Глава 7. Свадьба

Глава 7. Свадьба.

Сентябрьские ливни пришли в этот раз в Солон очень вовремя ни раньше, ни позже. Прохладные струи льющей с небес воды смывали скрипучую надоевшую пыль, августовское пекло и усталость. Вода освежала краски, и после обесцветившей Солон жары, он выглядел необычайно ярко и ново. Грозы шумели преимущественно после захода солнца, наполняя ночи странным бело-голубыми искрами разрядов и сполохов, от этого казалось, что небеса готовятся к какому-то празднику и запускают фейерверки. А потом в спешке тушат эти расшалившиеся потешные огни, которые скачут по небу словно дети, а где-то недовольно ворчат старые сердитые фейерверкеры.

Ощущение праздника присутствовало и в дневной суете. С наступлением августа всё знающие ловкие торговки и солонские вездесущие мальчишки понесли по городу столь ожидаемую весть. «Наш полковник женится», - переговаривались в торговых рядах и в порту, и на строительстве крепости, и в кабачках, и в тавернах. Они давно его так называли, для большинства солонцев он стал своим в тот момент, когда ценой невероятных усилий и жертв, гарнизону крепости удалось отстоять город в тяжелейшем бою. Они и после боя пристально следили за его болезнью и здоровьем, и так же друг другу передавали коротенькие известия, сначала «наш капитан выздоравливает», потом «наш капитан теперь полковник» и наконец, «наш полковник теперь граф» и самая последняя, и радостная, и приятная «наш полковник женится». Любому солонцу было понятно, кто такой «наш полковник», речь шла о полковнике береговой гвардии Морисе Альсандере. Солонцы имели право его так называть, называли и очень гордились тем, что Альсандер именно их, а не чей-то другой. В отличие от чопорной Тумаццы, Солон принял его и считал совершенно своим.
Сильнее всего волновались в Пригорье. Потому что вдруг оказалось, что старый степенный Отто, к которому все здесь давно привыкли, который известен своей любовью к розам и садам и нетерпением к безголовым мальчишкам, а также его скромница Анна, будут на этой свадьбе ни много, ни мало, посажёными родителями самого жениха.  Любопытная соседка Беата сгорала от любопытства, а уж когда узнала, что Отто с Анной перебираются жить в подготовленный для полковника большой новый дом в Верхнем Солоне, то решительно сама отворила калитку и вознамерилась всё узнать из первых уст. Отто не стал ничего от неё скрывать особо, потому что страшно гордился всем произошедшим с этим «паршивцем». Да, полковник Альсандер - тот самый мальчик, что когда-то приехал с ним из Озёрного края, теперь этот край ему и принадлежит. Мальчик вырос и вот стал таким знаменитым человеком, да, правду болтают, что они с Анной жить станут в большом флигеле рядом с домом полковника, этот флигель им специально отвели, и Аннушка занимается его обустройством, и сильно пока они заняты. Да, правда, сам король прибудет на свадьбу, потому что был шафером на помолвке, а по обычаю, кто сосватал, тот и женит. После таких известий, да ещё от Беаты, Пригорье зашумело и заклокотало, а что известно пригорским бабам, то ведомо всему побережью. Солон загудел, опять ожидают его величество, и не просто так, а на свадьбу.

Трудные дни случились у бедняги Лурье. Собственно, он и был первым из солонцев, узнавшим о предстоящей свадьбе, но по своему обыкновению, знать - знал, но помалкивал, стремясь из любого известия устроить себе небольшой гешефт. Потому что, в начале августа полковник Альсандер появился у него лично. Важные господа обычно предпочитали приглашать для заказов к себе в дом, но полковник оставался человеком, хоть и гордым, но не заносчивым. Был полковник в пыльном повседневном кителе, помятом и замызганном, потому что бесконечно торчал то в порту, то у складов, то в начавшей строиться крепости, даже фуражка у него потеряла привычные формы, но просьба его оказалась для Солона уж совсем необычной:
- Господин Лурье, мне нужен парадный мундир.
- Вам, господин полковник, не мешало бы и повседневный обновить, этот уже никуда не годиться. – ворчливо заметил Лурье, который терпеть не мог неопрятности в одежде, а потом подскочил от удивления, - таки в Солоне ожидается парад?!
- Нет, - заулыбался Морис, - но вся штука заключается в том, что я…женюсь.
У Лурье чуть не свалилось с носа его пенсне, и он немного приоткрыл рот, но только немного:
- Позвольте вас поздравить, господин полковник, какая радость, - он забормотал и засуетился, - тогда конеч-чно, для свадьбы пренепременно нужен парадный мундир, о, будьте покойны, у вас будет лучший мундир в Морее, сам король позавидует.
- Король будет, - согласился Морис, проходя за небольшую ширму и освобождая себя от лишней одежды, - и я обязательно ему вас порекомендую.
Лурье снова чуть не свалился от удивления и такой чести, поднял совершенно не свойственную ему суету и только поклонился, когда полковник сказал:
- Сегодня же к вам зайдёт мой племянник, вы должно быть помните невысокого худенького юношу, будьте пожалуйста с ним в этот раз обходительны и приготовите ему парадный кадетский мундир, а уже за одним и повседневную форму. За срочность плачу вдвойне.
Лурье смешался и закивал, закивал, потому что помнил о том конфузе, который случился с ним однажды, с ним и молодым человеком. А потом к нему почти строем двинули за парадными мундирами не только офицеры береговой службы, но даже некоторые офицеры флота. Лурье стал плохо спать и редко есть, потому что не мог упустить такой большой заказ, суливший сказочный барыш. И он, и его сыновья выбивались из сил, но успевали к торжеству, успевали и успели. Буквально накануне свадьбы полковника, когда Солон уже гудел, обсуждая прибытие и короля, и важных приглашённых со стороны невесты, парадный мундир доставили господину адмиралу Массару и полковнику Клозе.  Оба они находились в предвкушении, Клозе, привыкший всё делать громко и не умел тихо даже шёпотом разговаривать, расхохотался басом, когда Альсандер самолично принёс ему приглашение, ему и его супруге, а Массар, встретив в своём доме, во всех отношениях, дорогого для себя гостя, просто обрадованно обнял Мориса и никуда не отпустил из столовой, где как раз ужинала его семья.
 
- Ты выглядишь усталым, - заметил Массар, указывая на стол и давая знак прислуге об ещё одном приборе для полковника, - садись-ка, давай, поужинай с нами. Так редко теперь я тебя вижу, всё больше слышу какие-то невероятные сплетни.
- Так я ещё никакую пакость, как выражается Отто, не сотворил, - Морис и правда устал, проголодался и решил приглашение принять, при этом отшутиться, - а вы меня обычно разглядывали пристально, ежели я вляпывался в очередную историю.
Массар покачал головой и рассмеялся:
- На это ты мастак был, да собственно, и сейчас ещё не избавился от своей привычки. Ты скажи лучше, как ты утихомирил этих распроклятых каторжников, что они присмирели и трудятся не покладая рук, говорят.
Про каторжников в Солоне была история известная. После того, как большую группу заключённых пригнали из Белой Ямы и разместили в бараках на острове Эгль, организовав соответствующую охрану, те вдруг решили, что им позволят делать, что заблагорассудится. Первое, что устроили некоторые горячие головы, так совершили побег. Побег, правда, неудачный, солдаты гарнизона, четко проинструктированные своими офицерами, а те в свою очередь получившие исчерпывающую информацию от самого Альсандера, беглецов изловили быстро и всех пятерых перевезли обратно на остров, не применяя, впрочем, особо жестоких способов.   Наутро, злой как чёрт Альсандер, которого и так замотало, и закрутило в каких-то бесконечных неурядицах и путанице, вызванной большим объёмом работ, вынужденный отвлечься ещё и на это происшествие, появился на острове Эгль. По его лицу стало сразу понятно, что ничем хорошим для смельчаков это не закончится. Говорил он тихо и спокойно, но Росток поёжился, уловив в тоне нотки холодной злости и жестокости. Морис Альсандер умел быть беспощадным и по-стальному непреклонным, когда дело касалось выполнения работы. Он обвёл своим пугающим на этот раз взглядом всех тех, кто призван был вкалывать на острове и почти прошептал:
- Вы верно захотели к Пауку обратно в лапы? Я отправлю тех, кто решил сделать из меня болвана, обратно в Яму и в депеше чётко пропишу, что пятеро сволочей совершили с острова побег. Что с вами будет? Сказать?
Беглецы в панике уставились на полковника, а потом не выдержали его мертвящего взгляда.
- Сказать? -  выругавшись сквозь зубы, громче переспросил Морис, - или сами догадаетесь, твари.
Пятёрка заключённых заметно заволновалась, полковник не шутил, возвращаться в каторжную тюрьму они совсем не желали, поскольку жестокость наказания за побег была известна любому.
- Чтоб работали, - распорядился полковник, - и не просто работали, а вкалывали как проклятые, для вас ничего не изменилось. Нет, отправляйтесь обратно в этот карьерный ад, харкайте там пылью вместе с кусками своих лёгких, жрите прогорклую кашу, пока не сдохнете.  Всех пятерых для первого раза выпороть и оставить на сутки без пищи, а там, поглядим.
А бледному и виноватому Ростоку, Альсандер сквозь зубы пробормотал, и эта фраза прозвучала зловеще:
- А ты, чтоб ушами не хлопал в следующий раз. Поставлен дело делать, так изволь, хорошо хоть поймали, а то наделали бы дел. Сильно то не усердствуй с плетьми, по пол сотне сунь и пусть вкалывают. Убегут ещё раз, выпороть велю охрану, а беглецов просто утоплю, возиться ещё с ними, много чести.
Но всего этого Морис не стал говорить за столом в доме Массара, а только устало отмахнулся:
- Да ну, эти мелкие неурядицы просто измотали всего, то в одном месте не ладится, то в другом. Я честно говоря, даже не подозревал что всё окажется настолько сложно и хлопотно. Вот женюсь и уеду в Торгензем, целыми днями только и буду делать, что ничего не делать, - и он мечтательно прикрыл глаза и весело рассмеялся.
- А дом уже закончили, господин полковник? - поинтересовалась супруга адмирала, она знала о бесконечном строительстве в доме по той простой причине, что полковник Альсандер в скорости обещал стать им соседом, и они бывало с подругами обсуждали видимые заметные изменения, происходящие с заброшенным особняком.

Теперь он уже не был заброшенным. За изящной кованной решёткой, в которую кузнецы искусно вплели стилизованные листья и ветки, посредине большой лужайки, которую украшали редкие и невысокие декоративные кустарники, и невысокие деревца морейской вишни, стоял обновлённый трёхэтажный светло-бирюзовый дом. К нему вели от ворот выложенные светлым плитняком дорожки, фасад освежала белизна декоративных колонн, пилястров и рустиков, придававших зданию лёгкость и избавивших его от приземистости. Дом стал немного выше за счет надстроенных ещё в один этаж мезонинов с большими окнами и филёнчатыми украшениями, исчезла приземистость, пропорции стали классическими.  По обе стороны от длинного крыльца появились небольшие портики и арки.  Этот дом теперь оживил и украсил унылый прежде тупик, и жители Верхнего Солона очень радовались этому преображению.
 Морис опять расплылся в довольной улыбке. Дом закончили, там происходили небольшие доделки, и кое-что подправляли внутри, но архитектор–итальянец вместе со своими работниками прекрасно справился с задачей и чувствовал, что угодил своему богатому клиенту. Он выполнил просьбу полковника Альсандера и вместе с наружной праздничностью и лёгкостью, внутри сделал дом уютным и тёплым, избрав для оформления интерьеров все оттенки от красного до кремового и песочного.
Едва Артур Лендэ, прибывший на свадьбу друга вместе с женой и очутился в этих интерьерах, то даже языком прищёлкнул от удивления и удовольствия, а графиня Лендэ не смогла сдержать восхищённого вздоха, а уж они точно были избалованы и архитектурными, и интерьерными изысками:
- Морис, какой чудесный дом, такую красоту даже в Тумацце редко встретишь, а мебель удивительно хороша.
- Я так долго не имел собственного угла, - негромко и грустно отозвался Альсандер, - что не поскупился в средствах. Архитектор меня не подвёл, его мне порекомендовал мой будущий тесть. Надо признать, мне всё очень нравится, но самое лучшее здесь-это терраса и кабинет, хотя, я не очень даже знаю, что мне нравится больше, я в этом мало что понимаю.
Но в душе очень гордился, что теперь и он является обладателем дома, в который не стыдно привести молодую жену. Николь меж тем беспрерывно любопытствовала и, словно девочка, выпытывала у него всякие подробности о новом доме, но Морис только довольно улыбался и обещал ей со временем всё показать. Николь притворно сердилась, надувала губки и раскатывалась звонким смехом, словно хрустальные шарики разбрасывала вокруг. Чаще всего они встречались в летней беседке, где могли, нарушая всяческие устои, нацеловаться вволю, спрятанные за стеной вьющихся ползучих растений. В доме губернатора Морис бывал редко, по той простой причине, что, умаявшись за долгий день и устав от бесконечной суеты и жары, сразу же начинал засыпать в удобном мягком кресле и вечер превращался в борьбу со сном. Так вот однажды он и заснул, и не слышал, как Равияры тихонько смеялись и перешучивались, чтобы не нарушить его сна. Его разбудил пушечный залп, по традиции отмечавший в Солоне полночь, он вздрогнул и открыл глаза. А герцогиня Равияр заботливо заметила:
- Морис, дорогой, тебе надо дольше отдыхать, ты неимоверно устаёшь.
Альсандер покраснел, в тот день он поднялся рано, ещё по темноте, потому что уже рано поутру должен был разбираться с побегом каторжников с острова Эгль, потом проследить, как заполняются необходимыми материалами склады, в крепости опять случилась заминка с разгрузкой камня, у инженеров что-то не ладилось с фундаментом, а ещё хитрый староста артели каменщиков пытался его надуть с суммой заработка…Он даже поесть забыл в тот день, а поужинал и заснул.
Об этих бесконечных неурядицах он и поведал Артуру, когда его друг приехал на свадьбу, с ним приехали ещё старый граф Лендэ и графиня, но они остановились в доме у своих друзей Равияров, Артур же с Ирэн стали первыми гостями и ценителями нового особняка полковника Альсандера.   В один из вечеров Ирэн отправилась к Равиярам, где собиралось довольно большое общество, и было о чём побеседовать, а Артур и Морис устроились на диванах в небольшой гостиной, делились последними новостями и приятно проводили время   с помощью крепких напитков и приличной закуски, поданной прислугой. Прислугой командовал теперь Отто, по просьбе Мориса оставивший свою службу в корпусе. Отто неожиданно почувствовал себя в своей стихии, отдавая распоряжения нанятой прислуге, словно всегда был заправским дворецким. А Морис бывало на его ворчливые сентенции смеялся и говорил, что Отто был бы прекрасным боцманом, но это ещё не поздно устроить.

Оба полковника были уже в изрядном подпитии и хохотали, вспоминая, как рассорились, словно два петуха из-за безмозглой мадмуазель Бомбар и «страстной» любви к ней Артура, когда на пороге гостиной возникли два морских офицера, с каким-то недоумением и недовольством на лицах. Рядом стоял рассерженный Отто и произносил как обычно назидательно:
- Уже готовые оба, да, когда же вы успеваете-то, паршивцы, к вам вот тут господа моряки с каким-то важным вопросом, а вы, похоже, и лыка не вяжете.
Пьяные Лендэ и Альсандер уставились на вошедших, потом переглянулись и принялись хохотать с новой силой, не обращая внимания на возмущение, явно написанное на лицах Отто, Алана Лейтона и Флика Нортона. Отсмеявшись, Альсандер, прихрамывая и покачиваясь, подошёл к неожиданным гостям и язвительно поинтересовался:
- Ну что, дельфины боевые, зачем пожаловали?
- Господин полковник, - пытаясь что-то выяснить и понимая тщетность своих вопросов, нелепость ситуации и бесполезность визита, начал Лейтон и протянул два плотных нарядных конверта с приглашениями на свадьбу полковника Альсандера, - возможно это какая-то ошибка, недоразумение?
- Лендэ, - еле сдерживая новый приступ смеха и оборачиваясь к другу, проговорил Альсандер, - что я тебе говорил, эти два совершеннейших тупицы так ничего и не поняли. Они меня уже и на дуэль вызывали, и ссору затевали, и всеми словами непотребными в своих каютах поносили, и вывести на чистую воду каторжника беглого пытались. Нортон нам такие россказни про Белого Лиса поведал, что дамы чувств лишались от восторга.
Артур тоже поднялся, подошёл ближе и, рассмотрев обоих пришедших, бледных от злости и досады, без дружеского приветствия, хотя обоих прекрасно знал, вдруг, утратив привычный контроль и вежливость проговорил:
- А чем вы недовольны-то, боевые дельфины? Его сиятельство граф Альсандер приглашает вас обоих на венчание и свадебный бал, что такого? По старой дружбе, так сказать… Ну, не хотите, как хотите, Дан, отбери у них приглашения, я так понимаю, они их принесли, чтоб тебе в морду швырнуть. Отбери сам, а то потом… этих дураков по кускам что ли собирать. Если ты взбесишься, мы с Отто тебя не остановим, перепачкают тут всё своей дельфиньей кровью, а обстановка новая жену красавицу ждёт.
Алан Лейтон и Филеас Нортон после этих слов опешили и переглянулись.
- Дан?!- не веря своим ушам переспросил Лейтон и вдруг выдохнул, словно испытал необычайное облегчение, - фу ты, чёрт, ну конечно, Нортон, мы- тупицы, мы-два полных и окончательных идиота.
- Это ты, капитан Лейтон, сам сказал, - покачнувшись и опершись о плечо моряка, проговорил Альсандер, -это ты сам.
Но Лейтон его не отпустил, сграбастал и принялся обнимать, кряхтя от усердия и покаянно качая головой:
- Дан, чёрт тебя дери, да что же это я, совсем дурак. Я ведь… Чёрт, как же так-то. Выходит, ты живой?
- Живой, - подал голос Отто, наблюдавший всю эту сцену, - живой, только пьяный. Иди и ты пей, вас паразитов в корпусе немало было. То пакостили вместе, то дрались. Эх, рыжего вот только нашего нету, а так полный комплект. Закусывайте теперь как след, а то наберётесь сейчас за встречу знатно. Двое моих и так уже готовые…
Нортон от стыда даже растерялся, а когда глаза поднял, то встретился с насмешливым взглядом синих глаз.
- Нет, Нортон, ты всё ж неисправимая тупица, - самым бесстыдным пьяным образом заржал благородный граф Лендэ, - как же ты его не узнал-то?
И Алан Лейтон перестал считать свой визит бесполезным и никчемным.

Поутру с сильной головной болью и отсутствием аппетита Альсандер выслушивал доклад Генриха Ростока и испытывал страстное желание с разбегу окунуться в прохладную воду, чтоб снять поскорее последствия сильного похмелья. Это его похмелье совершенно чётко прорисовали все его подчинённые и сдержано улыбались, хоть и прибегнул он утром к «водным процедурам Отто», под извечное миролюбивое ворчание последнего. Он завидовал немного Артуру, который ещё мог находиться в постели, а самому Морису надо было переделать за оставшуюся до свадьбы неделю огромное количество дел.

Весь Солон встал на уши, когда пришло известие в канцелярию губернатора, что его величество прибудет к 15 сентября, дабы присутствовать на свадьбе своего фаворита. По такому случаю прекратили большинство строительных работ, все улицы города выскоблили и вычистили, плиты Приморского бульвара, казалось, блестели, блестели лестницы и спуски, блестели все парадные подъезды, купола церквей, город наполнился какой-то невиданной ранее суетой и дождался-таки очередного появления монарха, правда повод был уже не такой печальный как ранее, а свита совсем небольшой. Всем хватило места в губернаторской резиденции, чтобы разместиться.
- Ну и жарища у вас, Равияр, - Фредерик оглядел склонённый головы подданных и с облегчение шагнул в прохладный вестибюль, - здравствуйте, мадам Равияр, Николь, душенька, вы просто прелестны.
Фредерик был настроен провести эти несколько дней без надоевшего официоза, а уже после отправиться в Восточные земли. С ним был лишь отряд «ночных охотников» охраны, секретарь и личный слуга, а все остальные свитские должны были присоединиться только в Платтиле, где его величество собирался провести важный государственный совет. 
Фредерик с удовольствием осмотрел и дом Мориса, правда, тот ещё не успел появиться, потому что неожиданно застрял на острове Эгль, и осмотр дома Фредерик проводил в компании с Отто, которого радостно обнял и посмеялся над растерянностью старика.
- Не стесняйся Отто, к своему другу я приезжаю как обычный человек, мне все эти вежливые реверансы опостылели в Тумацце, где он, почему не идет?
- Там какие-то заминки с перевозчиком, - выдавил Георг Равияр, который по долгу службы обязан был сопровождать Фредерика V, - за ним уже послали другой ялик, ваше величество.
Ялик, на котором Морис планировал вернуться в порт с острова, из-за ротозейства рулевого, попал под форштевень входящего в порт пузатого торгового галеона и его разнесло на куски. Пока несчастный, слава богу, живой, выбрался на берег, пока выяснилось, что ялик ждёт на острове Эгль полковник Альсандер, а полковника с нетерпением ждёт король, пока поспешно отправили на остров другое судёнышко, прошло немало времени. Фредерик к тому времени осмотрел весь дом своего друга и приятно проводил время на террасе, наслаждаясь непередаваемыми видами, открывавшимися оттуда, разговаривал с Артуром и Ирэн, которые уже несколько дней, как прибыли в Солон, вместе с молодой графиней Лендэ сетовал на безжалостную жару, но одновременно соглашался с уверениям Артура Лендэ, что судя по горизонту и серой  мгле вдали над морем, в Солон идут осенние ливни, которые собьют невыносимую жару, напоят влагой воздух и наступит самое благодатное время  лета. Фредерик склонен был верить словам Артура Лендэ, тем более, что Отто был полностью солидарен с графом.
Морис влетел на крыльцо собственного дома, под дружеские ухмылки знакомцев из королевской охраны уже в начавшихся сумерках и обнаружил Фредерика в обществе четы Лендэ и губернатора на террасе дома, где они мило беседовали и, кажется, никакого нетерпения не выказывали, но всё равно, ему за спиной Отто пробубнил:
-Да сколько же можно тебя, паршивца, ждать, король, всё-таки.
-Простите, ваше величество, - Морис был немало смущён и растерян, - вас ждали только завтра, а я вот., чёртов ялик.
- Вы заставляете себя чересчур долго ждать, любезный, -  нарочито высокомерно заявил Фредерик, поднимаясь из удобного кресла и подходя поближе к Альсандеру, - но я вас прощаю.
Потом он весело засмеялся и обнял друга, облапил совсем не по протокольному, большой и роскошный:
- Где ты застрял, Морис, ты весь в пыли и поту, что случилось?
Пришлось объяснять, что на Эгле возникли непредвиденные обстоятельства, и надо было спешно отправиться туда, но обратно вышла неувязка.
-Переодевайся иди, - великодушно разрешил Фредерик, - мы подождём тебя ещё чуток, дольше ждали.

И вот, свежим, промытым ночным ливнем субботним утром наконец происходит такое долгожданное, практически всем городом, событие. Огромная толпа любопытствующих радостно гудит, собравшись у ограды церкви Святого Николая, старейшего и самого большого храма Солона.   Простым обывателям как всегда надо пренепременно видеть и самого короля, который нынче выступает в роли шафера, и самого жениха, и гостей, которые уже давно собрались внутри, но по прибытии не могли миновать этих взбудораженных горожан. Мальчишки, как обычно, облепили заборы и нижние ветки деревьев и оттуда сверху бросают в толпу последние новости, сообщая, что король без короны, а вторым шафером у полковника будет какой-то офицер, что много среди приглашённых офицеров-бастионщиков, есть даже господин адмирал и много красивых дам в нарядных платьях, но невесты пока не видно. Толпа радостно гудит, сдерживаемая оцеплением из королевской охраны и солдат береговой крепости, но все они тоже довольно улыбаются, хоть и не видят главного действия.
Внутри церкви все готовы к церемонии, тоже висит гул множество голосов, всё торжественно и нарядно, церковные служки накануне сбились с ног, украшая церковь.
- Бог ты мой, Тереза, - вздыхает вторая бабушка Николь, вдова графиня Ретти, мать погибшей во время смуты супруги Тадеуша весёлой жизнерадостной Эльги, - одни мундиры, такое чувство, что мы присутствуем на заседании генерального штаба, береговые службы, пехотные, морские, артиллерийские, даже красная форма кавалерии у Максимилиана и форма ночных охотников, ужас.
 Если бы старательный Лурье мог видеть результаты своих трудов, то несомненно, был бы просто счастлив, но он присутствовал только в шумной толпе горожан, надеясь, всё-таки узнать свою работу, принесшую ему такой солидный барыш и такое количество хлопот.
- Ничего не поделать, - улыбается Тереза Равияр, - граф - человек военный, поэтому большая часть его друзей и приглашённых имеют отношение к армии, вот его величество во фраке. Не придирайся Агния, ты же не станешь спорить, что мужчинам так идёт военный мундир, наш Морис сегодня просто ослепительно хорош в парадном. Я за последние месяцы чаще видела его каким-то усталым и замотанным, вечно куда-то спешащим, но сегодня можно им просто залюбоваться.
- Хорош, - соглашается Графиня Ретти, - я бы тоже в такого влюбилась, честно говоря. Даже и не подумала бы, что разбойник и каторжник может выглядеть прилично, как много меняет в человеке одежда, и потом, эти ордена…
Тереза Равияр не любит, когда Мориса Альсандера называют подобным образом и хмурится, а потом возражает и говорит с загадочной лёгкой улыбкой:
-Никто ничего толком не знает о нашем Морисе, но все почему-то с лёгкостью записывают его в омерзительнейшие негодяи. А он не такой на самом деле.
-А какой он? – любопытствует графиня Ретти, которая не очень одобряет выбор Николь, но приличия всё же соблюдает.
- Какой он, знает только Николь, - улыбается Тереза Равияр, - Николь и лучшие друзья, немного мы с Георгом, немного Грегори Лендэ и его старый слуга Отто, который, между прочим, сегодня посаженный отец.
- Ты полагаешь, что его величество считает его своим другом? - поражается графиня Ретти
- Конечно, иначе он бы не стоял у алтаря вместе с женихом. Оказывается, они знакомы много-много лет. Посмотри на них, это не король с фаворитом, это очень хорошие друзья.

Его величество наклоняется в Морису Альсандеру и что-то говорит ему. Видно, что оба выглядят довольными, а Морис на эти слова весело улыбается и слегка качает головой, а потом, невиданное дело, король Мореи берёт на себя труд известить невесту, что всё к церемонии готово. Он ненадолго выходит из церкви, перед которой в роскошном экипаже ждет восхитительная невеста, вручает ей традиционный букет от жениха и взволнованный возвращается к алтарю.
Эту их непринуждённую беседу замечают и адмирал Массар с супругой, и супруги Клозе и спешат порадоваться за своего полковника.
- Нет, - рокочет Клозе, если бы мне пятнадцать лет назад, когда пришли из Тумаццы те ужасные новости, кто-то сказал, что я буду наблюдать этого заразу в такой обстановке, я ни за что бы не поверил. Чудеса случаются, честное слово, господа, они бывают.
В чудеса верят и оба морских офицера, приглашённые на венчание, теперь после того, как всё выяснилось и состоялся приятный пьяный длинный вечер, наполненный издевательствами и насмешками Лендэ и Альсандера над незадачливыми флотскими, ни Лейтон, ни Нортон ошибкой присланные приглашения уже не считают и планируют прекрасно повеселиться.

Всё наполнено перешёптываниями, лёгкими шорохами и нетерпеливым ожиданием, когда на клиросе начинают звенеть голоса церковного хора. Все присутствующие в едином порыве поворачиваются и видят, как трепетную и смущённую Николь Равияр ведет к алтарю её дед, герцог Равияр, тоже чрезвычайно взволнованный. И хотя у Николь всё её волнение скрывает белая длинная шитая серебром вуаль, то бледного от важности момента господина губернатора видят абсолютно все.  Все присутствующие также замечают, как бледнеет и полковник Альсандер, делая навстречу своей невесте несколько быстрых шагов и принимая слегка подрагивающую ручку Николь из ладони герцога. Тот с удовольствием занимает место рядом с супругой и теперь уже любуется своей обожаемой внучкой и тем таинством которое совершает священник. Максимилиан приоткрыл от волнения рот, такой красивой он свою сестрёнку ещё никогда не видел.
Морис всё делает как-то рассеяно и несобранно, он терпеливо выполняет все требуемые движения и элементы обряда, слушает песнопения, монотонную и взволнованную речь настоятеля церкви и ждёт той минуты, когда сможет одеть на тоненький пальчик колечко, того момента, когда и Николь холодными пальчиками делает тоже самое.
- Вот теперь ты моя, - говорит он, открывая ей лицо и приникая своими губами к её тёплым мягким губкам. От Николь вкусно пахнет духами, этот её запах он любит, с самых давних пор любит, только почему она вдруг плачет. Он шёпотом успокаивает её и целует опять.
Присутствующие радостно переглядываются и аплодируют, а уже когда молодые появляются на крыльце церкви, что вся площадь встречает их радостными криками и поздравлениями.
Бал устроен в резиденции губернатора, на лужайке перед домом раскинуты шатры и вечерняя прохлада позволяет много гулять на воздухе, куда и устремляются все приглашённые после праздничного ужина.  Отто распереживался настолько, что Морис вынужден уговаривать и успокаивать своего расчувствовавшегося посажённого отца. Такой же растерянной выглядит и Анна. Они смирно сидят на белой скамеечке в глубине сада и совсем не стремятся к вниманию к себе. Николь порывисто обнимает и Отто, и Анну, они все так хорошо сдружились, пока выхаживали раненного Мориса, и ей тоже не хочется видеть их расстроенными и растерянными.
- Может, сынок, мы пойдём, - жалобно спрашивает Отто, - что нам тут делать, люди мы простые, неловко нам. Ты уж извини, не для нас такие приёмы.
Морис понимает их и, конечно, отпускает:
- Идите, да и мы скоро уж будем дома, сами же знаете…Потанцуем вот только немного.
Отто знает, и вид у него делается очень довольным, он спешит покинуть приём под предлогом того, что и в доме графа положено встретить молодых, а должны это сделать родители жениха.

А в большом зале губернаторской резиденции начинается праздничный бал, где первый танец оставлен для его величества, и он с довольным видом кружит невесту, поздравляя её, смущая и осыпая комплиментами.
Только потом приходит их очередь, приходит черёд того танца, когда никакие слова им уже будут не нужны, и они всё друг другу скажут взглядами, наклоном головы и счастливыми улыбками. Морис вдруг поймал себя на состоянии абсолютного счастья, такого он никогда прежде не испытывал, ему казалось, что переполнен чем-то невесомым, лёгким и искрящимся, от этой наполненности ему не хватает для вздоха воздуха, эту лёгкость хочется вытолкнуть из себя, вытолкнуть с криком и ликованием, распиравшим грудь и сердце, и рассудок. Он словно опьянел от этого ликования и бесконечного наслаждения. Радость и счастье он читал в глазах Николь, которая всегда всё сопровождала слезами, но нынче были слёзы радости, они делали её прекрасные глаза ещё красивее и притягательнее, её дыхание возбуждало его, требовало продолжения неповторимых моментов. Он больше её никому, ни за что не отдаст, потому что сильнее любить, чем в этот момент, он не может, он не в силах. Он и сдерживаться больше не в силах и снова целует её, под радостные и дружные аплодисменты и торжествующие восклицания.
 
- Вот это я понимаю, - вздыхает Вильям Освальд, разглядывая экипаж, который подают молодым спустя некоторое время, - королевский подарок.
Это действительно королевский подарок от его величества Фредерика V, он тоже с довольным видом рассматривает четвёрку некрупных фризов, запряженных в изящную карету и, подавая руку теперь уже графине Альсандер, спрашивает у Мориса:
- Я полагаю, ваше сиятельство, теперь вы отбудете в Торгензем?
- Совершенно верно, ваше величество, как вы знаете, офицеру по случаю женитьбы положен отпуск.
В ночи приходит гроза, нарядная с бело-голубыми сполохами и радостным ворчанием небес. Они не слышат её, потому что тонут в своей любви и нежности, в этих сладких вздохах и поцелуях, и неге, и ласке.
«Люблю,- шепчет Морис и слышит прерывистое в ответ,- люблю».