Пациент Федор Достоевский

.
- Нет, нет, нет! не собираюсь я рассказывать, какими болезнями страдал великий писатель. Об этом написано достаточно много до меня, да и я вовсе не медик, чтобы прикасаться к подобным темам. Правда, возникают некоторые вопросы, на которые без помощи специалистов ответить невозможно, а найти ответ и желательно, и необходимо… Но об этом позже.

Хотелось бы вспомнить о тех испытаниях, что выпали в Омске на долю будущего автора «Записок из Мертвого дома». Ф.М. Достоевский был лишен всех прав состояния и осужден на каторжную работу в крепостях «за участие в преступных замыслах, распространение одного частного письма, наполненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти, за покушение к распространению посредством домашней литографии сочинений против правительства». В Омском остроге, среди «каторжного народа», Достоевский провел четыре года. Ему, дворянину, пришлось выдержать «все мщение и преследование, которым они дышат к дворянскому сословию». Он был, по собственному признанию, «как ломоть отрезанный». Не сладко пришлось на каторге человеку, полагавшему «быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях не уныть и не пасть». С одной стороны от него были каторжане с их ненавистью, с другой – военное начальство с официально предписанными требованиями содержать арестантов в строгости, постоянная угроза телесного наказания, тяжелые работы, запрещение писать, «почти невозможность иметь книгу», грязь, смрад, копоть в продуваемых насквозь арестантских казармах... «Вот уже очень скоро пять лет, как я под конвоем или в толпе людей, - напишет Достоевский Н.Д. Фонвизиной сразу же после своего выхода из острога, - и ни одного часу не был один. Быть одному – это потребность нормальная, как пить и есть, иначе в насильственном этом коммунизме сделаешься человеконенавистником. Общество людей сделается ядом и заразой, и вот от этого-то нестерпимого мучения я терпел более всего в эти четыре года».
Перенапряжение всех сил не прошло бесследно. «От расстройства нервов у меня случилась падучая, но, впрочем, бывает редко – признается писатель своему старшему брату Михаилу в первом послекаторжном письме. После припадков эпилепсии Достоевского направляли для поправления здоровья в военный госпиталь.

Омский военный госпиталь был основан в 1776 году, через полвека после начала строительства первой Омской крепости. Во времена Достоевского госпиталь стоял в полуверсте за крепостным валом. «Это было длинное одноэтажное здание, - читаем в «Записках из Мертвого дома», - окрашенное желтой краской. Летом, когда происходили ремонтные работы, на него выходило чрезвычайное количество вохры. На огромном дворе госпиталя помещались службы, дома для медицинского начальства и прочие пригодные постройки. В главном же корпусе располагались одни только палаты. Палат было много, но арестантских всего только две, всегда очень наполненных, особенно летом, так что приходилось сдвигать кровати». В арестантские палаты госпиталя приводили «действительно больных» арестантов, прошедших «зеленую улицу», то есть наказанных телесно. Прогулки по «зеленой улице» бывали, обычно, не слишком продолжительными. Солдаты, стоящие по обеим сторонам «улицы», держали в руках толстые палки, покрашенные в зеленый цвет. В момент наказания палки обрушивались на обнаженную спину провинившегося арестанта «как барабанная дробь, как молния, разом, вдруг», и несчастный падал на землю «как подкошенный, как сраженный пулей». Пока он еще не потерял сознание, унтер-офицеры продолжали тянуть его, лежащего, вдоль «зеленой улицы» за руки, привязанные заранее к прикладам ружей. Только после того, как человек переставал воспринимать боль, то есть терял сознание, экзекуцию прекращали и его относили в арестантские палаты военного госпиталя – очнуться и затем выйти для получения следующей порции наказания. Фельдшер А.И. Иванов, служивший в госпитале при Достоевском, вспоминал, что, «когда наказанного приводили в госпиталь, без чувств, с сине-багровой, залитой кровью спиной, из которой торчали занозы от зеленых палок, ( ) вот в эти-то минуты Достоевский приоткрывал дверь своей палаты (выйти он не мог) и, потрясенный, весь дрожа, умоляющим голосом просил фельдшеров: «Детушки, детушки! родные! спасите его… спасите несчастного».

Кроме «действительно больных», были здесь и пришедшие так, «безо всякой болезни». Доктора, по словам Горянчикова – рассказчика «Записок из Мертвого дома», «допускали таких охотно, из сострадания, особенно когда было много пустых кроватей». Однако эти же сострадательные доктора проявляли чрезвычайную жесткость к тем «больным», которые откровенно злоупотребляли их милосердием и упорно симулировали болезнь. Об одном таком «больном» рассказано в «Записках». Ему, «чтобы он согласился выздороветь» и выйти под предназначенные ему палки, сделали «заволоку». Арестант предпочитал вытерпеть мучительное наказание и хотя бы с его помощью отдалить неизбежную прогулку «по зеленой улице». Что же это такое – заволока? «Больному собирают сзади на шее кожу рукой, сколько можно захватить, - читаем в «Записках», протыкают все захваченное тело ножом, отчего происходит широкая и длинная рана по всему затылку, и продевают в эту рану холстинную тесемку, довольно широкую, почти в палец; потом каждый день, в определенный час, эту тесемку передергивают в ране, так что как будто вновь ее разрезают, чтоб рана вечно гноилась и не заживала».

Зачем же Достоевский стремился приходить в госпиталь как можно чаще? Неужели для того, чтобы вновь и вновь испытывать «сильнейшее впечатление» от зрелища и сопереживания всем прошедшим наказание или готовящимся к нему? Рассказчик «Записок» признается, что ему «желалось знать непременно все степени приговоров и исполнений, все оттенки этих исполнений, взгляд на все это самих арестантов», он «старался вообразить себе психологическое состояние идущих на казнь». Автору «Записок» это состояние было знакомо не понаслышке – он сам пережил ужас ожидания смерти 22 декабря 1849 года на Семеновском плацу в Петербурге. Быть может, писателю хотелось сопоставить свои ощущения с ощущениями других людей?.. Отчасти, разумеется, Достоевский передает рассказчику и свои собственные ощущения, пережитые в Омске. Здесь, хотя и были у него защитники, но угроза телесного наказания существовала всегда. И Достоевский все четыре года находился в ожидании. На месте каждого из наказанных мог оказаться и он сам… Утоленная жажда узнать все о преступлениях и наказаниях за эти преступления впоследствии даст щедрые плоды – великое Пятикнижие откроется романом с красноречивым названием, которое подскажет читателю, где именно автор почерпнул такие исчерпывающие знания о психологии и палача, и жертвы…

В госпитале Достоевскому была предоставлена уникальная возможность писать. «Главный лекарь» Омского военного госпиталя И.И. Троицкий не только позволял Достоевскому приходить сюда «полежать» при первой возможности, но предлагал ему еду и питье со своего стола. Достоевский с благодарностью принимал предложение бывать в госпитале частенько. Он отказывался от иных преимуществ ради главного – кто-то из фельдшеров (надо полагать, не без ведома и под прикрытием И.И. Троицкого) тайком приносил Достоевскому маленькие листки бумаги, перо и чернила. Около пятисот пронумерованных записей сделает писатель, реализуя единственную за все четыре года возможность писать. Он запишет «для памяти» множество подробностей и особенностей арестантской речи, пословицы, поговорки, сделает наброски услышанных в остроге историй… Среди омских каторжан подавляющее большинство были выходцами из простонародья – бывшие крепостные крестьяне, солдаты, набранные по рекрутскому набору. Как оскудели бы романы Достоевского, если бы из них вдруг исчезла густая и яркая краска, найденная писателем на каторге! «Записки из Мертвого дома», думается, и вовсе не были бы написаны…

И все же, все же. Не дает покоя вопрос – если приступы эпилепсии случались не часто, а в госпитале Достоевский бывал частенько, то как решалось начальство на риск почти открыто приводить в арестантские палаты политического преступника, да еще и тайком давать ему возможность писать, нарушая строгий запрет не делать этого? Слишком все это выглядит подозрительно и странно. В тогдашнем Омске пышным цветом процветали доносы (действительно, что же делать, если желающих продвинуться по служебной лестнице в избытке, а вакансий нет…)

 Может быть, у докторов был более основательный повод принимать Достоевского в госпитале? Может быть, он имел законное право «бывать в госпитале частенько»? Что за болезнь приводила Достоевского в Омский военный госпиталь? Не все же, на самом деле, он приходил «полежать»? И почему так таинственно исчезла история болезни Достоевского, его «Скорбный лист»?

Вопросы, вопросы…