Зной

Зной

Неделю льет дождь. Неделю пью. Не компот , скажу вам. Настроение в тему. Ниже плинтуса. В такое время всегда случается нечто. И ждёшь звонка со страхом. Сон не идёт. Каша утрешняя мгновенно совершает побег. Кот с укоризной смотрит на твои попытки сделать что-то по дому. И не дождавшись приглашения к обеду,удаляется под батарею. Там хоть какое-то тепло.
Голова скрипит и раскалывается от мыслей. Что же ж  не так? Что делать.
Ощущение такое, как перед залпом. Знаешь, ждёшь, но как только бабахнет, сердце готово вырваться из груди и хочеться крикнуть  всю глотку: аааааааааа!!!!!!
Людиииииии!!!!!
Что вы творите??!!
Люди, опомнитесь!
Мир! Труд! Жвачка!!!

Но ракеты летят. Люди с улыбкой жгут и режут друг друга. Сатана поднялся из преисподней.
Подняв с самого дна человеческой души самые страшные пороки и желания.

Водка не помогает.
Уснуть нет никакой возможности.
Проваливаешься на полчаса. Обрывки сна не успеваешь зафиксировать, опять проваливаешься.  И так до самого утра. Утром с шумящей головой идёшь умываться и чистить зубы.
Холодная вода трезвит. Направляешь струю душа на затылок. Колет миллионом заточенных игл.
Начинают вылезать ночные сны-обрывки. Складываются в общую картину.


Я который час еду в полупустом метро. Я просто еду. Я не хочу наверх, на поверхность. Там ливень. Холод. Влажность хватает тебя скользкими холодными лапами. И заползает тебе за пазуху. Бррр. Бррр.
Покрываюсь до кончика носа гусиной кожей.
В вагоне все мокрые и сердитые. Никто не читает книг, никто не уткнулся в смартфон. Все со стеклянным взглядом смотрят слепыми глазами перед собою.
О чем думают эти люди. Каковы их помыслы, желания. Кто они? Счастливые?
Нет?
Куда они едут?
Вода стекает с их плащей, зонтов , ботинок на пол.
И образует маленькие лужицы. И даже озерца побольше. Старик рядом, кончиком зонта соединят эти озерца в оно большое. Лампы отражается в озере и слепят меня. Старик что-то под нос бурчит.
Слышу  обрывки : война. Сволочи. Отмщение.

На очередной станции заходит толпа. Все мокрые. Значит наверху ливень не прекращается. Температура в вагоне падает. Я ежусь. Кроссовки мои промокли насквозь, и я ощущаю как холод уцепился за мизинец на левой ноге мертвой хваткой. Меня начинает трясти.
Старик раскрыл свой потёртый саквояж , достал свёрток  и протянул мне. Вот, покушай. Согреешься. Не в силах отказаться, с жадностью впиваюсь в ветчину.
Поднимаю глаза, напротив в незаслоненном окне отражаюся два старика. В маленьком, в старой шляпе, я узнаю себя. Ну какой же я старик. Я ещё молодой. Вот кроссовки. Вот смартфон. Мне ещё  семнадцать лет!
Старик опять оборачивается. Вот, говорит, пенсию задержали, вы успели получить?
Мой мозг не выдерживает такого штурма.
Бутерброд с ветчиной растопил меня. Мне сделалось тепло и слезы брызнули из моих глаз.
Ну что вы так, стал успокаивать меня старик.
Не переживайте.
Сейчас везде так. Война.

- Война? Переспросил я.
И осмотрелся вокруг.
Все в вагоне в комуфляже. С автоматами. Некоторые перевязаны.
Тяжёлый запах копоти, горя, ударил мне в нос.
А старик продолжал.
- Скоро конечная. Нас там должны встретить. Давай друг, к нам, в ремроту.
Первое время будет тяжело.
А потом втянешься, привыкнешь.
Дождь закончится.
Скоро будет лето.
И мы таки устроим им  всем зной.