, услышала истошный женский визг, крики.
«Он убьет ее, караул! - кричала женщина. - Кто-нибудь, помогите!! Милиция! Где милиция?»
«Эй, все сюда! - обратился Сашуля к людям на мосту, - сейчас мы прыгнем вниз! Но вам нечего бояться! Мы же каскадеры, мы из кино! Нам часто приходится выполнять такие трюки! Для нас адреналин - привычное дело! Нервных просят не смотреть!»
В это мгновение Лизу пронзил не страх, ни ужас, а удивление, что Сашуля не заикается.
Он обеими руками  приподнял Лизу за подмышки, с силой толкнул на перила моста, она больно ударилась грудью о железо и снова осела на асфальт.
«Прыгай! - кричал Сашуля и слюна из его перекошенного рта летела во все стороны. - Сама прыгай! Ну!? Быстро!»
«Нет! - Лиза замотала головой и намертво приклеилась к ограждению моста, чувствуя его всеми ребрами и позвонками шеи.
«Не хочешь?!  Су-ка! Ненавижу!» - Сашуля одним прыжком перемахнул парапет моста.
Женский визг вонзился Лизе в уши, как вертел прошил ее насквозь. Она закрыла лицо перепачканными  грязью ладонями, сильно надавив на веки пальцами.
Визг поплыл волнами, отдалился, закачался в пространстве и Лиза потеряла сознание.

Остаток дня она помнила неважно. Слабо, на краю понимания  ощущала, что ее жалели, поднимали из грязной жижи, помогали отряхнуть куртку, давали в руки сумку.
Кто-то вел ее до метро, кто-то помог пройти через турникет…
Потом она сидела на скамейке платформы какой-то станции и медсестра или доктор подносили ей к носу резко пахнущий  ватный тампон и воду в пластиковом стакане.
Потом ее мягко, но настойчиво  спрашивали, до какой станции ей необходимо ехать.
Ее посадили в поезд. Она прошла  по вагону на деревянных негнущихся ногах, минуя свободные места и встала в торце, намертво сжав запястьем поручень.
Ее болтало и качало, а она неотрывно смотрела во мрак вагонного застеколья с  таким пристальным вниманием, словно за стеклом с надписью «Места для инвалидов» были разом все ответы на нерешенные вопросы.
На станции «Китай-город»  она оторвала затекшую руку от металла поручней и механически, словно робот, перешла  на другую сторону платформы.
Подошедший голубой состав принял ее в свое нутро и понес в сторону Кузьминок.

Вечером резко подскочила температура.
 Лиза возбужденно ходила по квартире и, нагибаясь,  заглядывала под столы и стулья, перетряхивала  карманы и рукава одежды, двигала с места на место обувь в коридоре под вешалкой.
«Лиза, ты потеряла что-то?» - спросила мать, придя с работы и обнаружив дочь в страшном волнении.
«Ордена.» - был ответ.
«Какие еще ордена?» - удивилась мать, идя за Лизой в ее комнату.
«Ордена для съемок…» - Лиза в сотый раз присела и заглянула под свой диван.
«Дочь, ну-ка, посмотри на меня!» - попросила мать с тревогой и не на шутку испугалась, увидев Лизино лицо.
Врач со скорой, которая немедля была вызвана, поглядел на Лизу, потом на мать и спросил у последней: «Чем спровоцировано?»
Мать в испуге пожала плечами: «Я пришла с работы, а она мечется по квартире и ищет какие-то ордена. Я потрогала ей лоб, а она горит вся!»
-Что за ордена?
- Знать бы? Мне показалось - она бредит! Говорит, словно спит, как сомнамбула!  Вроде бы, и мне отвечает, а вроде бы, и сама с собой… Доктор, она с ума не сошла?
-Это я у вас хотел бы узнать. Были к тому причины?  Сильный стресс, к примеру?
-Ну, была ссора семейная вчера вечером… Но у всех же бывает! Что уж такого?
- Не дрались при семейной сцене? Может, ударили сильно?
-Да, господь с вами?! Как можно? У нас одни женщины в семье!
- А синяки на предплечьях откуда? И на груди вот…
- Доктор, миленький, вы меня пугаете! Пальцем никто никогда! Единственная дочь…Носимся с ней… Откуда - не понимаю?
- Похоже, у нее сильный эмоциональный шок.
-Да она утром, ну, после ночной ссоры, пошла на работу, как ни в чем ни бывало! Я в окно ей вслед смотрела.
- А на работе что было? Кстати, что за работа?
- Я не знаю.  Лиза! Доченька! Может, на работе что-нибудь? Она, доктор, на киностудии работает…Лиза! Ну, что ты молчишь? Молчит, доктор!  Сперва все ордена какие-то искала, а потом словно в спячку впала наяву…
-Ну, я посмотрел ее - с механическими травмами все более - менее понятно…Похоже на участие в драке или избиение…Если б могла ответить, было бы проще.  Пульс редкий, давление низкое, явно, последствия шокового состояния. Может, тут скорее милиция нужна?
-Что нам делать, доктор?
- Сразу так не скажу…
- Вы говорите, что синяки -это последствия драки? Она у меня мухи не обидит!
- Я не утверждаю, я предположил. Это не значит, что дралась она. Могли избить ее. Или, к примеру, изнасиловать.
-Господи, сохрани и помилуй! Неужто? Доктор, миленький? Что вы такое говорите?
- Или сильно напугать. Пока она нам не скажет, мы сами не узнаем, как было дело. Лиза, я вас спрашиваю, вы испугались чего-то? Ответьте мне!  Не хотите говорить?
-Доктор, а что же могло ее так напугать?
- Да что угодно!  Автомобильная авария с жертвами, чей-то суицид у нее на глазах, пожар…Могло током ударить…
- Ой, боже!
-Я перечисляю то, что у людей обычно может вызвать шок. Организм не  справляется  с таким мощным эмоциональным накалом, он не готов к этому. Поэтому, как бы замирает, пытается переждать это непривычное состояние, адаптирует себя…
-Как же нам узнать, что такое с ней?
-Хотите, дома понаблюдайте. Хотите, в клинику неврозов…
- Там, что же, нервные расстройства лечат?
- Все там лечат.  Вообще, всякие пограничные состояния…
- Лиза, доченька! Слышишь меня? Лиза, доктор в больницу предлагает!  Поедешь? Или лучше дома? А? Доктор! Вы-то что посоветуете?
- Давайте оформлять. Вам спокойней будет.
- Что ж…Раз такое дело…Как скажете. Вот напасть…

Последующий за этим месяц Лизу окружала ослепительная бесшумная белизна.
Белые стены палаты, белое постельное белье с тусклыми казенными штампами, белые рамы окна, белые пластинки жалюзи на окнах…
Когда жалюзи были подняты, за окном мерцала белая пелена нескончаемо тянущегося к земле снега.
«Чертоги Снежной королевы…- уныло думала Лиза, глядя на снег за окном. - А выйти из заточения можно только сложив слово «вечность»»…

Раз в день неизменно приходила мать, сидела с дочерью в холле, держала за руку, заглядывала в потухшие глаза, расспрашивала о самочувствии.
Потом уходила беседовать с лечащим врачом, а Лиза бестрепетно ожидала ее, бродя по белому больничному коридору.
Затем также безучастно провожала мать на гулкую сквозную лестницу и выслушивала неизменные пожелания хороших снов, доброй ночи и скорейшего выздоровления. Кивала на материно обещанье прийти завтра обязательно пораньше и возвращалась в палату.
Все попытки Тамары навестить племянницу Лиза резко пресекала.
«Не хочу ее видеть. Нечего ей здесь у меня делать! -  жестко говорила она матери. - Так и передай!»
«Доченька, не надо так, - огорчалась мать. - Мы - родные друг другу люди, мы живем под одной крышей. В конце концов, всякое в семьях бывает, не надо так уж непримиримо…»
- Она для меня умерла.
- Лиза! Господи, не говори такого!
-Мама! Скажи ей, пусть она уходит от нас! Мы не сможем больше жить, как прежде, втроем! Как же ты не понимаешь? Хоть ты пойми, что не можем!
- Как же быть, доченька?  Что же теперь? Квартиру разменивать?
- Как угодно! Но, пока она там, я домой не вернусь!  Или я, или она.

За день перед выпиской мать пришла с большим букетом хризантем. Их свежий бодрящий запах властно заполнил палату, органично слившись с ее белизной и чистотой.
«Лиза, - мать просительно заглянула дочери в глаза, -там Тома на улице  и он тоже…в общем, спрашивают, можно ли к тебе? Цветы, вот, прислали…»
Лиза подошла к окну и сквозь пластинки жалюзи увидела на снегу словно солнечное пятно рыжекудрую Тому в желтом пальто и Калюжного в куртке,  расстегнутой нараспашку.
Она отпрянула от окна, словно ее могли заметить сквозь густой переплет больничных жалюзи.
«Мам, прости, я не могу их видеть. Тем более, вдвоем. Нет, не могу! И цветов мне от них не надо!» - Лиза влезла на кровать с ногами, обняла колени, сжалась в комочек.
Мать подошла к окну, примерилась заглянуть в щелку между пластинками, увидела яркую пару на снегу.
«Тома, все же  бы, хотела, чтоб ты на минутку вышла к ним…Она так и просила передать тебе - на минутку, - сказала мать, обернувшись на Лизу и ища ее взгляд. - Ей буквально несколько слов надо тебе сказать.»
- Нет. И несколько слов не надо. Ничего не надо.
- Она просит прощения за то, что невольно так все получилось.
- Я на нее не сержусь. Но говорить не буду. И видеть  не хочу. Что случилось, то, все же, случилось, хоть и невольно…
- Но он, правда, тебе не пара.
-Не начинай, мама! Это тема запретна. Табу! Мне ничего с собой не поделать!
- Раз ты не хочешь выслушать Тому, послушай тогда меня! Она уезжает к нему.  Он предложил ей переехать. Мы с тобой вдвоем остаемся, кажется, ты этого хотела!
- И замки давай сменим, чтоб она назад вдруг не вернулась!
-Лиза, Лиза…Она ж тебе родней родной, ты на нее похожа!  Как две капли воды! Она тебя все детство нянчила, в коляске катала, с заболевшей сидела, песни тебе колыбельные пела…
-Как ты ей в свое время. Сперва она меня нянчила, воспитала на себя похожей, по своему образу и подобию. А потом отняла у меня любовь!
- Да не любовь это, Лиза! Заблуждение…Ну, увлеклась по молодости, с кем не бывает? Там - кино, там все в диковинку человеку со стороны - вот и случилось то, что случилось! Пойми, у тебя с ним, ну, ничего не могло быть, а они оба - люди взрослые, понимаешь? Дай бог, чтобы у нее с ним сложилось! Кстати, она сказала, что уйдет с работы…
- Если б он захотел, все бы у нас с ним было!
-Постыдись мне такое говорить!
- Ни капельки этого не стыжусь!
- Кстати, забыла совсем, тебе дважды звонил Витя!
- Какой еще Витя? Ничего не знаю о таком! Мне нет никакого дела до Вити, до Вадима, до Сергея, до Кирилла! До всех, сколько их еще могло быть!
-Вот именно, доченька! Сколько их еще у тебя будет! И все твои - выбирай  любого!
-Знаешь мама, с выбором не задалось как-то. Однажды вот выбрала, а его просто украли. Родная тетка оказалась воровкой.
- Ну, ладно, хватит об этом! Обида рано или поздно пройдет! А жизнь на этом не кончается.
-Мама?
- Да?
-У меня к тебе просьба! Вот, я тут написала на работу заявление об уходе. Ты могла бы отвезти его на студию?
- Ты хочешь уйти со студии?
-Да. Немедленно.
-Ты все обдумала? Может, с плеча рубить не стоит?
-Мне кажется, ты была совсем не рада, когда я туда устроилась, разве не так? Я все обдумала, поверь. У меня здесь было достаточно времени, чтоб обдумать со всех сторон.  Признаю, это было моей ошибкой. Тем более ты сейчас сказала: не встреться мне Калюжный, встретится другой…Там их, таких, много! Боюсь, это может случиться опять.
Мать засмеялась и закрыла смеющийся рот рукой.
-Мам, что смешного?
-Вот видишь, эта болезнь проходима! Раз ты уже сейчас об этом говоришь. И обида тоже пройдет… Давай не будем дуться на Тамару, давай пожелаем ей счастья, до сих пор -то его и не было толком…
-Мам, возьми заявление.  Кроме шуток, это все серьезно! И вещи мои, если можно, забери оттуда.
-Хорошо, не беспокойся! Я позвоню туда. Договорюсь  и подъеду, все отдам и все, что надо, заберу. Ты, главное, не волнуйся попусту!
- Я не буду, честно! А лучше , мам, отдай это заявление Тамаре, пусть она поедет. Она там теперь, как я поняла, частый гость…Дорогу знает.
-Ладно, мы это с ней решим. А вот ты, если надумала  уходить, скажи мне - что, может, назад в библиотеку?
-Не знаю, мам. Я сейчас про это все время думаю. Спрашивать рано, когда сама для себя пойму, что и как, скажу. Ты не бойся, я не буду сидеть на твоей шее.
-Что ж ты говоришь, дурочка? Когда это ты сидела на моей шее?
-И вообще, мам… Я хотела  еще сказать тебе…Я всегда тебя недооценивала. Все мне казалось, что ты тускло живешь, многого не понимаешь…
- Ну?
- Я была не права, мам. Ты не сердись на меня, ладно? Я тебя люблю очень, просто говорить об этом не умею…
- И я тебя очень люблю, Лиза! Ты для меня - все! И Тома тебя очень любит, девочка...  И страдает очень, что так все вышло…И на работе тебя все любят, звонят, переживают… Девчонки твои, Лариса вон…Привет ото всех передавала…
-Лариса звонила? Она, что, уже приехала?
-Ну, как же? Звонила, да. Говорила, что Андрей Лукич тоже передает тебе привет и ждет тебя заниматься!
-А еще?
-А еще говорила, что привезла тебе из Самарканда браслет ручной работы.
-Здорово! А еще что она говорила?
-А еще…Не хотела тебе говорить - парня, что напугал тебя так сильно, в лечебнице психиатрической держат. Лечат сейчас…
-Вот-вот… Мы теперь с ним - два сапога пара. Оба сумасшедшие, оба лечимся.
-Слава богу, хоть жив, дурак этакий! Вот ведь, что натворил! Вспомнить страшно! Тоже любовь виновата…
- Мам, давай о нем не будем! Жив - и ладно. Но со студии я уйду, чтобы с ним не встречаться.
- Что ж, разумно… Что  быка дразнить?  И мне спокойней за тебя будет. Ну, провожай меня!  Завтра  домой поедем!
-Вот заявление, не забудь!
-До завтра, доченька! Целую тебя крепко!
- И я тебя, мам! До завтра!

Вернувшись домой после выписки, Лиза ходила по квартире и  все казалось ей незнакомым.
За тот месяц, что ее не было, казалось, все изменилось до неузнаваемости.
Как будто Лиза вернулась из далекого путешествия и, по крайней мере, год не была дома.
Привычные вещи, до мелочей знакомые, выглядели совсем иначе.
В ее комнате царил идеальный порядок, все складочки на диванном покрывале были заботливо  разглажены.
На письменном столе лежала вышитая  матерью салфетка, на салфетке - ваза с фруктами.
«Голландский натюрморт...» - усмехнулась Лиза, глядя на персики и груши.
К стенке на видном месте была прислонена папка с эскизами и этюдник.
В холодильнике ждал торт по случаю возвращения домой, охлаждалась бутылка шампанского и всякие вкусности, любимые Лизой.
«Мам! Ты встречаешь меня, словно заморского гостя, - сказала смущенно Лиза, подумав про себя: - А Калюжный  у нас просто пил чай с вареньем…»
После короткого чаепития с тортом, мать заторопилась на работу -день был будний.
«Ну, хозяйничай! - весело сказала она Лизе. - Убегаю! Пора! Итак, небось, уже с собаками ищут!»
-Спасибо, мам, за все…  Беги, конечно! Еще не хватало, чтобы из-за меня у тебя были неприятности!
-Да, нормально все! До вечера!
-Иди, не волнуйся! Встречу тебя горячим ужином!
Они обнялись, чего ранее никогда не было, мать чмокнула Лизу в бледную щеку и ушла.

Лиза вернулась в кухню. Постояла над накрытым столом, прислонясь к дверному косяку.
Затем, словно в раздумье - надо или нет, пошла в комнату к Тамаре.
Там тоже был идеальный порядок. Но того уюта, той атмосферы, что была раньше, уже не наблюдалось. Лиза присела на тахту, обняла вышитую подушку и задумалась.
«Что дальше?» -  спросила  она себя. - Знать бы ответ, не было бы дурацких вопросов…И поступков тоже.»
Лиза встала, отбросила подушку, распахнула дверцы платяного шкафа. Вешалки были пусты, только на одной из них висела джинсовая куртка, которую Лиза очень любила и часто одалживала у Томы, чтобы одеть куда -то.
Внизу под вешалками громоздились  пустые обувные коробки.
Лиза кинула тоскливый взгляд на стену - ее украшал эстамп с фотографией. На фотографии маленькая смешная Лиза с кудряшками, как пружинки, торчащими в разные стороны , сидела на коленях у юной Томы.
Ребенок с кудряшками на старом фото ничуть не интересовал Лизу, она во все глаза смотрела на тетку, впервые поразившись своему сходству с ней.

Зазвонил телефон. Лиза с трудом заставила себя оторвать взгляд от созерцания фотографии на стене и взяла трубку.
-Да?
- Лиза, ты?
- Я.
-Привет, это Витя. Наконец, застал тебя!
- Привет. Да, я дома.
- Вот хорошо! Ну, как ты? Как дела?
- Мои дела? Да, вроде, нормально все! Потихоньку, без чудес…
- Как твоя работа в кино?
-Никак. Я больше не работаю в кино.
- Да ладно! Правда, что ли?
- Правдивей не бывает.
-А что…Что такое?
- Ничего. Просто я вдруг поняла, что мне там делать нечего.
- Да ты что? Там же интересно!
- Это правда, безумно интересно. Но ты лучше расскажи, как ты сам?
- А у меня тоже все нормально. Я, вообще-то, хотел тебя на отчетный концерт пригласить.  Пойдешь?
- Пойду, отчего ж нет?
- Вот, только не знаю, сможешь ли ты завтра? Концерт уже завтра!
- Когда именно?
- В четыре.
- Я смогу, Вить. Говори адрес! Я с удовольствием!

Лиза сидела на концерте бледная, с полуулыбкой  на застывших губах.
В первом отделении  Витя играл «Шутку» Баха с пожилым аккомпаниатором.
Во втором отделении Витя тоже должен был играть фрагмент концерта для флейты с оркестром Вивальди, как значилось в программке.
Музыка  будоражила, волновала Лизу, ударяла в голову, как хмельное вино.
После второго отделения Витя подошел к Лизе возбужденный, с каплями пота над  губой.
Лиза слегка обняла его, почувствовала  ладонями сырую от пота  рубашку.
«Господи, Витька!  Да ты мокрый весь! - засмеялась она. - Словно вагоны разгружал!»
«Да, случается такое…- смутился Витя. - Сейчас обсохну.»
- Витька, ты рад?
-Да, наверное…Я мечтал, что когда-нибудь ты придешь меня слушать, а я буду для тебя играть.
- Ну, полно! Ты играл не для меня, а для комиссии!
- Для комиссии мне играть не впервой, а для тебя сегодня в первый раз!
- Ну, если так, то да…
- Тебе понравилось?
- Да.
- Честно?
- Конечно! Зови еще, я приду!
- С удовольствием!

 Из училища вышли вместе и не спеша побрели в сторону метро. Витя одной рукой прижимал к груди футляр с флейтой, другой держал Лизу под руку.
«Ты голодная? - спросил он. - А то, может, зайдем куда? У меня вечер свободен, а у тебя?»
-Я бы хотела заехать в мастерскую к одному знакомому художнику. Если ты не против, можем поехать вместе.
- А как твой знакомый художник посмотрит на то, что ты не одна приехала?
- Это ничего! Нормально посмотрит!  Поедем?
- Давай, почему нет?  Тем более, нам потом обратно вместе, как раз, и довезу тебя до дома.
- Отлично. Вот только зайдем, торт возьмем к чаю!
- Не вопрос! Пошли, возьмем.

Лукич открыл на звонок сразу, словно караулил за дверью.
Увидев на пороге Лизу, он схватился за лысую голову, затем хлопнул себя по коленкам, затем выскочил на лестницу и прямо-таки сгреб ее в объятья.
Лиза слабо отбивалась. Витя стоял, держа в руках флейту и коробку с тортом и улыбался стеснительно.
«Красавица моя приехала! - закудахтал Лукич. - Вот радость нечаянная! А только сегодня тебя вспоминали!»
- С кем это?  Здрасьте, Андрей Лукич!
- С Верой Иванной! Да проходите же, проходите, гостями будете!
Лукич втащил Лизу за руку  в прихожую и поволок в мастерскую не выпуская, словно боялся, что она сбежит.
Витя, озираясь по сторонам, шел следом по тускло освещенному коридору, заставленному  холстами.
«Это Витя, мой одноклассник!» - сказала Лиза Лукичу, когда все трое оказались на пороге мастерской.
«Здравствуйте!  - Витя с поклоном протянул Лукичу торт. - Очень приятно! Никогда прежде не приходилось бывать  в гостях у художников!»
«Милости прошу, милости прошу! - засуетился  счастливый от внезапного визита гостей Лукич. - Весьма рад знакомству! Друзья Лизоньки - мои друзья! Сюда, на диванчик! Тут удобно. Сейчас чайник поставлю!»
Лукич приткнул торт на столик и метнулся  в кухню.
«Тут, что же, и кухня есть?» - полюбопытствовал Витя, разглядывая картины и рисунки на стенах мастерской.
- Тут все есть. Можно жить, как в настоящей квартире! Знаешь, я однажды дома поссорилась со своими и ночевала тут.
«Одна?» - спросил Витя, покраснев.
«Конечно, одна!» - ответила Лиза, развязывая бантик на коробке с тортом.
«Забавный старикан!» - сказал Витя с облегчением и кивнул на автопортрет художника.
«Точно, - согласилась Лиза. -Это он меня в кино работать позвал.»
-А чего ты вдруг ушла оттуда? Это, секрет, что ли?
-Теперь уже нет, наверно… Ну, в общем, я влюбилась там крепко. Но без взаимности. Знаешь, так бывает… Ну и решила уйти от греха подальше!
- Знаю, как бывает.
В этот миг появился Лукич с дымящимся чайником.
Он был похож на домового с остатками всклокоченных волос над морщинистым лбом, мохнатыми бровями  и овчинной безрукавке мехом наружу. Этакий уютный, домовитый старикашка из сказки.
-К столу, к столу, ребятушки! А у меня для особо радостных случаев, вроде сегодняшнего, бутылочка винца припасена! Откроем, а? Или вас мамки заругают?
Витя застенчиво улыбнулся, поглядел на Лизу и пожал плечами.
«Валяйте, открывайте!» - согласилась Лиза и все трое засмеялись.
Лиза почувствовала, что в первый раз после происшествия на мосту может смеяться и сказала: «Андрей Лукич! Вы ведь не будете против, если я когда-нибудь заеду к вам по старой дружбе?»
«Конечно, милая, как же я могу быть против?» - всем телом подался к ней хозяин мастерской, раскрасневшийся от вина и  счастливо помаргивая увлажнившимися прозрачной слезой глазенками.
-Вот  и хорошо…Спасибо!
- Каждый день после восьми весь твой, душа моя, весь твой!
-Может, что-нибудь порисуем по старой памяти?
-Порисуем, разумеется, порисуем! Я тебя еще к поступлению подготовлю! Опять над тобой буду с розгой стоять! А, молодой человек, как вы думаете? А, Виктор -победитель? Поможет мне розга, чтобы ваша подруга взялась, наконец, за ум и стала заниматься тем, что ей на роду написано?
«Думаю, да,» - совершенно серьезно ответил Витя, не сводя с Лизы глаз.

Лиза стояла в очереди в кассу универсама.
В эти последующие за выпиской дни, она полюбила возиться в кухне, готовить обеды, накрывать  стол к приходу матери.
Она стала находить в этом вполне объяснимое для себя удовольствие и недоумевала, как это раньше она могла совсем не интересоваться тем, кто в их доме готовит.
Всегда  присутствовала за столом, как ребенок, которого позвали к обеду и, максимум, что просили после еды, сполоснуть за собой тарелку.
Теперь, находясь все время дома, она стала понимать, как много времени мать проводит на работе и как нелегко совмещать это с домашней стряпней.
И как мать с  младшей сестрой по очереди дежурили на кухне, уговариваясь, кто и что сготовит к выходным, чтобы все трое были сыты и довольны, не напрягая этим исконным женским делом свою Лизу, осознала.
Сейчас Лиза добровольно решила  взять  на себя эту семейную обязанность, испытывая удовольствие от кухонной стряпни и вовсе не тяготясь этим каждодневным занятием.
Днем квартира была молчаливой и пустой, в ней не хватало Томиного присутствия, веселого смеха, шуток, долгих разговоров по телефону.
Лиза вздохнула , томясь от долгого стояния к кассе, подняла глаза на очередь.
У кассы расплачивался учитель рисования. Он, отойдя от кассы, долго хлопал себя по карманам, еще дольше укладывал купленные продукты в сумку.
Лиза успела оплатить свои покупки и двинулась к выходу вслед за учителем, разглядывая в дверях его сутулые плечи и удивляясь  шаткой походке.
«Три года прошло с тех пор, как виделись, а как же он постарел…» - успела подумать Лиза.

Выйдя на улицу, учитель стал отвязывать собаку, смирно сидящую на поводке возле газонного ограждения.
Собака покладисто моргала глазами, шевелила кустистыми бровями и повиливала хвостом без признаков нетерпения, понимая, что хозяину трудно держать сумку с продуктами и что он немолод.
Хозяин и собака неспешно двинулись по тротуару, Лиза в нескольких шагах за ними.
Когда собаке понадобилось по своей собачьей нужде притормозить на минутку, Лиза догнала учителя и поравнялась с ним.
«Здравствуйте, Борис Валерьевич! - сказала она. - Очень рада вас видеть!»
Учитель взглянул на нее, поморгал глазами, очень похоже на свою собаку, узнал, заулыбался.
- Неужто, Лиза? Крапивина?
- Я самая.
-Ну, здравствуй, Лиза Крапивина! Я тоже очень рад тебя видеть! Как ты поживаешь? Расскажи, коли не спешишь?
- Я не спешу! Поживаю хорошо.
-Учишься, работаешь?
- В поисках…
- Рисуешь или бросила?
- Нет, как можно! Рисую, конечно. А у вас как дела?
« У меня, Лиза, жена в больнице…В отделении для инфарктников. А мы вот, - Борис Валерьевич кивнул на собаку, севшую между ним и Лизой и снова приготовившуюся терпеливо ждать хозяина, - остались с Джерри вдвоем. Трудно нам. Жили вот, не тужили - и на тебе…»
Лиза почувствовала, как от учителя пахнет валерьянкой.
«Как же вы теперь? - сочувственно спросила она и нагнулась погладить жесткую собачью макушку. - Джерри - это она или он?»
«Это он, - сказал со вздохом учитель. - Вышла из строя наша хозяйка, остались в доме одни мальчики…»
«Борис Валерьевич, - сказала Лиза решительно, - я сейчас совершенно ничем не занята. Давайте, я вам с обедом помогу! Сготовлю и убраться могу помочь, если надо!»
- Спасибо тебе, Лиза. Я ж не инвалид.  Я сам справляюсь. Ворчу, конечно, жалею сам себя, а вот жене сейчас гораздо трудней. Мы-то дома, а она в больнице мается…
-Я вас понимаю очень даже хорошо. Сама только неделю, как из больницы выписалась!
-А с тобой что было? Надеюсь, ничего серьезного? Хотя, в больницу по пустякам не кладут…
- В клинике неврозов лежала.
- Что это вдруг? Господи помилуй, Лиза! Клиника неврозов - серьезное заведение для совсем замученных жизнью людей, а ты - ребенок еще! Как же так?  В чем дело? Что за диагноз?
- Мудреный диагноз. Какая-то там фрустрация устойчивая…Что-то в этом роде.
- А что это?
-Да я не знаю толком. Так, навалилось внезапно…Вроде как, укоренившееся состояние неудач и нерешенных проблем.
- Да какие же у тебя нерешенные проблемы? В твои-то годы?
- Ну, так…Проблемы семьи, в которой живут только женщины. Так, как? Давайте, я все же, приду, помогу с обедами? У меня, честное слово, времени полно! Я сижу дома и скучаю…
-Лиза, Лиза! Ты своими новостями доконаешь меня совсем! А мне ведь и взаправду, может понадобиться твоя помощь!
- Я вся внимание!
- Ты, правда, готова мне помочь?
- Ну, конечно, о чем разговор!
Борис Валерьевич поглядел на своего пса, словно обращался к нему за молчаливой поддержкой. Пес понял, поднял морду и поморгал в знак единения с хозяином.
Учитель опустил сумку с продуктами на асфальт и флегматичный Джерри засунул туда свою бородатую морду. От обилия гастрономических запахов он затряс головой, громко чихнул и поднял на хозяина невинные глаза: дескать, я не нарочно, не обращайте внимания, это я так, от скуки…
-Вот я о чем подумал…Летом хотел на пенсию уйти, уже мне трудновато с ребятишками… Решил - последний годок поработаю.  А тут вот, сама жизнь за меня распорядилась - мне сейчас с женой рядом быть надо, вот такие дела…
-Понимаю, Борис Валерьевич - незыблемая крепость…
- Что? Я не понял. Что за крепость?
- Так, это я о своем…
-Так вот, ты бы, Лиза Крапивина, могла бы хоть на время заменить меня.
- Я?! Да вы что? Смеетесь? Как я могу вас заменить?
-  А что?  Ты способная, смышленая. Талантом бог не обидел…
-Да вы же сами говорили, что художника из меня не выйдет!
-Я не так говорил, не передергивай! Говорил, что ленивая, было такое, да. Но жизнь людей меняет. И потом, учитель рисования - не совсем художник…Он первооткрыватель детской души. Ее исследователь. Это выше и мудрей, чем просто быть художником, вот. Попробуй, возьмись. С детьми не заленишься! И скучать они точно не дадут! Вмиг забудешь про свой диагноз.
- Я не знаю, что вам сказать, Борис Валерьевич. Правда, не знаю. Я ж не думала, что вы со мной об этом хотите…
- Об этом, детка, об этом…Давай, решайся!
-Ой, ну прямо не знаю, что и сказать!
- А ты ничего не говори, а просто, возьми и зайди завтра в гости! Дорогу в родную школу не забыла?
-Скажете тоже!
-Ну, вот и давай.  Словом, я жду тебя на большой перемене!
-Ладно, попробую зайти. Меня хоть пустят?
-Пустят, пустят… Я предупрежу, что ты зайдешь меня навестить.
- Хорошо, приду! Просто в гости, не обидитесь? Я не могу так, вдруг…А годы учебы вспомнить - с большим удовольствием!
- Просто в гости. До завтра, Лиза Крапивина! Не подведи меня, жду!
- До свидания, Борис Валерьевич! До свидания, Джерри!
Борис Валерьевич поднял сумку. Джерри поднялся, отряхнулся, помахал обрубком хвоста. Лиза кивнула им обоим и повернула домой.

Ко звонку с урока Лиза входила в гулкий школьный вестибюль.
Ее обступили знакомые запахи и звуки, словно и не было трех лет разлуки со школой.
Предупрежденный вахтер вежливо кивнул Лизе: «Проходите!»
И Лиза по знакомому  переходу, звенящему множеством голосов, не обращающих на незнакомку абсолютно никакого внимания ребят, проследовала к некогда самому любимому кабинету изобразительного искусства.
Толкнула полуоткрытую дверь, вошла в  класс.
Класс был пуст; учителя не было, учеников тоже.
«Все по-прежнему, как при нас…» - подумала Лиза, трогая гладкие муляжи фруктов и погладила по кудрявой гипсовой макушке голову Давида - копию со скульптуры Микеланджело. На шее у Давида красовалась  татуировка «Вика- дура», написанная  черным фломастером.
«Засранцы!» - обругала Лиза  обидчиков Давида и неизвестной ей Вики.

В кабинете угнездился запах красок и большого количества хранимой годами бумаги.
Лиза с удовольствием втянула подрагивающими ноздрями этот  слегка забытый запах.
Подошла к стеллажам, на которых учитель хранил собранные в стопы работы учеников.
Перебирая рисунки, Лиза улыбалась. Большинство рисунков были чрезмерно яркими, неумелыми и нелепыми.
«Такие же наивные, как и мои планы, - подумала о рисунках Лиза. - Помнится давным-давно, еще в прежней жизни, я мечтала стать членом Союза Художников. А зачем? Сама себе объяснить не в силах…»
Послышался звонок на урок. Шум ребячьих голосов рассосался, стало тихо. Только слышно было, как в соседнем кабинете учитель музыки разучивает с младшими школьниками песенку про Антошку, который не хотел играть на гармошке.

В классе скрипнула дверь и, внеся запах валерьяновых капель, вошел Борис Валерьевич.
«А, пришла! - сказал он, улыбаясь. - Я уж думал, обманешь, не придешь…Здравствуй!»
- Я же обещала, как же можно обмануть? Здравствуйте, Борис Валерьевич! Вы всегда ругали меня за лень, но на вранье не ловили, это точно!
-Да я не ругал тебя, а стимулировал к творчеству! Ворчал по -стариковски…Это, вроде как, хитрость стратегическая… Ты многого могла бы добиться в этой отрасли. Это честно. Ты должна знать об этом.
-Правда?
-Ну, конечно, правда! Я тоже не лгун. В мои годы несолидно вводить людей в заблуждение. Тем более, любимых учениц!
Борис Валерьевич порылся на стеллажах с рисунками и выудил из-под кипы бумаг  папку, раскрыл ее.
- Иди сюда, посмотри-ка!
-Что это? Чьи рисунки?
- Нравится? Одна моя ученица.
-Ее не Вика, часом, зовут?
- Нет, ее зовут Женя…
Лиза взяла в руки натюрморт с плетеными лаптями , горшком и ухватом. Затем летний пейзаж. Затем иллюстрацию к сказке «Волшебник изумрудного города», на которой Элли и песик Тотошка шли в сопровождении Железного Дровосека и Страшилы Мудрого к Гудвину за чудом по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
Затем в руках у нее оказался рисунок, по замыслу удивительно похожий на эскиз Лукича в студийной мастерской - в зимний день в пустом дворе на качелях сидит девочка, замотанная шарфом.
Эскиз Лукича отличался тончайшим градиентом серых оттенков и настроением неизбывной печали.
Здесь девочка была озорная, рыжая, как огонь, и шарф пламенел на ней победно. Девочка улыбалась во весь рот и веснушки на ее щеках горели щедрой россыпью.
Было ощущение абсолютной звонкой радости при взгляде на нехитрый сюжет.
Лиза долго не выпускала рисунок из рук.
«Здорово! - сказала она, собрав рисунки в папку. - У меня так никогда бы не получилось!»
«Ты взрослая, - сказал с легким сожалением учитель. - А она- еще ребенок…Нам с тобой уже не доступны такие вот образы. Рисунки детей тем и прекрасны, что в них уникальный опыт личных размышлений. Который они пока еще никак не могут связать с профессиональными навыками изображения… Оттого-то у них и выходят из-под руки такие шедевры, которые ни за что не повторить взрослым. Даже самым маститым художникам. И знаешь, почему?
-Почему?
- Дети рисуют, ощущая мир, а художникам, в данном случае, будут мешать накопленные за долгие годы знания. Они будут его не ощущать, а изображать. Рисовать не мир, а картину под названием «Мир».
Лиза наморщила лоб и обвела взглядом детские рисунки, пришпиленные кнопками к стенам кабинета, из-за чего он был похож на большое лоскутное одеяло, веселое и пестрое.
«И все равно, я не очень понимаю…» - сказала она виновато.
-Это потому, что ты еще на грани между тем и этим. Как бы тебе получше объяснить?  Смотри: вот, художник учится…Рисует натюрморты, пейзажи, портреты…На лучших образцах учится, которые только могло создать человечество за многовековой творческий путь своего генезиса… Развития во времени… И, учась, он вбирает в себя опыт и умения всех мастеров, что были до него. Опыт Босха и Брейгеля, опыт Рериха, Врубеля, Васнецова, опыт блестящего Айвазовского и страдальца  Федотова, опыт безумного Дали и земного Сурикова…Опыт миллионов.  И все приемы, которые они придумали, изобрели и которыми пользовались, художник перенимает.
Один, чтобы познать мир, рисовал в сумерках, когда всего труднее угадать цвет; другой исколесил весь мир в поисках  объекта изображения, который до него еще никто не рисовал и умер в лихорадке; третий написал более шестисот этюдов к одной единственной картине, над сюжетом которой трудился двадцать лет;  четвертый сгорел от чахотки, рисуя портреты сытых монархов…
Все эти усилия человечество оценило и никогда их не забудет. А ребенок - ему, чтобы нарисовать что-либо, не надо годами постигать мудрые истины. Его сознание устроено таким образом, что он всегда прав и уверен в  этом.
И если он рисует синего кота и зеленое солнце, значит, он так понимает этот мир. И ему не нужен Босх и Ван Гог. Он сам - Ван Гог, Рерих и кто угодно! У него свое зрение. В его голове целая вселенная ярких образов и только его рука может перенести кота и солнце на бумагу, чтобы они там жили и смело соседствовали с шедеврами мировой живописи.
Запомни, девочка, главные творцы на этой земле - это дети,  лучшие художники - это дети. Им не нужны за их работы похвалы и денежные награды. Они делают это бескорыстно, населяя весь мир своей  великолепной фантазией. Все остальные, кроме детей, просто -  люди, умеющие рисовать.
Вот почему я так люблю то, что лежит на моих стеллажах! Здесь столько мудрости, красоты и доброты, сколь нету ни в одном из лучших музеев мира!
И еще: я очень люблю свое дело…
-Значит, вы - счастливый человек?
-Конечно! Абсолютно счастливый!
- Это был самый мой лучший урок рисования с вами, Борис Валерьевич! Спасибо вам!
- Спасибо тебе, Лиза. Надеюсь, теперь мы лучше понимаем друг друга?
- Теперь - да. Не сомневайтесь! И простите за все, что было раньше!
Лиза встала в волнении и прошлась между партами. Села за ту, где сидела на уроках рисования.
«А как себя чувствует ваша жена?» - спросила она.
- Очень слаба пока еще. Вот сейчас у меня окно, затем последний на сегодня урок с третьеклассниками. И - я свободен. И сразу пойду к жене в больницу.
Лиза окинула  взглядом кабинет и ей вдруг до  боли захотелось задержаться в этих стенах подольше, не глядя на часы и не думая о времени.
-Борис Валерьевич, а хотите, я вас сегодня заменю? Я ведь хорошо помню, где тут что лежит. И вообще… А вы поезжайте прямо сейчас, не теряйте времени! А потом я закрою кабинет и ключ отдам на вахту, хорошо? А то я уже соскучилась без дела, сидя дома!
Борис Валерьевич помедлил с ответом: « Да, время терять жалко… В моей ситуации особенно. Пожалуй, да. Давай, попробуем!»
Он подошел к доске, взял кусок мела и написал: «У вас в гостях художница Елизавета Крапивина»,
«А что мне с ними делать?» - спросила Лиза, вдруг не на шутку разволновавшись.
«А ты сама реши, что, - предложил Борис Валерьевич. -  Расскажи, как тоже училась в этом кабинете, покажи свои школьные рисунки…»
«Да где ж я их возьму?» - засмеялась Лиза.
Борис Валерьевич прошел к стеллажам, посоображал минутку и безошибочно выдернул  из-под залежей рисунков пожелтевшую папку. Положил ее на учительский стол.
Лиза прочла на обложке : «Ученица 4 «Б» класса Крапивина Елизавета».
«Это, что же? Это мои работы?» - обомлела Лиза.
-А то чьи же?
- Ой, можно посмотреть?
-Почему же нет? Они же твои!
Девочка и старик стояли возле учительского стола, плечо к плечу, голова к голове и, склонившись над папкой, перебирали рисунки.
«Ой, ужас какой! - смеялась Лиза. - Неужели, это все я?»
«А что в этом ужасного? - возражал Борис Валерьевич. -  Смотри, какой павлин великолепный! Такой глубокий изумрудный цвет… А эта белка? Как хитро она косит глазом!»
«Да, пожалуй, - соглашалась Лиза. -  Ой, а этот у меня был самый любимый -праздничный салют над Москвой!»
«Да, удачно получился, - кивал головой учитель. - Каков контраст? На синем бархате неба пунцовый, лимонный, лиловый крап… А? Сейчас так, небось, не нарисуешь уже?»
- Да, давненько не рисовала, давненько…
-Ну, вот…Осматривайся. Я буду собираться. И вот тебе тут, на бумажке, пишу телефон свой. Вечером, часиков после семи, позвони. Расскажешь, как позанимались, ладно?
-Да. Позвоню. Езжайте!
- Не боишься?
-Нет. Чего мне бояться? Волнуюсь, скорее!
-И бояться нечего, и волноваться тоже нечего! Все ведь знакомо! Уроки мои помнишь?
-Помню, конечно!
-Вот и ладно…Поехал я. С богом!
- Спасибо! Постараюсь.
Борис Валерьевич еще раз осмотрелся, потоптался нерешительно возле Лизы.
Кивнул сам себе и удовлетворенно сказал: «Константа. Так и должно быть.»
«Что?» - не поняла Лиза.
-Это я так, о своем…Словом, командуй здесь. Я ушел. До вечера, Лиза!
-До вечера! Привет вашей жене!

Лиза вышла в пустой коридор и стала прохаживаться около кабинета, сунув руки в карманы джинсов.
Время, оставшееся до звонка с урока после ухода Бориса Валерьевича, тянулось медленно, как липкая смола.
Но вот, наконец, заливистый звонок оповестил все здание о том, что очередной урок окончен и школа наполнилась сперва возней, затем гамом, затем топотом сотен шагающих и бегущих из кабинета в кабинет ног.
Третьеклашки на бегу тормозили у кабинета рисования, исчезали за полуоткрытой дверью…На Лизу, стоящую возле кабинета, никто не обращал внимания. Она дождалась, пока все войдут и открыла широко дверь в класс.
Ее появление в кабинете совпало со звонком, Лиза прошла между партами к учительскому столу и повернулась к ребятам.
Ее встретили удивленным молчанием. Кто -то из третьеклашек попытался вскочить из-за парты, кто -то продолжал сидеть, не спеша встать и с любопытством разглядывая ее.
«Здравствуйте! - сказала Лиза запросто. - Давайте знакомиться! Я Елизавета Крапивина. Вернее, для вас, Елизавета  Дмитриевна. Я проведу у вас сегодняшний урок!»
«А где Борис Валерьевич?» - пискнул кто-то из детворы.
-А у Бориса Валерьевича сегодня маленький отпуск. Ровно на один день. Поэтому с вами сегодня буду я - его прежняя ученица.
«Ого! - изумился рыжий мальчуган в очках на третьей парте.- Ученица? Какая же вы ученица?»
«А вот, представь себе, - засмеялась Лиза. - Я когда-то очень давно училась  здесь, в этом самом кабинете. Мало того, я еще и сидела за той самой партой, где сейчас сидишь ты!»
Рыжий мальчуган  засиял, сдвинул на лоб очки и победно поглядел на класс.
-В доказательство своих слов я сейчас покажу вам рисунки, сделанные мной на уроках.
Лиза взяла в руки папку и по одному стала доставать из нее рисунки и ставить их к доске в желобок для мела.
Дети во все глаза смотрели на Лизу и ее рисунки.
«Какая белка смешная!» - захохотал Рыжий.
«Ага, - сказала ему соседка по парте. - На тебя похожа! Такая же рыжая и вертлявая!»
Рыжий надулся.
«Кстати, - обратилась Лиза к девочке, - как тебя зовут?»
«Олеся!» - ответила девочка.
«У меня уже есть задание для Олеси, - объявила Лиза. - Олеся будет рисовать эту белку! А всем остальным надо будет попробовать повторить один из рисунков, что стоят у доски! Ну, или придумать что-то свое! Но такое, чтоб я удивилась!»

Вечером Лиза набрала номер телефона Бориса Валерьевича.
-Добрый вечер! Это Лиза.
- А, Лиза…Здравствуй, здравствуй! Рад тебя слышать! Как твои успехи?
- Все хорошо, мы подружились! Ваши ученики - чудесные ребята!
-А что я тебе говорил? А ты мне не верила! Ну, что? Отпускаешь меня на пенсию?
- Вы уверены, что из меня получится учитель?
-Художник получится. Ведь, объясняя детям истины своего прекрасного ремесла, постигаешь их и сам. А со временем, если раньше не сбежишь, и учитель из тебя получится! И рекомендацию для дальнейшей учебы получишь! И направление в институт! Знаешь, как это здорово?
Вот пришли студенты учиться, а у тебя уже есть опыт преподавания. Постигая азы теории, ты будешь иметь  уже и самую что ни на есть настоящую учительскую практику. Тебе очень было страшно сегодня?
-Что вы?  Забавно было…Интересно было… Они такие смешные, любопытные! А один, вообще, такой  заводной  круть - верть - рыжий, в очках!
-Это Игорек Смирнов. Да, он веретено, конечно! Но дети же - непоседы, себя вспомни!
-Да уж, было дело! А они пошумели немного, а потом так увлеклись работой, что после урока всю перемену еще просидели!
- Подумаешь, пошумели! Ну, пошумели, конечно… Не без этого! Но сама убедилась -главное,  увлечь! Сперва не усадишь, потом не оттащишь! Ты, Лиза, как тебя по батюшке?
- Дмитриевна.
 -Вот что, Лизавета Дмитриевна, мы теперь почти коллеги, надо привыкнуть тебя по отчеству звать… Приходи -ка теперь, Лизавета  Дмитриевна, в конце недели! Что - нибудь,  в пятницу, после уроков. Часиков после трех.  Сходим с тобой к завучу. Я почву подготовлю. Тебе все учителя обрадуются, в школе -то ты всегда звездой была!
- Да уж, звезда… Хорошо, приду в пятницу. А как дела у вашей жены?
- Чуточку лучше. Спасибо, Лизавета Дмитриевна, что отпустила меня вовремя. Век не забуду!
-И вам спасибо, Борис Валерьевич! Вы столько для меня сделали! Только теперь понимаю…
- Что уж такого я сделал, деточка?
- Трудно в двух словах объяснить…
- Ну, трудно, значит, не пытайся! Оставим, бог с ним!
-Борис Валерьевич?
-Да, Лизавета Дмитриевна?
- Я ведь не умею ничего! Совсем - совсем ничего! На самом деле, мне страшно!
- Ты умеешь больше, чем думаешь. Страшнее, чем было сегодня днем, уже не будет! Поверь старику!
- Борис Валерьевич, а это ничего, что я хожу только в джинсах?
-Думаю, ничего…Современный учитель - современен во всем.  И, если сейчас время джинсов, то почему бы учителю и не ходить в них? Ну что, какие у вас еще вопросы, Лизавета  Дмитриевна?
-Даже не знаю! Пока все, вроде. Может, к пятнице появятся…
- Тогда до пятницы? Копи пока свои вопросы.
- До пятницы! Всего хорошего, до свидания!
- И тебе всего хорошего! В пятницу жду.

В квартире было тихо. Не хватало Томы, ее болтовни, запаха ее духов,  ее энергичного  присутствия.
Лиза прошла в свою комнату, раскрыла стоящую у стены папку; вспомнила, что папка - подарок Томы.
На одном из листов был набросок мужчины в вязаном свитере.
Мужчина был изображен со спины. Те, кто знал оператора Калюжного, обязательно бы узнали его сутуловатый силуэт.
Лиза долго рассматривала наскоро сделанный набросок, потом взяла бумагу за  края и разорвала аккуратно на две половины.
Сложила обе половины изображением внутрь, засунула на самое дно папки под нетронутые листы.
Послонялась по комнатам, выглянула в кухонное окно, вернулась к себе. Взялась за телефонную трубку.
Набрала номер, послушала длинные гудки. В мембране щелкнуло, знакомый до мелочей голос спросил: «Але?»
- Здравствуй, Тома!
- Лиза? Здравствуй. Что случилось?
- Ничего не случилось. Тома, если ты завтра не очень занята и нет никаких срочных дел, может, на Арбат прокатимся? Ты как?
- Я не очень занята, Лизун. Я с удовольствием. Давай, прокатимся.
- По обычному маршруту?
- Как пойдет, Лизун… Можем по обычному, можем что -то еще придумать.
- Спасибо, Томагочи!  Я наберу тебе завтра после обеда!
- Договорились. Значит, до завтра?
-А в кафешку зайдем?
-Обязательно. Чего ж не зайти?
-Здорово! Сто лет нигде не была!
-Тогда сам бог велел! Ну, пока, до завтра?
- До завтра! Томагочи, ты - лучшая тетка в мире! Один вопрос…А можно одеть твою джинсовку?
- Одень, конечно. Все?
- Ну да…Наверно.
- Что -то, видимо, еще?
-Нет. То есть, да…Или, может, лучше завтра?
- Как хочешь! Завтра, так завтра.
- Или нет, давай лучше сегодня…До завтра трудно ждать.
- Ну? Что такое?
- Тома, ты очень сердишься на меня?
- Я? На тебя? За что я должна на тебя сердиться?
-Ну, как же! Столько всего, даже не знаю, как и сказать…
- Ну, тогда и не говори!
- Ты, правда, не сердишься? Я очень виновата перед тобой.
- Да в  чем ты виновата? И за что я должна на тебя сердиться? За счастье?
-Тома, ты о чем? Я не понимаю!
- Ты не понимаешь, что значит счастье?
-А! Да. Значит, все в порядке?
- Да, милая. Забыли. Забыли все, кроме счастья.
- А про счастье я, к твоему сведению, все теперь знаю и понимаю…Знаю, какого оно цвета и на что оно похоже!
- Ничего себе! Откуда ты знаешь, на что оно похоже?
- Мне сегодня один мальчик нарисовал. Маленький.
-И какое оно? Рассказывай!
-Похоже то ли на кота, то ли на лемура  в полоску. Глазищи голубые! С мягкими толстыми лапами. А на конце хвоста кисточка! И все полоски у кота, вернее, у счастья, разноцветные, словно радуга.
- Вот это да! Хотела бы я на это посмотреть!
- Завтра и посмотришь. Я покажу тебе.
- С нетерпением жду! До завтра!