2. 6. Судьба

                1.
- Ну что, Любовь Петрова, ваши ответы на вопросы билета очень слабенькие и не заслуживают хорошей оценки. Так что…
Люба сидела за столом перед принимавшим у неё вступительный экзамен преподавателем – мужчиной средних лет, опрятно одетым и слегка улыбающимся. На глазах Любы навернулись слёзы, мешая смотреть на преподавателя обычно смелым для неё и уверенным взглядом. Она понимала, что преподаватель, конечно же, прав – она действительно слабо разбиралась в вопросах по сдаваемой дисциплине так как из-за частых переездов её семьи из одного места жительства на другое после скоропостижной смерти матери и поиска отцом «лучшей доли и лучшей жизни», ей приходилось постоянно «приспосабливаться» то к учителю и к методике преподавания им учебного материала одной школы, то к другому учителю другой школы. Много, конечно же, было по разным причинам и пропусков учебного материала, а для того, чтобы его нагнать, не хватало, как правило, времени, а иной раз, и желания это сделать.
Преподаватель выдержал паузу, внимательно наблюдая за Любой и всматриваясь в её побледневшее лицо.
Наконец Люба как бы очнулась и резко встала. Теперь уже слёзы ручьями полились из её глаз, она судорожно стала искать «затерявшийся» в рукаве кофты носовой платок.
- Да вы уж так не переживайте, - участливо стал успокаивать Любу преподаватель. – Дома подучите материал и, пожалуйста, на следующий год ждём вас снова… Вы, вообще-то, откуда приехали, где проживаете?
Люба назвала свой адрес проживания.
- Ну это же не так уж и далеко от города – можно даже на подготовительные курсы у нас походить, сняв на время в городе квартиру для проживания, - участливо продолжал преподаватель.
- Спасибо… Это не для меня и не для моей семьи – такой возможности у меня нет…
- Да-да, понимаю… А знаете, что? – преподаватель снова выдержал многозначительную паузу и внимательно посмотрел на Любу, - я разрешаю вам взять ещё один билет – у вас же другие, я смотрю, экзамены сданы вон на «хорошо» и даже «отлично». Попробуйте ещё раз… Если ответите на «хорошо» на все вопросы второго билета – будем считать, что первого билета не было. А? Попробуете? ...
Собравшаяся уже уходить Люба, остановилась и, слегка подумав, от предложения преподавателя отказалась, так как чувствовала, что всё же в вопросах сдаваемой дисциплины она слаба и ей вряд ли удастся убедить преподавателя в своих знаниях.
- Ну что же, тогда до свидания… Следующий, кто идёт ко мне отвечать? – уже обращаясь к другим, сидящим в аудитории абитуриентам, спросил преподаватель.
Люба, забрав зачётную книжку и осушив платком глаза, вышла из аудитории. Здесь её уже поджидала «новая подруга» Катя, с которой Люба познакомилась за время проживания с ней в комнате институтского общежития, отданной на время вступительных экзаменов в институт абитуриентам. Люба знала, что Катя «завалила» вступительные ещё сразу, с первого экзамена.
- Ну что ты, как? – приступила к расспросам Катя.
- Как?.. Провалила «по самое не хочу» - вот так… Надо собираться домой и забыть это как страшный сон – всё, больше ничего я не хочу даже слышать про эти институты… Пойду работать куда-нибудь, - резко оборвала расспросы Люба. – Пошли…
- Ты что это такая?.. Ну не сдала в этом году – сдашь в следующем: какие наши годы – всё у нас ещё впереди!.. – смеясь, потянула за руку Любу Катя, направляясь к выходной двери медицинского института. – Ты же мне говорила, что медицина твоя мечта – вот и добивайся своей мечты, а то что-то ты совсем раскисла. Другое дело я - я-то сюда никогда не рвалась, это родители меня всё направляли, чтобы я высшее образование получила да ещё в такой по их понятиям престижной профессии… Да, слушай, что я тебе скажу…
- Что?
- Ко мне послезавтра должен сюда, в город, парень мой приехать – ему тут по семейным делам кое-какие вопросы надо «порешать», как он говорит, со своей тётей. А тётя эта – сестра матери и проживает она со своей семьёй здесь, в городе…  Так он сказал, что и меня заберёт на обратном пути… Слушай, давай с нами – что тебе в твоей захолустной деревне делать? А у нас леспромхоз, у нас хорошие заработки, да из «шмоток» японских можно кое-что купить – мы-то им на экспорт древесину сортовую «гоним», ну они нам нет-нет да и что-нибудь из хорошеньких вещиц «подбрасывают» … У нас поработаешь – заработаешь, приоденешься да с занятиями, по-возможности, подтянешь, а там можно будет тебе, если не передумаешь, и снова сюда поступать. А? Соглашайся…
- Надо подумать.
- Думай, только поскорей, а то мне, если что, нужно будет Петьку предупредить о том, что нас двое с ним поедут домой…

                2.

    Посёлок леспромхоза находился примерно в семидесяти – восьмидесяти километрах от железнодорожной станции. Готовый к отправке лес подвозился на погрузку в вагоны мощными лесовозами, как правило, с прицепами.
Территория леспромхоза занимала довольно большую площадку на окраине посёлка. Здесь находилось «приятное на вид» административное здание – «контора», как называли его жители посёлка, лесопильный цех, склады с «сырым» лесом, только что доставленным из мест лесоповала, склады с готовым пиломатериалом: обработанными стволами деревьев, досками разных размеров, горбылём, «швырком» - обрезанными в соответствующий размер поленьями для использования их в качестве топлива в домовых печах жителей посёлка, а также на продажу «на сторону».

… На первое время Любу «приютила» семья Кати, отведя ей место за печкой небольшой кухни. Здесь находилась неширокая лежанка для ночного отдыха и прикроватная тумбочка, а на стене висели самодельные вешалки для разной одежды. Узкий проход, ограниченный в основном шириной прикроватной тумбочки, едва позволял свободно встать и выполнить хотя бы пару упражнений из утренней гимнастики, к которой Люба с одобрения отца приучила себя почти с детства и без которой практически не начинала ни один день своей жизни. «Ладно, спасибо и на этом… Не до жиру – быть бы живу, как говорят в народе, - рассудила Люба, - там дальше видно будет что и как…».
Отец Кати – Филипп Эдуардович Герцевич – работал в лесопильном цехе леспромхоза бригадиром уже много лет и считался одним из лучших работников, его портрет висел на «Доске почёта» предприятия. Мать Кати – Фаина Романовна работала бухгалтером в «конторе» и была женщиной спокойного, но твёрдого характера. Кроме Кати в семье было ещё двое детей: Витька, старший из них, ученик четвёртого класса и Нонна – девочка пяти лет, названная так, как пояснила при разговоре мама Кати, в честь актрисы Нонны Мордюковой, которую Фаина Романовна знала по фильмам с её участием и которая была «потрясающей актрисой».
Несколько оправившись от неудачного поступления дочери в институт, родители Кати предложили Любе устраиваться на работу в леспромхоз, а своей дочери продолжать работать «парикмахершей», кем она и работала до «своего» поступления в институт в местной парикмахерской, окончив в «районе» соответствующие курсы. Про свою работу Катя говорила:
- А мне нравится, когда ты видишь сразу результаты своей работы: после неё человек как бы помолодел, стал красивее, чувствуешь, что у него поднялось
настроение, он уходит довольный и собой и мною, моей работой… - мне это всегда приятно.
    Вечером следующего дня Филипп Эдуардович, придя с работы, сообщил Любе, что он договорился с начальством и её, Любу, берут на работу на должность браковщика.
- Это как контролёр ОТК на заводах – отдела технического контроля… Тебе выдадут мерительный инструмент – там пару калибров или шаблонов, с помощью которых ты будешь определять в размере какой-либо брус или доска или нет, в допуске по размерам или нет… Вообще, это не сложно – разберёшься и, я думаю, вполне сможешь. Ну что? – вопросы есть?..
Люба пожала плечами, не очень представляя всё то, о чём говорил ей сейчас Филипп Эдуардович.
- Короче: вопросов нет, и завтра с утра пойдёшь со мной в контору. Добро?..
Люба в ответ кивнула утвердительно.
- Вот и договорились… Главное: будь смелей, не робей, как говорят, - уже с дружеской улыбкой закончил свой «уговор» Филипп Эдуардович.


                3.

     Работа у Любы контролёром-браковщицей действительно была не из трудных, но ответственная: именно она определяла размеры и сорта древесины, принимала готовый к отправке пиломатериал, несла ответственность за пересортицу по виду и размерам дерева, за недопустимость превышения сучков и гнилостности на определённой площади поверхности пиломатериала и ещё за разную отчётность, влияющую на заработки рабочих-пильщиков, обслуживающего и ремонтного персонала. Перед самостоятельной работой Люба более недели прошла обучение и небольшую стажировку по профилю работы с опытным работником.
Начались обычные рабочие дни, мало отличающиеся друг от друга каким-нибудь разнообразием, интересом. Единственное, что радовало Любу, это то, что практически каждый вечер в клубе посёлка показывали какой-нибудь фильм, благодаря энергии заведующей клубом готовились памятные вечера, посвящённые тому или иному известному писателю или поэту, проводились вечера чествования ветеранов труда «своего» леспромхоза, для детей проводились «утренники», работали кружки рисования, вышивания, взрослые же могли участвовать в самодеятельности под музыку местного баяниста.
Люба с желанием записалась в самодеятельность так как любила ещё с детства петь с бабушкой и мамой народные песни, танцевать, но вскоре руководство «попросило» её перейти работать посменно из-за болезни одной из пожилых женщин-контролёров, и от участия в самодеятельности пришлось отказаться. Почти по той же причине Люба забросила свои занятия и по подготовке в институт.

    Надвигалась зима. «Квартировать» в семье Кати становилось всё проблематичней: сменная работа привнесла ряд неудобств в семейные общения да и Люба чувствовала себя здесь чужой и лишней.
Наконец Люба решилась идти к руководству леспромхоза с просьбой выделить ей хоть какой-нибудь отдельный «закуток», чтобы она смогла почувствовать себя «вольным человеком».
Председатель профсоюзного комитета выслушал краткую автобиографию и просьбу Любы внимательно и серьёзно. Некоторое время он сидел неподвижно, почти пристально смотря на Любу и что-то обдумывал, затем, постукав пальцем по столу, медленно поднялся из-за стола.
- Посиди-ка здесь, Любовь Петрова – я сейчас,.. – сказал председатель профкома и вышел из кабинета.
Отсутствовал председатель около получаса. Наконец, дверь кабинета открылась и на пороге появился он, широко улыбаясь.
- Ну что? – пляши, Любовь Юрьевна! Директор согласился отдать тебе во временное пользование комнатку рядом с фельдшерским пунктом, что вот тут в доме недалеко… - знаешь, наверное, уже.
Люба кивнула утвердительно.
- Так вот, - продолжал председатель, - пиши официальное заявление. Мы уже с Раисой Матвеевной, с нашим фельдшером, договорились: она не возражает тебе комнатку отдать, которую практически не использует – раньше у неё там складик был, но после воровства лекарств из этого складика мы ей выделили другое место с соответствующими решётками и запорами. В общем, давай, с завтрашнего дня делай там уборку-помывку и переходи туда от Герцевичей, но предупреждаю сразу: к себе парней не водить, гулянки там разные не устраивать! Если что такое будет – не обижайся, сразу выгоним! Ясно?..
- Ясно, ясно!.. – чуть не заплясала Люба, соскакивая со стула. – О-ой, громадное вам спасибо!.. Громадное… Вы просто…
- Да ничего я «не просто» - я сам когда-то прошёл «школу выживания» и знаю, что и как в жизни бывает. Ладно,..  всё, уходи!.. До свидания… Ах, да… Ключи возьмёшь у Раисы Матвеевны – она сейчас на работе. Всё-всё… У меня ещё много дел… До свидания.
Люба чуть ли не бегом выскочила из кабинета председателя профкома и направилась в сторону здания с фельдшерским пунктом.


                4.

     Прошло около полумесяца. Люба за это время с помощью Кати провела «генеральную» уборку в комнате, предоставленной ей для временного проживания, отец Кати по просьбе девчат сменил замки как в прихожей, так и в комнатной двери, Люба законопатила и заклеила цели в двух окнах, купила в магазине и повесила на эти окна занавески, сантехник заменил водопроводный кран и проверил работу смывной канализации от использовавшегося ранее рукомойника, который теперь становился «кухонным оборудованием». На старенький столик, отданный Раисой Матвеевной, Люба положила кусок-обломок асбоцементной плиты, случайно обнаруженной в выбрасываемом хламе, и сверху на него поставила приобретённую в поселковом магазине электрическую плиту с нихромовым нагревателем. Справа, и как бы от угла ко входной двери, плотник от леспромхоза, - Ефим Захарович Давыдович – пожилой мужчина, от которого «за версту» несло куревом, - по распоряжению руководства «соорудил» временную деревянную кровать, которая сразу же понравилась Любе, так как была просторная и удобная. Мать Кати выделила из своего «запасника» небольшой матрац, простынь, подушку и стёганное ватное самодельное одеяло.
«Свой угол»! – что ещё нужно было молодой, начинающей жить самостоятельно девушке? Люба была счастлива. Она с желанием теперь ходила и на работу и в клуб на репетиции, с желанием и радостью шла после работы и репетиций к себе «домой»! Но вот в разговорах уже при редких встречах с подругой Катей нет-нет да и чувствовалось, что Катя вольно или невольно в чём-то ей завидует.

     … На одной из встреч Катя поделилась с Любой «личным секретом»: её парень, Пётр Клинкин, сделал ей предложение выйти за него замуж, и она попросила у него неделю времени подумать над предложением.
- Ты бы мне что посоветовала, как лучшая подруга, а? – обратилась Катя к Любе с таким деликатным вопросом.
- Ну ты даёшь!.. Я-то как могу в этих вопросах что-то советовать? Это твоя жизнь, это не игрушки какие-то, а сильнейшие отношения между людьми, и любовь, вообще-то, играет здесь главную роль… Ты-то как? – любишь его или нет?
- Да как-то так – себя не пойму: вроде бы и парень на вид неплохой, и работящий, семья у него не из пьющих, относится он ко мне хорошо, а вот что-то во мне не ёкает, когда он рядом, нет желаемой радости, ощущения счастья – какое-то «ровное» чувство… С другой стороны подумаешь: толковых-то и парней в посёлке практически нет… Вот ездила я как-то во Владивосток погостить прошлым летом к родне, на море покупаться и познакомилась там с одним парнем – матросом. Ты знаешь: он ко мне только прикоснётся, за руку возьмёт, а у меня аж сердце от вспыхнувшей какой-то радости начинает прямо из груди выпрыгивать, приятная дрожь лёгкой зыбкой по телу начинает пробегать… А сколько он мне разных историй понарассказывал!.. А вот с Петькой такого нет, с ним как-то скучно.
- Ну и где тот твой матросик? А его-то нет и вряд ли будет. Как говорится: «поматросил и бросил»… А тебе-то жить годами надо будет под одной крышей желательно с любимым человеком, детей от него растить
-А как бы хотелось такого парня, мужа такого рядом иметь… Эх, Любка, всё у нас в жизни почему-то не так, как хочется, - задумчиво протянула Катя. – Ну а всё-таки, что мне Петьке ответить?..
- Нет-нет, увольте меня от таких вопросов – давай-ка сама определяйся: выходить тебе замуж или нет – это должно быть твоим и только твоим решением и разные советы в этих делах могут идти только во вред. Больше мне этот вопрос не задавай. Договорились?..
- Ладно, договорились… Тоже мне – лучшая подруга ещё,.. – улыбнулась Катя примирительно. – Всё, я пошла… Если что, я тебя потом на свадьбу позову. Придёшь?
- А куда же я денусь – приду, конечно. Иди, иди уже…
Девушки обнялись и, попрощавшись, пошли по своим делам.


                5.

      С разрешения руководства свадебное торжество проходило в просторном зале поселкового клуба.
Сам свадебный обряд по установившимся традициям здешних мест начинался с того, что вечером, накануне дня свадьбы, по «распоряжению» выбранного или приглашённого со стороны тамады (в этом проявляли «инициативу» родители жениха) обычно у соседей жениха и, конечно же, с их согласия вытапливалась баня, пол которой усыпали веточками хвои, и по очереди, - первым жених, а вторая – невеста, - «молодые» должны были хорошо вымыться и одеть на себя чистое и обязательно новое нижнее бельё. За «молодыми» банные процедуры принимали мать с отцом со стороны невесты, а затем и мать с отцом со стороны жениха.
После этой процедуры организовывалось вечернее застолье без алкогольных напитков на «территории» либо жениха либо невесты (в этом случае вес приобретала имеющаяся у той или другой стороны площадь соответствующих помещений). На столы подавался, как правило, чай, к чаю – пироги, ватрушки, печение, варения разные, мёд и прочие сладости.
Во время застолья будущие сваты уточняли нюансы следующего праздничного дня, начиная от регистрации брака в районном ЗАГСе до полного окончания «семейного торжества» и определения места дальнейшего проживания молодожёнов.

В зале клуба столы поставили буквой «П». Разную еду, закуски помогали сделать и принести приглашённые на свадьбу родственники, соседи, друзья и товарищи обеих семей; алкогольные напитки, лимонад и что «нужное» другое, естественно, были закуплены в магазине.
После приезда молодожёнов из ЗАГСа и встречи их с «хлебом и солью» у входа в зал родителями жениха и невесты, началось застолье под руководством тамады, которое продолжалось почти до полуночи. Конечно же, во время застолья звучала музыка, было много поздравлений в адрес молодых, им много было вручено подарков, много раз звучало известное в таких случаях «горько!».
     Люба в свадебном торжестве выполняла роль «подружки» со стороны невесты, в качестве «дружка» Пётр уговорил поучаствовать своего давнего и всё ещё не женатого друга – Бориса Алексеева, парня «преклонного» возраста, как посмеивались над ним товарищи по работе, имея в виду возраст Бориса в двадцать восемь лет.
Люба Борису понравилась, и он «по случаю и без случая» оказывался «вдруг» рядом с ней, пригласив даже раза три на танец. Когда же зазвучала зажигательная «Подгорная» и гости, а вместе с ними и Люба, пошли в пляс, то Борис не остался в стороне и лихо отплясывал разные «па», пытаясь даже «бить чечётку» или, по современному, – «степ». Внимание к ней Бориса Любе нравилось, но не более того – её мысли нет-нет, да и возвращались к последнему разговору с Катей, когда та в «откровенном порыве» сказала, что к Петру она не испытывает «пылких» чувств и что выходит она замуж за Петра лишь потому, что других в посёлке «толковых» парней нет. «Господи, ну зачем? -
задавала Люба самой себе вопрос, - зачем она, Катя, выходит замуж за практически нелюбимого человека, зачем она губит свою молодость, жизнь?.. Нет, я такого не сделаю – это не для меня, я лучше одна проживу свою жизнь, но с нелюбимым человеком жить никогда не буду!»…

    … Утро следующего дня началось с того, что сонных участников вчерашнего торжества тамада со своей «помощницей» стал будить ударами скалки по дну пустого железного таза, что издавало резкий, раскатистый звук, от которого уже невозможно было ни спать ни даже дремать.
«Пришедшим в себя» гостям и хозяевам было предложено перекусить за столом и выходить во двор. Здесь, во дворе, стояли большие, под конскую упряжку сани, на которых небольшим слоем было насыпано сено с брошенной прямо на него какой-то одеждой, среди которой выделялся овчинный тулуп. Под общее улюлюканье в сани усадили «сватов» - родителей жениха и невесты, а в оглобли «запрягли» молодожёнов с их «помощниками» – «подружкой» и «дружкой», и начались «катания» родителей, что толковалось в народе, как дальнейший уход и забота о родителях со стороны новой семьи, со стороны «молодых».
Катания в санях сопровождались сменой желающих покататься, переворачиванием саней на уклонах и подъёмах под общий смех и радостные возгласы. Только к обеду «гуляния» закончились общим застольем, песнопениями и танцами, не прекращавшимися до самого вечера.


                6.

        Прошло два месяца.
Одним из вечеров Люба возвращалась домой из клуба. Ещё издали она заметила на улице у «своего» подъезда фигуру человека, медленно ходившего взад и вперёд. В начале Люба испугалась и, остановившись, решила подождать,
   что будет дальше. Однако, присмотревшись, она узнала в ходившей фигуре Катиного Петра, и решилась подойти.
- И что ты тут делаешь? – спросила Люба, едва подойдя к Петру. Тот, видно растерявшись от неожиданного появления Любы, ответил не сразу и слегка заикаясь:
- Да вот тебя жду…
- Это зачем это?.. Что, с Катей уже поругались?
- Не то, чтобы поругались – не любит она меня… Да и я её не очень-то… Люба, Любушка, - Пётр схватил Любу за руку, - Любушка, я тебя люблю, я только и думаю о тебе. Любушка, что мне делать, как быть?..
- Да вы же только вот свадьбу недавно сыграли… Ты что – с ума сошёл? Ну вы даё-ёте!.. Как быть? – сейчас же иди домой и утрясай с женой свои вопросы, ищите и находите общий язык. Сейчас у вас самый тяжёлый период в жизни, как говорят – я об этом где-то читала, – период «притирания», когда каждый должен быть чутким к другому человеку, к «своей половинке» - ведь до этого каждый из вас жил своей жизнью, жил с думой, в основном, о себе, о своём желании того или иного, а теперь нужно думать ещё и о другом, находящемся с тобой рядом человеке, учитывать его мнения, его желания, может быть даже нужно будет в чём-то и уступать друг другу… А как ты раньше представлял семейную жизнь? Вот такая она – разная и… интересная.
- Что-то я пока интересного особо не замечаю… У неё всё то это не так, то другое не так, то вот чай из стакана «сёрбаю» или чайной ложкой о стакан стучу, когда сахар мешаю, и всё ей не нравится, всё её раздражает. Не-е, я не о такой жизни мечтал, я так долго не выдержу… Да и вообще, Люба, я тебя люблю и хочу быть с тобой и только с тобой – я всё брошу и пойду за тобой, куда ты меня позовёшь…
   Пётр в порыве притянул Любу к себе и стал пытаться её поцеловать. Люба яростно засопротивлялась и попыталась даже закричать. Именно в эту минуту Пётр вдруг отлетел в сторону от стороннего удара, и Люба увидела перед собой Бориса, не понятно, как очутившегося здесь, в эту пору. Обескураженным взглядом Люба смотрела на Бориса, не зная, что и сказать.
- Да успокойся ты, успокойся,.. – стал успокаивать Любу Борис. – Я всё слышал, весь ваш разговор – я стоял вон у того дерева, - Борис махнул рукой, указывая на растущее вблизи дерево. – Я тоже поджидал тебя – хотел с тобой увидеться и пообщаться…
Очнувшийся от удара Пётр, как петух подскочил к Борису и стал наносить удары. Завязалась нешуточная драка. Люба не знала, что и делать, так как кричать и привлекать к себе внимание редких прохожих она не хотела, а её усилия разнять дерущихся были тщетны.
Наконец, Пётр, получив увесистые удары и, вероятно, устав от драки, отступился и, грозя Борису отмщением, медленно побрёл в сторону своего дома. Люба вздохнула с облегчением. Борис же, отвернувшись от Любы, стал утирать платком свой разбитый нос.
Выждав длительную паузу, Люба подошла к нему.
  - Ну что там у тебя?  .. Что-то серьёзное? – обратилась она к Борису, - А то давай зайдём ко мне, и я обработаю, что нужно…
- Ладно, в следующий раз, - попытался отшутиться от предложения Любы Борис. - Я следующий раз прямо к тебе домой зайду…
- Ну-ну… Если ты в порядке, то я, пожалуй, пойду.
- Да, конечно. Я попробую поговорить с тобой в следующий раз – не подскажешь когда и где? – в шуточном тоне снова попросил Борис у Любы разрешения на встречу с ним.
- Поговорим позже… Я пошла домой, я устала. До свидания, - и Люба, махнув рукой в прощальном жесте, направилась к себе домой.
- До свидания, - так же, махнув рукой Любе в ответ, попрощался Борис и медленно пошёл в своём направлении, ускоряя шаги.
   
   На следующий день к Любе пришла Катя.
- Я тут по пути в магазин, ну и по «старой» дружбе решила зайти к тебе – пообщаться, - пояснила она свой неожиданный визит.
Как бы между прочим Катя в разговоре всё пыталась выведать у Любы приходил ли к ней её «Петька» и кто его и за что довольно «хорошо отметелил». Люба, как могла, старалась уходить от прямых Катиных вопросов, но, наконец, не выдержала и попыталась повернуть разговор в другое «русло».
- Ну как? – вы уже с Петькой «притёрлись» друг к дружке? В семье «мир да лад», как говорят? О детишках-то, неверное, уж разговор вели? Сколько детишек планируете – двоих, троих?.. – посыпала на Катю свои вопросы Люба.
- Да так – видно будет кого и сколько, - уклончиво стала отвечать Катя. -В семейных делах разберёмся как-нибудь понемногу… Ладно, я пошла… Дай Бог, чтобы у тебя было всё хорошо по жизни. До свидания…
Катя поспешно ушла, оставив Любу в длительной задумчивости.

                7.

Наступила весна. Весеннее солнце пиками своих лучей пронизывало снежные «одеяла» полей и лесов, снежные «покрывала» крыш поселковых домиков, их дворов и огородов. Капельки талой воды собирались в ручейки и с характерным весёлым журчанием устремлялись вниз косогоров, оврагов и уличных уклонов.
В душе Любы поселилась какая-то радость, удовлетворённость своей жизнью, работой, но одновременно где-то там, в закоулках этой души всё более и более разрасталась «сладкая тоска» по чему-то высокому и нежному, мало ей известному чувству – чувству истинной любви к где-то ищущей именно её «половинке», к милому ей человеку, к её «суженому».

    В этот день Люба шла на работу во вторую смену и, не обращая внимания на окружающее, перебирала в памяти бывшие и настоящие встречи с парнями
– потенциальными её женихами, однако остановить свой выбор на ком-либо из них никак не могла. Наконец, её «выбор» остановился на Борисе. «А что Борис? – хороший парень, даже, можно сказать, «молодой мужчина», не пьющий, умеющий постоять за себя и, если пришлось бы, то уверена, что постоял бы и за семью, уважаемый в коллективе работник, грамотный специалист,.. – стала рассуждать Люба. – Кстати, он уже не единожды «подкатывал», намекая на его любовь ко мне… Хотя нет!.. Нет-нет! – он для меня староват, пусть себе ровню ищет…».
С этими мыслями Люба подошла уже к конторе леспромхоза, как ей бросилось в глаза то, что у крыльца центрального входа стоит машина районного отделения инспекции «Госгортехнадзор». Люба и раньше иногда видела эту машину, когда на предприятии проводились какие-то проверки - то ли финансовые, то ли просто «инспекционные, по охране труда», как говорили работники при общении между собой.
Уже переодевшись в рабочую одежду в раздевалке и принимая смену от отработавшей своё время сменщицы Люба узнала, что на встроенной в здание цеха подстанции Борис Алексеев вместе с опытным газоэлектросварщиком Елизовым Кузьмой Захаровичем выполняли какие-то ремонтные работы и, по пока не совсем известной причине, у них взорвался ацетиленовый газогенератор.
- Мужчины говорили, - доверительно сообщила сменщица, - что, якобы, у них не сработал какой-то гидрозатвор – вот газ, выделившийся в газогенераторе при реакции карбида кальция с водой, взорвался, причём взрывом подняло плиту перекрытия и та, соскочив с места заделки, упала одним концом на пол подстанции, убив насмерть Алексеева Бориса… Сейчас работает в здании конторы срочно созданная комиссия и идут «разборки»… Ну да ладно – разберутся «что да как»… Я пошла. Всего доброго, - закончила своё «сообщение» сменщица и направилась в сторону проходной.

    Сменщица ушла. Люба в каком-то оцепенении осталась стоять на месте, не совсем осознавая только что услышанную информацию. Комок горечи подступил к её горлу, хотелось плакать, кричать от душевной, накатившейся на неё боли, обращаясь к Богу и жалуясь на роковую несправедливость. Но… нужно было работать, и Люба постепенно вошла в рабочий ритм.

                8.

       В наступивший праздник – Международный Женский День - по решению руководства леспромхоза там, где это можно было бы сделать «безболезненно» для производства, женщин отпустили по домам пораньше, тем более, что вечером в клубе планировалось проведение торжественного собрания с поздравлениями и награждениями женщин и, конечно же, праздничного концерта.
Люба, подойдя к входной двери «своей» квартиры и взявшись за её ручку, вдруг обнаружила, что дверь не заперта – она свободно открылась при несильном нажатии на ручку. «Что за «сюрпризы» такие?.. Может какие воры забрались?» - первыми пронеслись в голове Любы мысли-вопросы. Она осторожно, стараясь быть незамеченной, ещё больше приоткрыла дверь. В глаза бросилось то, что на её прикроватной тумбочке в стеклянной литровой банке стоит довольно большой букет цветов, рядом с ним стоит бутылка «Шампанского», к которой приставлена коробка конфет, а за «кухонным столиком», повернувшись спиной ко входной двери, стоит Пётр и что-то «колдует» с помощью ножа. «О, Боже! Этого мне ещё не хватало!.. – пронеслась отчаянная мысль в голове Любы, - что же делать?..».
 Люба тихо прикрыла дверь и быстро вышла на улицу. Постояв в раздумье с минуту, она приняла решение идти к Кате и, по возможности, привести её сюда, к себе домой. «Пусть они сами разбираются между собой в своих проблемах, но без меня», - подтвердила она сама себе своё решение и заспешила к месту Катиной работы, к парикмахерской.

   Катя встретила Любу приветливо.
- Что, тоже решила себе причёску на праздник сделать? - дружелюбно спросила Катя, когда Люба жестами подозвала её к себе, стараясь не обратить на себя внимание обслуживаемого Катей клиента.
Попросив Катю временно отпроситься с работы и сходить вместе с ней «по срочным делам», Люба вышла в фойе парикмахерской.
Ждать пришлось недолго.
- Что там такого срочного? – одевая на ходу пальто, поинтересовалась Катя.
- Пойдём, а там уж решишь или решим вместе…
- Ну у тебя и загадки… Пошли, - «проворчала» Катя, и они заспешили в сторону «Любиного дома».
Подойдя к квартире Любы, подруги остановились.
- Давай так: я первой открываю дверь, но в комнату первой входишь ты, - предложила Люба свой вариант «штурма» квартиры.
- Хочешь, чтобы меня сразу убили? – пошутила Катя, направляясь вслед Любы.
- Там уж как получится,.. – тихо, в раздумье, прошептала себе под нос Люба.
В следующий момент Катя резко открыла входную дверь и с шумом вошла в квартиру. Здесь она увидела оторопевшего от такой неожиданности Петра, на лице которого появилась, а затем резко исчезла приветливая улыбка.
- О-о, а ты как здесь? – с удивлением в голосе и, естественно, в недоумении обратилась Катя к своему мужу. Пётр в ответ начал что-то мямлить, и Катя перевела свой вопрос на Любу:
- Почему он у тебя?.. Что он у тебя здесь делает?..
- Вот и разберитесь между собой, я его к себе не приглашала,.. - резко ответила Люба и прошла к своей кровати. – Забирай его, пожалуйста, с собой и скажи ему, чтобы впредь он ко мне не приставал и сюда, тем более, не приходил… Он мне не нужен, я его к себе не привораживала и давно сказала ему, что в любовники он мне тоже не подходит и пусть планов на этот счёт никаких не строит…
- Вот как!.. У вас даже такие беседы были… Вот тебе и подружка, называется,.. – язвительно заговорила Катя, как бы переводя своё недовольство от увиденного на Любу. – И что я тебя сюда привезла?.. Вот дура дурой!..
- Ты вот что: ты мне не язви… Если бы я что-то себе позволила с твоим муженьком, то тебя уж сюда, конечно же, не привела… Так что, ещё раз повторяю: забирай своего «милого» и чтобы я его даже близко от себя не видела – забирай-забирай, а уж дома разберётесь между собой в своих «заморочках»…
- Что стоишь-то истуканом? – вдруг резко обратилась Катя к Петру, - одевайся и бегом отсюда, мужичок долбаный… Боже, как я уже от всего устала.
Катя заплакала вначале тихо, как бы чего-то стесняясь, а затем не удержалась и перешла навзрыд.
- Ты вот что, Катя: на меня зла-то не держи, я тут совершенно перед тобой ни в чём не виновата. А что касается Петра, то вы уж там сами, без меня разберитесь между собой, поговорите по душам – может всё и наладится, войдёт в семейное русло. Я не хочу в твоих глазах выглядеть какой-то сволочью, тем более, разлучницей. Нет! Я считала и считаю тебя своей подругой и именно поэтому пригласила тебя сюда, когда вдруг увидела Петра в своей квартире… Странно, где он мог взять ключи, чтобы двери открыть?
- Где? Да у нас в столе, в выдвижном ящике они лежали как запасные –ещё отец оставил после смены у тебя замков, - сквозь утихающие слёзы тихим голосом пояснила Катя. – Я всё собиралась тебе отдать, да так как-то и не собралась… Ну ты меня прости, пожалуйста, что на тебя здесь «нарычала» - сама понимаешь,.. обидно всё же…
- Ладно-ладно, всё понятно. До свидания…
Катя ушла, Люба, не раздеваясь, сняв только обувь, легла на кровать и уткнулась лицом в подушку – праздничное настроение исчезло без следа, давящий комок подкатился к горлу и слёзы сами собой брызнули из её глаз…

     …Прошло три дня. Утром, когда Люба шла на работу в свою смену, её встретила Катя, поджидавшая подругу на перекрёстке.
- Слушай, Люба, - начала разговор Катя, шагая рядом, - мы тут долго разговаривали с Петькой… Ты знаешь, он мне сказал, что ты ему очень нравишься, что он не знает, что с ним происходит, когда видит тебя – ему «сносит крышу», как он говорит. Слушай, уезжай отсюда, а… - будь человеком! Я ведь беременна уже на втором месяце, у нас ребёночек вот будет… Уезжай – я тебя от всего сердца прошу и, если надо, встану перед тобой на колени… Если что с деньгами, то денег тебе на дорогу и там на первое время мы дадим – в этом вопросе ты не беспокойся… Подумай и прими решение. Ладно?.. Всё, я пошла – не буду мешаться у тебя под ногами…
Катя свернула на перпендикулярную перекрёстку дорогу и вскоре скрылась за строениями зданий. Люба же, переосмысливая предложение Кати, медленно побрела в сторону леспромхоза.

                9.

    Вот уже вторые сутки поезд увозил Любу от станции и находящегося сравнительно недалеко от неё леспромхоза – мест, где осталась часть её молодой души, где она приобрела первый самостоятельный жизненный опыт.
Ни начальник отдела кадров, ни председатель профсоюзного комитета предприятия не смогли отговорить Любу от увольнения с работы.
- Мы даже хотели тебя от леспромхоза направить на учёбу в институт на лесотехническую специальность, на полное обеспечение на время учёбы и последующее трудоустройство у нас, а она вон что надумала… Забирай своё заявление и не дури! – настойчиво «уговаривал» Любу начальник отдела кадров. – Мы тебе, как никому другому, комнату вон даже отдельную выделили, а она вот тебе пожалуйста… Чего тебе не хватает? Может кто тебя обидел или, там, угрожает тебе чем? – говори, разберёмся… Коснись меня, в былое время, конечно, я бы зубами за такие предложения ухватился, а ты… Подумай ещё да забирай своё заявление, забирай! – закончил «уговоры» начальник отдела кадров, выходя из кабинета и направляясь на совещание к директору.
Люба никак в будущем не связывала свою судьбу с работой по лесотехнической специальности – её мечта была быть врачом, идти по стопам своей матери – бывшим армейским медработником. Поэтому никакие уговоры и отговоры на неё не подействовали – она твёрдо решила ехать к своей тёте, а там, дальше, она уж сможет сама решить свою судьбу.
Тётя – Галина Никитична Федорович – приходилась Любе родной по матери. Ещё приехав на похороны своей сестры – матери Любы – Галина Никитична хотела забрать Любу и увезти её с собой, но в то время отец Любы не разрешил ей это сделать. Сейчас же Люба была уже в состоянии самой принимать решения, как ей поступать в той или иной жизненной ситуации, тем более, что при расчёте при увольнении с работы она получила хорошую сумму денег и могла, «если что», всегда вернуться домой, к отцу и к оставшемуся с ним жить в деревне брату.
«Приеду к тёте Гале – посмотрю там что и как, «придусь ли ко двору», как говорят, а там видно будет, как дальше поступать», - рассуждала Люба, растянувшись во весь рост на верхней полке плацкартного вагона и изредка поглядывая в окно на проплывавшие за ним пейзажи.
… Вот и «пункт назначения». Расписанием здесь предусматривалась стоянка поезда десять минут, и Люба, спокойно и деловито собрав вещи, вышла на перрон. Её, конечно же, никто здесь не ожидал и не встречал.
Люба прошла в зал ожидания вокзала, по пути купив в привокзальном киоске два пирожка и бутылку газированной воды. Присмотрев в зале подходящее свободное место, она прошла и села в кресло, решив перекусить и немного «освоиться», а одновременно и спланировать дальнейшие свои действия. Медленно жуя пирожок и запивая его водой, Люба с интересом стала рассматривать расписанные стены зала ожидания и сидящих или входивших-выходивших пассажиров.
    Вдруг недалеко сидевшая от Любы в позе «дрёмы» женщина вскрикнула и затем стала отчаянно кричать, зовя на помощь. Из крика можно было понять, что у неё только что похитили сумочку, в которой был билет на поезд и какие-то деньги и документы.
    «Обежав» взглядом зал, Люба заметила быстро удаляющуюся фигуру рослого парня, который через мгновение исчез за выходной дверью зала. «Похоже, что это и есть тот воришка, что украл у женщины её сумочку», - понеслась в голове Любы мысль-догадка. В это время в зал ожидания вошли дежурный по вокзалу с лейтенантом-милиционером. Разузнав у всё ещё плачущей и причитающей женщины, что с ней произошло, милиционер обратился к находившемуся в зале народу:
- Граждане! У женщины только что похитили её сумочку с билетом на поезд, деньгами и паспортом. Кто-нибудь из вас не заметил, случайно, подозрительного человека или нескольких людей?..
Народ в зале зашумел, послышались какие-то советы, выкрики.
- Пожалуйста, если у кого есть что сообщить, говорите поспокойнее и так, чтобы можно было вас понять… Не кричите, - громко обратился ко всем милиционер.
Люба поднялась с места и интуитивно посмотрела в окно – там, у остановки маршрутного автобуса, она увидела фигуру того, бросившегося ей в глаза, человека...
- Товарищ милиционер!.. Товарищ лейтенант! – громко позвала Люба милиционера. Тот в упор посмотрел на неё. – Вы посмотрите в окно: вон там, на остановке стоит этот человек… Поскорее его задержите, а то он уедет…
Лейтенант быстро подошёл к Любе, и она, указывая на уже знакомую фигуру, пояснила, почему ей кажется, что это именно он украл у женщины сумочку.
- Понял вас, девушка… Я сейчас,.. - проговорил милиционер и практически бегом поспешил на автобусную остановку.
Люба с интересом стала наблюдать за действиями милиционера через окно зала ожидания: вот милиционер о чём-то разговаривает с «подозреваемым», вот «подозреваемый», вырывает руку из руки милиционера и бегом пытается скрыться, вот милиционер догоняет  его и приёмом «успокаивает», а затем ведёт в здание вокзала. Минуты через три-четыре они появляются в зале ожидания.
- Женщина,..  пострадавшая женщина!.. Подойдите, пожалуйста, сюда! - подозвал к себе всё ещё всхлипывающую женщину милиционер. Та подошла. Увидев в руке милиционера свою сумочку, женщина с криками набросилась на парня-вора, пытаясь нанести ему удары руками и расцарапать лицо.
- Откройте сумочку и посмотрите: всё ли там на месте – ну там билет, паспорт, деньги или что ещё, - предложил милиционер «пострадавшей». Женщина, просмотрев содержимое сумочки, подтвердила, что какой-либо пропажи она не замечает.
- Хорошо… А теперь возьмите свои вещи и пойдёмте со мной… Да, вот эту девушку, что стоит недалеко от вашего места сидения, пригласите тоже с  собой. И побыстрей, пожалуйста,.. – поторопил женщину милиционер уже твёрдым, командным тоном.

    Так Люба прошла свидетелем по делу кражи не известным ей до этого гражданином, чем она была не очень-то довольна. Однако, как говорят, «нет худа без добра» - милиционер, расспросив Любу к кому и откуда она приехала, отвёз затем её на своём «газике» прямо по указанному ею адресу к дому, где проживала тётя Галя.

                10.

      Шла вторая половина субботнего дня.
Галина Никитична, накормив обедом свою пристаревшую мать и уложив её на кровать на отдых, прилегла и сама на диване. Артём, - её недавно женившийся сын, - ушёл с женой Мариной к своим друзьям, и у Галины Никитичны выдалось несколько часов для отдыха. В гости она никого не ждала и поэтому могла «расслабиться по полной», как она иногда говорила.
Мужа у Галины Никитичны и, соответственно, у Артёма отца уже давно не было в живых - он, работая шофёром на самосвале, попал в аварию, когда при наводнении разлились мелкие речки и речушки и подтопили и окраину города и большие земельные засеянные участки; именно тогда местным руководством было принято решение о срочном возведении нескольких защитных от воды дамб, и для этого был привлечён транспорт транспортных предприятий. В команду «привлечённых» попал и муж Галины Никитичны. Работая ночью и при проезде узкого места в зоне работы столкнулись две машины. Оказавшись в кювете, обе машины в начале завалились набок, но потом одна из них, в которой находился муж Галины Никитичны, всё же перевернулась, зажав насмерть его тело.
Кроме сына Артёма у Галины Никитичны была и старшая дочь, которая, окончив мединститут на факультете «Общественное здоровье и здравоохранение», жила и работала инспектором санитарно- эпидемиологической станции в другом городе. У дочери была своя семья, и она редко приезжала к матери - навестить её и свою старенькую бабушку.
Галина Никитична задремала, когда в дверь квартиры постучали. Чертыхаясь про себя, Галина Никитична подошла к двери.
-  Кто там? – спросила она.
- Это я - Люба Петрова, ваша племянница, - послышался ответ из-за двери.
- Люба? Племянница?.. Обожди-обожди, я сейчас соображу... Ты откуда, от Юрия Васильевича? Его дочь?... - в недоумении, растягивая слова, стала задавать вопросы «гостьи» Галина Никитична.
- Ну, конечно, я - Люба Петрова, дочь Юрия Васильевича, - с улыбкой на лице подтвердила Люба.
- Ладно-ладно, сейчас открываю…
   Галина Никитична открыла дверь – перед ней стояла улыбающаяся Люба с небольшим чемоданом в руках.
- Люба? Любушка!.. Как ты тут, откуда?.. Проходи, - всплеснула руками Галина Никитична, пропуская Любу. - Давай-давай, проходи, раздевайся… Ну как ты так? – даже ничего не сообщила о своём приезде… Давай, я помогу…
Через какое-то время Люба, умывшись и приведя себя в порядок, уже сидела на кухне вместе с тётей и пила чай, одновременно ведя о себе рассказ. Вскоре к ним присоединилась и бабушка – Ксения Тимофеевна, услышавшая какой-то «незнакомый» разговор и пожелавшая увидеть, что происходит и кто к ним пришёл.
- Ну что, раз у тебя всё так вышло, то располагайся у нас. Правда, как видишь, квартирка у нас не из больших, но место тебе найдём. Вот придут мои «молодые» и оговорим всё поподробнее,.. – стала подытоживать разговор Галина Никитична. – Да, а работать первое время ты будешь у меня в ФАПе  -(фельдшерско-акушерском пункте) – санитарочкой – я договорюсь с начальством. А там дальше что и как сложится – будет видно… Ну вот и «мои» идут…
В замочной скважине двери послышался характерный щелчок и через секунду – две дверь открылась. На пороге появились Артём с женой Мариной . На какое-то мгновение они с интересом «уставились» на Любу, стоявшую рядом с Галиной Никитичной.
- Давайте проходите и не удивляйтесь, - с улыбкой обратилась к ним Галина Никитична. – Это, Артём, твоя двоюродная сестра Люба – она вот приехала к нам пожить.
- Сестра Люба… - довольно интересно, - протянул Артём, проходя в зал. – Что-то ты мне, мать, про неё почти ничего раньше не рассказывала…
- Рассказывала, конечно, но это было, действительно, давненько. Однако это не так уж и важно – важно то, что она вот приехала и поживёт у нас какое-то время…
- И какое же? – с проскользнувшим недовольством в голосе, в тон с Артёмом, спросила Марина. – У нас не очень-то «роскошно» по площади…
- Ничего, родному человеку всегда место найдётся, - уже твёрдо парировала замечание невестки Галина Никитична и, обращаясь к Любе, добавила, - не волнуйся – всё уладим.


                11.

  Прошло уже несколько месяцев, как Люба жила у своей тёти и работала у неё же в ФАПе. Наступала пора подачи заявления на поступление в институт.
- Люба, давай поговорим откровенно, - как-то в выпавшее свободное время на работе завела разговор Галина Никитична. – Мне кажется, да, наверное, и ты со мной согласишься, что ты плохо подготовлена для поступления в медицинский институт… Слушай, у нас в городе хорошее медицинское училище, лучшее в регионе – поступай туда, там дают хорошее образование, да и общежитие там у них, я знаю, неплохое. После окончания ты уже «наверняка» поступишь в институт. А с другой стороны - не всем же быть врачами, нужны в медицине и медсёстры, так называемый «средний медперсонал», или можно получить неплохую профессию фельдшера, как, например, у меня… Как ты смотришь на это предложение, на этот вариант? Вообще-то я тебе скажу так: лучше быть хорошей медсестрой, чем плохим врачом – именно медсёстры ближе всего к пациентам, к больным людям, именно этому медперсоналу доверяют больные свою душу, свои сокровенные мысли… Ты потом это почувствуешь и поймёшь – я вижу, что у тебя хорошая, светлая душа, ты способна к сопереживаниям, а это очень ценится во взаимоотношениях между людьми… Ну, а если станешь фельдшером, то эти «спецы» зачастую могут того или другого врача «за пояс» заткнуть, так как уровень их знаний обычно намного шире и глубже, чем у узкоспециализированного врача-специалиста – это я тебе говорю, как знающий своё дело, родной тебе человек. Конечно, сама думай и решай, как тебе лучше поступить, но я тебе советую то, о чём только что тебе говорила…
Галина Никитична ушла по своим делам, а Люба осталась ещё долго сидеть у раздаточного постового столика, глубоко задумавшись. Только дня через два она поделилась с тётей своим решением: она согласна поступать в медицинское училище на фельдшерский факультет, тем более, что на нём лицам с полным средним образованием учиться нужно не более трёх лет и даже меньше, а работа её санитарочкой уже пойдёт как стаж младшего медицинского персонала.
- Вот и правильно… А поступить – ты поступишь, если что, то я кое-какие связи подниму… Договорились!  - одобрила решение Любы Галина Никитична.


                12.

   Два года учёбы в медицинском училище для Любы прошли, можно сказать, незаметно: днями учёба, занятия, вечерами – уборка помещений у тёти в ФАПе, стерилизация инструмента, подготовка подсобного медицинского материала и многое другое. Кроме того иногда Любе приходилось сидеть подолгу ночами, готовя домашние задания по учёбе, выполняя контрольные работы или готовясь к зачётам. Свободного времени, как правило, выпадало в её «графике жизни» совсем мало.
В этот воскресный день Люба решила «капитально» отдохнуть и запланировала днём сходить в городской парк – побродить по его аллеям, поесть мороженого и, если удастся, покачаться на качелях. В беззаботном ещё детстве, когда у дома была сделана отцом качеля, Люба очень любила на ней качаться и щелкать семечки или читать книжку с красивыми цветными картинками.
Купив мороженое в киоске парка, Люба шла по одной из его аллей и, с наслаждением откусывая мелкие кусочки мороженого, «смаковала» растаявшую вкусную жидкость. Она совершенно не заметила, как в нескольких шагах впереди её оказались идущие как бы ей навстречу двое милиционеров. Поравнявшись с Любой, один из них вдруг остановился.
- Обожди-ка, Валера, - обратился он к своему спутнику, - обожди-ка… Эту девушку я знаю… Девушка, - негромко окликнул милиционер Любу, - вы меня не узнаёте?.. А я вас сразу узнал – мы с вами на вокзале встречались. Помните, как у женщины воришка сумку украл?..
Люба остановилась. Милиционер смотрел на неё с добродушной улыбкой, и Люба его вспомнила – ведь он её тогда и до тётиного дома подвёз на милицейском «газике»… Люба улыбнулась:
- Да-да, конечно, я вас помню… Странно: как это вы могли запомнить меня, когда прошло уже столько времени?.. А у вас, я смотрю, звёздочек на погонах добавилось – растёте по службе...
- Профессия у меня такая – всё помнить до старости, - засмеялся старший лейтенант. – тем более вас я вряд ли забуду – вы мне даже во сне являетесь… иногда.
- Хорошо, что иногда, а не постоянно – опротивела бы «напрочь»! – засмеялась Люба.
Стоявший рядом второй милиционер смотрел на своего товарища и Любу, мало понимая о чём они говорят.
- Слушай, Валера, ты иди пока походи один немного, а я тут поговорю с девушкой и потом тебя нагоню… Добро? Давай, иди уже, - попросил товарища старший лейтенант. Тот возражать не стал и, развернувшись, «побрёл» в своём направлении.
Проводив уходившего товарища продолжительным взглядом, «знакомый» вновь «переключился» на Любу:
- Похоже, нам надо познакомиться поближе… Меня Мирославом зовут, а вас, как мне помнится, Любой, то есть Любовью, и по фамилии вы,.. дай Бог памяти, Петрова. Правильно?.. Ах, да, я не назвал свою фамилию – она у меня Каширов, то есть я – Каширов Мирослав Петрович.
- Ну надо же, - искренно удивилась Люба, - ну и память у вас – просто позавидуешь! А имя у вас – просто редчайшее…
- Вас нельзя было не запомнить – вы привлекательная и, я убедился, смелая девушка, и не заметить и не запомнить такую – это было бы грешно. Такие, знаете ли, далеко не часто встречаются…
- Но встречаются, и им вы говорите то же, что и мне сейчас, - с некоторой издёвкой в голосе и посмотрев прямо в глаза Мирослава, сказала Люба и медленным шагом направилась по «своей» аллее. Мирослав пошёл рядом и попытался «успокоить» Любу добрыми комплиментами.
Вскоре Люба и Мирослав общались между собой, как давно знакомые молодые люди. В конце встречи, - у Мирослава заканчивалось время наряда по контролю порядка в городском парке, - Люба и Мирослав договорились о дальнейшей встрече.
Так завязалась обычная дружба между молодыми людьми, которая в дальнейшем расцвела и перешла в большую и светлую любовь.


                13.

   На выпускной праздничный вечер, посвящённый окончанию училища и проходивший в фойе главного корпуса, Люба пригласила и Славу, как она стала звать Мирослава с его согласия.
К танцующим Любе и Мирославу подошёл подвыпивший сокурсник Любы – Павел и, грубо обращаясь к Мирославу, оттолкнул его.
- Слушай, парень, не приставай к моей девушке…  Иди отсюда, пока не заработал «на орехи», - с угрожающим видом и ухмылкой на лице «прошипел» он, при этом крепко схватив руку Любы своей рукой.
- А ты откуда такой «красивый» «узявся»? – не выдержав такого обращения, в свою очередь спросил парня Мирослав, стараясь быть насколько возможно, вежливым и спокойным.
Теперь Мирослав оттолкнул парня от Любы, но тот в этот момент нанёс резкий удар в его грудь, что-то бормоча «себе под нос». Вторая замашка парня ему не удалась – Мирослав приёмом скрутил руку парня и тот заорал от боли.
Услышав крик, оркестр перестал играть, и присутствующие в фойе с интересом увидели, как Мирослав уводит парня из зала во двор училища. Прибежавшие ребята, дежурившие на вечере, узнав в чём дело, уговорили Мирослава отпустить Павла «на их поруки».

   Пока во дворе училища происходили «разборки» Люба сбегала за своей верхней одеждой в выделенную под гардероб аудиторию, переодела туфли и подбежала к стоявшему у входной двери и поджидавшему её Мирославу.
- Ну что? Ты как?.. – спросила она его, пытаясь заглянуть в глаза, и, немного помедлив, потянула Мирослава к выходу на улицу.
- Да ничего: обычный вечер, как вечер, - усмехнулся Мирослав, повинуясь желанию Любы. – А что это он так тобой решил покомандовать? Он и раньше так с тобой обращался? Вы что – дружили с ним или как?.. – поинтересовался Мирослав, стараясь голосом не выдать своё волнение.
- Или как… Ладно, расскажу тебе… Он действительно давно «увязался» за мной. Он из семьи немцев, что были перед войной переселены сюда из Поволжья. Он делал даже мне предложение стать его женой. А когда я тёте сказала об этом, то она мне и говорит:
- Ты что, говорит, - твои мать и отец в войну защищали страну от этой нечисти, от захватчиков, а ты будешь с ним в постели валяться да других немчурат заводить?.. Я никогда, – слышишь? – никогда!, - не соглашусь с этим, а ты как знаешь… В общем, она хорошо мне мозги «промыла», я ей очень благодарна за это… Слушай, я когда после всего посмотрела в упор на этого Павла, то во мне какое-то отвращение аж к нему возникло. При случае я сказала ему о том, что не хочу иметь с ним никаких дел и встреч и чтобы он «отвалил», а он постоянно то так, то эдак «дорогу переходит»… Вот так! – это всё, что я тебе рассказала, а ты уж сам подумай и реши: может я тебе не подхожу?..
Люба остановилась и посмотрела прямым взглядом на Мирослава, не зная правильно ли она сделала, что рассказала ему всё о себе или нет, не правильно.
  Мирослав притянул Любу к себе и стал страстно целовать её губы, глаза, щёки, лоб, брови. Уже обнявшись, они продолжили свой совместный путь, но пока ещё каждый по «своей» дороге.
- А ты знаешь? – вдруг, задерживая шаг, спросил Любу Мирослав, - я послезавтра уезжаю на сессию, - я тебе не говорил - как-то случая не было, - что я учусь заочно в «Юридическом институте» при краевом МВД на факультете «Юриспруденция», и вот мне нужно ехать… Любушка, я уже и не знаю, как быть – я стал бояться за тебя: а вдруг я приеду, а ты уже замужем за другим, а?
- Ну ты и дурак… Разве же такого, как ты, бросают?.. Не положено нам, девкам, первыми признаваться, но я, так и быть, скажу: я тебя очень и очень люблю и ты во мне не сомневайся…
При этих словах теперь уже Люба прильнула к Мирославу, и они, обнявшись, продолжили свой путь.


                14.

    После успешного окончания учебной сессии Мирославом и свадьбы его с Любой, руководство Мирослава предложило ему перейти на службу участковым в один из районов города с предоставлением его семье служебной двухкомнатной квартиры.
Отказываться от такого предложения, конечно же, при таких жизненных обстоятельствах было бы очень ошибочным решением, и вскоре Люба с Мирославом вселились в «своё» жильё. Особенно радовалась за них тётя Любы – Галина Никитична.
Семья зажила спокойно и счастливо. Только один раз, когда Люба забеременела, ей удалось с Мирославом съездить «на родину» - повидаться с отцом и со своим младшим братом Лёвой,  «вымахавшим» за последние годы в красивого, статного парня – желанного жениха местных девчат, тракториста и комбайнёра, шофёра совхоза.

  … Время летит незаметно. Прошли годы. Сыну Любы и Мирослава – Герману в семье отметили пять лет. Парнишка рос в любящей семье, был шустрым и развитым в меру своих лет.
…В общественный пункт милиции позвонила женщина и сообщила дежурившему в это вечернее время Мирославу, что она слышит какие-то душераздирающие крики из соседней через стену квартиры и просит, чтобы кто-нибудь от милиции подъехал и разобрался в чём дело, что происходит у соседей.
Мирослав выехал на служебной машине по названному адресу и, поднявшись на четвёртый этаж, увидел стоявшую в дверях одной из квартир женщину, беспокойно поглядывающую вниз лестничного марша. При виде милиционера женщина сбивчиво стала повторять то, что и говорила по телефону, вызывая наряд. Ещё раз выслушав женщину, Мирослав постучал в дверь указанной женщиной квартиры. Дверь долго не открывалась. Наконец послышался щелчок от запора – дверь открылась, и на пороге появилась фигура улыбающегося парня в одних трусах.
- Что у вас тут происходит? Что за шум? – поинтересовался Мирослав.
- Да ничего у нас не происходит, шума никакого нет, - стал как бы оправдываться парень
  В это время Мирослав заметил, что одна рука у парня в крови, он её пытается спрятать за своей спиной.
- Ну-ка, разрешите мне пройти в вашу квартиру, молодой человек, - спокойно попросил разрешение войти в квартиру Мирослав.
На лице парня возникла злобная гримаса, однако он всё же посторонился, пропуская Мирослава вперёд. Едва закрылась дверь за Мирославом и «хозяином», как соседка услышала выстрел, а через минуты три по лестничному маршу стали раздаваться, постепенно затихая, звуки убегающего человека – «хозяина» соседней квартиры.

    Мирослав был убит сразу, с одного выстрела пистолета. Как разобрались потом следователи и изложено было обвинителем на суде по двойному убийству людей произошло всё так: в квартире проживала молодая женщина – сестра убийцы, который пришёл к ней изрядно пьяным после гулянки с «друзьями» и потребовал у сестры водки и закуски. Сестра, зная «нрав» брата, выполнила его просьбу и, оставив его на кухне, пошла в ванную принять душ после работы. Когда она вышла из ванной, - посвежевшая и румяная, - брат стал до неё домогаться, желая половой связи. Сестра с бранью его оттолкнула, что привело брата в ярость. Он схватил нож и стал наносить сестре удары, которая вначале с криком защищалась, но потом упала замертво. Последнее привело к некоторому отрезвлению брата-убийцы и он стал искать способы избавления от тела сестры, пытаясь его расчленить. Именно в это время и постучал в дверь злосчастной квартиры Мирослав…
    Пистолет, как пояснил убийца на суде, был приобретён им «по-случаю» у какого-то «ханыги», которого он уже не помнит, так как «сделка» была совершена более полугода назад и, к тому же «по-пьянке». На вопрос судьи для чего он «приобрёл» пистолет, подсудимый ответил, что он к оружию питает пристрастие ещё с детства, а «приобрёл» пистолет так – «на всякий случай»…

                15.

    Люба осталась одна с малышом на руках. Надо было как-то жить дальше, работать, растить сына, воспитывать его. Себе Люба постепенно и незаметно для её самой перестала уделять внимание – она уже забыла когда последний раз была у хорошего мастера в парикмахерской, когда ходила сама или с кем-то на концерт или в тот же театр, в музей или выезжала на природу. А годы шли…

- Люба, Любовь Юрьевна, - обратился к ней в один из рабочих дней её коллега – мужчина средних лет, уважаемый в больнице хирург по имени-отчеству Иван Яковлевич.
  Сидевшая за столом и что-то писавшая Люба подняла голову и внимательно посмотрела на вошедшего к ней в кабинет сотрудника.
- Да-да, что вы хотели, Иван Яковлевич? – с доброй улыбкой спросила она вошедшего.
- Да вот,.. – замялся Иван Яковлевич, - у меня, видите ли, оказалось два билета на концерт во «Дворец профсоюзов» - приехали на гастроли известные артисты. Не могли бы вы сходить на этот концерт со мной вместе?.. Не отказывайтесь, пожалуйста…
Люба никак не ожидала такого предложения и была искренне удивлена и смущена, она даже растерялась и не могла ничего сразу ответить. Наконец, совладев с охватившим её волнением, Люба попыталась вежливо отказаться, ссылаясь на то, что у неё ещё много дома дел, что она и внешне не подготовлена к такому «культурному выходу». Но Иван Яковлевич не отступал:
- Ну Любовь Юрьевна, ну я очень прошу вас… Пожалуйста, не отказывайтесь… Я давно хотел вас пригласить куда-нибудь сходить вместе со мной, ну хотя бы в тот же парк погулять или в ресторан, но к вам не подойти: всё люди, всё люди возле вас, вы постоянно заняты, куда-то всё спешите… Ну так же нельзя – так и жизнь может пройти мимо…
Люба внимательно слушала «коллегу», не перебивая и смущённо глядя куда-то в угол кабинета, на пол. На щеках её появился румянец, в душе зашевелился комочек радости, человеческого тепла. Наконец, она решилась:
- Ладно, Иван Яковлевич, я согласна сходить с вами на концерт. Я подойду прямо туда – ко входу во «Дворец профсоюзов». К какому, говорите, времени?..
Иван Яковлевич уточнил время начала концерта.
- Ладно, подождите там меня – я подойду, - подтвердила своё согласие Люба.

    До начала концерта после работы оставалось около двух часов, и Люба решила сразу же, выйдя из корпуса больницы, пойти в ближайшую парикмахерскую. Её беспокойство о том, что в парикмахерской, как и обычно в былые времена, будет много народа, очередь, не подтвердилось – её практически сразу взяла к себе мастер по стрижке и макияжу – девушка лет двадцати пяти – восьми.
- Что будем делать? – улыбаясь, вежливо спросила девушка Любу, усаживая её в кресло.
- Сделайте что-нибудь на свой вкус, пожалуйста – я уже давно не делала никаких причёсок и даже не представляю себя в новом образе, так сказать… Так что, как сделаете, так и пойдёт – у меня претензий не будет. Единственное – это желательно уложиться в час по времени, - безразличным тоном сказала Люба и посмотрела на себя в большое зеркало. «Боже, как я постарела!.. – внутренне вздрогнув, подумала она про себя. И зачем я согласилась на предложение Ивана Яковлевича? Вот дура старая… Ладно, сегодня я уже схожу, раз обещала, и на этом хватит…».
    Помолодевшая на вид от «удачной» причёски, со слегка подкрашенными губами, ресницами и бровями, с улыбкой, украшавшей её лицо, Люба пришла домой, где её уже поджидал пришедший после школы сын Герман, который успел разогреть к её приходу ещё утром приготовленный ею борщ и котлеты с гречневой кашей. Увидев вошедшую в комнату мать, Герман чуть ли не вскрикнул от удивления:
 - Мама, ты?.. Ты что такая красивая прямо?.. Тебя не узнать! Какое-то событие у тебя или у вас на работе?..
- Ну почему же сразу – событие?.. У нас объявлен коллективный выход на концерт – известные артисты приехали и дают концерт во «Дворце профсоюзов», - решила немного «приврать» сыну Люба. – Вот я и решила зайти в парикмахерскую да навести мал-мало «марафет» на голове…
- Тебе так идёт!.. А что ты раньше не делала никаких причёсок? – продолжал сыпать вопросы Герман.
- Ну как-то так… А сейчас вот сделала..  Ладно, давай перекусим и мне нужно ещё переодеться да идти, а то опоздаю, - «отмахнулась» Люба. – Давай, пошли на кухню…

   Подходя к зданию «Дворца профсоюзов», Люба ещё издали увидела ходившую вперёд-назад фигуру Ивана Яковлевича, который, изредка поднимая руку, поглядывал на часы.
- Ну вот и ты,.. вы,.. – обрадованно заговорил он, протягивая руку навстречу Любе. – Я уже что-то засомневался, что вы придёте… Любовь Юрьевна, может перейдём на «ты», - вдруг предложил Иван Яковлевич, - Согласны?.. – на?..
- Ладно, согласна, - рассмеялась Люба, - мы, ведь, знакомы уже давным-давно… На работе оно так и должно быть – на «вы», а сейчас можно и на «ты»… Значит так: я – Люба, а ты – Иван! Пойдёт?..
Иван и Люба добродушно рассмеялись и, поднявшись по небольшой лестнице, ведущей ко входным дверям «Дворца», вошли в фойе. Билетёрша с доброй улыбкой на лице оторвала корешки поданных ей билетов и указала на сторону концертного зала, с которой лучше всего можно было пройти на своё место в партере.

   … Концерт продолжался около трёх часов. Когда Люба с Иваном вышли на улицу, то им показалось, что уже довольно поздно: людей и машин проходило мало, уличные фонари давали какой-то сумеречный свет, едва высвечивая росшие на аллее посреди проспекта декоративные кусты и цветники.
- Что, вызываем такси или всё же пройдёмся? – спросил Иван Любу. – Сразу скажу: мне лучше бы подошёл второй вариант…
Люба, широко улыбнувшись, промолчала и лишь после паузы подтвердила своё согласие:
- Согласна на второй вариант, пойдём… Мне, вообще-то, тут не так уж и далеко, а вам,.. то есть, тебе - далеко идти?..
- Да я дойду, обо мне не беспокойся… Пошли, - и Иван, взяв Любу под руку, уверенно, но тактично, потянул её в нужную сторону. Люба повиновалась.
- Как тебе концерт? Понравился?.. – вдруг спросила Люба Ивана, стараясь как бы невзначай заглянуть в его глаза.
- Хороший. Особенно понравился мне Александр Малинин – голос какой! С душой поёт!..  Да и Витас молодец – держится на сцене прямо аристократом, голос приятный…
- Согласна… А мне ещё Кристина Орбакайте понравилась – красавица, поёт хорошо да и танцует… Правда, вот эти «попрыгунчики», что за её спиной что-то вытанцовывают, что-то из себя изображают – мне они как-то,.. лучше бы без них.
- Поддерживаю… Надо бы ей позвонить да высказать наше мнение – я завтра же это сделаю,.. – попытался пошутить Иван. Люба, не совсем понимая: шутка это или серьёзно говорит Иван, с некоторым удивлением посмотрела на него.
- Да шучу, шучу я ,.. – улыбнулся Иван, заметив взгляд Любы, и сразу же сменил тему разговора. – Спасибо тебе, что пошла со мной – ты просто праздник мне устроила… Я, когда решился к тебе подойти и предложить сходить со мной на концерт, то подумал: а не случится ли так, как в том анекдоте: парень предлагает девушке: - «Девушка, вас можно в кино пригласить?», а она ему: - «А чем вам Мальдивы не нравятся?..».
Секунду – две Люба помолчала, а затем громко рассмеялась по-детски чистым смехом.
- А ты, оказывается, анекдотчик… Люблю анекдоты, если они пристойны, не переходят за грани приличия. Хороший юмор – это хорошо… А из наших, врачебных ты слышал такой?.. Вопрос – почему наши врачи такие стройные и шустрые и, как правило, работают на две ставки? Ответ – потому что с одной ставки есть нечего, а с двух ставок просто некогда…
Иван рассмеялся:
- Слушай, действительно хорошо подмечено… Я, пожалуй, от смеха и не усну ночью…
- В этом случае я тебе от бессонницы один по «нашей» линии «совет» дам… Нет, ладно – не буду, а то как-то уж это не приличным может показаться, - остановила свою «вольность» Люба.
- Раз начала – продолжай, - заинтересовано попросил Любу Иван.
- Настаиваешь? – слушай, только этот совет не мною придуман… Так вот: если вас мучает бессонница, то примите слабительное – уснуть вы всё равно не уснёте, но, по крайней мере, вам будет чем занять это время…
   Так, шутя и непринуждённо разговаривая, Люба и Иван подошли к её дому.
- Всё. Я пришла. Спасибо за вечер – я уж и забыла, что бывают такие вечера. Но, как говорят в народе, «они жили долго и счастливо, пока не встретились»…
   - Не-е, давай эту шуточку забудем – она не для нас… Лучше давай оговорим, когда мы сможем встретиться ещё? – серьёзно возразил Любе Иван. – Имей в виду – я настырный…
- Вижу-вижу, чего и боюсь… Пока, до свидания, а там дальше видно будет что и как. Всё. Я пошла.
Люба скрылась за входной дверью своего подъезда, а Иван ещё долго стоял у её дома, улыбаясь и о чём-то раздумывая.


                16.

    Зайдя в квартиру и увидев, что её сынок Герман спит крепким сном, Люба тихонько разделась и, приняв душ, легла на кровать. Сон как-то не шёл. Она вспомнила своего любимого мужа Мирослава, перебрала в памяти время, которое они прожили вместе, отметив счастливые и, бывало иногда, не очень счастливые моменты в их жизни: мысли вновь остановились на Германе: как и что будет с ним?, какая ждёт его судьба?, кем он станет в жизни и найдёт ли в ней своё место, своё счастье?..
   «Счастье, - рассуждала Люба, - счастье у каждого своё: один счастлив, что выздоровел от болезни, другой – что выиграл в лотерею каких-то сто рублей, третий – что встретил хорошую девушку или, там, парня-жениха, четвёртый – нашёл работу по душе… Однако и «первое» и другие «счастья» - это только часть общего, часть главного счастья для всех, а именно: что жива наша страна, что нет войны, что люди сегодня могут спокойно думать о завтрашнем дне, что могут что-то планировать на этот день и затем достигать этого… И ещё одно для людей главное счастье – это то, что есть любовь, что у людей рождаются дети, что жизнь, что бы то ни случилось, продолжается… Всё же жить – это здорово!.. Конечно, жизнь человека не вечна, она ограничена определённым отрезком времени, но уже то, что тебе выпала удача увидеть «белый свет», прочувствовать всё разнообразие жизни, полюбоваться её цветами, понаслаждаться её запахами – разве это не счастье?!.. Да, бывает и так в жизни: «наваливаются» какие-то бытовые неудачи, затруднения или даже предательства, измены, уход близких тебе людей и, кажется, что всё против тебя и нет впереди никакого просвета, нет никакой надежды на лучшее… Но нет – это всё временное!..  Философы и «корифеи» от медицины учат, что в таких случаях прежде всего надо остановиться, расслабиться и задать себе вопрос: «а что, если поступить (сделать) вот так?» и при этом предложить себе несколько вариантов решения проблемы. Всегда найдётся правильное решение, которое и нужно взять за основу, под неё разработать программу действий и действовать, а не проявлять своё недовольство нытьём или руганью в любой форме…».
Так, в раздумье, не заметно для себя, Люба уснула крепким сном. Только утром, проснувшись от звонка будильника, она вспомнила про вчерашний вечер, проведённый вместе с понравившимся ей Иваном Яковлевичем, и улыбнулась – в её душе поселилась пока ещё не совсем ей понятная радость, радость жизни.

                17.

     В один из дней, когда Люба пришла с работы и стала открывать дверь своей квартиры, она увидела в щели между самой дверью и косяком свёрнутый бумажный листок. Достав и развернув листок, Люба увидела, что это была телеграмма – телеграмма от отца. Отец сообщал, что брат Любы – Лев, Лёвушка, трагически погиб. В телеграмме также сообщалась дата погребения брата.
Сообщение Любу потрясло. Зайдя в квартиру, Люба села в «прихожке» на табурет и зарыдала. Мысли в голове вырисовывали разные варианты и причины трагедии, пытались предложить разные варианты быстрой поездки к отцу, чтобы застать тело брата до погребения и попрощаться с ним, но при таких расстояниях не один из вариантов подойти не мог.
   Немного успокоившись, Люба решила взять отпуск без содержания и поехать к отцу поездом. «Ты уж, Лёвушка, прости меня, что я не смогу попрощаться с тобой по-человечески… Господи, ну почему у нас такая судьба? Что мы плохого кому сделали?.. Всё же, как не справедливо всё на свете!», - рассуждала Люба, подъезжая в такси к железнодорожному вокзалу.

   … Встреча с отцом была тяжёлой. Сам он внешне «сдал», немного сгорбился, на лице нет-нет, да и проскакивал нервный тик. Женщина, с которой жил отец, сказала, что он частенько стал «заливать за воротник» да так, что «друзья-товарищи» его еле живого приводили домой да ещё и грязного.
Из рассказа отца Люба узнала, что в ту трагическую ночь брат дежурил по графику на зерновом дворе совхоза – охранял завезённое днями раньше с полей зерно. Как выявили следователи, двое шофёров – один из «родного» совхоза, другой – из города, «подкатили» ночью на самосвале на зерновой двор и стали грузить в кузов лопатами зерно, чтобы потом выгодно его продать. Лёва, увидев это, попытался их остановить. «Своего» шофёра он узнал сразу, и тот, в страхе, что его «сдадут», лопатой ударил Лёву по голове да так, что он упал без сознания. В суете воры подумали, что они убили охранника и по предложению одного из них решили от тела избавиться, сбросив его в недалеко протекающую от села речку. Остановившись на мосту, воры стали вытаскивать тело из кузова машины и тут выяснилось, что Лёва жив. Тогда «городской» достал находившийся у него пистолет и выстрелил прямо в голову Лёвы. После этого и тело и пистолет воры сбросили с моста в речку. Только через два дня всплывшее тело увидели приезжавшие на «воскресную рыбалку» любители рыбной ловли и сообщили о «находке» соответствующим органам.
В разговоре с Любой отец сказал, что «дело» для следователей оказалось, по их выражению, не из сложных и буквально на днях они передадут его в суд, убийцы же сидят до суда в камере предварительного заключения.

   - Если можно, поживи у нас до суда, побудь со мной, - попросил отец Любу, сжимая кисть её руки и заглядывая в глаза. – Я так от всего устал…
Люба увидела, как по щёкам уже сморщенного лица отца покатились слёзы, слёзы одиночества и отчаяния. У Любы сжалось сердце. Конечно, бросить в таком состоянии отца она не могла.
- Ладно, я остаюсь, - поспешно сказала она, склонив голову к его руке. – Я могу пожить у тебя,.. у вас дней десять-двенадцать, но больше – никак… Как ещё отнесётся к такому нашему решению твоя жена – Клавдия Филипповна…
- Я понимаю… Ты её не бойся – она хороший человек и всё отлично понимает и помогает мне во всём изо всех сил – я же вижу… Дай, Бог, ей здоровья!..

   … Суд состоялся в назначенное время. В зале собралось много народа, все с каким-то любопытством и напряжением ожидали, когда конвой введёт в зал суда убийц. Наконец, их ввели и поместили в камеру за железной решёткой.
Как и положено, после «рядовых» процедур и уточнений судьёй, слово взял прокурор. Он изложил суть обвинения и проверенные следствием факты и потребовал вынести приговор: «совхозному» убийце – двенадцать лет тюремного заключения, а «городскому» - одиннадцать лет заключения. Однако выступившая затем защита опротестовала предложение прокурора и стала всю свою защиту строить на том, что, якобы, первым «затеял драку» погибший вместо того, чтобы подать тревожный сигнал и вызвать «подкрепление». Таким образом, в драке и как бы невзначай «сторож» покачнулся, ударился о борт самосвала и потерял сознание, а они, «убийцы», увидев бездыханное тело, испугались и, не понимая, что делают, в состоянии аффекта попытались от тела избавиться. На вопрос прокурора откуда и где был приобретён пистолет «городской» ответил, что он «из интереса» переделал приобретённый ранее «по случаю» спортивный пистолет и не помнит, когда уж это и было…
   После «дебатов» судья в конце заседания вынес окончательное решение: «городскому» убийце, учитывая отягчающие обстоятельства в изготовлении, хранении и применении пистолета, присудить восемь лет тюремного заключения в колонии строгого режима, а «совхозному» убийце – шесть лет заключения с отбыванием срока в колонии общего режима.

Выйдя из зала суда, Любу колотил нервный озноб. Несправедливость судебного решения озлобляла её душу, в ней поселилось твёрдое желание отомстить убийцам за смерть брата – практически ещё юноши, который только-только начинал жить и не познал в этой жизни никаких её прелестей, никакой радости и счастья…

                18.

    Время шло своим чередом. С Иваном Люба встречалась не часто: то задержки по работе по разным причинам, то плановые, а то и не плановые дежурства в больнице, то необходимость домашних занятий с сыном, а то и поездка к тёте в связи с её просьбой побыть с бабушкой – у неё со здоровьем становилось всё хуже и хуже.
Однако в часы совместной «прогулки» Люба чувствовала, что она всё больше «привязывается» к Ивану, старается быть с ним внимательной и мягкой, участливой. Иван рассказал Любе, что он ушёл от жены и сына вот уже около трёх лет назад и живёт у своей матери в двухкомнатной квартире.
- Жена у меня была, - я говорю «была», так как с ней жить я уже никогда не буду, - взбалмошная, ревнивая, основной интерес у неё был - это деньги и деньги: сколько их? почему мало? когда станешь больше приносить? – рассказывал Любе Иван на одной из встреч, когда разговор зашёл о семьях. – А какие особо деньги у нас, у медицинских работников? – сама знаешь: маленькие, особо «рот не раскроешь» … Она мне: иди, мол, работай на две-три ставки или, вон, платные какие услуги оказывай людям – ты же врач высшей категории… Ну и в таком же духе, как говорят… А ребёнок когда родился, она вообще на меня «села»: и то купи и это, и на неё и на ребёнка, а то ещё то туда сходи, то сюда съезди - у неё то вдруг спина заболела, то попа… Как-то попросили меня остаться в ночь после основной работы – кто-то там по своим причинам не мог выйти на смену, и меня попросили подежурить. Прихожу утром домой, а мои все вещи выставлены из квартиры на лестничную площадку… В общем, ушёл я из семьи. Сейчас, слышал, какой-то «ухарь» у неё в доме «обжился». Может они и нашли друг друга, как говорят, но я туда уже и не лезу и не полезу… А алементы на ребёнка я плачу регулярно да, если удаётся когда, гуляю с ним, в кино, в парк ходим…
Люба в свою очередь рассказала о себе, о своей семье, о сыне Германе, которого она очень любит и переживает за его будущую жизнь.
    Так постепенно-постепенно отношения между Любой и Иваном «затягивались в семейный узел». Иван даже побывал в гостях у Любы в связи с тем, что у неё был день рождения и она решила пригласить его на «праздничный ужин». Иван пришёл с большим букетом цветов, с тортом и коробкой конфет. Знакомство с Германом – с сыном Любы, вопреки настороженному беспокойству Ивана по этому случаю, прошло без каких-либо «шероховатостей», что Любу очень обрадовало и успокоило. Расставались они с Иваном при его отбытии домой уже как «влюблённые люди»…


                19.

     В один из дней, едва Люба пришла на работу, как к ней в кабинет зашла дежурная медсестра и сообщила:
- Тут приходила одна женщина не так давно – спрашивала вас. Показалась она мне взбалмошной какой-то: чем-то недовольная, раздражённая, дёрганная, несла какую-то чушь о вас, о её муже… Якобы она сейчас в хирургическом отделении – пошла «приструнить и поставить на место» своего бывшего мужа – Ивана Яковлевича, нашего хирурга… Ладно, я пошла. Имейте в виду, что я вам сообщила…

   Медсестра ушла, а Люба, едва справляясь с нахлынувшими на неё чувствами, присела за стол. Именно в это время дверь в кабинет с шумом открылась и на пороге появилась фигура женщины, о которой вот совсем недавно говорила медсестра.
- Вы Любовь Юрьевна? – громко спросила женщина и, не дожидаясь ответа, прошла вглубь кабинета.
- Я. А что, собственно случилось?.. Вы присаживайтесь, пожалуйста – я вас слушаю, - стараясь быть спокойной, предложила Люба.
- Значит это ты, шлюха такая?!.. Не-ет, я уж постою… Что? – решила у меня мужа увести?..  Самой, похоже, надоело без мужика куковать, так решила у других, у меня мужа увести… Я тебе, сука, уведу!.. Отстань от моего мужа Ивана – хирургом тут у вас работает!.. – стала практически орать вошедшая.
- Насколько я знаю, вы уже давно вместе не живёте,.. – попыталась «поставить на место» ворвавшуюся в её кабинет женщину Люба. – Я вашего мужа не уводила – он не лошадь или, там, овца, чтобы его можно было увести…. Да, мы с ним встречаемся. Ну что тут такого? Он свободный мужчина,.. а орать здесь, в моём кабинете, я запрещаю – или вы разговариваете нормально, по-человечески, и я тогда согласна с вами поговорить, да и то недолго – я на работе, а если будете кричать-орать, то убирайтесь отсюда и побыстрей, пока я не вызвала охрану…
Женщина «сбавила обороты», но, развернувшись к выходу и удаляясь, она всё ещё громко высказывала своё «мнение» в адрес Любы.
Люба, сидя за столом, закрыла лицо руками, слёзы брызнули из её глаз – такого «позора» она в жизни ещё не испытывала. Снова вошедшая в кабинет медсестра попыталась её успокоить:
- Да успокойтесь вы, Любовь Юрьевна, - что тут такого стряслось? Да ничего!.. Это же жизнь – всем ясно, что вы в этой ситуации абсолютно правы и чисты… Успокойтесь… Вот посмотрите эти бумаги.
Медсестра положила перед Любой журнал, ещё какие-то документы и вышла из кабинета.

…Через несколько дней по больнице прошёл слух: приходившая к Любе женщина «свела счёты с жизнью», а Иван Яковлевич написал заявление об уходе с работы по «собственному желанию и в связи с отъездом в другой город». Действительно, знающие люди подтвердили, что Иван Яковлевич через десять дней после похорон бывшей жены забрал своего сына и уехал с ним к какой-то родне в другой город, даже не попрощавшись с Любой.
Поступок Ивана Любу расстроил и даже обидел, но после долгих рассуждений Люба пришла к выводу, что Иван поступил правильно и осуждать его она не в праве. «Что касается его жены, то, как где-то я читала у Льва Толстого, «… нам жизнь дана с непременным условием её защищать до последней минуты», а не так безрассудно обходиться с нею, как эта женщина», - твёрдо подтвердила своё мнение в итоге своих рассуждений Люба.


                20.

   У кабинета собралась небольшая очередь из больных, ожидая, когда Люба, как врач и как заведующая кабинетом, распишет места и часы приёма каждым из них соответствующих процедур, назначенных лечащими врачами.
Под «началом» Любы находилось большое «хозяйство»: кабинет иглоукалывания, массажный, кабинет физиопроцедур с приборами лазерной и магнито-лазерной терапии, приборами ингаляции, галокамера и сухая углекислотная ванна, а также разное оборудование для водных процедур.
Ещё накануне Любе встретился электрик больницы – пожилой мужчина – Савелий Никонович, и попросился к ней на приём, чтобы «погреть коленку».
- Любушка, что-то коленка у меня разболелась – спасу нет… Я как-то у тебя грел её на приборе «Узор–3К» - так хорошо помогло, я о ней даже совсем и забыл, а сейчас вот снова разболелась… Я подойду? – попросил Савелий Никонович.
Люба не могла отказать давно знакомому и, тем более, работнику больницы в его просьбе, и вот сегодня с утра Савелий Никонович сидел на кушетке у нужного прибора и принимал установленную Любой процедуру.
Дверь в кабинет резко открылась, и в него зашёл главный врач больницы – подполковник медицинской службы Поздеев Иосиф Агафонович. Лицо у подполковника выражало некоторую раздражённость и недовольство. Поздоровавшись с Любой и поинтересовавшись почему у кабинета собралась очередь из больных, он вдруг спросил:
- Мне тут сказали, что наш электрик Савелий Никонович здесь, у тебя. Так? - нет?
Люба подтвердила присутствие Савелия Никоновича и, пояснив где он и почему, провела главного врача к месту приёма процедуры «пациентом».
- Савелий Никонович, вот вы где!.. – обратился главный врач к «своему» работнику. – Почему вы не на своём рабочем месте?.. Вас, как жалуется персонал, практически никогда не найти на работе, на вашем рабочем месте: то вы, якобы что-то где-то делаете и никто не знает где, то вы болеете, отсиживаясь дома на «больничном», то вот на операции лежали, а затем после неё были на реабилитации больше месяца, то, уже на работе, отпросились с работы по каким-то своим личным делам и вас уже потом до конца дня не найти, то вот вы тут… Вы у нас вообще-то работаете или нет?.. Вы не забыли, что вы вольнонаёмный и занимаете штатную должность, а работы-то от вас нет… Я понимаю, что каждый человек может заболеть или, там, иногда ему нужно отлучиться на какое-то время – это понятно, но так, как вы поступаете, так дело не пойдёт… У меня больница, а это, знаете, посложней даже, чем какое-либо промышленное производство: хотя бы, ту же розетку в палате заменить, аппаратуру какую подключить, светильники привести в порядок - вон пылью все покрылись, я уж не говорю про такие работы, как тот же сварочный аппарат подключить, а есть и ещё более крупные дела и задачи и не только по хозяйственной части, но и по лечебным разным делам…
   Савелий Никонович попытался что-то пояснить в свою защиту, но главный врач не стал его слушать:
- Значит так: не можете работать – пишите заявление об уходе – мы будем нанимать другого работника. А болеете – у вас есть своя поликлиника по району вашего проживания, городская больница есть, в конце концов,.. – в том же раздражённом тоне продолжал «высказываться» главный врач. – А вы, Любовь Юрьевна, - уже обратился главный врач к Любе, - не превышайте свои «полномочия» - мы гражданских лиц не лечим, и занимайтесь вон теми, что в очереди вас ждут.
Главный врач развернулся и направился к выходу. Люба поспешила за ним. Догнав, она на ходу попыталась поговорить:
- Иосиф Агафонович, ну зачем вы так резко с Савелием Никоновичем? Ведь у него был обнаружен рак прямой кишки, и поэтому ему была сделана операция. Он и сейчас ещё толком не здоров,.. а тут вот у него колено разболелось – я вот и разрешила ему принять процедуру…
Главный врач остановился и, как бы прося понимания, пояснил:
- А что мне делать –то прикажете? У меня вроде как есть работник, а его нет – толку от него нет. К тому же, был бы он из «нашего» состава – тогда к нему и отношения бы были другими, а так он вольнонаёмный, «гражданский», и он идёт по другим статьям.
- Но он всё же человек, ему тоже нужно по-возможности помощь оказывать, - возразила Люба.
- Только «по-возможности»… Всё. Точка, разговор окончен, - строго посмотрев на Любу, сказал главный врач
- А может есть смысл со сторонней организацией заключить договор на обслуживание оборудования больницы – у них больше возможностей есть в «маневрировании» людьми в «случае чего» да и оснащены они лучше инструментами разными, приборами, - не отставала Люба.
- Да думал я об этом… Там тоже свои сложности есть,.. - уже спокойно заговорил «главный» и даже с каким-то уважением посмотрел на Любу. – Ладно, подумаем и что-нибудь придумаем… Всего доброго. Работайте… А вы молодец – не из робких!
Главный врач ушёл. «Да-а, а ведь любой из нас, любой человек может в один миг стать никому не нужным, лишним, покинутым», - подумала Люба, садясь в рабочее кресло. – И главного врача тоже можно понять… Ладно, будем работать…
- Следующий, - позвала Люба очередного пациента. Вошла женщина, опираясь на небольшой красивый костыль. Люба без труда узнала в ней сестру главного врача – она уже не раз лежала у них в больнице и вела себя уверенно и даже несколько властно.

                21.

    Рабочий день закончился. Люба, закрыв кабинет и сдав ключи на вахту, открывала уже выходную дверь на улицу, как её догнала давняя знакомая и
почти подруга – врач-терапевт приёмного отделения Ольга Трусовец.
- Люба! – окликнула Любу Ольга. – Привет! Что-то мы с тобой перестали почти совсем встречаться. Раньше-то, ещё при Мирославе, вон иногда и на природу выезжали да и так когда по праздникам каким… Как ты? Как жизнь?..
- Да как? Никак: работа, дом, с сыном по-возможности занимаюсь, да так – сама знаешь: постирать, погладить, поштопать, придумать что-нибудь вкусненькое, чтобы Германа удивить… А у тебя как жизнь молодая идёт? Дочка-то у тебя уже, наверное, и тебя ростом обошла, учится как?..
- Ладно всё с дочкой… Слушай, что я тебе скажу…
- Ну говори.
- Ты завтра как обычно работаешь, на своём рабочем месте, никуда не планируешь «смыкнуть»?..
- Ну если, там, главный вызовет или ещё что авральное… Да не тяни ты – что такое? Говори…
Ольга по-дружески взяла Любу под руку.
- Да вот, вопрос, конечно, деликатный – у тебя кто из мужиков есть7 Или, там, на примете кто? Нет?..
- Вообще-то мне как-то не до них… Я уже о них практически и не думаю – живу себе да живу.
- Это ты зря, это так и состаришься, не заметишь, как и жизнь пройдёт… Слушай: у моего Вовки по работе товарищ есть – хороший такой мужчина: стройный, в соку и по характеру, Вовка говорит, нормальный. Так вот: он «разведённик» - жена его ушла к какому-то моложе её мужичку, с которым она, якобы, познакомилась на курорте. Она бросила мужу и дочь, сославшись на то, что пока её, то есть дочь, некуда взять … Так вот Вовка говорит, что они могут завтра вдвоём с этим товарищем после обеда подойти к нам в больницу – этого товарища с тобой познакомить… Вовка-то у меня шустрый: он всегда сможет причину там какую придумать ну и к тебе как бы невзначай зайдут… Ты так это на него посмотри – может и понравитесь друг другу. Соглашайся... Как говорят: «разведённик не спирт - крепости не теряет…».
- Ну ты даёшь!... Что это ты придумала? Я живу себе да живу и, как говорят, «никого не трогаю», а тут – «здрасте»…
- Да соглашайся – тебя же не убудет: ну «нет» - так «нет», а, может, и «да», - стала настаивать Ольга.
Люба помолчала, раздумывая над словами Ольги. Наконец, она согласилась:
- А, действительно, что я теряю? – меня же никто не принуждает…
- Вот и правильно. Короче, договорились… До завтра, - попрощалась Ольга и повернула в сторону магазина. – Я в магазин – надо что-нибудь для дома купить…
- Бывай, - махнула ей рукой Люба и поспешила к дому.

    Во второй половине следующего дня, ближе к концу работы, в дверь кабинета Любы постучали. Люба, несмотря на то, что внутренне была готова к встрече «гостей», как-то сразу разволновалась, сердце её застучало ускоренно, на щеках появился девичий румянец. Через несколько секунд в открытой двери появилась фигура Ольги.
- Можно к вам, Любовь Юрьевна? - с игривостью в голосе спросила Ольга. - Мы хотели вот у вас проконсультироваться по такому вопросу... Проходите, ребята,.. - уже повернувшись к стоявшим сзади её мужчинам, пригласила их в кабинет Любы Ольга.
Люба встала из-за стола и нерешительно шагнула навстречу входившим, всё ещё не зная, как себя вести. Из вошедших мужчин Люба узнала мужа Ольги - Владимира, второй мужчина ей, естественно, знаком не был.
- Ну говорите, что за вопрос у вас ко мне, - серьёзным голосом обратилась Люба к мужчинам.
В диалог «влезла» Ольга:
- Любовь Юрьевна у нас во многих разных вопросах разбирается, так что общайтесь к ней без стеснения, а мне позвольте удалиться - у меня ещё «море» дел, - и Ольга, подмигнув Любе, шмыгнула за дверь кабинета.
- Э-э, постой!.. - я же тебе ещё не всё рассказал про тот случай, - вдруг оживился муж Ольги, - постой же, говорю,.. - и он «выскочил» из кабинета вслед за женой.
Люба осталась с незнакомым мужчиной наедине. Первое впечатление о нём было приятным: стройный, в расцвете лет мужчина, опрятно одетый, с красивой, привлекательной улыбкой на лице, небольшой прищур глаз указывал на добродушное восприятие им «сложившейся» обстановки.
- Присаживайтесь, пожалуйста, вот к столу, - немного совладев с собой, предложила мужчине Люба, усаживаясь сама в своё кресло. Мужчина, всё также улыбаясь, сел на стул возле стола напротив Любы.
- Мне бы хотелось прежде всего услышать ваше имя, если это можно, конечно, - на правах хозяйки, осмелев, обратилась Люба к «гостю» и почувствовала, как загорелись её уши и щёки от прильнувшей к ним крови.
- Зовут меня Остапом, по отчеству Леонидович и по фамилии Гаврилов. Таким образом, полное имя - Гаврилов Остап Леонидович, - с улыбкой, но твёрдо «отчеканил» «гость».
Люба рассмеялась:
- Ой-ой-ей, когда вы назвали своё имя, то у меня сразу же по ассоциации всплыло «Остап Бендер»... Редкое имя для нашего времени. Ну а меня зовут...
- Извините, но я о вас уже намного наслышан: зовут вас Любовь Юрьевна и работаете вы в больнице уже давно и у вас хорошие друзья по жизни... Угадал?.. Извините, что я осмелился вас перебить, извините,.. - извинился перед Любой Остап.
- Да, информация у вас обо мне исчерпывающая... Ладно, всё понятно. Так что же за вопрос, о котором вы хотели у меня «взять консультацию ?..
- Вопрос на первый взгляд простой: скоро ли у вас окончится трудовой день и можно ли мне после этого проводить вас до подъезда вашего дома?..
У Любы сошла улыбка с лица. Она внимательно посмотрела на Остапа – что-то ей подсказывало, что на предложение можно дать согласие. Она ещё раз взглянула на Остапа – тот, встав со стула, стоял перед ней и с каким-то мальчишеским растерянным видом смотрел на неё.
Возникла короткая пауза, при которой каждый из них вольно или невольно обдумывал своё решение, причём главным, конечно же, было решение Любы.
- Ладно, - наконец спокойным тоном сказала Люба. – Вы пока выйдете в коридор и там подождите меня… Хотя нет – выйдете на улицу и подождите меня у входа в корпус больницы. Я скоро буду,.. подождите.
Остап Леонидович понимающе кивнул головой и поспешно вышел из кабинета.

   На следующий день, прямо с утра, к Любе забежала на работу Ольга.
- Ну что? Как?.. Понравился тебе – нет Остап Леонидович? - засыпала она вопросами Любу. – Как после работы время провели?
- Да, вроде бы, неплохой на первый взгляд мужчина, - уклончиво отвечала Люба, стараясь особо не выдавать «на люди» своё хорошее мнение об Остапе. – А так, после работы, мы побродили с ним по нашему парку, затем в кафе зашли – посидели, поговорили… В общем, нормально всё: он приятный собеседник, начитанный человек, умный и тактичный, много знающий, увлечённый своим делом…
- Ну и хорошо, ну и хорошо… Вот может что у вас и выйдет толковое… Ладно, я побежала на своё место, а то ещё главный врач зайдёт, как он иногда делает, - чуть ли не скороговоркой сказала Ольга и, слегка приобняв Любу, «убежала к себе».

                22.

    Прошёл год. За это время Остап Леонидович подружился с Германом, даже иногда помогал ему кое в каких вопросах по физике, математике, они вместе ходили на футбол, купаться на речку. Как-то так, само собой, Остап Леонидович перешёл жить в семью Любы, и это всем показалось естественным решением.
- Люба, привет!.. Ты когда будешь свободна? – хочу к тебе подойти поговорить, - попросилась к Любе на «аудиенцию» встретившаяся по пути на работу «сваха» Ольга.
- Ну приходи,  - Люба назвала удобное для неё время «приёма» Ольги.
В назначенное время перед окончанием работы в кабинет Любы зашла Ольга.  Перекинувшись словами «о том-о сём», Ольга приступила к главному:
- Слушай, мне тут надёжная подруга сообщила, что в наш город приехала какая-то группа от московской фирмы, занимающаяся вопросами биоэнергетики и бесконтактного массажа. Говорит, что она была на двух занятиях – интересно всё так преподают, заслушаешься и заудивляешься!.. Давай с тобой пойдём – послушаем, посмотрим… Я своего Володьку хотела «завербовать», так он меня только высмеял, а мне интересно…
- Да как-то никогда этим особо не интересовалась, - безразличным тоном отозвалась на предложение Ольги Люба.
- У тебя же в «процедурке» массаж делается?.. Вот и расширишь свои познания ещё и по бесконтактному массажу, - не унималась Ольга.
Немного подумав, Люба согласилась:
- Впрочем, собственно, чего бы и не сходить?.. Ладно, уговорила. А что это будет стоить?
- Подруга сказала, что вполне терпимо.
- Хорошо, однако надо поговорить ещё с Остапом – может и он пойдёт, он у меня любопытный: всем интересуется, многое знает…
Ольга посмотрела на Любу с некоторой завистью.

   Дома Люба поговорила с Остапом по поводу предложения Ольги, и тот не стал «сопротивляться».
В назначенный день, вечером, Люба с Остапом и Ольга после обычной процедуры регистрации и оплаты «учёбы» сидели в арендованном «москвичами» зале с такими же, как и они, «любопытными». Народа в зале было сравнительно много, поэтому Люба с Остапом «примостились» на крайнем ряду сидений ближе к выходу.
Из боковой двери в зал вошла женщина, модно, но не броско, одетая, с хорошей причёской на голове. Поздоровавшись со всеми и обводя зал взглядом, она вдруг остановила его на последних рядах.
- Любовь Юрьевна и Остап Леонидович, - вдруг назвала она по имени-отчеству Любу и Остапа, - пройдите сюда поближе – здесь есть свободные места, вам здесь будет лучше…
Люба, Остап и Ольга с удивлением переглянулись между собой, и Люба с Остапом прошли на предложенные места.
- Продолжим наши занятия, которые мы начали с вами на прошлой неделе, а те из вас, кто немного «припоздал» - не страшно, мы наверстаем упущенное, - начала свой «урок» женщина-преподаватель. – Новеньким я повторю своё имя – зовут меня Валентина Дмитриевна. Итак…
     Занятия в тот вечер продолжались допоздна. Валентина Дмитриевна в доходчивой форме рассказывала о биополе человека, о так называемых «чакрах», о способах самозащиты от «энергетических атак». Слушать её было интересно, хотя с некоторыми её «доводами» согласиться было трудно…

   Через несколько «уроков» «слушатели курса» уже самостоятельно могли проводить опыты над растениями, принесёнными каждым из своего дома, с целью получить максимальную информацию о хозяевах этих растений и «семейных устоях», причём перед опытами все растения были перемешаны и у каждого в руках обязательно было «чужое» растение.
В конце одного из подобных «уроков» Люба, освоившись среди занимающихся и несколько осмелев, решила подойти к Валентине Дмитриевне с «наболевшим» и постоянно терзающим её душу вопросом.
- Я хотела бы попросить у вас консультацию по одному вопросу, - обратилась она к преподавателю. – Вы не могли бы меня выслушать?
- Хорошо. Только давайте после занятий мы поговорим с вами, - согласилась та в ответ.
Люба, дождавшись, когда после занятий разойдутся все слушатели и попросив Остапа подождать её в фойе, подошла к преподавателю. Она подробно рассказала ей об убийстве своего брата, о том, что она скопила некоторую сумму денег для покупки оружия чтобы так или иначе покарать убийц, о том, что она не может жить при несправедливости в наказании убийц брата.
- Люба, Любовь Юрьевна, послушайте меня внимательно: не надо мстить – убийцы и так будут наказаны Богом, и вы со временем узнаете об этом. Отпустите ситуацию, отпустите и расслабьтесь - думайте лучше о своей семье, о судьбе своего сына, о себе и о вашем «гражданском» муже… Я вижу, что вы живёте с ним в «незаконном» браке, и это пока не страшно, но лучше бы было, если бы вы всё же зарегистрировались… Это я вам сказала так, какой  мне кажется ваша проблема, и с желанием помочь вам. Всё. Большего сказать вам я сейчас не могу. До свидания…

После разговора с Валентиной Дмитриевной Люба почувствовала, как с неё снялась какая-то душевная тяжесть, ей стало легко дышать, окружающий мир стал намного к ней добрей и ласковей.


                23.

    Время летит быстро.
Герман, побывав у матери на работе несколько раз «по случаю», заявил, что после окончания школы он будет поступать в медицинский институт
- Ты знаешь, мама, а мне нравится профессия врача. Я обязательно буду хорошим врачом, буду помогать людям избавляться от разных болезней или, там, болячек каких, чтобы люди были здоровы и, по-возможности, счастливы. Ведь счастья полного без здоровья не бывает – правда?..
- Да, правда, конечно. Я рада, что у тебя созрело такое решение, я даже загордилась тобою…
Люба подошла к сидевшему за столом Герману и, притянув его голову к своей груди, поцеловала в темя.
- Может ты и выполнишь мою мечту – стать квалифицированным врачом, доктором с большой буквы. У меня вот не получилось как-то с этим…
- Зато ты вон, как я знаю уже, отличный фельдшер, все тебя уважают – по обращениям к тебе это даже сразу видно, - начал «успокаивать» мать Герман. – Да, я слышал, что в двенадцатой школе есть старшие профильные классы и там тоже есть медицинское направление. Надо попытаться туда перейти из нашей школы. Как думаешь?..
- Давай, будем пробовать, - поддержала сына Люба. – Завтра же я узнаю по этому вопросу подробную информацию.
Дня через два стало известно, что в указанной Германом школе действительно есть класс с медицинским уклоном, но в этом году набралось желающих учиться по медицинскому профилю более чем достаточно, и набор уже окончен.
- Ну что, надо «связи» подключать, - предложила Люба на «семейном совете» во время ужина, - иначе, если в этом году мы туда не попадём, то на следующий год уже теряется весь смысл такого перехода.
- Пожалуй, я соглашусь, но кроме тебя самой вряд ли кто из нас эти «связи» сможет «подвязать», - с улыбкой поддержал решение Любы Остап Леонидович. – Попытайся - может что и получится…
Перевести Германа из обычной школы в другую, «профильную», удалось не без «труда» - с соответствующей просьбой поговорил с директором школы один из «светил» больницы, в которой работала Люба, на школьную площадку за счёт семьи был завезён песок двумя самосвалами, сам Герман практически в течение всех летних каникул участвовал с «трудовой группой» в ремонте забора школы, в покраске полов в классах и в других «хозяйственных» и ремонтных делах, готовя школу к новому учебному году.
Так, уже с сентября месяца Герман на полном, «законном» основании стал учиться в желаемом классе.


                24.

    В один из летних сезонов Люба с Остапом отдыхали по путёвке на курорте за границей.
Время отдыха подходило к концу и как-то вечером Остап попросил Любу «отпустить» его на следующий день «сходить» в море на катере в компании мужиков, с которыми он уже довольно хорошо здесь подружился.
- Женщин мы не берём, а просто компанией хотим посмотреть «истинное море». Ты не волнуйся – всё будет хорошо, - заверил Любу Остап.

    Утро следующего дня не предвещало ничего плохого, однако к обеду набежали тучи, поднялся ветер, пошёл дождь. Только глубокой ночью катер с «моряками-туристами» вернулся из «прогулки». И тут выяснилось, что из пяти мужиков-туристов двое оказались мёртвыми – они выпили «любезно предоставленную» хозяином катера «палёную» водку, которую тот, якобы, купил у «проверенных и надёжных» поставщиков. Остальные трое мужчин из-за каких-то своих, как они потом объяснили, «хронических болячек» водку пить отказались, что их и спасло.
Среди умерших был и Остап.

   …Трагедия потрясла Любу. Она замкнулась в себе, сникла, осунулась, перестала интересоваться чем-либо, кроме работы и учёбы Германа, уже студента института.
 Любые предложения отвлечься от текущих дел, сходить в тот же театр, кино или просто провести вечер в компании по случаю дня рождения подруги или хорошо знакомого сослуживца ею практически всегда отвергались под разными предлогами. Даже «шустрая» Ольга, как ни пыталась растормошить Любу, не могла хотя бы чем-то её заинтересовать или развлечь.
Поведение матери отражалось и на взаимоотношениях её с сыном, который не мог не чувствовать на себе тяжесть навалившегося на них траура. Наконец, Герман не вытерпел и, когда сидел с матерью вечером на кухне и пил чай, обратился к ней, стараясь быть помягче:
- Мама, может хватит уже ходить в трауре? Я где-то читал, что несчастье – это мерзость, которую нужно своей волей отмести от себя. Давай-ка выходи из своего этого состояния. Нужно жить!.. Живи и радуйся, что ты живёшь, что ты можешь отпущенные тебе годы прожить достойно и счастливо, с пользой и для себя и для окружающих тебя людей…
Люба с усилием улыбнулась.
- И ты думаешь, что у меня,.. у нас не всё ещё потеряно? – как бы нехотя вступила в разговор с сыном Люба. – Конечно, для тебя я есть и остаюсь матерью до конца своих дней и сделаю, как мать, всё, что ты от меня потребуешь или попросишь. Но иногда хочется в жизни для себя чего-то большего, хочется быть нужной ещё какому-то человеку, к которому в любой момент можно преклонить свою голову и быть уверенной, что он тебя в любую минуту защитит, выслушает и поймёт, прижмёт к своему сердцу, погладит… Ты знаешь, я уже, было, решила, что как только ты закончишь институт и женишься, я уйду в монастырь и буду там до конца дней молиться Богу, замаливая свои какие-то грехи – ведь нельзя же постоянно наказывать человека по жизни за то, чего он никогда «греховного» не совершал и даже не знает о таких моментах в своей жизни… А ведь меня наказывают! Причём очень больно!..  Я как-то на днях встретила одного знакомого по имени Владимир. Так вот он живёт отшельником в свои сорок три года, зарос бородой, ездит на велосипеде с метлой, - где-то, похоже, дворником подрабатывает на пропитание, - и он, этот Володя, очень часто ходит в церковь и там усердно молится и в чём-то помогает по церковным делам…
- А ты что? – тоже часто бываешь в церкви? – искренне удивился Герман «откровению» матери.
- Бываю… Так вот, я его как-то спрашиваю: - «Володя, почему ты так живёшь? В чём смысл твоей жизни?», а он мне в ответ: - «Я верю в вечность жизни, поддерживаю падших, помогаю им чем могу, занимаюсь саморазвитием: постигаю Божественное, высокое… Мне всё потом воздастся…». Вот и мне кажется, сынок, что это и мой путь в оставшейся жизни…
- Мама, ты что это?.. Ты чего понавыдумывала!., Ты пришла в эту жизнь жить, созидать и радоваться своему творению, творению других людей! Да, мы у жизни в гостях – именно поэтому человек должен использовать подаренное ему время для радости, для творчества, а не замыкаться в себе и не замечать жизнь! Цени это время!..  Я читал как-то книжку про конструктора Королёва Сергея Павловича. Так вот он сказал замечательные слова: «умение жить – это умение ценить отмеренное тебе время…».
- Ну ты у меня прямо философом стал,.. – засмеялась Люба открытым, почти детским смехом. – И когда это ты стал таким умным? – просто не знаю… Молодец! Я подумаю ещё над твоими словами. А сейчас давай спать – «утро вечера мудренее», как в сказках говорится…
- Давай, спокойной ночи…
Герман, приняв душ, ушёл в свою комнату, а Люба ещё долго сидела у не выключенного телевизора, приглушив громкость и не вникая в суть показываемой программы, и обдумывала свой недавний диалог с повзрослевшим сыном.

                25.

   Как-то Люба, гуляя с соседской собакой по «умолительной» просьбе соседки в связи с отбытием их с мужем на свадьбу родственницы, встретила давнюю подругу по медучилищу Августу или, как её все звали, Гутю. Та тоже работала, что и Люба, в больнице, но в городской и в детском отделении.  Ни по работе, ни по общению Люба с Августой практически никогда «не пересекались».  В этот же день совершенно случайно случилось так, что Гутя тоже вышла выгуливать свою собаку в одно время с Любой. Разговорились. Слово за слово, как говорят, и Гутя напросилась в гости к Любе «поговорить по душам». Встречу назначили на субботу, на первую половину дня, когда Герман должен был быть на занятиях в институте.
Гутя пришла в срок, принесла небольшой тортик к чаю.
Поговорив на общие темы, Гутя перешла к главной, как ей казалось, теме, беспокоившей её особенно последнее время.
- Люба, ты уже опытный в жизни человек, - начала она, - у меня нет близких ни родственниц, ни подруг, а тебя я знаю давно… Я вот о чём,.. – и Гутя рассказала, что замуж она вышла не по любви, а по настоянию в то время родителей, что она мужа никогда не любила и жить с ним никогда не хотела и не хочет, но… у них двое детей, которые ей дороги, она переживает за их судьбы. С мужем они официально в разводе, он платит на детей алименты, но живут они все «под общей крышей», волей или неволей общаясь между собой.
- Слушай, Люба, что мне делать, как быть? – в слезах спрашивала Гутя. – Я домой совершенно не хочу идти… Я измучалась, у меня нет сил… Посоветуй мне что-нибудь приемлемое, а то я могу не выдержать и наложить на себя руки…
Женщина от редких всхлипываний перешла на рыдание, и Люба не знала, как ей быть, как её успокоить и затем уж поговорить «по теме».
Через некоторое время Гутя «пришла в себя», речь её стала более членораздельная, обдуманная.
- Я тебя понимаю, Гутя, и, конечно, тебе не позавидуешь… Самым подходящим решением было бы то, если вы бы разъехались по отдельным квартирам.
- Конечно, но где эту квартиру взять?.. Ко мне как-то «подкатывал» наш «главный» - хотел, чтобы я у него вроде как любовницей была. Даже говорил,
что смог бы мне с квартиркой помочь – это он намекал на квартиру, которая осталась после смерти заведующей отделением Худяковой Полины Евсеевны – они там с мужем «по-тихому» «аффинированием» каким-то по очистке с помощью ртути «грязного» золота занимались, а дело это для здоровья очень опасное,  и первым умер муж, а потом, за ним следом, и она… Я толком об этом подробностей не имею, но мне говорили, что после смерти Полины «эмчеэсники» провели там изъятие проб для изучения опасности жизни в этой квартире и квартиру опечатали. Сейчас, вроде как, уже можно эту квартиру заселять… Не-е, я на это не пойду, нет-нет!..
- Да-уж, «вопрос, конечно, интересный», - в раздумье, медленно проговорила Люба. – Есть ещё одно решение: уйти на квартиру, сняв её за определённую плату у хозяев. Может это выходом будет?..
- Я тоже об этом не раз думала, вот только по деньгам мне не потянуть да и муж ещё станет, чего доброго, к нам «наглядываться»… А может мне уехать в какой другой город? Всё бросить и… уехать?.. Пропади всё пропадом!..
- Это тоже вариант, но там тоже прежде всего упрётся всё в жильё, - заметила Люба. - Вот что: мне как-то предлагали работу фельдшером в деревне одной, заверяли, что жильём обеспечат и какие-то там «подъёмные» на первое время дадут. Как смотришь на такой вариант? Если «да», то я могу кое с кем созвониться и разузнать подробности…
Августа, слушая Любу, внутренне подтянулась, посерьёзнела на вид. Наконец, она сказала с облегчением:
- А что?  Это неплохой вариант, пожалуй, – звони и узнавай… Всё, я согласна на него…
   На этом женщины договорились о подробностях дальнейших действий, и Августа, уже с улыбкой на устах, пошла домой.

«Господи, ну почему так получается? Одни бабы не могут встретить всю жизнь подходящего мужика, мечтают о нём, а здесь – пожалуйста вот: и мужик есть, а счастья семейного нет?», - подумала Люба, закрывая дверь за ушедшей «подругой».

                26.

     Учёба у Германа подходила к завершению: закончилась ординатура, впереди наступала пора сдачи государственных экзаменов и… выпуск.
Герман шёл по коридору института, когда ему навстречу во главе с ректором со стороны лестничной площадки вышла небольшая группа военных. Увидев Германа, ректор с какой-то радостью в голосе воскликнул:
   - А вот и наш лучший выпускник идёт навстречу – Герман Мирославович Каширов!
Офицеры остановились и с интересом «уставились» на Германа. Наконец, один из них – видно старший – обратился к Герману:
- Герман Мирославович, не могли бы вы поговорить с нами несколько минут?
- О чём?
- При разговоре будет понятно. Давайте зайдём в кабинет ректора… - Вы не возражаете? – уже обращаясь к ректору, спросил «старший». Тот подтвердил своё согласие.
Рассевшись поудобнее за совещательным столом в кабинете ректора, пригласив «к столу» и Германа, «старший» из офицеров начал «совещание» с прямого обращения к Герману:
- Я не буду ходить вокруг да около, как говорят, а скажу прямо: мы предлагаем вам, Герман Мирославович, пройти некоторую стажировку в военно-медицинской академии в городе на Неве и затем стать военным «медиком» и, желательно, хирургом. Как вы смотрите на это предложение?
Конечно, такое предложение «в лоб» застало Германа врасплох.
Офицер стал рассказывать Герману о преимуществах службы в армейских подразделениях, льготах и других привилегиях. Наконец, в конце разговора, «старший» резюмировал:
- Ну вот, мы сделали вам предложение. Я вижу, что вы пока не готовы на него что-либо ответить, но я настоятельно рекомендую вам подумать и дать своё согласие – не пожалеете… Всё, до свидание. С нами связаться вы можете через вашего ректора Семёна Васильевича. С ответом не тяните, я вас прошу…
Военные как по команде встали и направились к выходу. Герман в упор посмотрел на ректора, тот пожал плечами и засеменил за военными.
Выйдя в коридор, Герман подошёл к окну и, глядя безразличным взглядом на тренирующихся на институтском стадионе легкоатлетов, ушёл в мыслях «в себя»: предложение военных направляло жизнь Германа совсем в другую сторону, чем он представлял её, связывая будущее с гражданской жизнью – надо было хорошо всё обдумать и, конечно же, всё оговорить с матерью.

                27.

    По окончании стажировки в военно-медицинской академии и получения звания «старший лейтенант медицинской службы» Германа направили в Дальневосточный военный округ для продолжения службы. Через полгода Герман женился на молодой солистке академического хора, что удивило не только мать, но и всех, кто так или иначе был знаком с семьёй Любы – семьёй Кашировых.
- Мне очень нравится Вика, я её люблю, - объяснил Герман матери своё решение. – Я её когда увидел, услышал её голос, похожий на твой, мама, я сразу в неё влюбился. От неё веет каким-то домашним теплом, нежностью…
- Но все эти артисты, как правило, бывают не верны своим супругам, всякие там гастрольные поездки разлагают семьи, - не сдавалась Люба, когда Герман заявил о своём решении жениться.
Однако решение Германа было твёрдым, и свадьба состоялась. Командование выделило для молодожёнов отдельную квартиру в довольно стареньком, «хрущёвском» доме, но со всеми коммунальными удобствами, и это было одной из больших радостей молодой семьи.
Через год в семье Германа родилась девочка, которую назвали Ульяной. Герман светился от счастья и, прижимая дочь к груди, когда был свободен от службы и мог посвятить себя семье, что-то ей «мурлыкал», «шу-шу-кал» и даже напевал.

    …Решением командования была сформирована воинская часть для замены «ребят», несших службу в одной из «горячих точек». В эту часть был введён в качестве командира медицинского взвода и Герман.
На семейном совете, с подключением и телефонного разговора с Любой, было решено, что на время «командировки» Германа Вика с дочкой приедут к матери Германа, где им будет «и комфортней и веселей».
Так и было сделано, как только подразделение с Германом отправилось авиатранспортом в «горячую точку».
Первые месяц – два между Любой и Викой были довольно тёплые, доверительные отношения, однако вскоре они стали портиться.
- А что мне: всё время сидеть в квартире и заниматься этими пелёнками-распашонками, подмыванием задницы Ульяны? Нет, я так долго не выдержу, - раздражительным тоном как-то заявила невестка Любе, - я поеду «домой», в свою квартиру, найму няню и займусь своими любимыми делами.
На «мягкие» доводы Любы, что можно и тут нанять няньку Ульяне и найти работу хотя бы на полдня и по душе, невестка всё же настояла на своём и через три месяца уехала с дочкой «домой».
Люба не стала сообщать об этом Герману, полагаясь на то, что по приезду сына из «командировки» они сами с женой разберутся в своих «делах», а её сообщение можно бы было истолковать сейчас, как желание ввести «раскол» во взаимоотношения между «молодыми». (В дальнейшем она убедилась, что поступила в данной ситуации правильно).

                28.

        По секретным каналам пришло сообщение, что на наш контингент войск в месте их дислокации было совершено нападение с применением тяжёлой военной техники и ракет. Одна из ракет попала в палатки полевого госпиталя и вывела из строя часть медицинского оборудования, убила одного человека из медицинского персонала. «Досталось» и Герману: осколок от ракеты врезался в мягкую ткань голени левой ноги, не причинив «особого» вреда остальной части тела.
   «Это молитвы моей матери меня уберегли, - обдумывая обстоятельства случившегося уверенно сделал свои выводы Герман. – Мама, дай Бог, тебе здоровья!.. Как ты там?  Как там мои Вика и Ульяна?.. У-у, как бы я хотел вас всех сейчас видеть!..».
   Вытащив самостоятельно осколок из рваной раны почти в бессознательном состоянии от боли, обработав и перевязав её, Герман «вошёл в строй» - нужно было срочно восстановить то, что осталось после разрыва ракеты и что ещё могло бы послужить «лечебному делу». Жалеть себя было некогда.

                29.

    Четверо женщин сидели в углу кафе за столиком и вели спокойную беседу.  «Четвёрку» составляла Люба, Ольга – подруга Любы по больнице и у которой уже год назад, как умер муж Владимир от инсульта, приехавшая из села погостить у Любы Августа и двоюродная сестра покойного мужа Любы – Милана. Собрались женщины уже по установившейся традиции по случаю «Дня медицинского работника».
Как обычно, после расспросов друг друга о семейных делах, о кое-каких проблемах по работе и прочем разговор как бы сам собой зашёл о «мужиках».
- Да, с ними не просто, но и без них тяжело, - вздохнула Милана. – Мой-то, бывало, ещё лежишь утром, особенно в субботу или в воскресение какое, а он уже давно встал, на завтрак что-нибудь вкусненькое приготовил, подойдёт ко мне, поздоровается, поцелует и… погладит по разным местам, а то и массаж какой сделает… Что ты!.. Душа и тело млеет от удовольствия! Забываешь все разные обиды, если они иногда и были по тому или другому случаю, сердце любовью наполняется!..
- А мой, наоборот: проснётся и притворяется, что ещё спит. Я встану, кое-что лёгонькое соберу к завтраку на стол и к нему иду – вроде как будить, а сама-то знаю, что не спит… Я только подойду, а он хвать меня и под одеяло… Да, есть что вспомнить!.. – подхватила «тему» Ольга, но внезапно сникла и тихо заплакала. Августа подсела к ней рядом и, положив руку на плечо Ольги, стала её успокаивать:
- Ну ладно, ладно, успокойся – ты у нас не одна такая…
- А я вот смотрю на молодёжь сегодняшнюю и обидно мне за девчат. Такие у нас девоньки: и красавицы, и умницы, и на все руки мастерицы… Им бы каждой по хорошему любимому пареньку да детей нарожать, семьи хорошие заиметь, а нет – нет нормальных парней!.. – перевела вдруг разговор в «другое русло» Люба. – Ладно, мы уже хорошо ли – плохо ли прожили, познали любовь, цену семье и жизни знаем…
- А что ты о парнях говоришь? – поддержала Любу Ольга. – Спрашиваешь:  «Где они»?..  Где-где? – по тюрьмам, по монастырям - я, вон, по «телеку» видела сколько там молодых, красивых, в расцвете лет парней!.. А идёшь выносить на ту же свалку отходы разные из дома, так этих «бомжей» столько встретишь молодых – хо-хо!.. И ведь всё это потенциальные женихи, мужья, отцы, строители лучшей жизни в своей стране и для себя и для своих детей!..  И думаешь: отчего это так? - и ответ выходит сам на поверхность: от того, что семейные ценности в хлам превратились, воспитание детей с самого малого возраста практически отсутствует на всех уровнях: и на семейном и на государственном – отсюда всё и идёт… Всё же, если верить книгам, историческим исследованиям, тем же музейным экспонатам, рассказам родителей, на Руси во все времена да и в «советское» время воспитанию молодёжи уделялось больше и времени и внимания, у детей воспитывали уважение к родителям, просто к старшему человеку, к женщине, к сестре, к товарищу, воспитывалось чувство взаимопомощи, отвращение к насилию, уделялось большое внимание разностороннему развитию личности. Большинство из нас знает: одних кружков разных было вон сколько – выбирай «на вкус», и всё бесплатно… А сейчас секции практически все платные, в них, как правило, работают на достижение «высоких» успехов, результатов, выращивают так называемых «профессионалов». А посмотри опять же всё тот же телевизор: одни лишь драки под разными «соусами», убийства с подробностями их расследования – это, наверное, чтобы «неопытные» опытов соответствующих набирались на экранных примерах. Или те же там вампиры разные и прочая нечисть… Ха-а, а «мультики» эти, американские – это же просто ужас какой-то с кривыми рожами!..  И что в итоге от ребёнка, а потом уже и от повзрослевшего молодого человека можно ожидать? – конечно же, в итоге общество получает агрессивного, озлобленного до грани зверства человека, «отпетого» эгоиста и завистника, с чем мы частенько и сталкиваемся в жизни…
- Да-да, согласна - всё правильно ты говоришь,.. - вновь вступила в разговор Августа. – А всё же иной раз в обычной нашей жизни так хочется, чтобы тебя обнял, прижал к себе с нежностью любимый мужчина, поцеловал… Пусть даже просто чтобы был рядом, чтоб можно было бы с ним поговорить о том-о сём, сходить куда вместе, обсудить ту же картину или пьесу или, к примеру, обсудить тебя, Ольга…
- Чо-о?.. Я-то тут причём?.. Что, я тебе где дорогу перешла или мужика у тебя увела? Обсуждать она меня будет,.. – искренне завозмущалась Ольга.
Женщины залились хохотом.
- Ну что ты так реагируешь?.. Не обижайся – это же я просто пошутила. Ты что, шуток не понимаешь?.. Всё-всё, мир, - и Августа по-доброму обняла подругу, прижав к себе. Та «примирение» приняла.
- Давайте, однако, девки, допьём винцо – не нести же остатки домой, - и будем расходиться,.. - предложила Люба. Её поддержали без возражений.
Вдруг один голос тихо, а затем всё громче и твёрже запел:

          Что стоишь, качаясь, тонкая рябина,
          Головой склоняясь до самого тына?..

Песню подхватили остальные:

          А через дорогу, за рекой широкой…


   Минут через пять-шесть компания вышла на улицу. Начавшийся с утра дождь закончился, лучи солнца играли отблесками «зайчиков» в образовавшихся то тут - то там лужах. У подъезда дома напротив кафе девочка лет семи прыгала через лужу и заливисто смеялась.
   Жизнь шла своим чередом.

                17.02.2022 г.

____________________________

    Прошу дать отзыв. Спасибо.