Два часа

…Москва, поздняя осень, конец восьмидесятых. Суматошное, голодное время, недружелюбные люди…

Нет, она приехала не ко мне. Тогда были популярны шопинг-туры, в основном автобусные, и преимущественно в столицу. Но не за шмотками, а за едой. Колбаса, то да сё… Трудно теперь и представить…

Да, пожалуй, не ко мне она приехала. Жаль… Позвонила накануне – не смогу ли помочь закупиться в Москве к каким-то праздникам. Особыми друзьями мы не были; более того, она часто издевательски подтрунивала над моей к ней симпатией, но иногда обращалась с какими-то просьбами, и я никогда не мог ей отказать. Вот и в этот раз, услышав в трубке знакомые интонации, безвольно согласился. Да и что могла она купить – одна, за несколько часов – в суетной и стоящей в постоянных очередях Москве?

Утром встретил её с автобуса у метро – раздраженную, уставшую, не выспавшуюся, с темными кругами под глазами: «Не спала в дороге ни минуты…» Одета как-то подчеркнуто простовато, хотя, в самом деле, не гулять же по Тверской приехала, а по делу. Но я был рад ей любой - и в поношенной куртке, и в вечернем платье, и с растрепанными волосами, и с праздничными искорками в глазах. Был рад и вот такой – уставшей. Словом, довольно запоздавшее, насквозь промозглое серое утро, загаженная площадь у павильона метро, унылый свет ненужных уже фонарей – так и начался наш «шопинг».

Три-четыре часа таскал я свою спутницу по тем торговым точкам, где почти не бывали иногородние, где никогда не было томительных очередей. В переулочках Спиридоновки и Баррикадной, в скрытых от людских глаз арках, в неприметных полуподвальчиках, которые были мне знакомы, таились крохотные и по-своему уютные магазинчики, облюбованные коренными москвичами. Блёклые особнячки позапрошлого века и скромные трёхэтажки времен ранней советской власти, мимо которых мы проходили, никак не вязались со столичностью, но она не обращала на это внимания. Главное было сделано: две большие сумки наполнились дефицитной в нашей тьмутаракани провизией.

До возвращения к автобусу оставалось время, и мы потащились ко мне. Войдя в комнату и присев на диванчик, она устало прикрыла глаза и зябко поежилась: «Можно, посплю?» Я укутал её пледом и пятясь, едва ли не на цыпочках, тихо отошел. Она уже спала…

Никогда не видел её спящей. Беззащитной. Доверчивой. С темно-каштановыми волосами, разбросанными по подушке, с непослушными губами и тихим, ровным дыханием. В той, домосковской моей жизни, она всегда была непоседой, или, как говорят сейчас, «зажигалкой», душой компании и большой выдумщицей. А сейчас передо мной было уставшее лицо, чуть размазанный макияж, изредка вздрагивающие веки…

Я сидел и смотрел на её усталый сон и удивлялся: столько лет знакомы, и поди ж ты, такая малость - спящая девушка казалась мне совсем не той, которую я знал.

Отчего, почему? Мы не были близки, я не был влюблен, да и её вечный сарказм в мою сторону никак не мог дать надежду на большее, чем уже есть, и всё же что-то было между нами. Она ведь не сомневалась, что может обратиться ко мне в любой момент, а я знал, что в числе большого количества знакомых девушек она занимает особое место. И она об этом тоже догадывалась. Да, мы знали друг о друге немало, а вот чего-то простого, будничного, узнать не могли – в силу множества обстоятельств.

Так - тихо, почти не шевелясь, я просидел два часа, совершенно неосознанно разглядывая её такое знакомое и совершенно новое лицо, впустую думая о «если бы да кабы», о наших возможных и несостоявшихся отношениях...

…Проснувшись, она немного суетливо, словно извиняясь за доставленные хлопоты, собралась, заранее переживая и долгую обратную дорогу, и новую бессонную ночь. Усаживая свою скоротечную гостью в автобус, я так и не переставал думать, ну почему: долгая дружба, взаимная симпатия, а дальше – ничего? Не состоялось?

Хотя почему – не состоялось? Уже то, что я до сих пор помню те два часа, проведенные наедине со спящей девушкой, говорят о многом. Иначе бы стерлось, вылетело, исчезло, как исчезает то, что кажется нам малозначительным или о чем мы попросту хотим забыть. Разве у вас не так?

Я никогда не напоминал ей об этих двух часах, а она… Она о них никогда уже и не вспомнит…