Девушка из высшего общества

1.

Аккомпаниатор Саша Куклин жил в режиме сугубой экономии. Времена-то лихие, с подловатым, как ни крути, оттенком. Поэтому Александр Глебович затаривался исключительно в дешевых, даже трешевых магазинах, в «Пятерочке» да в «Магните». Одевался же в пропахшем крысами «Евросеконд-хенде».

Ну как, спрашивается, ему в свою горемычную жизнь привлечь, приманить большие, настоящие деньги? Отточенное бренчание на четырехструнной домре в ДК Железнодорожников оплачивается, увы, по вопиющему мизеру.

Саша читал, проверенную годами, литературу. Настойчивые рекомендации якутских шаманов, рязанских и туапсинских белых и черных магов. Деньги у него в мелких ассигнациях были раскиданы по всей хибарке. Мелочь аккуратно сунута за плинтус и вложена в пыльный рожок люстры.

Не помогает! Хоть бейся своей лысеющей головой о бетонную стену.

Однажды Шурик купил себе пачку наидешевейших макарон. На блеклой упаковке размещена реклама, мол, сфоткай этот эксклюзивный штрих-код и пришли нам. Первый приз — девушка из высшего общества. Второй — квартира в Чертаново. Третий чудо-пылесос (разработка Сколково) — «Колыма нон-стоп».

Глебыч возмутился. Зачем гражданам пудрят мозги? Квартира и пылесос еще так сяк, а вот девушка из высшего общества — махровая и наглая глупость.

Ему даже расхотелось вкушать эти проклятущие макароны-ракушки. Какая же у него горемычная жизнь! Ангелы на небесах спят? Вседержитель, где справедливость? Ау, глухарек!

Шурик все-таки сфоткал штрих-код на старенькую, изрядно поцарапанную, мобилку и отправил по мылу. Чем окаяшка не шутит.

И как только отослал, тотчас же перед ним соткалась из воздуха преочаровательнейшая деваха, в белой полупрозрачной блузке, грудь просто разрывает ткань, и в клетчатой юбочке. Взгляд зеленых глаз озорной. Пухлые губы подрагивают в приветливой улыбке.

— Как вы сюда проникли? — ошалел Глебыч.

— Я — твой приз.

— Вы кто такая? Ась? Кого спрашиваю? Смотрите в глаза!

— Девушка из высшего общества.

— Чего улыбаетесь? М-да… Погодите… Макароны, выходит, не врали?

— Именно! Из макарон в виде ракушки явилась жемчужина.

— Мне срочно надо выпить грамм сорок водки.

— Выпейте больше. Лучше бы коньяк. Но, если есть только беленькая, пейте водку.


2.

Девушка Глебычу обходилась совсем ничего. Дешевле приблудной кошки. Судите сами. Почти ничего не ест. Каждое утро на ней появлялась новая элитная  одежда. И ничего не просит! Ни норковую шубу, ни брюлики от Кардена, ни навороченную мазду из Японии. Только всё щебечет о каких-то высших материях — Ницше, Шопенгауэр, Иосиф Бродский.

— Нравлюсь я тебе? — спрашивает, пригубляя кофе «Триумф».

— Я в сказки не верю. А ты, кажется, именно оттуда. Вкусы мои просты, как три копейки. Ну, зачем мне девушка из высшего общества? К чему мне слушать пургу о депрессивном Кафке и по-змеиному мудрой Донцовой?

Барышня заломила атласную бровь:

— Зачем же ты тогда участвовал в розыгрыше?

— В рекламе упоминалась квартира в Чертаново и пылесос «Колыма».

— Пылесос тебе действительно нужен. Ассигнации мелкого номинала раскиданы по всей хрущобе как мусор. Я хотела их подмести. Да вот незадача, девушкам из высшего общества строго заказано заниматься уборкой.

— Деньги не тронь! Это рекомендация шамана Аргуса с предгорий Урала. Приманка большого куша.

— Тебе чего, хочется денег?

— А кому не хочется? Уверен, даже Абрамович считает себя нищим придурком.

— Кто такой Абрамович? А, ладно… Что же ты раньше молчал? Секс тебе со мной явно не нужен, хотя у меня юбчонка по самое не могу. Импотент, что ли? Женоненавистник? Евнух? Впрочем, проехали. Хочется дензнаков? Говно-вопрос!

— И как ты их подгонишь? — задушено прошептал Шурик.

Анжела, девушку звали именно так, сунула ладошку меж своих дивных грудей и достала пластиковую карточку Сбербанка РФ.

Очаровательно улыбнулась:

— На вот. Сними, сколько хочешь. Или оплати безналом.

— А пин-код какой? — хрипит Глебыч.

— 5716.

— Ты меня разводишь как лоха! Не верю! Держишь за идиота.

— Тю-тю-тю… Сколько ненужных слов. Пойди да проверь. Делов-то.


3.

Прямиком, эдаким лосем-рысаком, понесся в «Пятерочку», там рядом с дребезжащими сетчатыми тележками, как монумент космической силе, возвышался банкомат СБ РФ.

Глебыч трясущейся рукой сунул в щель пластик, набрал заветные цифры. И был допущен в святая святых! Глядит баланс. Три ляма башлей. Причем сумма рваная. Больше всего сразили 69 копеек.

Сколько снимать?

Годы воздержания дали себя знать. Привычка к нищей и полуголодной жизни вошла в плоть и кровь. Именно поэтому Саша снял всего-то три тысячи рублей и 69 копеек. Ему почему-то хотелось избавиться именно от этих копеек.

Прикупил молока, хлеба, сливочного масла «Вологодские кружева», крабовых палочек из Находки, туалетную бумагу «Радуга вкуса». Взял курицу-бройлера. Счастливый поплелся домой, напевая мотивчик «Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость».

Входит в затхлую квартиренку. Там всё, как и прежде. Анжела смотрит сериал ТВЦ «Мой папа выше радуги», спрашивает:

— Вижу — с добычей?

— Ага. Спасибо тебе. Пластик в силе.

— А то! — Анжела с остервенением грызла краснодарские семечки, а шелуху сплевывала себе в руку или даже на пол. — Садись ко мне. Сериальчик суперский. Мне после Кафки и Достоевского всегда хочется позыпать что-то отвязно глупое.

— Ты бы поаккуратней с шелухой, — поморщился Глебыч. — У меня дома должно быть все аккуратно как на боевом корабле. Чисто и ничего лишнего.

— Найми служанку. Деньги-то есть.

— Какую еще служанку? Надо экономить каждую копейку.

— Денег же выше крыши.

— Ладно, подмету сам. Я, блин, не гордый.


4.

Анжела у Глебыча прижилась. Целый день она таращилась в телик, сериалы, светские новости, обзоры науки и техники. Ночью же читала Ницше и Пелевина.

Шурик приходит из клуба Железнодорожников, и хоть жмурь глаза. Дома такой бардак! Шелуха от семечек даже на зомбоящике. Под кроватью в пыли и паутине валяются ажурные трусики. Бюстгальтер бесхитростно брошен на спинку стула в центре гостиной.

— Ты, подруга, как-то не того, — бормочет Саша. — Как же вас дурно запрограммировали в треклятом Сколково. Женщина должна показывать пример аккуратности, а не наоборот.

— Что не так? — вскидывает зеленые невинные глаза.

— Я каждый день жду фундаментального поворота своей судьбы. Вдруг кто-то позвонит во входную дверь и пригласит меня в Чикагский филармонический оркестр. Или сам папа Римский вдруг возжелает поболтать со мной тет-а-тет. А тут стыда не оберешься! Твои труселя в паутине. Алый лифчик зачем-то на авансцене. Бред сивой кобылы!

Анжела усмехнулась, прибрала нижнее белье. Внимательно посмотрела на Сашу.

— Значит, ты ждешь поворота судьбы?

— Оч-чень!

— И жизнью своей недоволен?

— Еще как.

— Поправить легко.


5.

На следующее утро Анжела проснулась вся в голубом. Такой изящный костюмчик фирмы «Адидас». С золотистыми лампасами, со штрипками, с капюшоном. Просит Глебыча:

— Пожалуйста, зови меня теперь Виолеттой.

— С какого бодуна?

— В новую жизнь хочу шагнуть с новым именем. Ты свое не хочешь поменять?

— Да я уж за полста лет как-то к нему привык.

— Хозяин — барин. Теперь садись к компу и подыскивай нам добрую квартиру. Опротивело жить в крысином угле.

— Ты чего? Тут же роскошная липа под окном. Наискосок детский садик «Солнышко».

— Повторяю для тугоухих, ищи достойное жилье. Я — девушка из высшего общества. А над твоей лачугой смеются тараканы.

— Ну, допустим… Только на пластике денег всего-то три ляма.

— Нырни в он-лайн банк. Мне, кажется, там гораздо больше.

Глебыч нырнул. Виолетта оказалась права. Бабок стало на порядок больше.

— Переезд состоится, — откомментировал Саша.

— И вот еще что… Подыщи себе достойную работу. В 21-м веке тренькать на балалайке — моветон.

— Не на балалайке, а на домре.

— Есть разница?

— У нее не три, а четыре струны.

— Мой тебе совет, переходи к роялю или, скажем, к клавесину. А о своем хоре ветеранов-железнодорожников забудь как о кошмарном сне.

—На клавесине, говоришь? Хех… Забавно! Можно попробовать.


6.

Александр Глебович решил поймать бога за бороду, хотя и был атеистом. И если, конечно, у бога есть борода. Нашел пятикомнатную квартиру на Чистых прудах. Съездил туда, посмотрел. Апартаменты что надо! Рядом прославленный театр «Современник».

— Как успехи? — мурлыкает Виолетта.

— С квартирой всё нормалек, только с новой работой не очень. Клавесины сейчас в Москве не слишком востребованы.

— Моя промашка. Впрочем, зачем тебе работа? Наличности же до чёрта.

— У денег есть подловатое свойство, они заканчиваться.

— Ты это брось! Не закончатся. Обещаю. И начинай их тратить. Ходи только по престижным магазинам. Забудь о чмошной «Пятерочке» с ее бомжовскими скидками.

— В элитных всё ужасно дорого… — бормочет Глебыч.

— Вовсе недорого! Трать напропалую. В гробу окошек нет. Стань, наконец, человеком!

На полусогнутых ногах поплелся Сашок в «Азбуку вкуса». Но нет! Не поднимается у него рука покупать по таким ценам.

Свернул в привычный «Магнит». А там подарочек. На карте недостаточно средств. Вернулся в «Азбуку вкуса», бабки с лихвой появились.

Сгорбившись и нахмурившись, что замшелый старичок, ретировался домой.

— Что-то у тебя кислый видок? — Виолетта оторвалась от ящика. — У кого похороны?

— Похороны моего сердца… Я утратил всю мотивацию. Не нравится мне такая жизнь. Я раньше был нищий, но гордый. Теперь ни то, ни сё. Ни богу свечка, ни чёрту кочерга. Какой-то окурок, обмылок, огарок.

— Слышу речи не мальчика, а мужа, — Виолетта через трубочку высосала кока-колу из хрустального бокала. — Ты собой недоволен? Отлично! Тогда меняйся.

— Достоевского, что ли, почитать?

— Отличный выбор! Еще поштудируй старика Ницше.


7.

По весне, когда на деревьях рьяно набухали почки, они въехали с Виолеттой в новую квартиру на Чистых прудах. Где-то здесь рядом снимался легендарный фильм «Покровские ворота». Когда-то здесь гремела прославленная театральная «Табакерка».

Работу Глебыч уж не искал. Зачем? Деньжата на карточке всегда водились. Причем появлялись по каким-то алогичным законам. Были приливы и отливы. Когда Шурик хочет жить как нищий — отлив. Когда как наглый русский нувориш — прилив.

Беда в том, что аккомпаниатор Саша Куклин обожал логику, а от всего необъяснимого жутко страдал. Лицо его почернело. Спина сгорбилась. В голосе, еще совсем недавно звучном и слоистом, наметилось противное старческое дребезжание.

Виолетта ни минуту оторвалась от зомбоящика с фиглярами от политики и сопливыми сериалами:

— Шурик, повторю вопрос, у кого похороны?

Глебыч схватился за сердце и сел на пол:

— Бобик сдох. Мне кирдык.

— Что значит кирдык? Ты чем недоволен?

Куклин выудил из нагрудного кармана тюбик нитроглицерина, кинул таблетку под язык, опираясь на стул, по-старчески шатко встал. Пояснил:

— Со стороны можно сказать, мол, зажрался. Я же утратил всю мотивацию к жизни.

— Так чего же ты хочешь? — Виолетта нервно одернула плиссированную юбчонку на коленях.

— В том-то и дело! — Саша вскричал. — Ничего не хочу. Для ощущения жизни нужен конфликт, сшибка, раздрай. Когда я почти каждый день трясся в метро в свой вонючий дом культуры, я был почти счастлив. Нравились ли мне люди в вагоне метро? Очень не нравились. Но я был от блаженства на седьмом небе.

— Тяжелый случай. Кота заведи. Сиамца. Перса.

— Я уж тебя поневоле завел. Не помогает!

— Может, сексом займемся?

— Подруга, мне сейчас не до секса. Меня терзает гамлетовский вопрос: «Быть или не быть».


8.

Продолжается всё такая же шняга. Я шляюсь по элитным магазинам, ни в чем себе не отказываю. Купил зачем-то с бешеной скидкой дюжину пар кроссовок «Nike». Виолетта же тупо таращится на сериалы для клинических идиоток, т.е. домохозяек. Дежавю, день сурка нон-стоп.

В зеркало на себя боюсь смотреть. А когда взгляну, так сразу и ахну: «Мама дорогая, кто это?!» Я страшно поседел. Под глазами набрякли желто-черные круги. Кажется, даже значительно стал меньше ростом. Спина моя предгробово  ссутулилась, а ноги стали студенисто дрожать. Я уж молчу о руках. Ладно, скажу. Они тряслись, как у завзятого алкаша, даже сильнее.

Виолетта ладонями подравняла свои зазывно торчащие груди:

— Бабы тебя не интересуют. Коты тоже. Творчеством тогда займись.

— Каким еще творчеством? Разгадывать кроссворды? Вязать носки из шерсти козла?

— Не иронизируй. Ты прочитал Достоевского?

— Не смог его одолеть. И так тошно. Ницше же твой, зараза, просто натаскивает на суицид.

— Странные вы существа, люди. Мы, андроиды, этих проблем не знаем. Значит так! Тебе нужно заняться сочинительством музыки.

— Какая чушь! Я за свою долгую жизнь не придумал ни одной мелодии.

— Сочинишь! Гарантирую.

Виолетта, недавняя Анжела, крепко обняла меня и поцеловала в губы.

— Я не умею спать с силиконовыми женщинами! — вскричал я.

— Научу! — барышня властно толкнула меня на кушетку, дернула ворот моей рубахи, пуговицы так со свистом и полетели.

И тут во мне что-то проснулось. Видимо, сказались десятилетия монашеского воздержания. Низ моего живота окатило крутым кипятком. Мозг отключился. Я скрипнул зубами.

— Ты еще крепкий, старик Розенбом! — в упоении шептала, как оказалось, сладострастная  Виолетта.


9.

Прошла неделя, другая.

Я буквально поминутно домогался Виолетту. Ее белые плиссированные юбки и кружевные лифчики сводили меня с остатков ума.

Девушка-андроид с оторопью поглядывала на меня, потом громко хлопнула в ладони:

— Стоп машина! Пока не сочинишь симфонию или какую фугу, никакого секса. Забудь о забавах Эрота.

— Побойся бога! — возопил я. — Смерти моей хочешь?

— Возрождения. Перезагрузки. У тебя есть нотная бумага, с такими линеечками?

— Конечно, есть. Я же внештатно преподавал сольфеджио.

— Садись и пиши!

Виолетта села ко мне спиной и демонстративно включила телевизор. Шел сериал «Золотая теща», с Безруковым и Певцовым. Кто из них теща — я так и не понял.

Поплелся к своей нотной бумаге. А когда увидел эти милые сердцу линеечки, так прямо затрясся, героически заиграл желваками.

Разрывая шариковой ручкой бумагу, стал с поразительной скоростью покрывать ее нотными загогульками. До-ре-ми-фа-соль-ля-си, кошка села на такси. Это я шучу так. Ноты, конечно, ставил не по порядку, а так как мне подсказывала интуиция, вдохновение, что греха таить, сам божий промысел.

Через три дня симфония оказалась написана. Назвал я ее бесхитростно — «Ода радости».

— Вот! — протягиваю ее своей любовнице.

Виолетта читает. Оказывается, компьютерные гуру Сколково научили ее читать ноты и сразу слышать музыку.

Потом захлопнула мою тетрадь, долго и внимательно посмотрела на меня.

— Ну же?! — подался я к ней всем своим возрожденным телом.

— Что я могу сказать тебе? Глебыч, умри, лучше не напишешь!

— Я пока не хочу жить.

— Живи! Ты — чудо!


10.

На следующий день моя жилица и любовница отправилась с музыкальной рукописью в Большой театр.

— Так тебя и примет главный режиссер… — до крови кусал я губы.

— Именно меня, примет! — Виолетта надела белоснежные носочки, слегка попудрила щечки, тушью поправила соболиные брови.

— Как ты соблазнительна… — прошептал я. — Может, займемся любовью?

— Это потом. Делу — время, потехе — час. Всё! Чмоки-чмоки. Пока.

— Возвращайся, дорогая, поскорее.

— Как, лапа, получится. И вот еще что. Скушай яичницу из дюжины яиц. Поправь потенцию. Вернусь, устроим секс-фиесту.

— Жду не дождусь!

Хряско хлопнула дверь.

Я выглянул в окно. Как же она хороша, эта девушка из высшего общества. И, зуб даю, она любит меня. Хотя, стоп-стоп, способны ли на любовь андроиды? Возможно, другие и не способны. А моя обожаемая Виолетта на все сто.

Я открыл холодильник «Zanussi».Сколько здесь яиц? Ровно дюжина. Что же, это знак добрый!


11.

Виолетта исчезла, как корова слизнула. Домой не является уже три дня. Сунулся я со своим пластиком в «Азбуку вкуса», бабла выше крыши, хоть жри черную икру борщовым половником. Но это не радовало.

Что же мне делать? Я так влюбился в андроида. Моя закатная страсть. Вся предыдущая жизнь будто черновик, бездарный набросок на жеванной туалетной бумаге.

На четвертые сутки Виолетта пришла. И в каком виде! Одежда разорвана и в грязи. Один рукав у куртки с мясом оторван. Под глазом лиловый фингал. Золотистые туфельки в какой-то болотной тине.

— Что произошло? — ахнул я, неловкой рукой сунул ладонь в карман, нащупал валидол.

— Не спрашивай. Я в ванную.

И ванной комнате заперлась. Раздался звук воды и сдавленные рыдания.

«Ее изнасиловали! — охолонуло меня. — Весь оркестр Большого театра. Вот выродки! А еще закончили свои хитрожопые консерватории».

Виолетта вышла ко мне в спортивном костюме «Nike». Видок все равно потрепанный. В золотистых ее волосах предательски блеснула седина. А ведь она так молода!

— Так что же, милая моя, произошло? — смотрю на нее умоляюще.

— Не будем об этом. Потом, может быть, расскажу. Опера же твоя принята в производство.

— Плевать мне на оперу! Что случилось?

Девушка помолчала, глядя в окно на цветущую липу:

— С батарейками у меня что-то не то. И с программным обеспечением. Из-за этого поганого сбоя я и выгляжу неважнецки. Да и несколько суток блукала по Москве. Отшибло память. Твой адрес, геолокацию, напрочь забыла.

— Где мне достать эти треклятые батарейки? Как поправить программу?

— Тебе, дорогой, не по силам. Придется мне вернуться в Сколково. Меня либо апгрейдят. Либо… утилизируют как б/у компьютер.

— Ты режешь меня без ножа.

— Прости! Я ведь сама чуть не сдохла.


12.

Через пару часов в дверь нашу раздался звонок. Динь-делень!

На пороге стоял клон Виолетты, только не с золотистыми, как рожь, волосами, а черными, как вороново крыло. К тому же, барышня-андроид была чуток повыше. Сантиметра на три.

— Вы к кому? — сдавленно бормочу я.

— К вам! — оттолкнув меня упругим плечом, девушка шагнула в наши апартаменты.

— На каком основании! — вскричал я. — У вас есть ордер на обыск?

— Дурачок… — нежно обняла меня Виолетта. — Совсем сбрендил. Это моя замена. Виолетта Юниор. Свежая модификация моей модели.

— Подруга, — брюнетка подмигнула Виолетте, — ты мне на правах недавней хозяйки, объяснишь мне как тут чего? Какие сериалы ты смотришь? По какому каналу?

— Всё объясню. Проходи в ванную. Помой руки. Розовое полотенце для тебя. Сейчас будем пить кофе с горячими плюшками. Ты любишь плюшки? Они с корицей.

Виолетта Юниор удалилась легкой походкой. Игриво подергивала аппетитными ягодицами. Но мне было сейчас вовсе не до ягодиц. Не до сокровенных выпуклостей и впадин.

— Не нравится мне она… — зло прошептал я. — Не нужна мне замена. Оставайся. Прошу!

— Не могу. Ресурсы по нулям. Бобик сдох. Мне надо вернуться в родную гавань.

— Как жить мне дальше?!

— Чего ты, любимый, дергаешься? Денег у тебя на карточке, мама не горюй. В Большом театре осенью пойдет, предчувствую с огромным успехом, «Ода радости». Ты полюбишь Виолетту Юниор сильнее меня. Она знает Камасутру назубок. Последняя модель! Я же, увы, старушка и вышла в тираж.

— Не пущу! — я рухнул на пол и обнял Виолеттины ноги, покрывая их поцелуями.

Виолетта погладила мне седые волосы. Глаза ее с черными кругами наполнились человечьими слезами.

                *** "Наша Канада" (Торонто), 2023