Морская звезда. Часть четвертая

Медленно сознание возвращалось ко мне, и я словно выплывал из тяжкого, бездонного омута. Сначала я только слышал как плескается вокруг вода, потом зрение постепенно вернулось ко мне и у самых глаз я различил металлическую рифленку настила, на котором я лежал, уткнувшись в неё лицом. Медленно я приподнял тяжелую, словно ватную голову и повел глазами вокруг. Уже начинался день и солнечный свет, проникая сюда через провалы и пробоины, ложился тот тут тот там причудливыми пятнами полосами. Снаружи о борта бились волны, наполняя помещение заунывным гулом. Вероятно вновь начинался прилив, и вода, проникая вовнутрь, серебряной рябью сверкала то тут то там. Моя левая нога по прежнему была намертво зажата между настилом и пальцы правой руки так же оставались придавлены в щели. Сколько же времени я был в отключке?! Ничто вокруг не давало знать о присутствие моего врага. Я шевельнулся и отчаянная боль пронизала меня с головы до ног. В голове все снова помутилось и я вновь едва не потерял сознание. Так надо быт аккуратнее. Пальцы зажатой руки были словно отрезаны и находившаяся в ловушке нога так же потеряла всякую чувствительность. Но боль в местах зажимов я чувствовал, значит не все ещё было так плохо, как могло быть... Поняв, что своими силами освободиться мне не удастся- настил был довольно тяжелый, я оглянулся вокруг в поисках какого ни будь рычага, которым можно было бы приподнять край настила. Вокруг было полно разных железок, только они находились вне зоны моей досягаемости, ограниченной всего парой метров. Новый всплеск, заставил меня оглянуться. О, дьявол! Вода медленно но верно прибывала! Судя по окружавшей плесени и налету, машинное отделение периодически затапливалось по самый потолок, а то и выше. Неожиданно я понял весь ужас своего положения. Если через час мне не удастся освободиться, то я буду просто утоплен здесь как мышь в ведре. Надо поскорее выбираться! Отогнав от себя подступившую было панику, я начал внимательно осматривать все вокруг и, о-радость, увидел неподалёку от себя метровый обломок металлической трубы. Идеальный рычаг! Однако нужно было как-то достать его, рукой дотянуться до него я не мог. Каждое движение доставляло мне боль, от которой искры сыпались из глаз и в голове пролетало помутнение, однако я медленно вытаскивал шнурок из шортов и кроссовка свободной ноги. Через полчаса я , связав их воедино, уже имел веревку достаточной длины, чтобы закинув на трубу, подтащить её к себе. Оставалось найти чем бы подцепить. И я нашел. Прямо перед собой из станины двигателя торчал металлический крюк, оставшийся вероятно от крепления какого-то кабеля. Он был достаточно тонкий, чтобы я, ободрав руку в кровь, после пятой попытки в итоге отломал его. Привязав его к веревке, я стал закидывать этот крюк и после нескольких  неудачных попыток, мне удалось я с лязгом подтащить трубу к себе. Закусив губы от боли, я начал вставлять трубу в щель настила, вращая её из стороны в сторону, так как она была  толще щели. Меж тем вода начала прибывать все стремительнее- я уже сидел в большой луже. В итоге свободной мне удалось загнать её достаточно глубоко, чтобы, навалившись всем телом, приподнять настил. Он оказался дьявольски тяжелым, но мне удалось выдернуть правую руку. От боли у меня молнии мелькнули перед глазами, но все же я нашел в себе сил удержать трубой край настила- отпусти я его и он бы  тюкнул по ноге. Тогда бы точно я вновь вырубился от болевого шока. Разогнав подступившую хмарь, я помотал головой и вновь навалился на трубу. Но выдернуть ногу оказалось куда труднее. Зато у мне теперь были уже полторы руки, и в итоге я, вставляя в расширяющуюся щель разный хлам, который сумел подобрать, сумел приподнять настил настолько, что в итоге извлек из-под него свою стопу. Сидел на тот момент я уже по пояс в воде, и осматриваться времени просто не было катастрофически. Однако беглого взгляда хватило, чтобы понять насколько плохо было мое дело. Стопа была неестественно вывернута вовнутрь, на ней зияла страшная рана, и наступать на неё я не мог. Кое как, завывая от боли, я пополз в воде, или вернее почти поплыл, к видневшемуся трапу, ведущему наверх...
После свадьбы с Мариной мы прожили счастливо чуть больше года. В ту пору мы наслаждались каждым днем, каждым часом, каждой минутой, когда были вместе, и жизнь шла  в атмосфере гармонии и уюта. Её родители любезно предоставили нам для проживания  двухкомнатную квартиру- хрущевку. Я устроился на довольно хорошо оплачиваемую работу и уже строил дальнейшие планы, бывшими довольно грандиозные, а наше будущее было перед нами в самых ажурных тонах. Однако  потом все начало резко меняться. Сначала Марина перестала ходить на учебу. В первое время  я подумал, что она просто перешла на дистанционную, поскольку училась на заочном. Но потом я случайно узнал, что её отчислили за не посещаемость. На мою претензию, она клятвенно заверила меня, что очень устает от работы, и потом обязательно восстановиться.  Учеба открывала перед ней в будущем неплохие перспективы и я решил освободить её для этого. Она с удовольствием уволилась, однако восстанавливаться в институте явно не спешила, постоянно ссылаясь на какие-то проблемы.  Я взял подработку и не вылезал с работы, приходя домой поздно вечером усталый как черт. Так продолжалось около полугода, после чего я поставил вопрос ребром, ибо уже устал бесконечно в одиночку латать дыры в семейном бюджете. В ответ она заявила что мужчина должен зарабатывать деньги, на все мои возражения прибавив, что пока я живу на её территории, то должен подчиняться её требованиям. Себя же она объявила домохозяйкой, с чем на первых порах справлялась и в самом деле неплохо.  Однако потом её полностью поглотил чат, в котором она висела по ночам, днем же отсыпаясь. Вскоре она перестала толком готовить, убираться и даже следить за собой. Чем больше я старался заработать, тем больше увеличивались её аппетиты. Она бесконечно ставила мне в пример своих соседок и подруг, у которых мужья по её словам: "Зарабатывали гораздо больше меня и при этом жен носили на руках". Все мои более чем здравые доводы, о том, что человек должен сам стремиться ко всему, разбивались о её железное упрямство.
Ежедневные ссоры переросли в тяжкие скандалы, носившие затяжной характер и зачастую заканчивавшиеся дракой, начинаемой как правило ей же. Она постоянно выгоняла меня и бесконечно собирала мои вещи. Но как только я пытался уйти, она начинала удерживать меня, разводя жуткие истерики, зачастую продолжавшиеся не один час и могла выскочить за мной следом прямо на улицу, что бы там, прилюдно продолжать этот спектакль. Я не мог поверить самому себе, во что превратилась столь обожаемая мною девушка и  истово надеялся, что она образумиться. Вскоре у нас родилась дочь Виктория, и я наивно думал, что с появлением ребенка у нас все наладиться. Однако вышло с точностью до наоборот. Марина душ не чаяла в Викусе и занималась ей сугубо одна, доверяя свое сокровище только маме. Они как могли баловали малышку и потакали её капризам. Я же при попытке воздействия быстро превратился во врага номер один, оставаясь при этом единственным кормильцем в семье.  По видимому она считала что все равно я никуда не денусь. Все что я не делал воспринималось уже как должное и зачастую на недостаточно высоком уровне.  Вскоре Марина перестала уже пренебрегать меной как на мужчиной, ревнуя при том к каждому столбу. Я перестал встречаться с кем либо, превратившись словно в отшельника, ибо Марина в итоге поссорила меня даже с родителями. Её я терпел уже сугубо из-за Вики. Через год я встретил Ирину и, после десяти лет совместного брака, я просто сбежал к ней, оборвав все контакты. Ещё в браке я, в ответ на её притязания и подозрения в сокрытии части зарплаты, назначил Марине выплату алиментов. Так что в этом я оставался спокоен...
С трудом, словно поднимаясь на пирамиду, я вылез по крутым ступеням наружу, в кровь ободрав ладони и колени и обессиленно упал на загаженную птичьим пометом палубу. Несколько чаек, сидевших там, и потревоженных моим появлением, отскочили в сторону, угрожающе закричав в мою сторону. А одна самая наглая тварь подскочив, цапнула меня своим клювом за предплечье. Отогнав мерзавку, я сел, привалившись спиной к железу надстройки. Птицы, несколько секунд покричав вокруг, все же решили оставить меня в покое. Пока. Скоро, когда я ослабею, то несомненно стану для них лакомым кусочком- уже они не особо испугались меня, а, значит, верно чувствовали во мне будущую добычу. Тонкое же чутье у этих тварей... Но вот фигу вам, дорогуши!
Первым делом я осмотрел свои раны и увечья. Ощупав своё тело, я нашел несчетное количество ссадин и гематом. Пара ребер с правой стороны были судя по всему действительно сломаны. Но вот признаков внутреннего кровотечения к счастью не было, так же как судя по всему артерия так же не была повреждена, иначе бы кровь хлестала фонтаном. Сотрясения мозга судя по всему  мне так же удалось избежать, хотя нокдаун сто процентов я схлопотал. Позвоночник так же функционировал на все сто, видел я так же хорошо и ориентировался в пространстве относительно неплохо. Что же. Это были хорошие новости, ведь все могло быть и значительно хуже. Но вот до веселья было, прямо скажем, далеко. Пальцы на правой руке были онемевшие, обездвиженные и торчали прямо. Работал только большой и мизинец. Судя по всему переломы, и вполне возможно, что дробленые. А вот с ногой была сущая катастрофа. Из открытой раны торчали острые осколки костей. Наступить на такую стопу означало сразу же потерять сознание от болевого шока. На такой жаре подобные раны быстро станут причиной смерти и я умру либо от заражения крови, либо от гангрены, если меня, конечно раньше не растерзают птицы, или не прикончит жажда. Естественно, что никаких медикаментов, а тем более обезболивающих в ближайшее время мне было не видать как ушей, так же как доктор из меня был мягко говоря не важнецкий. Но курсы по оказанию первой помощи при переломах, проходимые в институте здесь как нельзя пошли мне на пользу. Первым делом мне нужно было наложить шины, надежно зафиксировав перелом голеностопа. Передвигаться я мог только по- обезьяний на четвереньках, подволакивая за собой больную ногу и стараясь помягче ступать на больную руку. Таким образом я обшарил все доступные на тот момент для меня помещения и через час я уже имел в своем распоряжении кучу тряпок и палок. Хорошенько промыв в соленой воде свои раны- не лучшее, но в отсутствии вообще чего либо- единственно средство дезинфекции, я сначала по всем правилам наложил шины, а потом связал между собой длинную палку и короткую, образовав нечто вроде кочерги. Её я туго и накрепко примотал к больной ноге. Таким образом я сделал нечто вроде протеза, на который можно было осторожно ступать. При этом больная стопа находилась в нескольких сантиметрах от пола. Конечно это приспособление было длиннее здоровой ноги, но опираясь на палку как на клюку, можно было худо-бедно ковылять. Потом я при помощи здоровой руки и зубов перемотал и больную. Кое-как подлатав себя и проверив свои емкости для сбора воды, я убедился, что от жажды в ближайшее время мне умереть не придется. Однако в таком состоянии долго мне так же протянуть не удастся. В запасе у меня есть максимум сутки, после чего от жары в моих увечьях начнутся уже необратимые процессы.  Но за эти сутки была надежда, что мен все же удастся выбраться отсюда. Эта мысль отнюдь не была лишена здравого смысла. Насколько я знал здешнюю акваторию, грузовой паром из Сафаги должен сегодняшней ночью появиться в пределах видимости "Морской звезды". Это было единственно судно, раз в неделю регулярно проходящее в этих водах. Его то я и ожидал все это время, надеясь, правда, что какое ни будь чудо занесет сюда туристическую яхту или катер с дайверами... Только вот о точном времени этого момента я и понятия не имел, но наверняка знал, что как минимум три часа "Морская звезда" будет оставаться в поле его  видимости, прежде чем он пройдёт мимо.  Ясно, что проклятый призрак не даст мне просто так выбраться отсюда, но теперь я был намерен во что бы то ни стало победить его. Живым Саша отпускать меня отсюда явно не собирался, но и сразу предать   даже мучительной смерти так же не хотел, считая это слишком легким исходом. Здесь, в том самом месте, где его постигла самая главная неудача в его жизни, этот отшельник и нашел себе пристанище. По сути дела Саша затащил меня в свою душу, и весь вид "Морской звезды" был ничем иным как её отражение её гнили. Он действительно стал единым целым с этим слоёным пирогом из трухлявой стали, обретя, наконец то, что желал давно- власть. Пусть даже она и ограничивалась сугубо этим местом, но именно здесь она была для него безраздельной.   Именно обретенной тут силой этот юнец  и желал заставить меня- взрослого, опытного, видавшего виды мужа, сделать то, что было бы верхом возмездия за содеянное мною. Я должен был возненавидеть самого себя, тех кто меня породил, тех кто меня воспитывал, тех кто меня учил. И сделать это настолько сильно, что  сам бы желал своей смерти как счастливого избавления от этого груза. И в итоге сумел бы её заслужить. Вот почему он выжидал столько лет, по всей видимости упиваясь созреванием плода своей мести. Ему не нужно было убивать  ошибки юности, он желал растоптать уже мою зрелость.
К таким доводам пришел я, весь оставшийся день посвятив приготовлениям. Этой ночью мне было не избежать решительной схватки. Я решил дорого продать свою шкуру, не теряя все же надежды выбраться отсюда. Я уже довольно сносно научился передвигаться и вновь почувствовал себя в силе. К тому же мне удалось  в итоге прибить одну из нахальных чаек, которые не оставляли попыток при каждом удобном случае целится мне в глаза. Её я съел прямо сырой и старался сделать это тут же, на виду у её товарок в устрашение остальным. Со стороны это выглядело омерзительно, и вкус у мяса был отвратный донельзя, но я взбодрился. Всяко это было питательней чем объедки их пиршества, которыми я довольствовался до сих пор.  Остальные нахалки отступили- во всяком случае пока они решили держаться подальше.
Весь день, я не обращая внимания на жару, делал попытку за попыткой, терпя неудачу за неудачей . Мне казалось что Саша из темных дыр в корпусе с усмешкой наблюдает за моими усилиями. Поначалу я ругался и швырял в него всем, что попадалось под руку. А один раз мне показалось, что я даже услышал его сухой смешок. Но вскоре я сосредоточился целиком на своей задаче и, наконец к вечеру у меня в руках уже был верный помощник, который в крайнем случае сослужил бы мне верную, но последнюю службу. Теперь я был готов дать отпор своему недругу, какой бы страшной силой он не обладал- разведка донесла, что в глубине парома осталось нечто, что весьма пригодилось бы мне в крайнем случае. Эту находку я и решил использовать в качестве своего основного козыря...
Было уже около с четырех часов вечера, когда я наконец-то окончил все приготовления. Нога распухла, была мокрой и липкой от пота, от  неё начал исходить неприятный запах. Жара делала своё черное дело, не смотря на то, что я постоянно старался как мог охлаждать больную конечность. Пока что это не было начальной стадией разложения и отмирания тканей, слава Богу, ещё не началось. Но начальные признаки того, что это уже не так далеко, были на лицо. Пальцы на руке безвольно торчали и я совсем не чувствовал их. Кроме того поперек ладони проходила глубокая, рваная рана. Я не мог её зашить и сумел лишь туго перемотать какой-то замшелой тряпкой, которая уже была вся покрыта засохшей кровью, продолжавшей просачиваться наружу. Дело дрянь. Я присел в тени и сделал маленький глоток воды. Нужно было как следует отдохнуть перед судной ночью, что я и решил сделать. Установив будильник на часах, я с удовольствием закрыл глаза. В моём распоряжении было ещё  четыре часа, прежде чем начнет темнеть и Саша будет править свой бал. Сейчас же он никак не сможет помешать мне... мысли в моей голове путались и чувство реальности потихоньку начало оставлять меня...
Как много лет назад, я вновь увидел тот погожий августовский вечер, парк отдыха и себя, сидящего с дочкой за столиком летнего паркового кафе. Дочка уже как три часа без устали каталась на разных аттракционах, всюду таская меня за собой,  и теперь Вика решила сделать небольшой тайм-аут, а я просто передохнуть.  Мы ждали начала фестиваля фонариков, который должен был начаться с наступлением темноты. До нас доносился веселый гвалта, смешанный с шумом аттракционов и бодрой музыкой, звучащей из динамиков в разных концах парка. Заходящее солнце, пробиваясь сквозь листву окружавших деревьев, ложилось на нас причудливыми золотыми пятнами. 
Папа, а когда ты приедешь в следующий раз- спросила Вика, с удовольствием уплетая мороженое. Не часто, видать ей приходилось лакомиться им.
Постараюсь на следующих выходных- соврал я, отводя взгляд. Это я говорил и в прошлый раз-два месяца тому назад, когда в последний раз приезжал к Вике.
Я ожидал, что она уличит меня во лжи, но доченька была умнее своих лет.
Я буду ждать тебя, папа- вздохнула она. Я  промолчал, несколько раз кивнув головой как китайский болванчик.
Жаль что я так и не могу приехать к тебе в гости- продолжила  Вика после так же некоторого молчания.
Скоро обязательно приедешь- вновь соврал я и был противен сам себе. Боковым зрением я увидел молодую семью, проходившую мимо. Невысокий молодчик лет двадцати с лишним, в лихой бейсболке, бодро катил коляску  с заливавшимся от смеха карапузом. Миниатюрная блондинка, так же смеясь, шла, щелкая пальцами перед носиком крохи, что по видимому очень забавляло его. Я отвернулся. Сколь мало нужно людям для счастья...
Не мог же я сказать Вике правду. Тетю Иру, которая жила теперь со мной, и которую я сначала постоянно называл Иришей, Вика знала лишь как добрую, но немного  особенную женщину. Да и то только с моих слов.  Я старался чтобы они практически не встречались.  Все ещё не имевшая детей (она была значительно моложе меня) Ира с первой же встречи не влюбила Вику, за какое-то неосторожно брошенное ребенком слово в её адрес. Понятное дело, что тут не обошлось без Марины с которой я последнее время просто не желал видеться...
А когда мы будем зажигать фонарик?- спросила Вика. Достав из пакета цветок из плотной бумаги в середине которого стояла свечка, она положила его рядом с собой прямо на стол.
Вечером, когда стемнеет-ответил я: Тогда и все будут зажигать их и пускать в пруд. А иначе, когда светло его и видно не будет как следует.
А зачем надо запускать его на воду?- спросила Вика.
Так делали японцы- ответил я первое что пришло в голову: Когда пускаешь зажженный фонарик в воду, нужно загадывать желание и тогда оно обязательно сбудется.
Я бы пожелала...- начала Вика.
Никому нельзя говорить свое желание- опередил я её: А то оно может не сбыться. Надо его загадывать про себя, молча.
Я заранее знал, что хотела сказать девочка и не желал слышать то, что прожгло бы меня хуже каленого железа.
Хорошо-ответила дочка.
Ну, пора бы и на бамперные лодочки- сказал я, чтобы сгладить возникшую ситуацию и дочка с восторгом захлопала в ладоши. У меня отлегло от сердца.
Скоро наступили сумерки, а потом стало совсем темно. Фестиваль подошел к кульминации и мы с Викой стояли на берегу пруда, провожая глазами наш горящий фонарик, который плавно покачиваясь, удалялся от берега, пока он не исчез среди остальных огоньков , заполнивших собой почти всю поверхность пруда. Зрелище и впрямь было красивое и завораживало собой. Дочка бесконечное количество раз фотографировала его на мобильник.
Всю дорогу обратно мы молчали. Дочка крепко держала меня за руку, даже когда мы ехали в автобусе.
Не хочу обратно туда- неожиданно сказала она, словно к слову.
В ответ я вздохнул: Тебя обижают там?
Мне не нравиться там- ответила она резко.
Потерпи немного-ответил я: Я постараюсь скоро забрать тебя...
Тётя Ира будет против- ответила дочка.
Не будет...- сквозь зубы процедил я. Что я ещё мог сказать сейчас.
Девочка улыбнулась и только покрепче прижалась ко мне. Я поцеловал её жесткие волосы и сам сильнее обнял её.  Остальную дорогу мы молчали.
Я довез её до интерната, и там протянул плюшевого зайца, которого тайком купил в парке, покуда дочка была на аттракционе.
Это тебе- сказал я, улыбаясь.
Вика взяла его, прижала к себе, но даже не улыбнулась в ответ, наоборот как-то погрустнела.
Спасибо- сказала он, словно извиняясь.
Тебе не понравилось?! - вырвалось у меня, так я был весьма обескуражен этим.
Он хорошенький...- улыбнулась девочка: Оставь его пока у себя, хорошо? Потом, когда я приеду к тебе, то заберу его. Ладно? Не хочу просто нести его туда...- шёпотом прибавила она, оглянувшись на здание интерната, будто боясь что её услышат.
Скоро мы попрощались, девочка ушла, а я потом ещё долго стоял на улице, словно в гипнозе держа в руках этого зайца, сам не зная зачем. Вскоре после нашего разрыва Марина осталась совершенно одна. Не найдя себе другого мужчины, она так и не сумела приспособиться, хоть и  поддерживал её как мог. Быстро превратившись в беспробудную алкоголичку, она потеряла практически все, а под конец и родительские права. Вику отправили в интернат- Ирина наотрез отказалась принимать у себя чужого ребенка, мотивируя это действительно имевшими на тот момент место проблемами, и мне, сильно  стеснённому обстоятельствами, поневоле пришлось пойти с ней на согласие. Вновь рушить только что начавшиеся отношения у меня уже не было сил. Тем более что она совершенно не возражала нашим встречам и я решил, что через некоторое время все устаканиться своим чередом... Наивный. Видимо неудачный первый брак так и не научил меня ничему...
Резко запиликал будильник, вырывая мое сознание из сновидения в реальность. Я приподнялся, протирая глаза. Солнце садилось, освещая каюту, где я нашел временное пристанище старинной позолотой. Оглянувшись, я подтащил к себе свою импровизированную трость. Она была тяжела и весьма неудобна, так как в качестве последней я использовал подобранный на палубе обломок металлического прутка. Однако эта штука была нерушима и в случае чего могла бы послужить мне даже своего рода оружием. Против кого, правда я и сам не представлял, но с ней мне было как-то более спокойнее. Со стоном я приподнялся с рассохшегося кресла и поковылял на палубу. В крайнем случае я мог бы прыгать довольно резво, так как волей-неволей пришлось навостриться на это, но сейчас старался благоразумно сохранять осторожность. Выйдя наружу, я оглянулся и сразу же нахмурился- на небе появились все признаки надвигающегося шторма.  Дожди здесь были редкость, но ночь обещала быть очень бурной. Я начал последние приготовления, так как скоро в глубине парома активизируется и мой недруг. Завершить всё  сумел довольно быстро, но и события не заставили себя долго ждать и начали разворачиваться стремительной чередой.
Необычно быстро надвигалась ночь- море, днем спокойное вокруг парома (даже вышеупомянутая зыбь вдруг успокоилась) вдруг оскалилось и недовольно заворчало. Начал подниматься ветер, временами налетавший просто шквальными порывами, тяжкие волны подобно молоту бились в борта "Морской звезды". Корабль вновь будто ожил и тяжко застонал, словно жалуясь на свою судьбу. Эта прелюдия выглядела более чем угрожающе- несомненно, что ночью предстоял сущий ад. Но я сам ждал его и был готов к его приходу.
Вскоре все вокруг погрузилось во мрак. Этой ночью на небе на было даже луны. Я смутно различал в темноте, вокруг парома громадные белые гребни метавшихся волн. Содрогая весь корпус, они били в борта, перекатывались через палубу, тоннами врывались во внутренние помещения через проемы иллюминаторов и пробоины. С грохотом они подхватывали рухлядь внутри кают, разметывая её и ударяя о стены; с плеском и звоном метались в коридорах; с шумом сбегали по трапам и клюзам, каскадами обрушиваясь обратно в море...
 Мой сигнальный костер был днем перетащен с носа в ходовую рубку- до неё волны не доставали, и ждал момента запала. Но до нее нужно было ещё добраться. А я засел недалеко от неё,  в том месте где волны так же не могли достать меня. Но я был готов к этому и даже при таких условиях сумел бы это сделать. Огонь-то, что я сумел после несчетных попыток добыть днем, горел в импровизированном очаге в углу. Целая гора факелов, смастеренных из палок и тряпья ждала своего часа. Саша мог появиться с минуты на минуту и его я ждал. Время от времени я, делая несколько шагов, выглядывал наружу, что бы не пропустить паром. Согласен, что разумней было бы сидеть прямо в рубке, возле склада дров, чтобы поджечь её одним махом, нежели пробираться до неё по мокрой палубе, среди бушующих волн, ежесекундно опасаясь  быть смытым за борт. Однако я так же четко представлял, что Саша всеми силами постарается не позволить мне сделать это, поэтому я и находился в том месте, где мог применить своё последний козырь. Часа два я метался из стороны в сторону, ожидая то того, то другого, но вокруг было пусто. Только шторм с каждой секундой набирал свою силу. Я посмотрел на часы- светящиеся стрелки показывали половину третьего. Паром из Сафаги должен был уже быть где-то поблизости, если, конечно он не ушел в порт, спасаясь от шторма. Как бы там ни было, но я продолжал оставаться на своем посту. Вокруг во тьме ревел шторм и соленые брызги изредка долетали даже сюда. Саша никак не давал о себе знать и это не на шутку тревожило меня. Несомненно, что он затаился, словно чего-то выжидая. Вновь текли тоскливые минуты в ожидании неведомого, каждая из которых текла, казалось часами...
В очередной раз я высунулся наружу из своего укрытия: соленая волна обдала меня с головы до ног и яростный порыв ветра  ударил прямо в лицо. Я протер глаза и встряхнул мокрые волосы со лба... Огни! Сначала смутно, а потом и четко я увидел их на расстоянии мили. Они то пропадали, скрываемые волнами, то появлялись вновь. Сафагский паром! Тут же усталость слетела с меня как покрывало.
Я сунул в огонь один заранее заготовленных  факелов и он мгновенно полыхнул, ярко осветил все вокруг. Из-за пазухи я вытащил ещё одну вещь, которую так же смастерил днём- это был маленькая деревянная лодочка, и, освещая себе дорогу, быстро, насколько мог, спустился по трапу вниз. Там я тихонько открыл металлический лючок и, запалив самопальную  свечку, что была внутри лодочки, опустил её на поверхность стоявшей там жидкости, и тихонько толкнул. Она плавно по скользила, освещая тьму вокруг маленькой искрой. С секунду я смотре её вслед и надежда вдруг вспыхнула внутри сама собой. "Я вернусь к тебе, доча"- сказал я сам себе и неслышно вновь закрыл лючок, оставив небольшую щель...
Захватив брезентовый мешок с запасами остальных факелов, я вышел наружу, и прикрывая огонь  от волн, двинулся к рубке, цепляясь по пути за все что можно только было. Но сделать мне удалось не больше пяти шагов- огромная волна с силой ударив в борт, потоком прокатилась по палубе, сметая все на своем пути. Я оказался сбитым с ног и, растеряв свою поклажу, покатился, судорожно пытаясь здоровой рукой схватиться за то либо. Это мне не удалось и я стремительно полетел куда-то вниз, во внутренности парома, сопровождаемый сильным потоком. Упал я довольно мягко и даже сумел уберечь больную ногу. Видимо было совсем не высоко. Но горящий факел погас, мешок с остальными запалами упал куда-то в сторону. Оглянувшись, я увидел рядом с собой свою трость и, схватив её, сумел, стиснув зубы, подняться на ноги. Я уже знал почему в помещении не было темно, почему я мог различать окружающую обстановку, и почему  паром с Сафаги этой ночью пройдет мимо. Саша стоял в нескольких шагах от меня и злобно улыбался. Я внешне изобразил страшный испуг и растерянность, но внутренне еле сдержал победоносную улыбку, так как каким-то интуитивным чутьем догадался, что на этот раз мне удалось переиграть его всеведение на этом корабле...