Я расскажу тебе, как будет. Часть 1

- Ломать? – усталый усатый мужчина безразлично смотрел на участкового.
- Да, видно, придется. Битый час стучим уже. А точно дети в квартире? – участковый повернулся к Марии Степановне, соседке Смирновых по этажу.
- Не знаю я! Да я вообще ни их, ни мать уже дня три как не видела. Ни достучаться не могу, ни докричаться. Думала уехали они.
- Точно не уезжали?
- Да некуда ей! Санаторий не дали. Значит, должна быть дома.
- Ясно. Ломай! – участковый вытер вспотевший лоб платком и кивнул Петровичу.
Хлипкая дверь поддалась сразу. Мария Степановна охнула и зажала нос рукой. Вонь, идущая из квартиры, была невыносимой. Лето выдалось на редкость жарким…
- Что же это… - Мария Степановна шагнула было к двери, но участковый остановил ее.
- Стойте на месте!
- Почему?
- Нельзя туда. Сейчас группу вызову. Детей позовите отсюда. Если… Может сами выйдут.
Мария Степановна минуту смотрела на него недоуменно, но потом вдруг сообразила и всхлипнула.
- Катя, Дашенька! – голос ее сорвался, и она закрыла лицо ладонями.
В ответ была тишина. Ни ответа, ни движения.
Группа приехала быстро, почти одновременно со скорой.
- Что там? – врач остановился на пороге, ожидая разрешения следователя.
- Сами не знаем пока. – Мария Степановна, которая нервно ходила по лестничной клетке, остановилась. – Детки там, доктор. Две девочки. Два и три годика. И мама их…
- Дети? В таком кошмаре? – врач без разрешения перешагнул порог и окликнул следователя. – Могу пройти? Дети в квартире есть?
Дети были. Мария Степановна поняла почему они не вышли, когда она звала их, только когда увидела, как врач вынес на руках младшую, Дашу. Почти сутки, запертые в ванной, они совсем обессилели и даже на помощь позвать уже не могли.
- Дашенька, детка! – Мария Степановна кинулась к врачу.
Ребенок лежал на руках у медика без движения. Худенькая светловолосая девочка с трудом открыла глаза и глянула на соседку.
- Дашутка, это я, баба Маша. Девочка моя, как же так? – Мария Степановна всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Куда вы ее?
- В детскую больницу. В областную.
- Я с вами поеду!
- Да как угодно. Вы про этих детей хоть что-то знаете?
- Все знаю. На глазах росли.
- Тогда давайте. Там точно вопросы будут.
Девочек погрузили в машину, и Мария Степановна уехала с ними в больницу, что было к лучшему, потому что она уже не увидела, как после осмотра выносили из квартиры Светлану. Очередная ссора с нетрезвым гражданским мужем стоила ей слишком дорого.
Свету баба Маша знала с рождения. С ее матерью они работали на одной фабрике и вместе получали квартиры. Маленькие, однокомнатные, похожие на клетушки, но свои.
- Маш, за что мне такое счастье-то? – Елена, мать Светы, ходила по квартире, заглядывая в каждый уголок. – Я ведь и не думала, что дадут!
- Так и не дали бы, Ленок. Если бы Катя Мирошина не уехала с мужем, так она бы получила. Так что радуйся!
- А я и радуюсь! Ох, как радуюсь!
Маленькая Светка, засунув палец в рот, сидела на полу посреди комнаты и разглядывала обои в цветочек.
- Ты не забудь начальнику цеха спасибо сказать. Он тебе квартиру-то выбил. Не положено одиночкам. Но, он-то знает, что у тебя, кроме Светки, никого, вот и расстарался. Хороший он человек, дай Бог ему здоровья!
Лена кивнула и подхватила на руки дочку.
- Светик! Смотри, как здорово! Будем мы жить здесь долго и счастливо! Да?
Счастливо у них получилось, а вот долго… Лены не стало, как только Светлана окончила школу. Мечты матери о том, что судьба обойдет стороной ее девочку и выдаст ей билет посчастливее – не оправдались. Учиться Света не пошла. Как прожить на стипендию? На фабрике ее пристроили в память о матери и скоро она уже неплохо зарабатывала, отложив на потом свое желание работать в школе учительницей.
Михаил появился в ее жизни, когда Свете исполнилось уже двадцать шесть. По всем меркам – «перестарок». В их городке девушки либо уезжали на учебу, либо выходили замуж очень рано и к двадцати имели как минимум одного ребенка. Поэтому, для скромной Светы, которая не любила лишнего внимания и стеснялась даже заговаривать с парнями, Михаил стал «светом в окошке». Светила эта лампочка правда очень уж тускло и пользы от нее было слишком мало, зато вреда – сколько угодно.
Елена никогда не поднимала руку на дочь. Светка была послушной и очень ласковой. Мать же старалась дать ей максимум тепла, на которое было так богато ее сердце, стараясь заменить этим отсутствие каких-то материальных благ. Хотя девочка от этого и не страдала никогда. Светка была одета не хуже других, а конфет ей доставалось в разы больше, чем любому другому ребенку в ее окружении. Лена дружила с продавщицей местного магазинчика, и та ей доставала такие дефицитные в то время сладости.
- Балованная она у тебя, Лен! По жизни сложно будет… - качали головой подруги, но Лена их не слушала.
- Когда еще и кто ее побалует? Пусть хоть у матери порадуется.
С появлением Михаила Света быстро забыла, что такое «баловство». После рождения Кати она в скором времени поняла, что теперь в ловушке и выбраться из нее сил не хватит.
Своего жилья у Михаила не было и он, со своим небогатым скарбом, перебрался в квартиру Светы. И через год, после рождения Кати, Света поняла, что она больше ни себе, ни своей квартире не хозяйка. Скандалы сменялись редкими днями затишья, а потом все начиналось по новой.
Даша появилась на свет раньше времени. Света, вся в синяках и со сломанными ребрами, отвернувшись к стенке плакала, не желая даже взглянуть на дочку.
- Почему не уходишь от него? – санитарка шуровала шваброй под кроватью Светланы и сердито отчитывала ее. – Идти некуда? Или так любишь?
- Выгнать не могу… Не уйдет он. И не люблю уже давно. Так, привыкла…
- Ну и… ох, девка, слов-то не подберу на тебя! – санитарка, которая была возраста матери Светланы, подбоченясь, смотрела на бледную как полотно, женщину. – Себя не жалеешь, детей пожалела бы! Или хочешь, чтобы они такою же жизнь прожили?
Света, которой уже давно было все равно, что с ней происходит, дернулась и испуганно глянула на младшую дочку, лежащую на ее руках.
- Нет… - медленно сказала она. – Не хочу!
Она вдруг вспомнила, как мать любила ее, как баловала, отказывая себе во всем. Как они единственный раз за всю Светкину жизнь ездили в санаторий на море. И как она удивленно смотрела тогда на людей, которые так отличались от них. Особенно запомнилась ей девочка в красивом, розовом, в горох, платьице и шляпке. Именно эта самая шляпка наповал сразила тогда Свету. Ей казалось, что девочка эта какая-то принцесса, неведомо как оказавшаяся в этом санатории. И Светка совершенно не замечала ни то, как капризно отодвигала от себя тарелки эта красавица, ни полноватую, скандальную маму этой принцессы, регулярно устраивавшую истерику по поводу «неправильно» сваренной каши, которую отказывалась есть ее дочка.
Лена тогда, посмотрев на то, как тоскливо Светка разглядывает эту девочку, обошла весь городок, но нашла ей такую же соломенную шляпку с лентой. Светка ее надела всего лишь два раза, ведь они уже собирали вещи, чтобы вернуться домой. Но, то, как мама поступила тогда, навсегда запомнилось ей. Это шляпка так и висела на стене в ее комнате, напоминая Светке о том, какой должна быть мать для своих детей.
Вернувшись из роддома, Света через пару дней собрала вещи Михаила и попросила его съехать. Скорая, которая приехала на вызов Марии Степановны, госпитализировала Светлану сразу. Только месяц спустя ее выписали из больницы, и она смогла вернуться к детям. Михаила посадили.
Почти три года Света жила спокойно. Письма, которые приходили из колонии, она не читая рвала на самые мелкие кусочки. Возвращаться к прежней жизни она не хотела.
Мария Степановна присматривала за детьми, стараясь хоть как-то помочь Светлане. Своих внуков у нее не было, и она всем сердцем привязалась к двум маленьким девочкам, которые так напоминали ей любимую подругу. У Кати были бабушкины глаза, а Даша вообще была похожа на Лену так, что впору было поверить в реинкарнацию.
Баба Маша пропустила тот момент, когда вернулся Михаил. Она уезжала на дачу, а вернувшись, не смогла достучаться до соседки. Решив, что Света уехала с девочками в санаторий, который ей давно обещали, так как у обеих девочек были проблемы с легкими, Мария Степановна только два дня спустя, случайно встретив на улице Светкину подружку, узнала, что путевок и в этот раз Светлане не досталось. Недолго думая, Мария Степановна развернулась и отправилась прямо к участковому.
Михаила нашли через несколько дней. Он ничего не отрицал.
Светлану проводили. Женщины горько плакали, понимая, что их жизнь не так уж отличается от той, что выпала на долю этой красивой сейчас, как статуя, молодой еще женщине. И это понимание выворачивало наизнанку душу, отказывающуюся принимать страшную правду. Выхода из этого тупика почти не было. Светлана была тому примером.
- Уехать ей надо было. Спрятаться! – Мария Степановна горько плакала, не в силах отвести глаз от лица Светланы. – Прости меня, девочка! Не уберегла я тебя!
На следующий день первым делом она отправилась в опеку, чтобы потребовать отдать ей детей.
- Куда вам? А возраст? А здоровье? Ведь не справитесь! – начальник отдела качала головой, глядя на бледное, хмурое лицо Марии Степановны.
- Почему вы так говорите? Я своих двоих подняла и в люди вывела. И с этими справлюсь! Матери я их обещала…
- Я понимаю ваши чувства! – голова с высокой модной прической качнулась. – Но, вы и меня поймите. Есть определенный порядок. И семью мы им найдем обязательно. Хорошую, я вам обещаю!
- Да кому же они нужны? В нашем городке, кто их возьмет?
- В нашем, может и никто. Но, не только здесь поискать можно. И жизнь у девочек будет совсем другая, уж вы мне поверьте.
Мария Степановна, глядя, как загадочно улыбается сотрудница опеки, почувствовала, как тревожно заныло у нее сердце.
- Вы не волнуйтесь. Дети маленькие, хорошие, на таких всегда очередь стоит.
- А узнать как-то можно будет, куда их?
- Нет. Тут я ничем помочь не смогу. Если усыновят, то тайна. Нельзя будет разглашать. Но, я вам обещаю, что позвоню. Оставьте мне свой номер. Кто именно я сказать не смогу, но хотя бы будете знать, что они попали в хорошие руки.
Мария Степановна вышла на улицу и присела на лавочку. Мысли путались. Она понимала, что сделала все, что могла и бороться с системой ей не под силу. Но все равно давило сердце и плыло перед глазами. Дети… Куда их? Ведь Катюшка такая тихая, никогда не скажет, что ее обижают. Будет молчать, да плакать. А Дашутка, хоть и побойчее, но все равно нервная. До сих пор спит со светом. Кто им сырников нажарит на завтрак? Кто за ушами отмоет? Мария Степановна тихо заплакала.
Звонка из опеки она так и не дождалась. Спустя пару недель Мария Степановна сама пришла туда и узнала, что девочек перевели в соседний город, в детский дом.
- Не нашлось никого?
- Пока нет. Но мы работаем над этим. Не волнуйтесь.
- Навещать-то их хоть можно там?
- Можете, если очень уж хочется. Только не обещайте им ничего, хорошо? А может и вовсе лучше не ездить. Вы им не родня. А так они скорее привыкнут, адаптируются.
Мария Степановна не послушалась. Четыре года она как по расписанию ездила в детский дом, возя гостинцы детям Светланы. Спустя год поставила ей памятник, но никак не могла отделаться от мысли, что делает слишком мало.
Новость о том, что девочек удочерили, прозвучала для Марии Степановны как гром среди ясного неба.
- Как так? Ведь только была я недавно!
- Ну, что вы так волнуетесь? – директор детского дома, которая не так давно сменила на посту своего предшественника, очень хорошо относившегося к Марии Степановне, налила в стакан воды и поставила перед женщиной. – В хорошие руки попали. Вместе. Что же вы так переживаете?
- Так не знаю же ничего. Я понимаю, что вы мне сказать не можете, кто их забрал. Скажите только, хорошие ли люди? Далеко ли?
- Люди замечательные. Девочкам очень повезло. Будут как сыр в масле кататься. А вот далеко ли… Далеко, Мария Степановна, очень далеко. В Америку.
- Куда?! - голос прозвучал так глухо, что Мария сама удивилась. Ведь привыкла командовать на фабрике, там без луженой глотки не обойтись, а то, кто ж тебя услышит. А здесь, чуть не шепот получился.
- Вы не ослышались. Может быть это их самый счастливый билет в жизни.
Мария Степановна отставила стакан и тяжело поднялась.
- Ваши слова, да Богу в уши… Что ж я теперь, и написать им не смогу?
- Простите, но нет. Я не могу дать вам адрес усыновителей.
- А девочкам мой передать можете?
Директор детского дома задумалась.
- Наверное, да.
- Пусть будет. На всякий случай. Мало ли, как жизнь повернется.
Мария Степановна ехала домой, и сама не замечала, как плакала. Автобус хрипел и стонал на каждом повороте, а она смотрела в окно, на проносящиеся мимо посадки и думала о том, что девчонки скоро совсем забудут и ее, и свою жизнь здесь. А, главное, забудут мать, ведь потеряли ее совсем маленькими.
- Дай счастья им, Господи! Пусть все у них будет хорошо там. Далеко-то как… Неужели ближе не нашлось кого, а?
Небо на ее вопросы молчало в ответ, и Мария Степановна снова почувствовала, как придавило сердце, как будто чувствуя, что не все там так радужно и не все так просто.