Когда наша мама была маленькой. 01

 Без отца

Четырехлетняя Райса стоит на дощатом саке* у маленького окошка. Хорошо ей, она маленькая, как раз упирается глазами в верхнее стекло рамы. Брату Гаптрахиму уже шесть, ему надо встать на коленки, чтобы высмотреть что-то: окно низкое. Свет проникает только с самого верха, потому что снаружи мать заколотила окно досками и набила соломы для тепла. Внизу по углам треснувшие стекла залатаны чайной фольгой. Но от окошка все равно несет студеным, и босым ногам холодно на гладких досках. Домотканый палас из конопляной пряжи постелен на второй лежанке, там играть нельзя. Ребятишки дыханием оттаивают круглые глазкИ в обледеневшем стекле, чтобы увидеть улицу, а сами во весь голос поют:
 - Говорят, тюрьма темна –
  И в тюрьме окошки.
  А людей там не едят-
  Люди не картошка!
  Берестой березы белой
  Вместо мыла тремся.
  Затоскуем, пожелтеем,
  Все равно дождемся!
  Хорошо несутся куры
  Белые, нестарые.
  Скоро наш отец вернется
  На упряжке парной.
 
Если не петь, будет совсем тоскливо. Райса, правда, еще плохо проговаривает слова. Зато мелодию частушки выпевает точно-преточно. Мать вечно занята хозяйством, брат хлопочет возле маленьких ягнят, которые пока живут в подпечке. А Райса – на ней лежит забота о сестренке Фаузие! Заправская босоногая нянька причитает совсем по-взрослому, когда меняет пеленки, хотя и шепелявит еще сама.
Райса привыкла во всем следовать брату и слушается его беспрекословно. Сказал Гаптрахим, что надо ждать отца – ждет, днем и ночью ждет! Кто такой отец, она не понимает, но кто-то хороший, наверно, раз все разговоры в доме сводятся к нему.

Отца увели зимней ночью 1930 года чужие дядьки в длинных одеждах. Райса смутно помнит, что после этого им пришлось переселиться в этот домишко, в котором раньше запаривали корм скотине и держали зимой теленка и ягнят. Потом из разговоров взрослых она узнала, что известный всем доносчик Ибрай Дюсьметов написал на отца бумагу: какой он богатый, имеет два дома во дворе (это про вторую развалюху, где они теперь мерзнут!), клети, и сам Тимергалей не вступил в колхоз, а живет припеваючи. Отца все называли «мачник» - мясник, значит - и занимался он тем, что резал людям скотину, изредка покупал коров или бычков на мясо, продавал его и кормил семью за счет своего прибытка. После ареста отца бородатые дедушки с длинными палками-дубинками приходили охранять клети в их дворе, потому что туда ссыпали уже колхозное зерно. У семьи забрали все: лошадь, корову, баню, перины с подушками. Оставили старый самовар с кривыми ножками – на него не позарились. Старый домик достался им чудом.
- Разобрали бы, увезли, да испугались, рассыплется в прах!- зло говорила мать, когда затыкала щели в бревнах чем только было можно.
 
Помочь матери было некому – двух родных дядьев отца тоже раскулачили и сослали в далекую Сибирь. Мать, горячая по натуре и очень самолюбивая, была унижена внезапной нищетой. Несколько раз ее вызывали на допрос в большой двухэтажный дом. Как-то летом она пошла туда снова. Грудную Фаузию оставить дома не могла, взяла с собой Райсу, чтоб приглядела за сестренкой. Мать увели, а девочек оставили сидеть в коридоре. Старшая устала таскать тяжелую сестричку. Малышка проголодалась, стала плакать. Райса начала тихонько напевать ей песенку, чтобы отвлечь и успокоить. Из соседней комнаты выглянул дядечка. Райса во все глаза глядела на его нарядную форму: сапоги блестят, гимнастерка подпоясана широким ремнем. Сроду у них никто так красиво не одевался!

 - А ну, щенки, не нойте тут! – прикрикнул дядька и захлопнул дверь. Девочка, обалдевшая от его красоты, не смела вздохнуть и испугаться не успела. Зато Фаузия, словно понимая все, замолчала сразу. Вскоре вышла мать. Что-то приговаривая про себя шепотом, забрала у Райсы малышку и вышла на улицу.
- Соловьиный пух затребуют скоро, мыслимое ли дело его добыть? – давясь яростными слезами, говорила мать.

Оказалось, все семьи осужденных облагались неподъемным налогом на все: зерно, мясо, шкуры, сено, молоко. Мадина еле могла прокормить троих детей, каждый день выполняя наряды в колхозе. Какой там налог! Ее детки все лето собирали коровьи лепешки, чтобы зимой было чем топить печку. К осени они уже подросли настолько, что можно было отправлять одних на гору, за речку, чтобы ломать там сухую полынь.
Вот они радостно бегают по высохшей траве, ищут самые высокие и толстые стебли.
 - Абый*, иди сюда, тут смотри как много! – кричит Райса.

Здесь так хорошо! Внизу течет речушка. Называется она Сару*. Райса думает, что вода в реке желтая, потому так и назвали речку старожилы, первыми пришедшие на ее берега. Вдоль берега стоят плакучие ивы. Они роняют длинные листочки в воду, как будто кому-то посылают с ними привет. Желтые, как тоска, листочки… Райса, задумавшись, вспоминает, как мать поет тихонько, укачивая Фаузию:
- Пожелтеешь, затоскуешь,
  Как с любимым разлучат…

Но Мадина долго петь и тосковать не станет. Горячий у нее нрав! Забудешься, прогуляешь свое время – быстро получишь как следует. Нечего время тратить. И девочка снова нагибается, ломает сухие жесткие ветки полыни, обдирая в кровь руки. Вон, брат уже сколько набрал, ей за ним не угнаться! Дети усаживаются вокруг кучи собранных веток, начинают связывать их в пучки, чтоб удобно было нести. Веревок дома нет, конечно. Но Гаптрахим оборвал бечевки со старых лаптей – вот они как сгодились! Только подгнили малость, некоторые рвутся сразу. Но он отцов сынок, с запасом взял. Побольше им надо заготовить топлива, хоть кизяка, хоть полыни. Соломы б еще запасти. Прошлой зимой мать плакала, что не могла взять свои же заготовленные дрова из-под навеса. Ребята тихонько таскали по два–три полешка, пока не видели охранники. Хорошо было в метель: сторожа в дом уходят, ветер тут же заметает детские следы. А потом их дрова тоже сложили в большие сани и увезли. Вспомнят обо всем этом ребята, и силы берутся откуда-то, чтоб еще и еще ломать кустики, набирать в подол кизяки.

Брат с сестрой вскидывают свои вязанки на плечи и отправляются домой. Райса счастлива! Столько времени на вольном воздухе, да еще с любимым братом! Никогда им не переговорить обо всем!
 - Сестренка, ты смотри за Фаузией, - говорит Гаптрахим. – Вот на будущее лето она уже ходить научится, на улицу побежит. Того и гляди, схватит траву или ягодки какие! Помнишь, мы с тобой наелись манжетки? Вот и она наестся – добра не жди! Надо в оба глядеть!

Райса таращит черные глаза, вспоминая то - страшное. Ну неет, она свою круглощекую сестренку научит, объяснит, что можно, а чего нельзя. Это они с братом глупые: играли в канаве вдоль улицы, решили собрать много-много плодов манжетки. Они как горох пахнут, вкусно! И называют ее по-татарски просто «кошачий горошек». Набрали, очистили от плодоножек. Получилась целая чашка! Ну ладно, надо правду сказать: вместо чашки у них был большой красивый осколок с рисунком. Наверно, какие-то баи нечаянно разбили красивый кувшин, а осколки выкинули. Гаптрахим тихонько подобрал красивую стекляшку с дивным цветком и принес сестренке. Девчонки уж больно падкие на такие штучки! Райса дорожила этим «блюдом» - ведь ни у кого из девочек даже близкого по красоте осколка не было! Изредка, когда мальчишки не видели, Гапртахим играл с сестренкой.

В тот раз они на голодный желудок до отвала наелись очищенных плодов. Как было вкусно, не рассказать. Жевали полным ртом, наслаждаясь молочным вкусом манжетки. Через полчаса оба катались по земле от нестерпимой рези в животе. Соседки, увидев, что детям плохо, вышли на улицу и стояли растерянные, не знали, чем им помочь. Мать пришла с колхозного амбара поздно. Как могла, ухаживала за ними, выпросила у соседки чашку козьего молока для детей. Еле выжили тогда ребята.
Болтая, ребята перешли через речку. Босым ногам хорошо в прохладной воде. Исцарапанные ноги сначала жжет, потом приходит облегчение. Прямо ладошками напились из родничка.

Родники вдоль Сару необычные – бьют прямо из земли, на галечном бережку. Увидят люди, что мокнет галька - значит, родник забил. На этом месте делают ямку и окружают ее четырехугольной рамочкой из фанеры или дощечек с вбитыми колышками. Получатся мелкий колодец с прозрачной водой. Глубина его с три-четыре детские ладошки, внизу гладкие разноцветные камушки, между которыми выбивается-пульсирует нежная водяная струйка. Красиво! Райса могла бы смотреть в этот родничок часами. Ведь в его зеркальце и она сама видна хорошо! Только надо бежать, мать ждет.
_________________________
*саке - лежанка, нары в углу дома
*абый - обращение к старшему брату или дяде
*Сару - вероятно, от татарского «сары» – желтый