Ларочка

Учеба любого студента педагогического вуза предполагала практику, в том числе в пионерском лагере. Не удалось и мне, третьекурснику, отвертеться от неё.

Пионерлагерь, куда я попал, был в Зеленом городе, оказался довольно простецким, не очень ухоженным, но имевшим не самые худшие отзывы. Коллектив, и это было заметно, явно сдружившийся несколькими сезонами: Зиночка, Вадик, Миша – эти обращения давали понять, что стать «своим» тут будет непросто. Да и не больно-то хотелось… Быть мне тут отводилось всего месяц.

Сорванцы-школьники, что приехали со мной в автобусе, вели себя вполне прилично. Среди них, правда, выделялись несколько девчонок-переростков, обладающих бойким языком, сверлящими, провоцирующими глазками и определенными формами, да пара мажоров, одетых нарочито небрежно.

Знакомство было быстрым и вполне конкретным: все запреты я сразу выложил, не забыв предупредить, что запреты – совсем не догма, и можно договориться. Лагерники – всем отрядом – тут же оценили моё фактическое предложение не гадить друг другу понапрасну, и хлопот мне не доставляли никаких. Если собирались что-то набедокурить – приходили посоветоваться, и все их шалости – от ночного похода на речку до мазанья девчонок зубной пастой проходили с моего согласия и под моим же контролем.

Это давало определенную свободу и мне. Можно было не контролировать «педагогический процесс», предаваясь своим радостям и прежде всего книгам. Часть девчонок тут же повлюблялись – то в своих собратьев по лагерю, а кто и в меня – бородатого и в меру строгого, мальчишки перестали материться – хотя бы в моем присутствии. Уважали, стало быть, канальи. Тихо, спокойно было в отряде… Но не о нем, об отряде, речь.

Задержавшись однажды по каким-то делам, я опоздал к обеду. Отряд между тем уже был по своим «камерам», изнывал от жары и ждал меня для вылазки на речку. Подождут, решил я, и направился в столовую. Еще на подходе, услышав звук пианино, которое, помнится, пылилось в сторонке, напротив раздатки, я удивился – кто это балуется? Пианино это никто, казалось, последние лет десять не открывал.

Большой и гулкий зал был пуст, лишь у того самого пианино, спиной к двери, сидела какая-то девчоночка в белом халатике – одна из незаметных мойщиц, и довольно уверенно играла не что-нибудь, а «Лунную» сонату Бетховена… Во дела…

Мы познакомились. Лариса – так звали пианистку, была немало смущена как раз тем фактом, что застали её не на рабочем месте, на мойке, а у этого обшарпанного пианино. Мы не обсуждали столь щекотливый момент, а договорились, что вечером найдем время для продолжения разговора.

В столовке с её подружкой мы просидели до поздней ночи. Что-то рассказывали, смеялись, а Ларочка – так называла её подружка – даже несколько раз пыталась сыграть на пианино что-то ещё, но постоянно сбивалась от внезапно подступавшего волнения, извинялась, перебирала клавиши и опять увлекалась разговором…

Они спрашивали меня об учебе, о том, как это – быть студентом, и этот интерес был не случаен – обе перешли в десятый, выпускной класс и вместе выбирали, куда идти дальше. А здесь, в пионерском лагере, они просто решили подработать …

Мы подружились и до конца смены довольно часто встречались поболтать, а то и вместе сходить на речку. Но подошло время и лагерь опустел. Мы даже не попрощались – суета не позволила, и забыл бы я обо всём этом, но осенью получил от Ларочки письмо… Очень милое, с приглашением приехать в гости, в город нефтяников Кстово.

С площади Сенной продрогший автобус привез меня почти по адресу. Дверь открыла Ларочка – смешливая, возбужденная, а из-за плеча выглядывала непременная подружка, удивленная моим появлением. Мы просидели несколько часов, опять хохотали, вспоминая лагерные истории и Бетховена в столовке, а на последнем автобусе я уехал в Горький.

Появлялся я в Кстове у Ларочки ещё пару раз, и всё так же, вместе с её подружкой мы вновь смеялись чему-то, а потом я опять уезжал. И однажды просто не поехал – мне показалось, что нечего нам больше вспоминать и обсуждать.

Лариса писала, я не отвечал. Обычная житейская история… Прошло 35 лет, и однажды в соцсети я вновь получил от неё письмо. Она нашла меня, но не этот факт был удивительным, а то, что она тоже не забыла и лагерь, и пианино, и наши дружеские встречи.

Вот и спрашиваю себя – это память такая или что?..