Мы проиграли, в нашем сальдо только ноль

       


Культура - это не  только клубные посиделки, как привыкли обычно думать, а весь социальный опыт общества, приобретенный им за время своего существования. Кроме того, она динамичная система  морально-этических  норм, переложенных  на язык символов и жестов, предписывающих человеку определенный тип поведения. Культура даже в ее узком понимании  необходимое условие для  человеческого существования. А условием бытия самой культуры является сосуществование системы  оценок общественных  процессов. Особенно этот момент актуален  для той  ее части, которая  трансформирует положительный опыт социума в понятный всем язык символов и жестов, без которого общество все равно, что глухо, немо и слепо одновременно. Коллектив людей, в котором отсутствуют такие критерии, не может считаться полноценным, так как  это приводит  к  размыванию  в нем границ  дозволенного и не дозволенного, допустимого и не допустимого, праведного и порочного. При этом любые совершаемые  в социальном пространстве  акты, даже самые одиозные, становиться недосягаемыми  для оценочных возможностей общества. Безответственность, неподсудность поступков становиться нормой. Это  порождает  всеобщее равнодушие, как  затем  равнодушие в свою очередь порождает сон коллективного  разума. В таком режиме социум постепенно гаснет, в нем затухают созидательные силы, и он превращается в пыль времени. 


Но наша беда заключается в том, что нам не надо ждать  смерти нашей культуры. Мы как раз справляем на ее затянувшихся  похоронах свои оргии и шабаши.  Мы живем в ее большом ледниковом  мезозое, когда  язык прежних кодов  сломан, а новый еще не разработан. Причиной тому стремление к чужому - к чужим идолам, кумирам, образу жизни. Одним из условий обрушения тысячелетней Римской империи считают принятие  идеологии чуждого ей  христианского неоязычества, как ее иногда называют, после которой она стала токсичной и не справилась с собой. Поразительно, но мы сегодня наступаем на те же грабли и, не задумываясь, идем по ее стопам.  Мы отказываемся от своих языков, чтобы  учить чужие, забываем своих героев, чтобы прославлять чужих, мы отдаем  свою кровь, чтобы  беречь чужую. Мы, словно  мыши, управляемые в лаборатории привитыми  рефлексами, давно перестали самостоятельно  мечтать, творить и мыслить.


Наше общество превратилось в Клуб механических кукол. Мы пребываем в состоянии, когда самые бездарные из людей играют в культуру, также как бездарно играют они в религию, в экономику,  в политических руководителей или духовных  вождей. Спросим себя, как  найти  в нас положительные черты, если и после всех пертурбаций мусорная тема в повестке по-прежнему остается самой актуальной?  Если неистово проповедуем Бога, а  институты Его тем временем лихорадочно  превращаем в торговые центры? Если  цена и уважение к человеку ставим в зависимость от размера украденного им бюджета?  Если узаконенное воровство одних и аналогичная нищета других разносит нас по противоположным  полюсам жизни?  Если наша омерзительная повседневность требует себе ежедневных жертв, чтобы стать еще омерзительней? Ведь в зависимость именно от таких принципов  мы поставили  себя, взяв их за основу нашего  текущего бытия!


Утрата смысла жизни, семантическая опустошенность культуры и постепенная деградация и духовное обнищание  населения, как удавка  душит наше больное общество. И самое малое, что от нас сегодня  все ждут, это чтобы мы как можно скорее забыли  себя, растворились в воздухе, исчезли с лица земли и желательно не оставив  никакого следа. Это не сгущение красок, не нагнетание ситуации, а  констатация факта. От нас все шарахаются, как от чумных,  нас нигде не ждут и не принимают. Мы даже в собственном сознании стали  неприкаянными изгоями.

 
Тем не менее, все народы нуждаются в самовыражении, также как нуждаются  они в самовосхвалении и самосохранении. Но ни один из их числа  еще добровольно не отказывался от своей идентичности. Только мы, подписавшие себе смертельный приговор,  в этом плане  рискуем стать уникальными. Мы похоронили свое желание продолжить себя во времени. Мало кто осознает всю  опасность ситуации, даже когда  период принятия  спасительных мер на исходе. Поэтому, чтобы предотвратить надвигающуюся  катастрофу, необходимы  оперативные решения. Какими они могут быть гипотетически?


Если не брать в расчет процедуры необходимые для очистки  базового  контента культуры от всего привнесенного (такие акции в критические моменты своей истории осуществляли многие народы), идеей-фикс в плане спасительных  мер  могло бы стать  создание единого  обще дагестанского языка. Мнения  на этот счет могут быть разные, но в  свое время в качестве претендента на эту роль, с учетом различных объективных факторов, я предлагал обратиться к аварскому языку. На мой взгляд, он заслуживающий внимание кандидат и неплохо подходит для этой цели. Хорошим потенциалом в этом отношении обладает и лезгинский язык, хотя на данном этапе он испытывает  некоторые проблемы внутренней консолидации.


Вторым пунктом в ряду  необходимых мер могло бы стать создание системы обще дагестанских  неправительственных фондов, с помощью которых можно было реализовать глобальные проекты по наиболее острым национальным вопросам, а не только раздавать продуктовые пакеты в дни праздников. Нам надо перестать изображать бурную деятельность, постоянно имитировать ее. Нет от этого никакой пользы в долгосрочной перспективе ни обществу, ни тем, кто этим занимается.


Третьим из предполагаемых мер также могло стать обеспечение законодательных гарантий  культуре и языкам Дагестана на региональном уровне, провозгласив это в качестве жизненно необходимого проекта. Безусловно, возможны и другие идеи, но если они будут привязаны к процессу возвращения нам своего лица, своего голоса, интеллекта и духа. Надо только помнить, что каждое поколение несет свою долю ответственности перед прошлым и будущим народа. Но пока нам здесь, к сожалению, нечем хвастаться. Мы почти проиграли битву. В нашем культурном сальдо значится только ноль, зеро.  И самое постыдное - нам нечего сказать завтра в свое оправдание перед нашими будущими «Иванами не помнящими родства». А время уходит.