Домой, домой!

Старенький «Икарус», поскрипывая и фыркая, ввалился на пустынную ночную автостанцию. Сержант торопливо потянулся за сумкой…

- Эй, давай помогу! – с усмешкой бросил он соседке, девчонке лет семнадцати, что так сладко и неуклюже спала у него на плече всю дорогу от Владимира. – Где вещи-то?

Спутница неловко перебирала что-то рядом с собой.

- Нет, спасибо, меня встретят…

- Ну, как знаешь, – сержантик засеменил к выходу, догоняя последних пассажиров.

Город отдыхал от жары, воздух наполнялся ночной прохладой. Сигарета казалась лишней. «Покурю, и – домой, домой, на первой же электричке…» Сквозь запыленное окно сержант смотрел на девчонку, что так и продолжала сидеть на заднем сиденье автобуса. «Привязанная, что ль?» - подумалось новоиспеченному дембелю.

- Эй, может, помочь? – прокричал он в сумрак салона. – Что сидеть-то?
Боком – так быстрее – сержант вернулся в конец автобуса. Девчонка, вертя головой по сторонам, пыталась что-то разглядеть в заоконной желтушной темноте. По щекам её катились слёзы.

- Ты чего? Это зачем?.. Не встретили? – Сержант тронул девчонку за плечо. – Пойдем, где вещи-то?

- Я не могу… идти… - Сдавленный голос походил на шепот. В стороне от девичьего силуэта поблескивала сложенная инвалидная коляска.

- Так это… Давай вынесу, - дембель схватил железяку, и задевая колесами обшивку сидений, вынес кресло на перрон. Вернулся, неуклюже обхватил хрупкое, безвольное тело, и бормоча: «Ща, ща, подожди…» осторожно понес девчонку к выходу.

- Ну вот, всё… - почему-то поправив мятый китель, сержант склонился к растерянному лицу. – Ты вот что… Мне ехать надо. Тебя ведь встретят, да?

Девчонка хлопала испуганными глазами, виновато кивая.

- Ну вот! Ты жди тут, а я побегу, у меня электричка… Домой мне надо, домой…
Сержант схватил сумку и быстрым шагом пошел в сторону вокзала. Лишь раз оглянулся на одинокую фигурку…

…С шипеньем закрылись двери электрички, за окном пробежали последние пригородные фонари. Сержант глядел на своё тусклое отражение в заляпанном чьими-то пальцами окне. Ему нестерпимо хотелось вернуться назад - на эти полчаса, что не решали ничего, и решили так много… И не знал он ещё, что сегодняшние девчачьи слёзы будут укором на всю его такую долгую, счастливую, и совершенно презренную в единственном поступке жизнь…