Пушкин в статьях Раича С. Е

     У Наполеона была любимая присказка: «Надо говорить коротко и неясно». Возможно, именно этим принципом руководствовались составителя сборника 1985 года «А.С. Пушкин в воспоминаниях современников», включая в него составной частью: «С.Е. Раич «Из статей о сочинениях Пушкина». Или, может быть, составители сборника позволили себе удовольствие предложить загадку читателям – но это, как станет ясно из дальнейшего текста, конечно, самый благоприятный для составителей сборника вариант объяснения их действий.
     Ниже следует полный текст выписок из статей Раича С.Е. из упомянутого сборника:

     Из статьи «Руслан и Людмила. Сочинение А. Пушкина»
     Я познакомился с Пушкиным в то время, когда он жил в Одессе; там читал он мне только что сбежавшую с пера «Песнь о вещем Олеге» и отрывки из «Евгения Онегина». Тогда он был в апогее своей славы и поэзии. Как он был предан ей! Как иногда боялся измены её! Однажды, после продолжительного разговора со мною о поэзии, о своих произведениях, он умолк, задумался и тяжело вздохнул.
     – Что с вами, Александр Сергеевич, – спросил я его, – о чём вы задумались?
     – Есть о чём задуматься при мысли – что будет со мною, с моими произведениями?
     – Если вы будете продолжать как начали, вы навсегда останетесь любимцем русской публики.
     – О rus! * – Заметьте, что Пушкин любил играть словами, и это qui pro quo ** он избрал эпиграфом для одной из глав «Евгения Онегина» 1). – Любимцем русской публики, говорите вы; но разве эта русская публика не восхищалась в своё время Херасковым? Разве не хвалила она его так же безотчётно, безусловно, как меня! И что же теперь Херасков? Кто его читает?   
     – Вы и Херасков – тут есть разница, к тому же в его время не было критики.
     – А теперь разве она есть? Я не говорю о г. К<аченовском> 2) (Пушкин был предубеждён против г. К<аченовского>, простим ему). Но отзыв Мерзлякова – даже жесткий, только справедливый отзыв, признаюсь, для меня был бы очень полезен; однако ж я его не слышу.
     – И не услышите. 
     – Почему же?
     – Потому что... потому что...
     – Не договаривайте, – я понимаю вас, – он боится возвысить голос, чтобы гусей не раздразнить... Теперь представьте моё положение: кто имеет полное право произнести в деле словесности беспристрастный суд, тот боится произнести его, чтобы не показаться пристрастным; кто не имеет на это никакого права, тот произносит суд свой громко и смело, ему рукоплещут, – и толпа или, что все равно, благородная чернь становится его эхом. Теперь прошу покорно ожидать усовершенствования в поэзии, в искусствах вообще!.. О rus!..   

     Из статьи «Братья разбойники. Цыганы. Соч. А. Пушкина»
     Пушкин любил говорить о Бессарабии, о своей там жизни, вольной, кочевой. «Часто, – сказал он мне однажды, вспомнивши о Бессарабии, – часто по целым неделям я не одевался, не брился, ходил по степи как сын природы – в одной сорочке и, признаюсь вам, никогда после не бывал так доволен собой, никогда не любил так поэзию». Пушкин говорил это в излиянии сердца, я верил и теперь верю его словам, – я вполне понимаю внутреннее состояние человека, всею душою преданного поэзии.

     Из статьи «Борис Годунов. С<очинение> А. Пушкина»
     Странное дело! – Пушкин не любил Батюшкова: он с каким-то презрением называл его поэтом звуков. Пушкин думал, что музыкальность и вообще тщательная отделка стихов вредит их силе, энергии 3).

     Из статьи «Лирические стихотворения А. Пушкина»
     ...Поэт должен быть выше отношений света, условий современности и житейских потребностей, если эти потребности не вопиющий глас нужды, а прихоть, которой нельзя насытить ни всем золотом Сибири. Пушкин и это хорошо понимал. «Я всякий раз чувствую жестокое угрызение совести, – сказал он мне однажды в откровенном со мною разговоре, – когда вспоминаю, что я, и может быть, первый из русских, я начал торговать поэзиею. Я, конечно, выгодно продал свой «Бахчисарайский фонтан» и «Евгения Онегина»; но к чему это поведёт нашу поэзию, а может быть, и всю нашу литературу? Уж конечно, не к добру. Признаюсь, я завидую Державину, Дмитриеву, Карамзину: они бескорыстно и безукоризненно для совести подвизались на благородном своём поприще, на поприще словесности, а я!» Тут он тяжело вздохнул и замолчал 4).
     * О деревня! (лат.; каламбурно: «О Русь!»)   
     ** Подстановка (лат.).
(«А.С. Пушкин в воспоминаниях современников», «Художественная литература», М., 1985 г., том 1, стр. 391-393)

     А теперь комментарий составителей сборника к вышеизложенным выпискам:

     «Воспоминания журналиста, поэта, переводчика «Освобожденного Иерусалима» Т. Тассо Семена Егоровича Раича (1792 – 1855) вкраплены в цикл его критических статей о сочинениях Пушкина и есть часть их общего замысла утвердить идеал «чистого поэта» в его эпигонско-романтическом варианте. Под этим углом зрения стилизован и облик Пушкина. Сохраняя фактическую основу своих разговоров с поэтом (июль – август 1823 г.), Раич дает им толкование, иной раз расходящееся с прямыми пушкинскими свидетельствами. 
     Впервые: Галатея, 1839, № 19, 24, 27, 29, без подписи.
     1) «Евгений Онегин», гл. I. Эпиграф — Гораций, Сатиры, кн. II, сатира 6.
     2) Ср. эту же мысль в «Разговоре о критике» (1830) (XI, 90).
     3) Это неточно. В начале 1820-х годов Пушкин внимательно изучает Батюшкова и, действительно, вступает с ним в творческую полемику (см.: Сандомирская В. Б. К вопросу о датировке помет Пушкина во второй части «Опытов» Батюшкова. — Врем. ПК, 1972. Л., 1974, с. 16 – 35), но общая оценка его остаётся очень высокой; критика адресована подражателям, воспроизводившим технические приемы мелодического стиха.
     4) Этот разговор (время и обстоятельства которого неясны) лишь отчасти соответствует позиции Пушкина, видевшего в товарных книгоиздательских отношениях естественный процесс профессионализации литературы».
(«А.С. Пушкин в воспоминаниях современников», «Художественная литература», М., 1985 г., том 1, стр. 519-520)

     В переводе на общепонятный язык: составители сборника признают, что практически всё, что мы прочитали в выписках из статей Раича С.Е. о Пушкине, не соответствует действительности. И как нам расценивать действия составителях сборника в данном случае? Как некую шутку-загадку: «Есть ли в словах Раича хоть какая-то правда»? Или составители преследовали цель максимального запутывания вопроса о том, каким был Пушкин на самом деле? Конечно же, наиболее правдоподобным объяснением будет последнее предположение.