Не просто место

В центре левобережной половины деревни Иванцево высится старое
кряжистое дерево. Одни говорят, что это липа, другие считают дубом,
но никто не пойдет проверять. Дерево окружено высокой травой, и
нога человека не ступала туда лет десять, если не дольше. 

Кряжистый, совершенно ассиметричный ствол этого гиганта – своего
рода визитная карточка деревни. Кажется, он замер в приветственном
жесте, подобно сельскому жителю, увидевшему вдалеке соседа. Но
если смотреть с другой стороны, ветки-руки не видны, и взору
предстает что-то вроде очень высокого снеговика в короне из листьев.
Я была склонна считать его Стражем Деревни, духом лесов и полей,
принявшим вид необычного дерева. 

Много лет назад в нашем окруженном лесами поселении не было ни
одного ребенка, чье внимание не занимало бы это дерево. Когда-то на
нем селились аисты – стараниями мужчин на верхушку водрузили
колесо от телеги. Холодными августовскими днями красивые,
величественные птицы впервые являли миру своих птенцов, которым
предстояло научиться летать под нашими неусыпными взорами.
Аистята полетели, а вслед за ними и наше лето мчится в обитель
воспоминаний, которым так любят предаваться дачники долгими
зимними вечерами в городских квартирах. 

Казалось, так будет всегда. В детстве много чего казалось. 

Первыми нас покинули аисты. По мере старения коренных жителей
деревушки становилось все сложнее забираться на самых верх
дерева, чтобы отрезать лишние ветки. На моей памяти этого уже не
делал никто. Красивые птицы ежегодно прилетали осматривать
прежнее жилище, долго кружили над ним, воодушевленно постукивая
клювами, но непременно улетали восвояси. Макушка Стража
опустела. Тем не менее, его фигура не утратила таинственного
магнетизма. Особенно удивительным становился силуэт дерева, когда
спускались сумерки, а также в грозу. Грозы – не редкость для
Псковской области.

Одна из таких гроз как-то раз практически до основания уничтожила
огромный дуб, по счастью, стоявший на пустыре вдали от жилых
домов. Другая гроза вывела из строя трансформатор, благодаря чему
все Иванцево осталось без электричества на два с лишним месяца.

Тем летом мы вспомнили, как обеспечивать полив огорода без
насосов и шлангов, как обходиться без телевизора и радио, научились
жить в режиме подъема с первыми лучами солнца и укладывания
спать не позже девяти вечера, а главное, нашли дополнительное
применение только что вскипевшему чайнику. Именно с его помощью
предприимчивые жители деревни справлялись с комарами – брали
старые пластины от фумигатора, бесполезного в отсутствии
электричества, и водружали на них чайник. Результат полностью
оправдывал ожидания. Как любил говорить дедушка, голь на выдумку
хитра, а без электричества «голью» себя почувствовали все без
исключения. 
Все, кроме нас, детей - мы, напротив, получили в копилку
воспоминаний, наверно, самое интересное лето в жизни. 

Мы оказывались в выигрыше всегда. Даже в год, когда с июня по
август ежедневно шли ливневые дожди, и наша полузасохшая
речушка Ущанка разлилась до невиданных размеров. Пришлось даже
построить новый деревянный мост, чтобы соединить обе половины
деревни вместе. Дожди размывали грядки и клумбы, вырастить что-
либо годное не удавалось. Ходить в лес и вовсе было немыслимо –
везде стояла вода, и даже тропинка до сарая представляла опасность
поскользнуться. Но мы, дети, все равно шли друг к другу в гости через
всю деревню, облачившись в огромные резиновые сапоги и
дождевики, чтобы часами слушать стук дождя по крыше где-нибудь на
чердаке, наделяя стихию сверхъестественными атрибутами. Мы
расходились к сумеркам и осторожно пробирались домой под
неусыпным взором неизменного, вечного Стража Деревни,
указывавшего направление своей узловатой деревянной рукой. 

В этом году его не оказалось на привычном месте. 

Прошло два года с моего последнего визита в Иванцево. Стало
больше травы, меньше людей, сосновый лес практически поглотил
заброшенные поля, где во времена моего детства еще попадались
редкие колоски ржи. Старые, могучие стволы деревьев согнулись под
тяжестью прожитых лет, отступили назад, давая дорогу молодой
поросли. Вот и Страж Деревни перестал быть виден из-за двух лип,
которые прежде составляли его свиту, а теперь, как и положено,
переросли старшего товарища. 
Ведь по-другому быть не может. 

В центре деревни всегда высится огромное кряжистое дерево,
похожее на замершего в странной позе лесного духа. Страж Деревни. 

«Его нет», - пораженно шепчу я, не веря своим глазам. 

Только две ничем не примечательные липы на пустыре посреди
травы. 

Я брожу по исхоженным за десятилетия вдоль и поперек тропинкам,
смотрю на приходящие в упадок дома, слушаю тихое журчание речной
воды и не понимаю, что не так с моими чувствами. Все знакомое – и
отчаянно, непоправимо другое. Место, где раньше каждый камень был
наполнен сакральным смыслом, где вместе с подругой детства мы
создали собственную вселенную, которой было суждено превратиться
в Мой Мир, в Мою Книгу; место, где, в конце концов, я написала свой
первый рассказ много лет назад – почему это место стало таким...
другим? Обычным? Даже чужим? Страж Деревни бы этого не
допустил. Не допустил бы превращение Волшебного Мира в «просто
место».

Отчаянно пытаюсь найти ответ, но он снова ускользает. Дача
ассоциировалась с кряжистым Стражем Деревни, с заросшей рекой, в
которой живут демоны, с ночным небом, усыпанным безумными,
фантастически красивыми звездами, с соседским псом Шариком – но
только не с городом и распорядком, который господствовал там. На
Псковской земле я была свободна, и эту свободу никто не мог
отобрать. Я проводила время со своими мыслями, фантазиями,
тишиной и гармонией мира почти дикой, не испорченной человеком
природой. Особенно памятными были ночи, когда бабушка с дедушкой
ложились спать, а я писала свои произведения, вслушиваясь в
шорохи другого мира, мира теней и тайны...

Я иду обратно к дому, в котором когда-то проводила каждое лето, и
даже не останавливаюсь на мосту, чтобы бросить монетку. Невольно
улыбаюсь, вспоминая, что когда-то у меня была такая традиция.
Когда-то в совсем другой жизни, где деревня Иванцево была
эквивалентом счастья, панацеи от любых бед и обителью Музы. 

- Я видела фотографии из деревни. Вы еще там? Я бы так хотела
съездить в Иванцево, - мечтательно произносит подруга детства, одна
из двух, с которыми я делю летние воспоминания о Псковщине с
незапамятных времен.

- Представляешь, того дерева больше нет, - отвечаю я. 

Не приходится объяснять, какого именно, равно как нет и
необходимости распространяться о чувствах, скрытых за моей
короткой фразой. 

- Не могу поверить, - качает головой подруга. - Это ведь... символ.
Символ нашей деревни. А теперь он... исчез. 

Вот оно. Случайно, но совершенно правильно выбранное слово.
Слово, которое я несколько лет пыталась найти. Меткое, которое бы
четко и окончательно определило то, что мне никак не удавалось
выразить. Символ, который исчез. 

Страж Деревни исчез. Вероятно, даже не этим летом. А может быть,
тоже три дня назад. Вместе с тем, кто смотрел на него в окно за
утренним чаем. С тем, чей голос до сих слышится в каждом шорохе,
скрипе половицы, треске веток в печи, в жужжании пчел, в каждом
звуке края, который стал его вторым домом – и последним
пристанищем.

Сутки назад мы закопали его в землю. Он был таким холодным,
похожим на восковую фигуру и маленьким – человек, на котором
столько всего держалось. Человек, оставивший след в сердцах
стольких людей. Человек, который всю жизнь прожил с неизлечимой
болезнью и никогда никому не позволял себе помогать. Человек, не
просто тонко, а непередаваемо тонко чувствовавший мир и людей,
выражавший свои глубокие мысли и переживания в стихах. Человек,
двери дома которого, щедрый стол, теплые слова и искреннее участие
были открыты каждому.

Для кого-то он останется преподавателем «от Бога», для кого-то –
бездной знаний, эрудитом, прочитавшим множество книг, знатоком
искусства, художественной литературы и поэзии. Кто-то будет
перечитывать его стихи и смахивать его слезу. Кто-то вспомнит
«летнюю школу» и веселые уроки, способные пробудить интерес к
знаниям и обучению даже у самых нерадивых непосед. Кто-то
вспомнит качели между дубом и березой, там же выстроенную
«ракету» для многочисленных малышей нашей разветвленной родни.
Кто-то вспомнит песни под аккордеон.

А я первым делом вспомню, как этот замечательный, удивительный
человек вставал в четыре утра, чтобы пройти восемь-девять
километров своими больными ногами по испорченным вырубками лесам. В девять утра у нас был завтрак, и он обязательно должен был
быть с земляникой.

Я вспомню, как мы ждали его в июле, когда начинался
преподавательский отпуск, как я не слезала с его колен, ходила за
ним «хвостиком» и говорила с ним обо всем. Вспомню, как делала
массаж его натруженной спине, а он, засыпая, сочинял для меня
сказку – каждый раз новую. Вспомню, как уже после выхода на пенсию
он встречал меня из школы в любую погоду, в любом состоянии и учил
сочинять стихи по дороге к дому. Вспомню, как объяснял мне роман
Пастернака «Доктор Живаго», который впоследствии стал одним из
любимых моих произведений.

Я вспомню, что только в его доме, будь он в Санкт-Петербурге или
деревне Иванцево, была счастлива и готова была часами слушать его
мягкий негромкий голос, свернувшись калачиком в кресле. Вспомню,
как завораживал меня его письменный стол, тетради с записями,
приглушенный свет настольной лампы и ручка-перо, покоящаяся в
подставке с резным орлом. Вспомню, какими теплыми были его
объятия, и как от него всегда вкусно, особенно нежно и уютно пахло.

Вспомню, как он был красив – особенно своими мудрыми, добрыми
глазами. Вспомню его любимое: «Три умнейших головы на одном
квадратном метре» и «Вы с бабушкой мои две Солнечные системы».
Вспомню, как пошла в его осиротевшую, кошмарно пустую комнату,
чтобы обнять рубашки, в которых он ходил в последние дни, зарыться
в них носом – а нашла исписанные уже нетвердой рукой тетради со
стихами, между последними страницами которых были две
фотографии. Бабушкина и моя.

Я вспомню все. Потому что я никогда его не забуду – моего дедушку,
нашедшего свой последний покой именно в том месте, которое он
любил больше всего на свете.
 
Деревня Иванцево, Псковская область, Невельский район. Место, в
котором я проводила каждое лето, начиная с двухлетнего возраста.
Место, к которому, будучи уже взрослой, стремилась всегда, хоть на
пару дней. Место, в котором я была по-настоящему, всецело и
беспричинно счастлива. Единственное место на планете, которое
могло залечить любые мои раны. 

Место, где больше нет Стража Деревни, но есть могила моего
дедушки.

Не «просто место».
______
От автора.
Смирнов Виктор Михайлович (14 августа 1935 - 17 июня 2017)
пережил Великую Отечественную войну на оккупированной
территории, был талантливым преподавателем, не менее
талантливым ленинградским поэтом и автором песен, любящим
сыном, братом, мужем, отцом, дядей, дедушкой, другом,
наставником и обладателем самой светлой, самой широкой,
чистой, кроткой и доброй души, которая только могла посетить
этот мир.