Крестьянские восстания в Забайкалье - часть 7

«УНДИНО-ТАЛАНГУЙСКАЯ ПОВСТАНЧЕСКАЯ БРИГАДА»
(восстание в Жидкинском (ныне Балейском) районе в июне 1930 года)


Апогеем всех «кулацких» восстаний периода коллективизации в Забайкалье является восстание в Жидкинском рай¬оне Сретенского округа (в настоящее время это территория Балейского района и соседних районов Забайкальского края). Оно отличается, прежде всего, своей массовостью, организованностью и тщательно проработанной политической подоплёкой.

По своему экономическому положению район в те годы имел явно выраженное земледельческо-скотоводческое направление, причём, в сравнении с другими районами обладал самой высокой обеспеченностью посевами (по количеству гектаров) и скотом (по количеству голов). Здесь находилось 46 бывших казачьих сёл с населением в 27 тысяч человек. Кроме того, на территории района размещались золотые прииски треста «Союззолото», объединённые в три рудоуправления: Шахтаминское (724 рабочих), Новотроицкое (1270 рабочих) и Казаковское (235 рабочих). Значительная часть сельского населения работала на приисках, пополняя свой доход побочными заработками.

В силу этих условий крестьяне Жидкинского района не бедствовали и основной своей массой по социальному положению относились к крепким середнякам.

Накануне восстания в районе было только 67 хозяйств, отнесённых по официальной статистике к кулацким, то есть не более I-2 двора на одно село. Как протекала у них жизнь, ярко описал в своей книжке «Кремнёвая начинка» потомок казаков из села Ундино-Поселье Иоаким Кузнецов (Иркутск, 1991 год).

«Ундипосельцы по-сыновьему, беззаветно любят своё родное, благодатное, с золотым дном село, землю, обетованную дедами-прадедами. Свято почитают их мудрые наказы, из коих главных два: береги честь смолоду, строй свою жизнь по законам справедливости, разума, добра и красоты...».

И ещё он писал: «Лето короткое, не успеешь оглянуться, а его уже нет. Зима длинная, лютая, мало¬снежная. Земля хоть и богатая, всего в ней вдосталь, а на отдачу не щедра. Сноровка особая требовалась, чтобы дары от неё получить. И другое дело: от носителей света, конечно, польза мужику, а от вора, головореза - урок страшный. И опять же сноровка нужна, чтоб уметь доброе воспринять, а от губителя себя оборонить. И третье дело: народом-то в Забайкалье правил кто? Сомы-заглотыши. Мужик чуть зевака дал и уже в кабале начальства оказался, как рыбёшка в зубастой пасти. И не смей трепыхаться, иначе суд да кнут. Одним словом, за неумение, беспечность и самоуспокоенность приходилось простолюдинам платить дорогой ценой. Всякая истина житейская давалась непросто. В борьбе за выживание и вырабатывался у наших дедов-прадедов характер особый, смекалистый, с кремнёвой начинкой...».

На эту почву и принесли в 1929-1930 годах зерна коллективизации с насильственной хлебозаготовительной кампанией, к весне 1930 года, вызвавшие неустойчивость положения в районе.

В ряде сёл по Унде, в Казаковском промысле, Казакове, Жидке, В.-Кокуе, Бочкарёво и других сёлах развёрстка по сдаче хлеба не соответствовала наличию имеющегося хлеба у граждан. А потому, в виду его несдачи в срок и полностью, некоторые хозяйства были описаны и распроданы с торгов. Имелись факты описания и распродажи их до установленного срока. Например, в с. Жидка по повестке гражданину А.П. Пермякову надлежало сдать хлеб к 14 декабря, 14-го же его хозяйство было описано и распродано. Были случаи непредставления гражданам молотилок, несмотря на распоряжение райисполкома, из-за чего многим не удалось в срок обмолотить и сдать хлеб, за что эти граждане подверглись соответствующим репрессиям. Были факты вручения повесток по хлебосдаче беднякам и середнякам. Причём, при вызове селом Подойницыно села В.-Кокуй на соревнование по хлебосдаче было указано, что не сдавшие к сроку хлеб будут подвергнуты бойкоту. Это среди их жителей вызвало недовольство и заставило бедняков и середняков входить в долги. При объявлении четырёх районов Сретенского округа районами сплошной коллективизации (Нерчинского, Сретенского, Олинского и Жидкинского) ряд выезжавших на места районных и окружных работников к лицам, не желающим идти в коммуны и колхозы, применяли меры воздействия путем непосильного обложения нормы по сдаче хлеба и пе-ревода не желающих в группу зажиточных. В с. В.-Кокуе по этой причине батрака Ушакова Михея и бедняка Фомина Григория обложили нормой в 300 пудов хлеба. То же самое происходило в Бочкарёво, Подойницыно, Онохово и других сёлах района. Такими уполномоченными в с. В.-Кокуй был некий Пиродеров из Жидкинского райисполкома, а в с. Жидка - Аршинский из Сретенского райисполкома.

В феврале-марте усилились высказывания бывших партизан - середняков, бедняков и батраков - против мероприятий Советской власти на селе. А когда к их мнению уполномоченные из района и местные активисты не хотели прислушиваться и стали затыкать им рты эпитетами «кулаки» и «подкулачники» со всеми вытекающими отсюда последствиями, то они, как и десять лет назад в пору Гражданской войны, стали помышлять о вооружённой защите своих прав и достоинств.

Первоначально организующим в этом плане центром явилось село Унда. Основным организатором здесь являлись Феногенов Иннокентий Евстафьевич. Его помощники являлись Bayлин С.М., Ваулин М.П., Комогорцев Т.Б. и Комогорцев С.Е. В начале марта они впервые собрались на край села к мельнице, где заговорили о непримиримости и неприятии политики Советской власти на селе. Собравшиеся высказывались против насильственного вовлечения в коммуну, против обложения помимо индивидуального налога обязательным твёрдым заданием, против применения к лицам, неспособным его выполнить, 61-й статьи Уголовного кодекса РСФСР. На этом собрании решено было установить связи со своими единомышленниками в соседних сёлах Ёлкино, Ильдикан, Ложниково по Талангую, определить связников и начать вести среди населения агитацию, направленную на вооружённое сопротивление местным властям. Они видели в этом крайнюю и вынужденную меру. В селе Ильдикан за аналогичную работу взялся Димов Иван Семенович, который под видом чаепитий несколько раз собирал у себя дома на тайные собрания членов своей повстанческой группы. Такие же собрания проводились в Ёлкино и Ложниково по Унде.

В апреле между селами Ёлкино и Ундой в пади Ларионовка состоялся съезд представителей этих сёл о дате нача¬ла восстания и о совместных действиях. Началом восстания определили четверг 17 апреля. Феногенов предложил восстание поднять в Унде и послать связного в Ложниково по Талангую и в Ильдикан, который бы сообщил местным повстанцам о начале восстания и просил бы у ильдиканцев помощи в Унду. Присутствующие с его предложением согласились. Также намечалось сразу же информировать группу Ушакова в Ёлкино, а последний бы послал связного в Ложниково.

Однако восстание в установленный срок не состоялось по самым прозаическим крестьянским причинам - отсутствие подножного корма для лошадей и предстоящие полевые работы.

Между тем, положение крестьян в районе все ухудшалось и ухудшалось. Набиравшая обороты политика давления на крестьян, заставляющая их насильственным путём менять свой сложившийся веками образ жизни, отталкивала от себя тех, для кого она была предназначена. На территории района стал формироваться ещё один центр сопротивления методам коллективизации - село Ложниково по Унде. Группа его жителей (Литвинцев И.Д., Морогин Д.Я., Бочкарёв К.И., Баранов X.И. и другие) открыто выступали на собраниях, что Советская власть ограбила крестьян, и что не¬верно пишется в газетах о помощи крестьянам, подкрепляя эти слова конкретными примерами из местной жизни. Они стали встречаться по обсуждению данных вопросов и выработке мер по устранению навязываемой начальством политики ухудшения жизни крестьян. Выход из сложившегося положения они видели только один - организованная вооружённая борьба. С этой целью они выделили связника в соседние сёла Буторовское и Ново-Георгиевское. По этим сёлам проехал Баранов Е.В.

В с. Буторовское группу по подготовке к восстанию возглавил Божедомов Яков Фёдорович. С целью агитации он заявил, что на стороне крестьян стоит командир расквартированного в Нерчинске 73-го полка Макар Якимов, пользовавшийся среди местных бывших партизан огромным авторитетом, как народный заступник. Некоторые говорили: «Вот вас обобрали, оберут и других, третьих, если вы будете так покорно подставлять свои спины. Власти надо обобрать вас, обессилить. Она это делает хорошо, вносит расслоение в деревне, обессиливает крестьян и пользуется этим для грабежа. Было бы не то, если бы вы все дружно встали. Ваше спасение в вас самих, по отдельности вы будете биты».

В селе Ново-Георгиевском по инициативе бывшего казачьего вах¬мистра Ташлыкова Ивана Григорьевича местные жители стали собираться в доме его родственника Н.Е. Ташлыкова. На одном из собраний Ташлыков И.Г. сделал доклад о настроениях крестьян в селе и предложил на случай восстания выбрать командира. Кто-то предложил кандидатуру бывшего офицера А.Д. Ходкевича, служившего завхозом одного из приисков «Союззолото». В связи с этим ему направили письмо с просьбой приехать к ним. Он прибыл на встречу и дал согласие. Тогда никто не мог и предположить, что так в руководящее звено повстанцев был введен человек ОГПУ. Была выбрана «пятёрка» для руководства работой по подготовке восстания. В неё вошли: Ташлыков И.Г., Ходкевич А.Д., Кибирев М.Д., Леханов А.И. и Ташлыков Ф.И. Каждому члену «пятёрки» было поручено в ближайших сёлах организовать повстанческие группы по 5-10 человек, для чего за каждым селом были закреплены конкретные люди. Поднимался вопрос и об учёте оружия.

Создали такую группу и в селе Новотроицком. Первое собрание здесь прошло ещё в начале марта. Инициаторами обсуждения назревших проблем стали Баранов А.И. и Кибирев М.Д.

В первой половине мая группа из села Буторовского выступила с инициативой о подготовке районного съезда, на котором намечалось обсудить дату начала восстания.

Первый съезд был созван 14 мая вблизи села Буторовское на мельнице. На нём присутствовали делегаты: от с. Буторовское - Зимин П.М., Зимин П.П., Божедомов Я.Ф., Чумутин Ю.Н., Пляскин В.П., Рахманин И.М., Зимин Г.М., Божедомов Н.Я., Чумутин Е.М., Дунаев П.А.; от с. Ложниково по Унде - Литвинцев И.Д., Баранов Н. Е., Нечаевский Е.И.; от с. Онохово - Подойницын И.С.; от с. Унда - Феногенов И.Е.; от с. Новотроицка - Кибирев М.Д.

Съезд открыл Я.Ф. Божедомов. С докладом о политическом положении и настроении крестьянства выступил Подойницын Иннокентий Спиридонович. Он предложил 17 мая как начало восстания. Часть присутствующих делегатов с ним согласилась, а часть нет, мотивируя тем, что ещё не закончены полевые работы и трудно будет оторвать крестьян от своих хозяйств. Вопрос о дне начала восстания остался открытым.

После съезда по сёлам прокатилась волна собраний повстанческих групп. Например, в с. Ложниково по Унде 15 мая собрались на мельнице Булдыгерова. Решили от выступления временно воздержаться. В селе Унда собрание прошло 16 мая в зимовье П.Н. Блинникова. Здесь порешили с выступлением не тянуть.

Весть о съезде долетела и в соседний Оловяннинский район. В селе Джида повстанческой группой руководил Лиханов Родион Владимирович. Он имел связь с новотроицкой группой Жидкинского района в лице Ходкевича. Данная группа выступила раньше, но поддержки не получила. А получилось это так. 4 мая Лиханов А.И. возвращался с очередной встречи в Новотроицке с Ходкевичем и в 4-х верстах от Джиды на реке Унда встретил вооружённую группу джидинцев. В неё входили Шниперов В.В., Лиханов К., Лиханов И., Бобров С., Лиханов Р. и Глухов Г. На вопрос «Почему они выступили преждевременно?» ответили, что жена Баранова А.А. им сообщила, что в ГПУ имеется список с их фамилиями как подлежащих аресту. Лиханов А.И. довёл до них решение Буторовского повстанческого съезда о преждевременности выступления. Горячий Родион Лиханов настаивал идти в Ундино-Поселье для поднятия восстания. Посовещавшись и не поддержав предложение Лиханова Р., члены группы решили пока от выступления воздержаться и по одиночке скрываться кто по домам, кто по заимкам. В степи остались только Лиханов Родион и Глухов Гаврил. Из вооружения у них было: трехлинейная винтовка, пятизарядная бердана, 65 патронов и 2 гранаты. В ночь с 5 на 6 мая джидинская группа самообороны столкнулась с ними на подступах к селу. В результате перестрелки был ранен председатель коммуны Баранов Василий Фёдорович. Видя, что с выступлением ничего не получается они решили уехать в Большой Невер, но в Закаменке (один из Новотроицких приисков) Лиханов был арестован, а Глухов сумел скрыться.

5 мая на мельнице в с. Буторовском был созван второй районный повстанческий съезд. На нем присутствовали: от с. Буторовское - Божедомов Я.Ф., Божедомов Н.Я., Зимин П.М., Зимин П.П., Зимин Г.М., Пляскин В. П., Чумутин Ю.Н., Рахманин И. М., Божедомов Д.В., Чумутин Е.М., Дунаев П.А.; от с. Ложниково по Унде - Литвинцев И. Д., Морогин Д.Я.. Литвинцев И.И., Баранов Н.Е.; от с. Унда - Феногенов И.Е.; от с. Ёлкино - Кокташев С.Т.: от с. Индикан - Димов И. С.; от с. Онохово - Подойницын И. С.; от с. В. Кокуй - Ушаков В.

С докладом на этом съезде вновь выступил Иннокентий Спиридонович Подойницын. Он обрисовал политическое положение в мире, в стране и в районе, рассказал о настроениях крестьян и сообщил, что в случае их выступления к ним присоединится со своим полком Макар Якимов. После обмена мнениями съезд решил:

1. - поднять восстание в праздник «Духов день» - 9 июня, когда в большинстве крестьяне употребляют спиртные напитки;

2. -    выступить с оружием в руках;

3. - при выступлении разоружать коммуны, отдельных членов партии и советских работников;

4. - по возвращению со съезда по сёлам провести собрания и выбрать командный состав;

5. - восставшим из сел: Ложникова по Унде, Буторовского, Ново-Георгиевского, Новотроицкого, Нижне-Кокуйского, Барановского, Ново-Ивановского - выступить в один день и после разоружения своих ячйки (последняя имела членов до 50 человек);

6. - восставшим из сел: Онохово, Верх-Кокуй, Ёлкино, Унда присоединиться к талангуйцам и взять районный центр в с. Казаково;

7. - после того, как талангуйцы вместе с восставшими из сёл, расположенных вниз по реке Унде, заберут Новотроицкие прииски, все разрозненные части собираются в пади «Грязной» для формирования отряда и выбора командного состава.

8. - селам, представителей от которых не было на съезде, объявить о дне восстания и выборе командного состава.

Благодаря своевременному оповещению участниками съезда и специальным делегатам в сёлах по району органи¬зационно прошла серия собраний. 6 июня собрание прошло в с. Унда. Командиром эскадрона избран Феногенов Инно¬кентий Евстафьевич, его помощниками Ваулин И.П. и Комогорцев Т.Б.. В тот же день собрания прошли и в ряде дру¬гих сёл, например: в Новотроицке командиром избрали Сверкунова Николая Григорьевича; в с. Буторовском - Ду¬наева Я.К.; в Ново-Георгиевском - Ташлыкова Ивана Григорьевича, а помощниками ему: Чупрова С.З., Шишкина А.М. и Чупрова Н.Л.. 8 июня на собрании в с. Ложниково по Унде командиром выбрали Зимина Иннокентия Николаевича. Везде было намечено кто кого разоружает. Собрания прошли и в ряде сёл соседнего Оловяннинского района, как, например, в с. Сарбактуй.

На собрании в с. Матусово с информацией о подготовке восстания выступил бывший красный партизан Огнев Фёдор Григорьевич. Однако здесь день выступления назначила на 10 июня. Командиром повстанцев избрали Огнева. Были соз¬даны две группы по разоружению сельского актива.


Восстание вспыхнуло в 7 часов вечера 9 июня 1930 года в с. Буторовском, к которому присоединилось ещё несколько сел. Всего в восстании участвовало 43 села с общим количеством восставших 1342 человека, (хотя сами восставшие называли другую цифру), считая с присоединившимися к восстанию повстанцами из Нерчинского района Сретенского округа, Оловяннинского и Шилкинского районов Читинского округа. Наибольшее количество восставших дали села: Унда - 143 чел., Ново-Георгиевское - 114 чел., Новотроицкое - 103 чел., Ложниково по Унде - 50 чел. По своему классовому происхождению участники восстания (не считая Нерчинский, Оловяннинский и Шилкинский районы) были более чем на половину середняками (694 человека). Остальными были 271 бедняков, 49 батраков, 12 колхозников, 16 служащих, 60 рабочих и только 58 кулаков. Из указанного количества: бывшие белые - 148 человек, партизаны - 45 чел., комсомольцы - 17 чел.

Восставшие под командованием Божедомова Я.Ф. 9 июня направились из с. Буторовское на заимку коммуны, арестовали там всех коммунаров и коммунарок, не исключая детей, отобрали оружие и под конвоем направили в село. При аресте коммунар Чумутин Иван Владимирович пытался оказать сопротивление восставшим, и был ими связан. Другая группа повстанцев производила аресты коммунаров в селе. Некоторым коммунарам удалось бежать в Ложниково. За ними направили вооружённую погоню, дав им поручение связаться с местными повстанцами и поднять восстание в селе Ложниково по Унде. Арестованных мужчин восставшие заперли в амбар и держали до утра. При этом называли их злодеями, которых нужно расстрелять, но в тоже время предлагали примкнуть к восстанию. Были посланы связники в другие сёла вверх и вниз по Унде, где также происходили выступления. В селе Матусово повстанцами арестовали 20 человек, в том числе председателя сельсовета, председателя коммуны, двух учителей, инструктора исполкома Сараева. У них отобрали оружие и увели из села. Из коммуны были уведены лошади, взяты, мануфактура и кожа. Коммунар Павел Токмаков и председатель коммуны Яков Иванович Юринский пытались скрыться, но были обстреляны Степаном Голобоковым и задержаны.

В назначенное время в с. Онохово заранее созданные группы самостоятельно приступили к разоружению членов партийной ячейки. У одной из групп, в которую входили Подойницын И.А., Подойницын А.Ф. и Онохов Д.Л., во время разоружения члена партии с 1920 года Иннокентия Федотовича Подойницына случилось следующее. На предложение Онохова сдать оружие и пойти с ними, Подойницын бросился на Онохова и схватился за его винтовку. Тот крикнул, памятуя установку: «Брось винтовку, мы тебя убивать не будем», но Подойницын продолжал вырывать её. На шум в дом заскочил Иван Подойницын. В это время раздался непроизвольный выстрел, и пуля вбежавшему оцарапала щеку. Тогда он сорвал с плеча винтовку и выстрелил в своего однофамильца. Иннокентий Федотович упал на пол замертво.

Другие группы произвели разоружение без борьбы. Семь человек, которые ночью выдали оружие сами, на утро были отпущены, а Подойницына Н.П., который успел спрятать свою винтовку, из-за чего её пришлось искать, под конвоем отправили в Буторино.

После разгона Онохойской коммуны некоторые из рьяных восставших, чтобы навредить коммуне, порезали гужи и забрали все потники, предназначенные для лошадей коммуны.

В селе Усть-Ягьё при разоружении местной партийной ячейки неким Федотовым И.Я. был убит председатель сельского совета и организатор коммуны, бывший командир эскадрона 8-го партизанского полка коммунист Андрей Андреевич Ушаков.

Житель села Верхний-Кокуй середняк И.Е. Фомин вспоминал: «В первый же день восстания Фомин (организатор местных повстанцев, в последствии командир Ундино-Талангуйской бригады - Г.Ж.) прибежал ко мне как к родственнику и соседу и предложил мне поехать с ним вместе, что, якобы, у них всё подготовлено, так что в один день состоится повсеместное восстание, которое в три дня свергнет Советскую власть. Я поверил ему как своему человеку и пошел с ним в банду».

Балейский краевед Пётр Григорьевич Говорин в статье «Читая старый протокол» (Балейский рабочий, 15.12.1986 г.), ссылаясь на одного из организаторов комсомола в Забайкалье Н.Г. Михайлова, приводит такие строки о первом дне восстания в этом селе: «Полдня свирепствовала банда в Верхнем Кокуе. Они не только били и грабили. Они вели агитацию за Советскую власть без коммунистов и колхозов». Далее он приводит факт, как в руки восставших попал находившийся в Верхнем Кокуе редактор жидкинской районной газеты Мельников. Избитого его привязали к столбу, а некто Булдыгеров стал избивать его плетью, приговаривая: «Ага, попался, писака! Ты агитировал за колхозы, за хлебозаготовки, за ликвидацию кулачества? Сейчас получишь все сполна».

Восставшие из сёл Буторовское, Ложниково по Унде, Ново-Георгиевское, Нижний Кокуй, Барановское, Ново-Ивановское и Новотроицкое, разоружив свои коммуны, стали группироваться вблизи села Ново-Георгиевское, что в двух километpax от Новотроицких приисков. Здесь было созвано совещание из командного состава, где присутствовали: Литвинцев И.Д. (Ложниково), Сверкунов Ф.И. (Новотроицкое), Шишкин А.М. (Ново-Георгиевское) и другие. На совещании - разбирались вопросы:

1. кому разоружить новотроицкую милицию и кому взять контору;

2. кому разоружить партийную ячейку.

«Постановили: Новотроицкому и Ново-Георгиевскому эскадронам взять контору; Ложниковскому эскадрону с другими отрядами разоружить милицию и ячейку».

В момент захвата приисков к восставшим присоединились рабочие, которые по образцу периода Гражданской войны, когда здесь была создана «Золотая сотня» во главе с Андреем Димовым, также организовали «Золотую сотню» под командованием бывшего партизана, а ныне рабочего Петра Дмитриевича Кустова, имевшего высокое по тем временам образование - неполное среднее.      

При захвате конторы сопротивление оказал только один сторож Сизов.  Он стрелял из окна конторы, но, когда в помещение закинули бомбу, выскочил на улицу. Ф.И. Сверкунов ударом палки по голове сбил его с ног, а подскочивший И.Е. Золотуев, житель с. Матусово, выстрелом из винтовки убил сторожа. Был захвачен приисковый вещевой склад и уведено с приисков около 240 рабочих лошадей, которых распределили среди повстанцев. Возник митинг, на котором бывший член партии, исключенный в 1928 году, Ваулин Александр Моисеевич выдвинул лозунг «Долой коммунистов! Да здравствует Советская власть без таковых!».

После взятия рудников, восставшие для воссоединения с остальными силами, направились в падь «Грязная», что находилась в полутора километров от села Онохово.

Поднялось село Пешково Нерчинского района и село Котельниково. Их отрядами командовали бывшие до этого в Новотроицке Васильев и Полуполтинных. Они первое время держали направление на Верх.-Талангуй Шилкинского района, где также подняли восстание. Их объединённый отряд вновь возвратился в Котельниково, а оттуда пошёл в падь «Грязная», где был 10 июня.

В целях дискредитации восставших властью распространились слухи, что добровольно в лес почти никто не уходит, а гонят людей туда силой. Но цифры - упрямая штука. 84 % повстанцев встало под знамена восстания добровольно. Конечно, у каждого из них были свои индивидуальные причины, но, в общем, они сводились к следующему: «вступил с целью бороться против нажима на крестьян, и против искривлений», «добиться изменения существующих порядков, отменить раскулачивание», «выступил против коммунистов, которые насильно загоняют в коммуну и не дают говорить на собраниях», «пришёл из Красной Армии, а меня приписали к кулакам» и так далее. 7 % примкнуло к восстанию без всякой причины: «нe знаю почему», «был пьян». И только 9 % ушло в лес из-за угроз расправы и боязни за своих родственников или имущества. Вот и делайте выводы.

Вечером 10 числа в селе Онохово в доме Подойницына И.С. было созвано совещание командного состава отряда, где присутствовали: Подойницын И.С. (Онохово), Фомин И.С. (В.-Кокуй), Фомин П.А. (учитель из В.-Кокуя), Божедомов Я.Ф. (Буторовское), Литвинцев И.Д. (Ложниково), Шишкин А.М. (Ново-Георгиевское), Кустов П.Д. (Новотроицкнй прииск), Ташлыков И.Г. (Ново-Георгиевское), Чупров И.И. (Ново-Георгиевское).

Решались политические вопросы

1. о наименовании отряда;

2. о лозунге;

3. о распределении намеченного командного состава по частям.

Было предложено дать название отряду - «Ундинскнй повстанческий отряд». Командиром выбран Иннокентий Спиридонович Подойницын, его помощником Иван Григорьевич Ташлыков. Начальником штаба - Александр Дмитриевич Ходкевич.

Разделили отряд на 8 эскадронов.

На совещании Божедомов Я.Ф. стал настаивать на наступлении всего отряда на райцентр с целью разгрома районных учреждений. Подойницын и Феногенов данное решение опротестовали, доказывая, что громить районные учреждения смысла никакого сейчас нет и что в настоящее время важнее демонстрировать свои силы с расчётом привлечения в ряды восставших населения. Для этой цели внесли предложение двигаться вверх по долине Талангуй, где расположено свыше десятка селений и где к ним могут присоединиться много крестьян. Данное предложение большинство присутствующих поддержало.

Вопрос о лозунге вызвал большие споры среди руководства отрядом. Подойницын предложил такой вариант: «Долой террор! Долой коммунистов! Да здравствует Совет-ская власть!». Однако против этого выступил Кустов. Мотивируя тем, что крестьяне восстали против существующего строя, он выдвинул другой лозунг: «Долой коммунистов! Да здравствует Народная власть!». Кустова активно поддержал Божедомов.

Далее Кустов высказал замечание, что отряд совершил ошибку, не захватив золото с прииска, и не разделил его среди восставших. На это Подойницын, отстаивая свою точку зрения, разъяснил, что повстанцы не грабители и выступили не против государства, и не против Советской власти, а против засилья в органах управления коммунистов, творивших террор и произвол против своего народа. И если повстанцы взяли на приисках лошадей, то это объясняется практическими нуждами отряда, необходимостью его мобильности, а золото пусть остается в складах, потому что цели восстания совсем другие. Он же предложил избрать специальную агитационную комиссию для разъяснения восставшим и местному населению задач восстания.

Возглавить её поручили учителю из В.-Кокуя Павлу Андреевичу Фомину. Было ему 33 года. В партиях он не состоял, но в 1918 году в составе Онон-Борзинской батареи входил в Красную гвардию, а в период Дальневосточной республики по своим политическим воззрениям был близок к социал-демократам (интернационалистам). К восставшим он примкнул, когда их отряды стояли в с. Онохово. «Восстанию как таковому я не сочувствовал и в успех такового не верил, - рассказывал он впоследствии на допросе. - Примкнул же к восстанию исключительно с целью предупредить: во-первых, безобразную форму, в которую может вылиться восстание (беспричинные аресты, грабежи и убийства); во-вторых, повести разъяснительную работу среди командного состава и остальных участников повстанческого отряда о том, что означенное движение не должно являться восстанием, а исключительно демонстрацией перед Советской властью о необходимости быстрого исправления ошибок, допущенных в период хлебозаготовок и коллективизации».

Кроме него, в комиссию входили А.М. Ваулин, Ф.Д. Кузнецов Ф. Д. и отец командира «Золотой сотни» Д.Е. Кустов. В их обязанность входило организовывать митинги и собра¬ния в занятых сёлах, разъяснять людям цели и задачи выступления, пагубность тех форм и методов, какими осуществляется коллективизация на местах. «Там, где мы останавливались на отдых, - вспоминал один из повстанцев, - я неоднократно слышал разъяснения уполномоченного от штаба Ваулина о том, за что и против кого мы идём. Объяснял нам лозунг «Долой коммунистов! Да здравствует Народная власть!» Именно, члены комиссии вырабатывали тексты воззваний к крестьянам, к красноармейцам, к Якимову. Они размножали эти тексты и распространяли их по сёлам, вырабатывали лозунги и писали их на знамёнах. Именно Фомин предложил выдать каждому эскадрону Красное знамя с написанным на нем лозунгом восстания, что и было сделано.

Вечером 10 июня домой к Подойницыну пришли командир «Золотой сотни» Кустов и начальник штаба Ходкевич с частью повстанцев из «Золотой сотни» и стали просить разрешения захватить рудник Балей, чтобы взять золото, деньги и спецодежду в рудоуправлении. Подойницын им ответил отказом. Тогда Кустов стал обвинять командира отряда, обращаясь к пришедшим: «Он, коммунист, стоит в руководстве отряда и может нас подвести». И поддерживаемый криками сагитированной массы людей ударил командира, после чего велел двум повстанцам его арестовать. Однако, воспользовавшись темнотой, Подойницын сумел вырваться и убежать. Вслед ему раздались два выстрела.

Хватились его утром. Нужно было выступать, а командира нигде не было. Кустов и Ходкевич хранили молчание. На экстренном совещании был избран новый командир. Им стал Иван Степанович Фомин, за храбрость на германском фронте получивший офицерский чин подхорунжего, в годы Гражданской войны командовавший местной казачьей дружиной по реке Талангуя. После войны оставался дома и занимался крестьянским хозяйством. Как истинный хозяин видел те негативные явления, какие претерпевало сельское хозяйство. «Рвань-коммунисты к нищете и голоду приведут Россию», - говорил он. За своё отношение к коллективизации он лишался избирательных прав и в марте 1930 года арестовывался на 3 месяца. Был освобождён как раз накануне восстания.

11 июня утром шесть эскадронов направились в те сёла, где восстание ещё не произошло, то есть в Унду, Казаково, Бочкарёво, Ёлкино, а один эскадрон под командованием И.Д. Литвинцева - в падь Талангуй, в связи с тем, что талангуйцы вовремя не выступили. Первые шесть эскадронов, подняв восстание по сёлам вверх по Унде, направились на Гробово, Алию, Киприпо, Ильдикан, имея направление к селу Маректы, куда вышел эскадрон Литвинцева. После этого отряд ундинцев и частично талангуйцев из пади Маректы возвратились в с. Журавлёво. Сюда подошли восставшие из остальных сёл, расположенных по рекам Ильдикан и Ягьё.

Тем временем эскадрон Литвинцева в селе Ложниково по Талангую захватил агентуру Дальгосторга и взял массу патронов и прочего боевого запаса, который был немедленно распределен между восставшими. В ходе этого рейда было сформировано ещё четыре эскадрона.

В с. Маректы восставшие пытались привлечь на свою сторону 73-й кавалерийский полк под командованием Макара Якимова. Агитационной комиссией было подготовлено, я затем одобрено на совещании командного состава отряда следующее обращение:

«Товарищ Якимов Макар Михайлович!

С 1918 года совместно с тобой рабочие и крестьяне Забайкалья, под твоим руководством все шли на завоевание своих прав, которые были приобретены нами. На самом деле их, этих прав, не оказалось. Мы, партизаны и всё трудовое крестьянство, в настоящий момент доведены Советской властью до крайних пределов - восстания. Мы не хотим крови, войны и лишних насилий. Требуем твоего вмешательства в это дело, которое принимает широкие размеры. Пишем кровью своего сердца и соком своих нервов...».

Из сёл Маректы и Ложниково по Талангую отряд   направился     в падь выше Верх-Гирюнино, где вновь произошло совещание командного состава. На нём обсуждались следующие вопросы:

1. из имевшихся 12 эскадронов сотенного состава сформировать бригаду;

2. бригаду разбить на 2 полка (Первый и Второй повстанческие);

3. провести перевыборы командного состава;

4. выработать план дальнейших действий полков.

Ундинский повстанческий отряд был переименован в Ундино-Талангуйскую повстанческую бригаду.

Командиром бригады назначен Фомин Иван Степанович (В.-Кокуй), его помощником Постоногов Михаил Григорьевич (Новотроицкое), адъютантом бригады Чупров Иван Иванович (Ново-Георгиевское).

Командиром Первого полка - Сверкунов Фёдор Игнатьевич (Передняя Бырка), помощником его - Куликов Илья Андреевич (Ново-Ивановское). Командирами: 1-го эскадрона - Сверкунов Иннокентий Лукич (Новотроицкое), 2-го эскадрона - Шишкин Александр Моисеевич (Ново-Георгиев¬ское), 3-го эскадрона - Зимин Степан Спиридонович (Буторовское), 4-го эскадрона - Литвинцев Лаврентий Иванович (Барановское), 5-го эскадрона - Огнев Фёдор Григорьевич (Матусово), 6-го эскадрона, он же «Золотая сотня» - Кустов Пётр Дмитриевич, его помощником - Полуполтинных.

Командиром Второго полка - Литвинцев Василий Ефимович (Ложникового по Талангую), его помощником - Ташлыков Иван Григорьевич (Ново-Георгиевское), адьютантом - Зайков Егор Семёнович. Командирами эскадронов: 1-го - Подойницын Николай Дмитриевич (Онохово), 2-го - Феногенов Иннокентий Евстафьевич (Унда), 3-го - Пьянников Иван Яковлевич (Ушмун), 4-го - Федотов Василий Матвеевич (В.-Ягьё), 5-го - Раздобреев Александр Иванович (В. Ильдикан).

В основном все они были бывшими красными партизанами. Некоторые из них занимали в партизанах высокие командные посты. Так, Федотов В.М. был заместителем командира полка, а Литвинцев А.И., Литвинцев В.Е. и Подойницын И.С. - командирами эскадронов. Часть командного состава в более раннее время имела офицерские казачьи чины и правительственные награды - Георгиевские кресты.

Были среди них и активные деятели белоповстанческого движения двадцатых годов. Так, Раздобреев А.И. в 1924 году привлекался к уголовной ответственности за участие в белоповстанческом движении под руководством сотника М.Г. Шадрина. Постоногов, будучи поручиком Белой армии, после окончания Гражданской войны эвакуировался в Маньчжурию, где добывал средства к существованию плотницкими работами. В августе 1922 года вступил в отряд генерала Пепеляева и назначен начальником комендантской команды. В 1923 году отряд Пепеляева был пленен в Якутии Красными частями. В феврале 1924 года ревтрибуналом 5-й Краснознаменной армии Постоногов был приговорён к высшей мере наказания, но расстрел ему заменили 10-ю годами лишения свободы. В сентябре 1926 года он уже был на свободе и вскоре работал столяром на прииске «Балей» Жидкинского района. В мае 1930 года по поручению Сретенского окротдела ОГПУ его арестовали работники местной милиции. В пути следования он сумел разоружить конвоиров и бежать из-под стражи.

Благодаря принципу выборности командного состава повстанцы бдительно следили за чистотой рядов в среде своих командиров. Добиваясь высокой идеи высказать все наболевшие вопросы правительству за неправильное проведение коллективизации, они не могли допустить, чтобы командиры были нарушителями дисциплины. По причине пьянства из состава руководства бригады был выведен А.Д. Ходкевич. В пьяном виде он приходил к комбригу И.С. Фомину, просил дать ему эскадрон, чтобы «пройтись по рудникам» и взять золото. Однако просьба эта была отвергнута, а Ходкевича изгнали из бригады.

Вооружены повстанцы были только на 20-25 % от необходимого. В некоторых эскадронах имелось не более десятка трехлинеек, а то все берданы и частью дробовики. В бригаде не было ни одного пулемёта или хотя бы автоматического ружья. Нормой считалось на один ствол иметь 5 патронов. До трети восставших ушли в лес полностью безоружными. Были в эскадронах взвода, где оружие имели только одни командиры. Доходило даже до того, что командир 3-го эскадрона 2-го полка И.Я. Пьянников имел на вооружении только один клинок. Вопросы вооружения личного состава являлись особой заботой командного состава бригады. В связи с этим была органи¬зована передвижная ружейная мастерская, которая занималась снаряжением самодельных патронов из дроби и переливом пуль. Возглавил её Пётр Максимович Зимин из с. Буторовское. Обещанных неким Казанцевым из города Нерчинска двух тысяч винтовок, на которые перед выступлением надеялась часть руководителей восстания, не было. Да и никто тогда не мог знать, что Казанцев был послан в ряды восставших органами ОГПУ с целью дискредитации самой идеи восстания.

Другим источником вооружения восставших были постоянные акции по разоружению советско-партийного актива, комячеек, милиции, реквизиций его на рудниках и захвата в ходе боев. Так у восставших появились наганы, гранаты. Большая партия винтовок с пятью патронами на каждую была роздана безоружным после захвата рудника Широкий.

Обязанность снабжения повстанцев всем необходимым, в том числе и оружием, возлагалась на созданную реквизиционную комиссию. Руководил ею один из организаторов восстания Я.Ф. Божедомов, а в её состав входили Баранов Г.В., Ташлыков Н.Е., Фалилеев Я.Е. и Чумутин А.П. Они собирали по сёлам сёдла, потники, хлеб, продукты и другое. Конечно, во время изъятия оружия никому никаких расписок не выдавалось, но, например, при реквизиции сапог их владельцам расписки писались. Однако везде было по-разному. Если в сёлах по реке Унда население в основной своей массе симпатизировало восставшим, то по вопросам довольствия восставших не возникало проблем. Другое дело получилось, когда бригада перешла на реку Талангуй. Там иногда приходилось брать необходимое силой. Фалилеев Я.Е. по распоряжению командира полка Литвинцева ездил со взводом и реквизиционной комиссией бригады на рудник Арбуй для того, чтобы достать оружие, обмундирование и лошадей. В этих целях они вначале оцепили рудник, а затем вошли в него и занялись насильственным сбором необходимого. В ходе операции взяли: 2 трехлинейные винтовки, 5 бердан, 10 пар обмундирования, 7 пар сапог, одну лошадь. Кроме этого, у рабочих отобрали несколько личных бердан.

Лошадьми повстанцы были обеспечены почти полностью. Некоторые уходили на своих лошадях, но потом их подменяли после изъятия у местных активистов или в коммунах, отбирали у красноармейцев 73-го полка, брали в конюшнях «Союззолото».

Именно проблемы реквизиций явились причиной первого кризиса власти у восставших. Когда на Новотроицких рудниках забирались рабочие лошади, продукты, оружие и т. д., всем всё было понятно, так как они были необходимы на нужды восставших. Но когда командир «Золотой сотни» П.Д. Кустов предложил взять на складах ещё и золото, это было руководящим составом повстанцев расценено как грабёж, и ему было отказано. Именно дальнейшие события в связи с этим инцидентом послужили оставлением первым командиром Ундинского повстанческого отряда И.С. Подойницыным своей должности. Были по этому вопросу нападки и на его преемника комбрига И.С. Фомина, когда он отказал бывшему своему начальнику штаба Ходкевичу, который просил эскадрон для того, чтобы пойти в Каменку, разбить материальный склад и взять золото. Надо сказать, что в этих вопросах руководители остались на высоте и не поддались на уловки ОГПУ, которое, как теперь оказалось, в лице Ходкевича хотело показать восставших населению, прежде всего как бандитов и грабителей, а не как борцов за народные идеалы.

Была у повстанцев своя контрразведка. О её деятельности, к сожалению, сведений собрать не удалось. Известно лишь, что в ней был горный смотритель Ново-Троицкого прииска Корытов Д.И. В его функции входило быть всегда впереди отряда, являться глазами и ушами восставших, докладывать насколько были подготовлены сёла для восстания, узнавать настроения масс и так далее.

Во всех населённых пунктах, где проходили повстанческие формирования, для населения проводились митинги, разъяснялись причины и задачи восстания. Туда, куда повстанцы не доходили, направлялись специальными нарочными подготовленные агиткомиссией воззвания. Имеются сведения, что они доставлялись далеко за пределы действий Ундино-Талангуйской повстанческой бригады - в Борзинский, Карымский и Чернышевский районы. В воззвании «К крестьянам» в частности писалось:

«...Мы идем за чисто народную власть, за социалистическое строительство, за свободный труд всех трудящихся. Долой насилие над трудовым народом! Долой коммунистичес¬кий террор! Да здравствует великая повстанческая армия трудового народа! Да здравствует свободный труд всех трудящихся!».

К ундинцам в эти дни приходил какой-то отряд в 60-70 всадников из Карымского района и после получения указа¬ний ушёл в район Урульги. К сожалению, сведениями о нём мы пока не располагаем.

Действие огромной повстанческой армии в нескольких районах области и распространившей своё влияние на другие места Забайкалья, не могло не тревожить руководство округов и Восточно-Сибирского края в целом.

Казалось бы, первое, что нужно было сделать в той обстановке - найти причину массового выступления крестьян, постараться устранить её. И параллельно с этим усилить разъяснение задач коллективизации, проводимой на селе. А затем мирным путём, посредством агитации, контрпропаганды, а, возможно, и какими-то переговорами с руководством восставших погасить очаг выступления. Но делалось всё по-другому, хотя кое-какие меры пропагандистского влияния на повстанцев применялись. Так, например, используя факт обращения повстанцев к авторитетам партизанского движения в Забайкалье бывшим партизанским командирам Макару Якимову, Дионисию Рахманину, Якову Каратаеву и другим, партийное руководство края и органы ОГПУ предложили последним подписать подготовленное «Воззвание бывших командиров красных партизан к повстанцам». Подписали его двое - Якимов и Рахманин. Вот текст этого воззвания:

«Товарищи! Красные партизаны, бедняки и середняки, примкнувшие к белогвардейской кулацкой банде!..

Мы, бывшие партизанские командиры, хотим обратиться к вам с тем, чтобы вы опомнились и вернулись к мирному труду. Советская власть вам всё простит и ни один из вернувшихся не будет наказан. Это обращение Советской власти и партии не поймите как слабость, мы не хотим пролития крови, спровоцированного и обманутого кулачеством и белогвардейщиной крестьянства. Советская власть при обострённой классовой борьбы строит социалистическое государство и строит его успешно пятилетний план выполнили в четыре года). Коллективизация уже сейчас отнимает по СССР 50 % крестьянских хозяйств. Мы подошли к последнему этапу ликвидации кулачества - как класса - в районах сплошной коллективизации, но при проведении этого много было сделано ошибок, как в вопросе коллективизации, так и в раскулачивании.

Советская власть и партия, увидя их, сразу же стала решительно их исправлять. Но на этом сыграло кулачество, которое, обманывая вас, ведёт к старому и против собственных интересов. Помните это, и пока не поздно вернитесь к мирному труду. Никто из вернувшихся не будет наказан, но те, которые не вернутся, пусть пеняют на себя. У нас достаточно сил, чтобы раздавить этот гнойник на теле социалистического государства. Мы переживаем сейчас осложнённую международную обстановку, когда, видя наши успехи и свою неизбежную гибель, мировой капитал хочет вонзить свои клыки в горло рабочих и крестьян.

Ваше восстание этому только помогает. Подумайте об этом, что вы делаете и для кого. Какие бы не были трудности, воля рабочих и крестьян является необходимой, и она также справится с вашим восстанием, как в наиболее тяжёлые годы справилась с мировым империализмом и внутренней контрреволюцией, Колчаком, Семёновым, Унгерном и другими. Опомнитесь и вернитесь! Мы вас, как старые Красные партизанские командиры, призываем и уверяем: каждый, вернувшийся сейчас к мирному труду, будет прощён. В этом наше командирское партизанское слово.

Наглая ложь, распространяемая среди вас кулаками, белогвардейцами, что, якобы, вас поддерживают Красные бывшие партизанские командиры как-то Якимов, Каратаев, Рахманин и другие. Мы вам заявляем, если вы не вернётесь и не послушаете нас, мы пойдём сами для ликвидации вашего восстания. Опомнитесь и вернитесь!

Командиры партизанских отрядов Забайкалья Якимов и Рахманин».

Данное обращение к восставшим 14 июня было разослано во все сёла охваченных огнём восстания районов, зачитывалось на собраниях и через семьи повстанцев проникало в их ряды, заставляя задумываться о последствиях. Кое-кто возвращался обратно и добровольно слагал оружие. Из числа ушедших в «Золотую сотню» 58 новотроицких рабочих вернулось обратно 47 человек. Но кое в чём оно рассмешило командиров, а особенно им понравилась мысль, что «под руководством органов Советской власти мы сумеем зачинить прорехи». Они долго смеялись и говорили потом в полках и эскадронах, что в воззвании уже партия не упоминается, и делали вывод, что она разваливается.

Однако главное слово в ликвидации восстания сказало всё-таки не слово, а сила оружия 70-го отдельного Читинского дивизиона войск ОГПУ и 2-го Дальневосточного кавалерийского полка войск ОГПУ.

Когда бригада полным составом пошла маршем на село Тургу в Борзинский район для разоружения местной коммуны, бойгруппы ОГПУ блокировали весь район, перекрыв выходящие на эту местность дороги вплоть до Курунзулая. Побывав в Турге и, не войдя в соприкосновение с войсками, бригада вновь вернулась в падь под Верх-Гирюнино. Отсюда планировалось Первому полку пойти в село Шундуя Оловяннинского района через Ложниково, а Второму полку - на село Олдонду Борзинского района. Но бойгруппы подходили ближе, плотнее окружали восставших, и 16 июня навязали полкам бои, один под Олдондой, второй под Ложниково. Причём это были не рядовые перестрелки, а настоящие ожесточённые бои. Под Олдондой он длился 3 часа, под Ложниково - 2 часа. Утром I7 июня из-под Олдонды бой переместился на подступы к деревне Верх-Гирюнино, куда был оттеснён Второй полк. Вооружённые стычки под Новотроицком продолжались и 18 числа.

Сохранились «Описания подвигов личного состава...» соединений ОГПУ при ликвидации восстания в Жидкинском районе в период 10-28 июня 1930 года. Они опубликованы в книге «Внутренние войска в годы мирного социалистического строительства 1922-1941 гг. Документы и материалы». (М., Юридическая литература, 1977, сс. 272-274, 277-279). Приводим выдержки из них, чтобы получить представление о ходе этих боев. При этом оговоримся, что под Олдондой и Верх-Гирюнино сражались друг с другом Второй повстанческий полк под командой В.Е. Литвинцева и 70-й отдельный Читинский дивизион войск ОГПУ под командой командира дивизиона Бобрякова, а под Ложниково - Первый повстанческий полк под командой Ф.И. Сверкунова и 2-й дивизион 2-го Дальневосточного кавалерийского полка войск ОГПУ под командой командира дивизиона Остапенко.

«При ликвидации контрреволюционного Ундино-Талангуйского кулацкого восстания в Сретенском округе в период с 10 по 28 июня с. г. Читинский отдельный дивизион боевыми действиями своих оперативных подразделений и поведением всего начальствующего и красноармейского состава по примеру прошлых многочисленных операций (за всё время с начала конфликта по настоящий момент) и на этот раз доказали высокую чекистско-воинскую доблесть, непоколебимую веру и волю к победе, полную готовность к беспощадной борьбе с контрреволюцией и кулачеством, готовность к самопожертвованию и беззаветную преданность диктатуре пролетариата.

Эти качества имели яркое подтверждение в высокой политической сознательности, выносливости, боеготовности дивизиона во всём ходе операции, особенно в боях 16 нюня под Олдондой и 17 июня под В.-Гирюнино.

1. В момент проведения боевой операции по ликвидации Ундино-Талангуевской банды, часть её в составе конного полка численностью около 600 человек заняла с. Олдонда, закрепившись на подступах к нему, являвшихся отличными естественными позициями.

16 июня с. г. в 20 часов отряд райуполномоченного Читинского окружного отдела ОГПУ т. Шевелева из 22 человек при одном легком пулемёте в условиях огромного численного превосходства банды, обеспеченной умелым военным руководством, повел наступление, и в результате 3-часового боя противник был вынужден в беспорядке отступить.

Несмотря на преимущественный состав отряда из бойцов самообороны, слабо вооружённых, в военном отношении неподготовленных и легко поддающихся панике, наличие среди них 7 бойцов дивизиона сохранило боеспособность в самом начале (в момент отказа пулемёта от стрельбы), что дало возможность перейти в контратаку и явилось решающим условием поражения банды. В результате боя банда потеряла трёх человек убитыми. Захвачено 5 берданок, 5 лошадей и 14 пудов продовольствия.

2. 17 июня с. г. в 9 часов отряд самообороны, находясь на подступах в 3 км южнее села В.-Гирюнино, попал в окружение банды и в 10 часов был атакован ею. В это время подоспела конная группа отряда самообороны в количестве 70 человек с лёгким пулемётным отделением красноармейцев дивизиона под общей командой помкомвзвода т. Самойлова, открыла пулемётный огонь по атакующим частям банды, чем навела панику на всю банду, заставив её в беспорядке разбежаться. Несмотря на крайнюю усталость людей и конского состава отряда, вызванную многочасовой ездой в погоне за бандой в условиях тяжёлого бездорожья и непогоды, незнание местности, умелым руководством т. Самойлова, смелыми и решительными действиями его и всех красноармейцев, было предотвращено отступление бойцов самообороны и обеспечен разгром банды. В результате банда оставила на месте боя 15 человек убитыми, 20 человек ранеными. В числе последних командир 2-го повстанческого полка Литвинцев. начальник политотделения Фомин. Убито 4 лошади, захвачено в плен 17 бандитов, взято 12 лошадей, 30 берданок и разогнано пулемётным огнём 150 лошадей.

В результате неудачных для банды боев под Олдондой и B.-Гирюнино, в основном проведённых силами дивизиона, банда была разбита и полностью дезорганизована, причём, со стороны всего состава дивизиона были выявлены, высокие моральные, политические и боевые качества, присущие войскам ОГПУ...».

«2-му дивизиону Дальневосточного кавполка ОГПУ под командой командира дивизиона т. Остапенко было приказано ликвидировать один полк банды и штаб так называемой Талангуйской бригады.

16 июня с. г., нащупав разведкой банду под с. Ложниково, т. Остапенко стремительно повёл дивизион в бой, показывая всюду личный пример храбрости и самоотверженности. Во время боя противник, руководимый штабом «бригады», пользуясь своим численным превосходством, охватил дивизион и повёл наступление на его фланги, пытаясь окружить и уничтожить дивизион. Благодаря исключительной выдержке т. Остапенко и его хладнокровию, предпринятое окружение было ликвидировано решительным наступлением на главные силы противника, таковой был сбит с занятых позиций и обращен в бегство...

В результате двухчасового боя банда потеряла убитыми 19 человек и ранеными 40 человек, много оружия и лошадей и стала отходить и распадаться на отдельные части. Со стороны дивизиона потерь не было. 17 июня дивизион, преследуя отступавшее разрозненные группы противника, пленил около 200 человек.

Бой под с. Ложниково в бандитском движении Сретенского округа вызвал резкий перелом, так как наиболее крупному организованному бандитскому соединению был нанесён решительный удар и «Талангуйская бригада» как таковая перестала существовать...».

Из данных описаний можно сделать представление о некоторых эпизодах боёв повстанцев с регулярными частями войск ОГПУ. И хотя они описаны несколько тенденциозно и только со стороны победителей, всё же проглядывают строки о какой-то организации этими боями, где дрались не безликой массой, а подразделениями. Но как бы там ни было, и Первый полк, и Второй полк в боях с регулярными войсками понесли поражения и были вынуждены отойти в лес.

После неудачных боев под Олдондой и Верх-Гирюнино, в ходе которых был пленён командир полка В.Е. Литвинцев, Второй полк почти сразу же самоликвидировался. Его бойцы группами и в одиночку стали выходить из леса и сдаваться местным властям.

Несколько по-иному обстояло дело с Первым полком. После боя под Ложниково он организованно отошёл в лес, в сторону села Барановское, где повстанцы, подверженные упадническим настроениям, стали решать, что делать дальше. Скорее всего помощник комбрига М.Г. Постоногов, единственный среди прочих руководителей восстания не являвшийся уроженцем Забайкалья, стал настаивать на походе в Быркинский (ныне Приаргунский) район поближе к государственной границе, чтобы в случае дальнейших трудностей иметь возможность перейти её. Там присоединиться к «заграничным друзьям», а затем с их помощью вернуться обратно. Другие, а среди них комбриг И.С. Фомин, командир полка Ф.И. Сверкунов и ряд командиров эскадронов высказали нежелание уходить за кордон и со своей стороны предложили организовать поход в Оловяннинский район. Своё мнение они мотивировали тем, что в полку были эскадроны, состоящие из жителей сёл того района, и местное население, по крайней мере, на первое время могло оказать им поддержку. Третья группа, в которой было большинство рядовых участников восстания, желала поскорее выйти из леса и вернуться к мирной жизни. На общем собрании решили направить «Наказ от имени 2750 человек» к Макару Якимову, после чего отпустить тех, кто бы хотел идти по домам, а оставшимся идти в Оловяннинский район. Почему в «Наказе» говорилось о 2786 человек, сказать трудно. На данном собрании было около пятисот человек, а такое количество восставших ни до этого, ни после этого (в период следствия) не называл никто. В наказе писалось:

«...Мы, повстанцы, просим наших делегатов передать командному составу полка, то, что наш отряд не представляет какую-либо белобандитскую шайку, а рабоче-бедняцко-средняцкую часть населения районов Читинского и Сретенского округов. Поручаем обрисовать все моменты, в силу которых пришлось нам встать в повстанческий отряд, примерно указать на неправильное проведение коллективизации, посевкампании и прочее. Просим передать, чтобы окрисполком в своих информациях нас не называл шайками белобандитов. Мы боремся против всех головотяпств.

Лозунг нашего восстания: «Долой насилие! Да здравствует Советская власть! Да здравствует свободный труд всех трудящихся!..».

Просим передать, что мы восстали не воевать, не убивать кого-либо, а организованно высказать все наболевшие вопросы массы Правительству, хотя компартия и органы ОГПУ производят на нас набеги. Мы имеем жертвы! Мы ни хотим кровопролития, ослабления нашего пролетарского государства, над которым висит угроза войны...».

На собрании были избраны делегаты, которые должны были доставить этот «Наказ» М.М. Якимову: командир 4-го эскадрона полка Литвинцев Л.И., Лапин Е.Н. и Мещенков Н.В.

Это было последнее активное действие «Ундино-Талангуйской повстанческой бригады». Восстание пошло на спад и стало самоликвидироваться.


Вскоре началось следствие, но не о причинах восстания, как хотели повстанцы, а об участии в восстании. Было арестовано 348 человек. 16 сентября их судьбу решило заседание тройки при Полномочном Представителе ОГПУ Дальневосточного края.

8 человек (среди них один из организаторов восстания в Ложниково по Унде Литвинцев И.Д., руководитель агиткомиссии повстанцев учитель Фомин П.А., убийца А.А. Ушакова в Усть-Ягьё Федоров И.Я.) были приговорены к расстрелу. В отношении 56 человек уголовное преследование прекращалось в связи с недоказанностью их вины, а 284 человека были осуждены к различным срокам наказания. Среди осужденных оказалось всё руководство 2-го полка, за исключением скрывавшегося командира 2-го эскадрона Феногенова И.Е. Из руководства 1-го полка были осуждены помощник комполка Куликов и командиры эскадронов Шишкин, Зимин, Огнев, Кустов и парламентер Литвинцев.

На суде были оглашены убытки, понесённые государством в дни восстания в Жидкинском районе. Их общая сумма, не считая расходов, затраченных на саму ликвидацию восстания, равнялась 50100 рублей 49 коп., из которых: по Союззолото - 40995 рублей 56 коп., по Дальторгу - 1235 рублей 67 коп. и по сельхозкоммунам - 7879 рублей 16 коп.

Моральный ущерб, причинённый крестьянству Жидкинского района коллективизацией, никто не подсчитывал. Да им и никто не интересовался.

Не все осужденные за участие в восстании смирились со своей судьбой. Кто-то из буторовцев из тюремной камеры сумел переправить письмо оставшимся на свободе бывшим повстанцам, в частности некому Егору Максимовичу, просьбой об оказании заключённым и их семьям материальной, хотя бы продуктами, помощи. 16 ноября 1930 года бы¬ло перехвачено второе письмо. Вот его содержание:

«Не так давно нами вам было передано письмо, на которое вы не обратили внимания. Или вы думаете, что мы голодные и скоро нас постигнет голодная смерть, или думаете, что нас угонят в Хабаровск, и всё это пройдет. Конечно, вы этому рады, но вы в этом ошибаетесь - это, пожалуй, что не пройдёт. Оно резко и печально может отозваться на вас. Вы знаете о том, что данное нам наказание лишило нас всей возможности. А сравните наше преступление и своё - оно ничуть не меньше нашего... Вы красуетесь в родных и уютных уголках и про всё забыли, но очень рано. А мы в этих глухих стенах лишены свободы, и семьи наши, на ваших глазах страдая, кипят как черви. Вы хотя бы их пожалели. Имейте в виду, что наша совесть ещё не потеряна, и ради её вы красуетесь на воле. Мы уже упоминали о том, что ваши преступления вполне поглощают преступления несчастных людей, которые сидят в тюрьме, а вы на воле и вином заливаете слёзы наших несчастных семей. Мы получили смертную казнь, но благодаря доброму человеку, жизнь нам подарили...

Последняя к вам просьба - это материальная и продуктовая помощь нам, заключенным, и безвинно страдающим нашим семьям».

Данное письмо послужило началу арестам в селе Буторовское участников прошедшего восстания. К ответственно¬сти было привлечено 19 человек. Правда, 9 из которых оказались ни в чём предосудительном не замешаны, а потому были отпущены. Из остальных заседанием тройки ПП ОГПУ ВСК от 25 декабря 1930 года двое были расстреляны, остальные осуждены к различным срокам наказания.

19 октября задержали бывшего командира Ундино-Талангуйской бригады И.С. Фомина.  На допросе он показал: «...в связи с тем, что повстанцы разошлись по домам и частью начали сдаваться властям, я в свою очередь также приехал домой, забрал с собой хлеба и ушёл в тайгу. За границу уходить не хотели, но сдаваться властям тоже не хотели, а решили находиться в тайге и дожидаться в дальнейшем более удобного момента к новому восстанию». В момент обнаружения группы Фомина отрядом самообороны в ней находилось 12 человек. После навязанного ей боя Фомин совместно с неким Мещенковым А. В. из Онохово был пленён. Остальные разбежались. Суд над Фоминым состоялся в марте 1931 года. Мера наказания - расстрел.

После пленения Фомина за старшего в указанной группе оставался бывший начальник штаба бригады М.Г. Постоногов. В неё входили Божедомов Я.Ф., Ташлыков И.Г., Сверкунов Ф.И., Сверкунов И.Л., Подойницын И.С. и другие. В ходе её преследований двое были убиты (Зимин II.М. и Чумутин Ю.), некоторые задержаны (Ташлыков И.Г.), другие вынуждены были скрываться в одиночку.

Бороться с Советской властью продолжал только один Постоногов. В группе со Сверкуновым Ф.И., Сверкуновым И.Л., Беляевым Д.Е. и Зиминым П.П. он сумел перебраться в Маньчжурию. Отделившись от них, он побывал в Цицикаре, встречался там со старым своим сослуживцем бело¬эмигрантом полковником Михайловым. После разговоров с ним и, получив моральную поддержку, Постоногов, учитывая опыт своего участия в знаменитом Северном походе генерала Пепеляева на территорию Советской России, решил вновь дернуться в Россию. Обещанное ему оружие, за исключением 18 гранат, он так и не получил. В октябре 1930 года он появился возле села Сарбактуй Оловяннинского района, где совместно с бывшим участником восстания Никитиным В.П. в отпадке Гришино, что в 10 километрах от села, вырыл землянку и приступил к организационной работе по налаживанию разгромленного повстанческого движения в районе. В декабре об этом стало известно работникам ОГПУ, и в район предполагаемого его нахождения во главе с начальником отделения оперсектора ОГПУ Ясько была направлена специальная опергруппа, но Постоногов как в воду канул. Дело в том, что он постоянно менял места своего нахождения, выбирая для этого вовсе не глухие места и дикие заросли, а редколесья вблизи дорог, где готовил для се¬бя замаскированные землянки с отработанной системой дымоходов по рассеиванию дыма.

Постоногов весьма удачно избрал село Сарбактуй своей постоянной базой: население данного села было очень религиозно, 80 % его мужиков входило в состав Ундино-Талангуйской повстанческой бригады. Находясь целую зиму в районе села, он провёл большую работу по идеологической обработке в свою пользу населения, умело используя недочёты и промахи в работе партийно-советского аппарата. Большой козырь Постоногов заполучил имевшим место фактом избиения сарбактуйцев, произведённым осенью 1930 гола начальником следственного отдела Читинского окротдела ОГПУ Дубицким за участие в восстании. Подобрав себе актив, Постоногов раз в неделю собирал верных ему людей и вёл беседы на политические темы: «Нам эта власть не нужна, -  говорил он, - видите, что сейчас делается: кулаков раскулачивают, отбирают капитал, грабят народ. Дальше терпеть этого нельзя. Мы поставим настоящую народную власть, выберем из своей сферы хорошего человека, который будет управлять нами. Когда мы установим свой порядок, тогда у нас этих грабителей не будет. Кто как жил, так и будет жить». Благодаря своему активу он начал восстанавливать разрушенные повстанческие ячейки в сёлах Матусово, Ундино-Поселье, Шивия, Шундуя, Семеново, Нижний Галгатай, Джида, Макарово, Цугольский Дацан, Широкое, Онохово, В.-Кокуй, Тасеево и других сёлах Жидкинского, Оловяннинского и даже Шилкинского районов. Постоногов лично написал и размножил текст «Воззвания ко всем гражданам, проживающим на территории Забайкалья и всего Дальнего Востока, верным сынам Сибири, Поволжья, Камы, Урала и Сибири».

Мыслил он широко, с историческим подходом обосновывая смысл грабежа Советской властью своего народа. С позиций бывшего белого офицера армий Колчака, Каппеля и Пепеляева, учитывая сегодняшние настроения крестьян, недовольных проводимой коллективизацией, призывал всем вместе освободиться «от этих кровососов - коммунистов и палачей ГПУ. А как это сделать - мой ответ таков, ежели он будет для вас приемлем - имейте тесную связь между сёлами и улусами, организуйте тройки, пятёрки, десятки и т. д., вооружайтесь кто, чем может, и в один назначенный срок из названных ячеек создадим могучий отряд и дадим последний и решительный бой зарвавшемуся врагу... А власть будет избрана Всероссийским делегатским съездом, которая более приемлема для народа, в присутствии нас же самих, кто останется жив... 7 февраля 1931 г. Партизан Михаил Григорьевич Постоногов».

Однако память о разгроме недавнего восстания сдерживала крестьян от новых выступлений. Подняться в намеченный Постоноговым срок повстанческие ячейки отказались. Вопрос о сроках перенесли на позднее время.

К активным боевым действиям Постоногов перешел 30 апреля. В этот день он с группой единомышленников в количестве 6 человек вошёл в село Шивия. Повстанцы разоружили сельский актив, отобрав 4 винтовки, 9 бердан, 100 берданочных патронов и 30 фунтов свинца и пороха. 17 мая отряд Постоногова уже в количестве 12 человек совершил налёт на колхозные заимки в 3-х верстах от с. Нижний Галгатай Жидкинского района, забрав 18 колхозных лошадей. При преследовании налётчиков уже находившимися в этом районе частями войск ОГПУ, последние натолкнулись на засаду повстоноговцев и в панике разбежались, потеряв на поле боя помощника командира боевой группы.

24 мая в падь Сарбактуй к Постоногову подошла группа бурятских повстанцев в количестве 12 человек. Они имели целью получить его инструкции о совместных действиях в связи со всеобщим восстанием. Совместными действиями на другой день в 5 километрах от Сарбактуя они обстреляли из засады дозор бойгруппы, после чего сразу же ускакали в глубь леса.  В результате их обстрела оказалась раненой лошадь практиканта Центральной школы ОГПУ Амухтина. Открытый вслед нападавших пулемётный огонь не причинил им вреда.

Бурятские повстанцы, увидев, что всеобщего восстания не наблюдается, через день отделились от Постоногова и решили идти к границе. В Борзинском районе они были настигнуты бойгруппами и в ходе перестрелки почти все уничтожены. Оставшийся отряд в количестве 13 человек рассыпался на ряд мелких групп по 1-2-3 человека, приняв за основу партизанскую тактику: не нападать и не вступать в бой до тех пор, пока их не обнаружат. Одна группа в числе 4 человек направилась в район села Билектуй Борзинского района.

Используя агентурные сведения местных жителей, бойгруппы вынуждены были прибегнуть к методу устройства неподвижных засад в местах наиболее вероятного нахождения постоноговцев. 27 мая одна из таких засад обнаружила одного из них - Филиппова Ивана Михайловича. На предложение о сдаче он засел в густых зарослях и начал упорно и хладнокровно отстреливаться, сосредотачивая огонь планомерно по всем окружавшим его бойцам, пока не был застрелен. В результате этой операции бойгруппа потеряла убитым красноармейца 70 дивизиона Емельянова и ранеными красноармейца Скрипка и практиканта ОГПУ Максимова.

 31 мая были обнаружены в 5 километрах от Сарбактуя отец и сын Пешковы. Для их ликвидации была выслана ундино-посельская бойгруппа во главе с бывшим командиром партизанского отряда Гурулёвым. В полдень 1 июня Пешковы, сумев оторваться от бойгруппы, обошли её с тыла и убили вышедшего прямо на них избача Мыльникова, после чего скрылись в тайге.

3 июня в лесу их повстречал Пешков Николай, который ранее уходил с бурятскими повстанцам. Он рассказал об их гибели. Но скрыл, что, будучи взятым в плен, испугавшись ответственности, согласился сотрудничать с чекистами. По их заданию 1 июня его послали в лес для уничтожения повстанцев одиночек. Выждав момент, он убил спящего Пешкова-сына. Весть об этом быстро распространилась по сёлам, и через два дня Постоногов подстерег и расправился с предателем.

4 июня из засады был убит ещё один постоноговец Матвей Пешков.

9 июня одной из засад был на некотором отдалении обнаружен сам Постоногов. Началось его преследование, но Постоногов затаился в зарослях, а когда мимо него проходила цепь красноармейцев, в упор застрелил одного из них - Санфирова и скрылся в глубь тайги.

Ночью около заимки Котельникова под огонь засады попала вернувшаяся из-под Биликтуя уходившая ещё в мае группа из отряда Постоногова. Был убит Баранов Николай и взят в плен раненый его брат Максим.

Посредством таких засад весь июнь месяц шла операция по ликвидации остатков отряда Постоногова. Но сам Постоногов умело уходил от преследователей, нанося им посильный урон. Поняв, что ни в открытом бою, ни в скрытой засаде Постоногова не взять, оперативные работники пошли по другому пути. Обработав его сподвижника Никитина В.П. и пообещав награду, они поручили ему ликвидировать Постоногова.

Всё было кончено 28 сентября 1931 года. Ни¬китин угостил Постоногова спиртом, в котором был подмешан морфий. Это сильно притупило бдительность Постоногова, который, сидя у костра возле своего балагана, не слышал выстрелов опергруппы, обнаружившей его помощника Михаила Пешкова. Пешков сумел скрыться, а Постоногов был убит подкравшимся к нему метров на 20-30 Никитиным. У Постоногова оказались трехлинейная винтовка с 29 патронами, револьвер системы «Наган» с двумя зарядами и две гранаты. Из документов: один экземпляр воззвания, приказ по его отряду № 1, приговор Военного Трибунала 5-й армии за 1924 год в отношении его судьбы по участию в отряде Пепеляева и фотографии. Через сельсовет было дано распоряжение похоронить Постоногова на месте убийства, что и было сделано назначенными гражданами села Сарбактуй. Через 2 дня, узнав о его смерти, сдался последний член отряда М.И. Пешков.

В 1933 году были задержаны ещё два руководителя Ундино-Талангуйской повстанческой бригады Феногенов И.Е. и Подойницын И.С.

После поражения восстания Феногенов И.Е. с неким Золотаревым Г.К. продолжал скрываться в лесу. В сентябре 1930 года по подложному документу на имя Блинникова Н.Д. выехал на Уссурийскую железную дорогу, где работал на разных предприятиях до февраля 1933 года. Потом тайно вернулся домой, скрывался дома и на заимке, произвёл посев и вспашку паров для своей семьи. Был задержан возле своего поля в лесу 5 июля 1933 года.

Первый командир «Ундинского повстанческого отряда» Подойницын И.С. после конфликта с Кустовым бежал из отряда и некоторое время скрывался в лесу, затем после поражения восстания присоединился к скрывающемуся в лесу активу повстанцев, среди которых были Божедомов Я.Ф., Ташлыков И.Г., Фомин И.С., Сверкунов И.Л., Постоногов М.Г. и другие. После преследования этой группы Подойницын И.С. в сентябре 1930 года уехал на Уссурийскую железную дорогу, откуда периодически нелегально приезжал к своей семье. С июля 1932 года и до задержания 27 августа 1933 года он безвыездно находился в Онохово, прячась то дома, то на заимке, то в лесу.

Решением тройки ПП ОГПУ ВСК от 15 сентября 1933 года за активное участие в восстании 1930 года Феногенов и Подойницын были приговорены к расстрелу. В настоящее время оба реабилитированы посмертно.


И еще несколько слов о судьбе некоторых руководителей восстания. Ташлыков И.Г., Пьянников И.Я. и Раздобреев А.И., отбыв срок заключения за участие в восстании, вновь по тем же причинам были репрессированы в 1937 году и расстреляны.

За границей оставались ещё трое из руководителей восстания: Сверкунов Ф.И., Сверкунов И.Л. и Божедомов Я.Ф., ушедшие в Маньчжурию 20 августа 1930 года. Вначале они держались вместе, затем Божедомов от них отделился, и автор этих строк сведениями о дальнейшей его судьбе не располагает. Сверкуновы проживали в городе Маньчжурия, посёлке Бухэду, городе Хайларе, откуда с июля 1935 года перебрались в Трёхречье, где жили в посёлке Драгоценка. Иннокентий Лукич в 1933 году вступил в «Трудовую Крестьянскую партию», центр которой находился в Пpare, а в Хайларе находилось её отделение. Программа партии провозглашала: свержение Советской власти в СССР, замена её республиканско-демократическим строем во главе с выборным правительством, отстранение коммунистической партии от руководства государством, передача земли крестьянству в единоличное и коллективное «трудовое» пользование без предпочтения одной формы землевладения перед другой. Федор Игнатьевич вступил в организацию «БРЭМ» (Бюро по делам русских эмигрантов) и был её представителем в посёлке Караганы в Трёхречье. В 1937 году он умирает.

Сверкунов И.Л. в Драгоценке работал в японской фирме «Тонмо боёки коси», что переводится на русский язык как «Восточно-монгольская торговая корпорация».  Затем её преобразовали в фирме Маньчику – точное название «Маньсю тикусан кабусики кайся», вроде как «Маньчжурское акционерное торговое общество». Потеряв связь с семьёй, он женился второй раз. После запрещения в 1935 году «Трудовой Крестьянской партии», его вызвали в Драгоценковское отделение ЯВМ («японская военная миссия», аналог советского НКВД - Г.Ж.) и дали задание в группе таких же эмигрантов, как и он, переправиться через Аргунь на советскую сторону с разведывательной целью. Дойдя до реки, они трое суток прятались в прибрежных кустах, а затем вернулись и доложили, что, якобы, советские пограничники их обстреляли. После этого его никто не трогал, и он спокойно проживал со своей семьёй. Когда Советская армия в 1945 году вошла на территорию Маньчжурии, он был арестован органами контрразведки «Смерш» и за участие в восстании 1930 года был 20 декабря 1945 года осуждён Военным трибуналом 36-й армии к 10 годам лишения свободы. Наказание отбывал в Ангарском лагере № 16 МВД, использовался на сельхозработах в колонии на ст. Решоты Краслага, потом на лесоповале при строительстве Тайшетской трассы. Освобожден 29 января 1955 года из одной из Хабаровских колоний. На родину он больше не вернулся, так как был выслан на спецпоселение в посёлок Шортанды Акмолинской области в Северный Казахстан, где проживало немало его земляков, сосланных в далёкие теперь уже тридцатые годы на необжитые места «за принадлежность к кулачеству». Известно, что на 1965 год он работал конюхом и местном колхозе. В настоящее время реабилитирован.

Таковы судьбы руководителей знаменитой Ундино-Талангуйской повстанческой бригады 1930 года.