Репортажи с Западом... Репортаж первый

ОТКУДА ВЗЯЛОСЬ У МЕНЯ "НИЗКОПОКЛОНСТВО"?

     Оговорюсь сразу, что всё описываемое ниже, да и в последующих "репортажах" – попытка анализа на собственном примере причин нашего "преклонения" перед западными ценностями, начавшегося даже не вчера, а в далёкие-далёкие времена, восходящие к деяниям Петра Великого, а в каких-то аспектах и в ещё более ранние периоды.    
     Как же взросли во мне эти зёрна почитания западных ценностей?
     Ну, что до музыки, тут всё понятно. Будучи меломаном с детства, я в своё время фанател от Beatles, Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd, Creedence Clearwater Revival, Uriah Heep и так далее, и тому подобное – да и сейчас их почитаю. Перечислять тут можно страницы на две, не отрицая, впрочем, и нашу эстраду и с удовольствием подпевая "Самоцветам" громогласное "Мой адрес – не дом, и не улица, мой адрес – Советский Союз…". Но в западной музыке были другие звуки и ритмы, другие, завораживающие, что и говорить, аранжировки! По-другому воспринимали "лёгкую", скажем так, музыку те, кто прошли через магнитофонные записи цикла передач Виктора Татарского, царство ему небесное, "Запишите на ваши магнитофоны". Те, кто нянчили в руках фирменные диски Тома Джонса, Джанис Джоплин, Тины Тёрнер, Элтона Джона, Фрэнка Синатры, Барбары Стрейзанд, Демиса Руссоса, с благоговением рассматривая красочные конверты. Те, кто осторожно, держа двумя пальчиками за самый краешек, вынимали диск из белобумажного, а не полиэтиленового, как у фирмы "Мелодия", с его способностью накапливать статическое электричество и притягивать пылинки, конверта-вкладыша – не дай Бог оставить на записанной поверхности винила следы! Те кто, удерживая LP между ладонями, разглядывали фирменный лэйбл то со стороны "А", то со стороны "В", прежде чем поставить винил не на тяжеленный "вертун" какого-нибудь высококлассного "Грюндига", а на банальный советский проигрыватель "Аккорд" (отечественных "Арктуров", "Корветов" и подобных им Hi-Fi аппаратов ещё и в помине не было – они появились гораздо позже). Те, кто слушали всё это, впитывая как живительную влагу каждый воспроизводимый колонками звук и млея от особенно за-бойных риффов!
     Однако, не смотря на испытываемое благоговение к западной музыке, у нас, тем не менее, в чести были и Валерий Ободзинский, и Олег Ухналёв, и Муслим Магомаев, и Лев Барашков, и Вадим Мулерман, и Лев Лещенко, и Юрий Антонов, и Аида Ведищева, и Эдита Пьеха, а также "Песняры", "Самоцветы", "Голубые гитары", "Поющие гитары" и многие другие достойные представители нашей эстрады. Особенно ценилось то, как они перепевали западные хиты (к "Песнярам" это не относится). Причём практически всегда тексты были русскоязычными и совершенно, за малым исключением, не совпадающими с содержанием оригинала (иначе их вряд ли пропустили бы всяческие цензоры). Вот почему, будучи студентом и курсовым поэтом, я, насколько это было мне доступно по относительно неплохому по сравнению с сокурсниками знанию английского языка, переводил как можно ближе к оригиналу тексты своих кумиров. Так родились переводы "While My Guitar Gently Whips"* Харрисона, "Can't Buy Me Love"* Леннона и Маккартни, "From Souvenirs to Souvenirs"* Демиса Руссоса и другие. Причём это были не нынешние возможности, когда в интернете можно найти любой хоть оригинальный текст, хоть его перевод. В те времена английские тексты, как правило, записывались на слух с многократно прокручиваемой по кусочкам магнитофонной записи. При этом не помогали и такие "мощные" словари как, скажем, англо-русский двухтомник Гальперина на 600 тысяч слов, потому как тексты были полны всяческих аллюзий и жаргонных словечек – одна ленноновская "Come Together"** с альбома "Abbey Road"** или "Monkberry Moon Delight"** Пола Маккартни с альбома "Ram"** чего стоит – полный бред, если разобраться! Что же до отечественных эстрадных исполнителей, то вот если бы у них ещё инструментал был более раскованным и разнообразным, с солирующими вставками, как у заграничных кумиров! И поэтому, когда на "живых" концертах "Песняров" Александр Демешко выдавал под вспышки стробоскопа свои безумные барабанные соло минут на пять-семь, зал ревел от восторга – ох, сдаётся мне, что Демешко в то время имел желание переплюнуть гениального цеппелиновского барабанщика Джона Бонэма!
     Более подробно о музыке в моей жизни будет описано в небольшой повести-размышлении "Спасибо, музыка, тебе", находящейся пока в "зачаточном" состоянии (написана одна глава).
     По западным тряпкам я как-то не страдал хотя бы потому, что жили мы, пока я в школе учился, бедно – мне в общем-то было "побоку" что носить: были нейлоновые рубашки, были болоньевые плащики-курточки, ну и ладно. Фирменную джинсу впервые увидел в 1969 году на Чёрном море в профсоюзном доме отдыха "Цихисдзири" (это там, где фильм "Любовь и голуби" позже снимался) на пацанах-москвичах, которые к тому же промышляли тем, что пока другие владельцы вожделенных "Вранглеров", "Монтан" да "Леви Страуссов" купались, москвичи бритвенным лезвием срезали с их штанов цвета индиго кожаные нашивки-лэйблы. Впрочем, я и по этому добру с ума не сходил – меня вполне устраивали купленные мамой отечественные "техасы" с псевдозаклёпками на карманах. А вот литература…
     Ещё будучи студентом, как-то случайно подцепил в институтской библиотеке книгу Миклоша Сабо "Команда Альфа". Уже в наши дни долго искал её в интернете, напрочь забыв имя автора, – помнил лишь название и то, что книгу написал венгр. А буквально вчера, помучившись уже в который раз с постановкой вопроса в поисковой строке Яндекса, нашёл наконец её, родимую.
     Эта книга была посвящена похождениям в США главного героя, молодого венгерского эмигранта Ференца Мадяра, ставшего в конечном итоге диверсантом войск специального назначения. Наряду с описанием его приключений я с огромным интересом впитывал прелести внешнего антуража. Нет, не восхищался прочитанным – просто там всё было по-иному, не так, как у нас…
     Потом, когда возвращал в библиотеку прочитанную и уже достаточно потрёпанную предыдущими читателями книгу, на мой вопрос, есть ли ещё что-нибудь похожее, библиотекарша подала мне новенькую, по всей видимости, недавно полученную, уже в отличие от произведения Сабо в твёрдой обложке, книгу "Джин Грин – неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014" Гривадия Ли Горпожакса, эсквайра (творческий псевдоним писательской троицы в составе Овидия Горчакова, Григория Поженяна и Василия Аксёнова). Вот она-то произвела на меня просто неизгладимое впечатление.
     В интернете об этой книге написано буквально следующее: "…Несмотря на очень приличный суммарный тираж (200 тысяч экземпляров), роман мгновенно стал дефицитнейшим. Из библиотек эту книгу попросту крали (при том, что на руки её не выдавали – только читальный зал), друзьям "на почитать" давали с неохотой и только под залог, а у спекулянтов она шла порой под тридцать "номиналов" (то есть в тридцать раз больше официальной магазинной цены, составлявшей 1 р. 34к., – 40 рублей, треть тогдашней зарплаты инженера).
     Ну а потом она просто исчезла. Говорили, что её запретили по личному приказу Брежнева, что тираж был то ли сожжён, то ли спрятан, что в дома приходили милиционеры и книгу попросту отнимали. Правды не знал никто, а вот популярности книги это способствовало неимоверно.
     Во второй половине 1980-х годов на московском "чёрном рынке" за неё просили уже 100 рублей. Было за что – почти 700 страниц плотной приключенческой прозы о том, как потомок русских эмигрантов Евгений Гринёв, он же урождённый американец Юджин "Джин" Грин, попадает в сногсшибательный водоворот событий: убийство отца, поединок с мафией, вмешательство ЦРУ, вербовка в американскую армию, да не в какую-то сиволапую пехтуру, а в загадочные войска специального назначения – "зелёные береты"…".
     Ну, не знаю, не знаю. Что-то тут автор статьи изрядно туману нагнал. Во всяком случае, насколько помню, я её преспокойно взял на дом, то есть в общагу. И никто у меня эту книгу не крал и не выпрашивал. Возможно потому, что я был практически первым её читателем. Но была она "от корки до корки" просто захватывающей. А сколько я по ходу повествования выведал интересного – к примеру, именно оттуда узнал, что американский министр обороны Джеймс Форрестол выбросился в 1949 году с 16-го этажа из окна больничной палаты с воплем "Русские идут!". А сколько новых словечек на английском подхватил (правда, почти все они в тексте приводились в кириллической транскрипции). И фраза в конце книги из "Баллады Редингской тюрьмы" Оскара Уайлда "We always kill the one we love"*** сопровождала меня потом всю жизнь и, когда я стал писателем, была помещена в качестве эпиграфа в моей новелле "Флэшка".
     Кстати, "Джин Грин – неприкасаемый" сейчас есть не только в виде файла в моём смартфоне, но и в качестве живой книги в нашей семейной библиотеке. Правда, это уже издание СП "Интерпринт", Москва, 1990, объёмом 687 страниц и стоимостью 10 руб. Но было ещё и продолжение этой книги под названием "Огненный дождь", где главный герой не помню уже каким образом попадает на вьетнамскую войну. Её, эту не толстую книжку, в интернете мне найти не удалось.
     Позже, видимо под влиянием вышеупомянутых книг, мои читательские предпочтения всё больше склонялись к специфической литературе, в частности, к политическому детективу, где главенствовал, конечно же, Юлиан Семёнов: "Семнадцать мгновений весны", "Приказано выжить", "Третья карта", "Бомба для председателя", "ТАСС уполномочен заявить". В этих книгах я, наряду с прослеживанием развития сюжета, вычленял элементы "западного образа жизни", который в корне отличался от нашего. Нет, я не превозносил его – лишь отмечал, что он совсем другой.
     В заключение "литературной" части своего повествования отмечу ещё одну, уже чисто политическую, книгу корреспондента газеты "Правда" журналиста-международника Юрия Жукова с говорящим названием "Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы". Как сказано было в аннотации: "…это живой, основанный на обширных документальных материалах и личных впечатлениях рассказ о современных течениях в лите-ратуре и искусстве Запада, в частности Франции, США и Англии. Автор целеустремленно разоблачает различные формы и методы буржуазной идеологии в литературе и искусстве капиталистических стран".
     Пропуская мимо сознания чисто идеологическое "бла-бла-бла" в адрес американского империализма и хронически "загнивающего" капитализма, я выискивал в ней места, где бедолага Жуков (бедолага в том смысле, что ему пришлось перелопатить столько "культурного навоза", в котором иногда, к счастью, попадались и настоящие перлы) описывал, естественно в чёрных красках, эпопею Фрэнсиса Форда Копполы "Крёстный отец", а также бродвейскую постановку 1971 года, вы не поверите, рок-оперы Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса "Иисус Христос суперзвезда". Вот эти-то места я читал и перечитывал помногу раз. И ещё помню, как Жуков живописал постановку пьесы Сэмюэля Беккета "В ожидании Годо", по ходу которой два героя в течение нескольких (кажется, четырёх) часов кряду рассуждают о возможном прибытии какого-то Годо, бывшего, кажется, просто неким символом, который в конечном итоге так и не появился. Сдаётся мне, что Пётр Тодоровский и Сергей Бодров-старший, снимая свой фильм "Любимая женщина механика Гаврилова" (1981) где-то подспудно имели в виду именно эту пьесу Беккета, правда, у них в конце фильма механик Гаврилов в исполнении Сергея Шакурова всё-таки появляется.
     А теперь пробежимся по другому более чем доступному источнику "соблазнов" – кинематографу. Вот где есть место разгуляться! Это вам не литература, при чтении которой надо включать свою фантазию, подкреплённую в той или иной степени способностью автора создавать образную картинку. В кино всё много проще – смотри себе на экран, наслаждайся и сравнивай.
     Первый полноцветный американский фильм под названием "Этот безумный, безумный мир" – приключенческая кинокомедия 1963 года в стиле "роуд-муви", снятая режиссёром Стэнли Крамером, которую я посмотрел, наверное, в возрасте 10 лет, живя ещё на Урале, в нашем поселковском кинотеатре. Понятно, что мой мальчишеский разум мало что осознал в этой фантасмагории, закончившейся не где-нибудь, а в Йеллоустоунском заповеднике. Помню только огромное количество побитых машин (пересмотрел в наши дни и насчитал их 23 штуки – экая малость по сравнению, скажем, с "Крепким орешком-4", где рушатся здания и мосты, а в одной из последних серий "Бондианы" – и вовсе целые города).
     Потом были: трёхсерийная эпопея о Фантомасе с Жаном Марэ, Луи де Фюнесом и Милен де Монжо; "Разиня" и "Большая прогулка" с Луи де Фюнесом и Бурвилем; "Бей первым, Фреди" и прочие фильмы, где, если абстрагироваться от сюжета, всё было иное: автомобили, самолёты, корабли, интерьеры, одежда, манеры. И самое, пожалуй, главное – жизнь тамошняя была показана в виде какого-то вечного отдыха с комфортом пополам с приключениями да болтовнёй под бокал хорошего вина.
     Всё это создавало, безусловно, с голливудской лакировкой, картину совершенно другой, безоблачной по сравнению с нашей, жизни. И это исподволь, незаметно заставляло настраивать умы на иное, неосознанно до поры критическое, отношение к окружающему нас миру, который мог противопоставить всему увиденному лишь всё более теряющие с течением времени своё обаяние советские ценности, не имевшие практически никакой яркой, бросающейся в глаза упаковки. Предлагаемые противовесы были явно не равноценными.
     Уже в наши дни пересмотрел всю "Бондиану" – с высоты сегодняшнего опыта полная чушь: главный герой походя побеждает всех подряд, и каждая серия обязательно заканчиваются постельной сценой с очередной красоткой. И не страшны Бонду никакие преграды – всё порушит и преодолеет. Причём, если в первых сериях с Шоном О'Коннери в главной роли всё более или менее пристойно – ну, разбил пару машин, подрался там с кем-то (постановки драк, кстати, весьма слабоваты), то в последних, уже с Дэниэлом Крейгом в роли Бонда, разрушения носят просто апокалиптический характер – в точности как в наркомании: с каждым разом дозы должны быть всё сильнее и сильнее. А насколько роли "наших" карикатурны – чего стоят генерал КГБ Гоголь и смехотворно ужасная агентша этой же всесильной организации Роза Клебб (почему-то у злобной тётки была немецкая фамилия)! А воинское обмундирование советское – это вообще нечто: то погоны какие-то мятые и неправильные, то ордена карикатурные не на той стороне кителя нацеплены, то на голове дамочки "советской" какая-то не то пилотка дурацкая чёрного каракуля, не то кубанка экзотического покроя. Но, надо отдать должное, съёмки всегда красивые. И если бы этот сериал я посмотрел, скажем, в неискушённом семнадцатилетнем возрасте, восторгам не было бы предела!
     Конечно, были и другие фильмы. Из вестернов – это, безусловно, "Великолепная семёрка", "Золото Маккены" и ещё, может быть, "Зорро". Из "индейских" – прежде всего гэдээровские экранизации произведений Фенимора Купера с сербско-германским актёром Гойко Митичем в главной роли. Из итальянских "мафиозных" – "Признание комиссара полиции прокурору республики" и "Я боюсь" Дамиано Дамиани (сериал "Спрут" с Микеле Плачидо был гораздо позже). Ну и в довесок – французский фильм "Искатели приключений" с Аленом Делоном и Лино Вентурой, а также некоторые фильмы с Жаном Полем Бельмондо ("Профессионала" смотрел уже в 90-е на видео).
     Да, и пока не забыл, ещё "Пусть говорят" с красавчиком Рафаэлем. Вот эту, в общем-то, банальную мелодраму я смотрел подряд раз десять – из-за музыки в первую очередь.
     Перечислять кинематографические "штучки" можно долго и много, но повторюсь: молодое сознание вычленяло в фильмах, прежде всего, отличие "тамошней" жизни от нашей.
     Наши фильмы мы, само собой, тоже смотрели и не по одному разу, если они того заслуживали. Только я ведь здесь не об отечественном, а о "тлетворном" влиянии Запада повествую. И вот тут приведу ещё в пример двухсерийный фильм Сергея Герасимова "Журналист" (1967). В нём меня мало интересовала история, разворачивавшаяся в провинциальном Горноуральске, хотя там был такой состав будущих "звёзд" советского экрана: Польских, Никоненко, Лапиков, Шукшин, Теличкина… А вот когда главный герой Юрий Алябьев попал в Европу: Женева, Париж, встречи с актрисой Анни Жирардо, репетиции восходящей звезды французской эстрады Мирей Матье, беседы с американским журналистом Бартоном, эпизоды в парижском кабаке, где звучала какая-то рок-музыка (достаточно примитивная, но производившая на меня в ту пору впечатление – даже на магнитофон эпизод с телевизора записал). И почему-то запомнилась фраза героини Тамары Макаровой об "уютных" парижских старушках, проводящих время за столиками уличных кафе…
     Это то, что шло на большом экране с более поздними повторами по телевизору. Но и по телевидению, по сравнению с сегодняшним достаточно скучному и однообразному, расписанному, что называется, по ранжиру, можно было кое-что поиметь. К примеру, в конце 60-х появилась на ЦТ программа журналиста-международника Валентина Зорина, музыкальной заставкой к которой звучала уже упоминавшаяся битловская "Can't Buy Me Love"(!), хоть на магнитофон её пиши, что многие, кстати, и делали. Конечно, программа была предназначена для освещения прежде всего "тёмных" сторон американской жизни, но мы, как говорится, умели смотреть и читать "между строк" даже то, что там и не предусматривалось. То же самое относилось и к появившейся позже "Международной панораме", а уж "Клуб кинопутешествий Юрия Сенкевича вообще смотрел весь Союз, потому как помимо общего заслуженного интереса это было реальное и узаконенное окно в "потусторонний" мир.
     Всё ли? Ах, да – "голоса" чуть не забыл: "Голос Америки", "Би-Би-Си", "Радио Свобода", "Немецкая волна", звучавшие на коротких волнах сквозь завывание "глушилок". Признаюсь, в содержание их передач на русском языке не очень вслушивался – так, от случая к случаю. "Голос Америки" больше слушал опять же из-за музыки, а для этого знание языка вовсе не обязательно. В частности, в Моздоке помимо "Радио Монте-Карло" слушал музыкальные передачи "Голоса" (концерты по заявкам радиослушателей) на арабском языке из Бейрута, которые начинались в 22:00 по Москве. Ещё помню одну из развлекательных программ уже на английском – жизнерадостный голос диктора так и застрял в памяти: "You have been listening to the Breakfast Show from the Voice Of America, Washington DC"****…
     Ну и техника, конечно. Что до радиоаппаратуры, то скажу лишь, что впервые "пощупал" привезённую из отпуска японскую однокассетную деку Akai своего зарафшанского соседа по этажу, которая на феррохроме выдавала по "верхам" 15 тысяч герц, где-то на рубеже 80-х, когда у меня самого был уже то ли четвёртый, то ли пятый по счёту катушечный магнитофон, на этот раз "Яуза-209". Конечно, по сравнению с нашей аппаратурой японская, где помимо собственно технических характеристик, всё было отработано и продумано до мельчайших деталей, это были даже не небо и земля…
     Почему? Ответ однажды нашёл в книге нашего тогдашнего корреспондента Центрального телевидения в Японии Владимира Цветова "Пятнадцатый камень сада Рёандзи". Он описывает, что как-то раз в разговоре с главным инженером телевизорного завода "Мацусита дэнки" спросил, есть ли у них брак. Собеседник поначалу не понял смысла вопроса. Цветову пришлось пояснить наше понимание брака – это когда ты приносишь из магазина телевизор, включаешь, а он не работает или поработает с неделю, а потом бац – и добро пожаловать в гарантийную мастерскую… Японец задаёт вопрос в том смысле, что как, мол, аппарат не может работать, если главный конвейер наводнение не затапливало, Фудзияма не извергалась и землетрясение завод не трясло? Потом подумал-подумал и сказал, что брак у них всё-таки может быть. А когда корреспондент поинтересовался, что же это такое в японском понимании, то получил ответ: это когда, например, винт, крепящий заднюю стенку телевизора, пошёл не по резьбе.
     Вот так! А ведь Япония после войны, как и Советский Союз, была разорена практически полностью даже без учёта атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Был там, правда, задействован в помощь Стране восходящего солнца американский план Маршалла, а мы могли, в отличие от них, рассчитывать только на себя.
     Но здесь в своих рассуждениях я коснусь другой техники. Можно много говорить о том, чем отличались наши грузовики, трактора, комбайны, легковые автомобили от западных – тут у каждого свой опыт и свои предпочтения. Отмечу лишь пару-другую моментов.
1. Припоминаю, что когда учился на факультете механизации Ставропольского сельхозинститута, наши ребята, вернувшись с практики в Новокубанском филиале КубНИИТиМ, с восторгом отзывались об увиденных там американских тракторах фирмы John Deere, в комфортабельных кабинах которых имелся (с ума сойти!) радиоприёмник со стереосистемами. И слушать их можно было совершенно спокойно – при закрытых дверях звук двигателя доносился достаточно приглушённо. А был это, на минуточку, 1974 год. Для сравнения представьте теперь, как чувствовал себя наш тракторист в крайне непрезентабельной кабине, скажем, трактора Т-40 или МТЗ-50 (у меня, когда в начале 90-х занялся фермерством, первый трактор был как раз Т-40, а на МТЗ-50 я после третьего курса практику проходил).
2. Впервые лицом к лицу столкнулся с импортной техникой в конце 70-х, когда после института работал в Кызылкумах в системе Навоийского горно-металлургического комбината. Это были бульдозеры и грейдеры фирмы Caterpillar и фронтальные погрузчики International. Бульдозеры американские можно было сравнить с отечественными на базе челябинских тракторов Т-100М и Т-180, в цельнометаллических кабинах которых без признаков какого бы то ни было шумоподавления наши бульдозеристы отрабатывали 12-часовую смену в условиях запылённости и летней жары при температуре внутри "железяки" +75 градусов (по Цельсию, конечно). А зимой как работать – печки-то не было! Даже звук двигателя у "американцев" был другой – он завывал, а наш тарахтел.
     А с американскими 8-кубовыми фронтальными погрузчиками (на Тырныаузском месторождении вольфрама и молибдена пришлось столкнуться уже с 16-кубовыми "монстрами" этой же фирмы) можно было сравнить, пожалуй, разве что эксплуатировавшиеся там же, на карьере Мурунтау, бульдозеры на базе наших колёсных тракторов К-701. И хоть удобств в кабине родного колёсника было чуть больше, чем в гусеничном Т-100М, но с International он не шёл ни в какое сравнение. Но золото Родине наши ребята, меж тем, давали самое чистое в мире – четыре девятки! Тут у нас была своя гордость…
3. Легковые автомобили сравнивать не буду – тут всё налицо даже сейчас. А вот на чём ещё вскользь остановлюсь, так это на зерноуборочных комбайнах, которые и "щупать" приходилось, и видеть, как СК-5 "Нивы" собирают на "Ростсельмаше" – кому интересно, найдите в интернете книгу нашего журналиста Юрия Черниченко "Комбайн косит и молотит". Очень полезное чтение для развития "антисоветского" кругозора.
     И вот что удивительно. У нас в стране как-то не особенно заботились как о бытовых условиях советских людей (одна проблема туалетной бумаги и женских прокладок чего стоит!), так и о их рабочих местах – что за станком, что за рулём, что за пультом, скажем, тепловоза или путевой машины. Понятие комфорта – это было нечто буржуазное и для страны Советов какое-то вторичное…
     Кстати о путевых машинах. Когда я в конце 2004 года пришёл в отдел главного конструктора Тихорецкого машиностроительного завода имени В.В. Воровского в качестве конструктора-кабинщика и в первый раз увидел кабину путевой машины – неутеплённую, неуютную, то через пару лет, в 2006 году, стал родоначальником новых кабин МПТ6У, в которых уже был и утеплитель, и стеклопакеты в окнах, и холодильник, и микроволновая печь, и шкаф для одежды, и удобные кресла для машиниста и его помощника. И ничего особенного для этого не нужно было – всего-то, как пел когда-то Владимир Высоцкий: "Главно дело, чтобы воля, говорит, была к победе…".
     Конечно, это был не "Мерседес", но по сравнению с тем, что было до того, новая кабина смотрелась очень даже достойно. А потом ещё была модернизация жутких старых трамваев КТМ-5 Усть-Катавского завода. Всё это описано у меня в одном из томов книги "Записки непрофессионала" под названием "Любовь моя ОГК".
     Вы спросите, почему? Да, в том числе и потому, что за свою долгую производственную жизнь испробовал "удобства" отечественного и автопрома, и прочих "промов" и спиной, и позвоночником, и "пятой точкой", и руками…
     Так что же Запад? А Запад жил в нас и возле нас музыкой, фильмами, "тряпками", радиоаппаратурой и прочим "дефицитом", добываемым всеми законными и незаконными способами. Причём это считалось как бы само собой разумеющимся, выражаясь философским языком, данным нам в ощущениях…
     Конечно, мы любили нашу Родину и считали её самой лучшей на свете, но! Но вместе с тем, почти на генетическом уровне впитали, и вполне справедливо, понятие того, что там, "за бугорком", лучше не то чтобы жизнь – этот вопрос волновал далеко не всех, а её неотъемлемые атрибуты.
     Можно было бы ещё много написать на эту тему и всё равно удастся осветить далеко не все аспекты этой проблемы, потому хотя бы, что у каждого выходца из Советского Союза своё видение этой застарелой болячки "низкопоклонства". Так что, к "стёклышкам" моего калейдоскопа пусть каждый читающий добавит своё, если, конечно, есть что добавить…
     А "на закуску" предлагаю читателю небольшую поэтическую иллюстрацию, правда, уже из относительно нового времени:

ЕВРОПА

У них там нету пыли, говорят –
и как они избавились от пыли?
а мы вот здесь который век подряд
латаем то, что некогда разрыли.

У них там во дворах цветы, газон,
постриженный так, как нам и не снилось,
у нас – любой заштатный гарнизон
в зелёный травку красит, чтоб не смылась.

У нас теперь и тряпок – завались,
куда ни глянь – везде еды навалом,
но всё равно нас тамошняя жизнь
как кнопка в стуле навсегда достала.

Стремимся переплюнуть эталон,
вот только жаль – не там, где это надо,
и часто вместо дела лишь трезвон,
зовущий за собой слепое стадо…
(05.10.2008)

     Я же меж тем перейду ко второму, очень нелёгкому репортажу, посвящённому руководителям страны Советов – от Ленина-Сталина до Брежнева и его преемников.
___________________
* While My Guitar Gently Whips – Пока моя гитара тихо плачет; Can't Buy Me Love – Любовь не продаётся; From Souvenirs to Souvenirs – От сувениров к сувенирам (англ.)
** Come Together – Собираемся вместе; Abbey Road – Аббатская дорога (лондонская улица, на которой находится студия звукозаписи EMI); Monkberry Moon Delight – дословно "Наслаждение лунной монашьей ягодой", а скорее всего – название мороженого или прохладительного напитка; Ram – Баран (англ.)
*** We always kill the one we love – Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал (перевод с англ. Н. Веронель).
**** You have been listening to the Breakfast Show from the Voice Of America, Washington DC – Вы слушали передачу "Завтрак" от "Голоса Америки", Вашингтон, округ Колумбия (англ.)

13.03…27.04.2022