Вместа спасиба

    Я так никогда и не узнаю, что такое «нитробензол» только потому, что наша «химичка» имела обыкновение курить во время урока, выходя, правда, для этого в «лаборантскую». Как воспитанник семьи с очень суровыми традициями, я воспринимал это, как постыдную слабость. После того, как у меня на одном из уроков взорвалась какая-то пробирка, ненависть наша друг к другу стала обоюдной. Во мне умер Менделеев.
   
    Английский я возненавидел только потому, что на уроках мне было невыносимо скучно. Наша англичанка в молодости побывала в Англии и остальные тридцать лет так тосковала по не своей родине, что глядеть на ее грустное лицо, не отрывающее глаз от унылого пейзажа за окном, предложенного дымным уральским городом, – было невыносимо. С тех пор я ни разу не пытался прочитать Шекспира в подлиннике.
   
    Алгебру я невзлюбил сразу же, за дурацкую привычку нашей «математички» проверять каждый день выполнение домашних заданий. Мое абсолютное гуманитарное непонимание необходимости использовать в жизни знания формулы «квадратов косинуса гипотенузы тангенса» убило во мне Лобачевского. Появление же калькуляторов вызвало у меня, уже взрослого человека, запоздавшее злорадство.
   
    «Биологиня», человек глубокой урбанизации, вызывала во мне чувство глубочайшего сочувствия. Из чувства протеста, я не хотел знать число тычинок в «семяпочечке с листочками», не только потому, что к тому времени облазил вдоль и поперек все уральские горы, а потому, что меня обучал биологии человек, который в своей жизни кроме учебника и чахлых цветов на школьной клумбе, видел только кактус на окне, который от остатков чайной заварки, которым она его регулярно поливала, отбросил последние иголки.
   
    Я терпеть не мог «Военное дело» потому, что военрук заставлял подстригаться. Физику - за привычки «физички» бесконечно долго и глубокомысленно молчать, дожидаясь тишины в классе. Литературу - за особую требовательность ко мне молодой учительницы. Физкультуру - за то, что на этом уроке невозможно было читать литературу.
   
   Как я люблю всех вас, мои тогдашние мучители! Как я скучаю о ваших простительных человеческих недостатках, которые учили нас, быть может, самому главному в жизни – толерантности. Ведь вы уже умели терпеть меня! Как я благодарен вам, за то, что не стал тем, кем и не должен был бы стать. И это предопределение – тоже часть задачи, которую выполняет человек, название профессии которого уже само по себе звание – Учитель.