Загорянка, 18. Часть четвёртая -6

 Наташа вышла из отпуска, сопряжённого с трагическими событиями в жизни близких ей людей, и поняла, что будто бы не отдыхала. Отец вернулся из Новороссийска в очень сметённом и мрачном настроении и несколько дней подряд приходил домой за полночь. О своём деле, которым был увлечён вместе с Султановым, он ничего не говорил. И вот сегодня с самого утра Егорова занималась архивами. Ей предстояло разобрать гору ненужных бумаг, это в основном были заявления десятилетней давности, которые оказались по тем или иным причинам отозваны самими заявителями и теперь по истечению срока - отправлялись в утиль. Она сидела в этом архивном помещении, называемое сотрудниками "библиотекой", отыскивала папки с синей полосой, складывала их возле стола с шатающимися ножками. а потом разбирала их содержимое с предварительной описью.
- Тебя полковник сюда отправил? - послышался от порога голос Терещенко.
Наташа обернулась. Он вошёл неслышно, даже дверь не скрипнула, прошёл к столу и остановился возле Егоровой.
- Ну, да! Султанов сказал, что уже некуда складывать то, что для работы необходимо, всё разбросано. Давно здесь ревизию не проводили, - ответила она, оторвавшись от своей работы.
 Терещенко в ответ кивнул.
- Я тоже провожу дома ревизию, всё выбрасываю к чёртовой матери!.. Всё ненужное и старое. Надя выйдет из больницы и будем переезжать, мы уже решили, - сказал майор, задумчиво оглядывая это захламлённое помещение.
Наташа отряхнула с себя пыль и подошла ближе к Александру:
- Я знаю, вы ходили вместе с Султановым в Администрацию города, чтобы поменять жилье. И правда, что вы хотите совсем из Приморска уехать? - спросила она, тревожно заглядывая в его глаза.
- Да, хотели, чтобы уйти побыстрее от воспоминаний... - ответил он и сел на краешек рабочего стола с пыльными папками. - Но потом поняли с сестрой, что кроме этого города у нас больше никого и ничего не осталось, и было бы верхом легкомыслия ещё и его потерять... А с этого места, где находимся пока, уехать надо, не сможем мы там нормально жить.
- Я понимаю...
- Так что, скоро родительскую квартиру нам помогут обменять на равноценную. Предложили два варианта - на Азовской, двушку на втором этаже и на Сажина, такую же, - и он с грустью снова огляделся вокруг и замолчал.
- Надя, когда выписывается? - спросила Наташа и дотронулась до рукава его кителя.
- Должна на днях... - ответил он и сразу вдруг переменил тему разговора. - А, что там в Новороссийске было, что отец рассказал?
- На знаю даже, что и ответить. Ничего не говорит, как воды в рот набрал. Вздыхает только и поздно домой приходит.
- Я не был тогда на собрании у Султанова но слышал разговор об этом от Коломийцева. Странное дело, какое-то, не находишь?
- Думаю -да! - и Наташа кивнула в ответ в знак согласия.
- Ну, мы ещё поговорим об этом... - сказал майор, увидев Жигулина, входившего к ним и быстро поднявшись, вышел из комнаты.
- Это о чём, поговорим? - недовольно спросил Андрей.
- Есть о чём, - и Наташа пожала плечами.
- Ты можешь сегодня прийти к нам, дядька очень хочет тебя видеть. С тех пор, как из больницы выписался, только о тебе и спрашивает, - обратился Жигулин к девушке с напряжением ожидая ответа.
- Ладно, вот разберусь тут с делами, думаю, что часикам к шести освобожусь.

  После бурной беседы в кругу семьи и обсуждения со всех сторон той неприятной истории, из-за которой и оказался дядюшка Жигулина в городе Приморске, после совместных и горячих воспоминаний о той ночи, когда вооружённые топорами и молотками бандиты напали на дом ветерана войны - Наташа и Андрей остались в комнате одни. Мама Жигулина вместе со своим родственником вышли на улицу подышать вечерним воздухом.
  На столе стояли чашки с недопитым чаем, печенье на блюдце и ваза с цветами, которую Андрей любовно украсил розовыми ленточками. А сейчас он достал из серванта прозрачные стеклянные подсвечники и поставил их на стол, принёс припасённые заранее маленькие парафиновые свечи и зажёг их рядом с вазой, как он пояснил, для уюта. Наташа поняла, что он тем самым хотел создать обстановку для будущего разговора по душам, но никак на него не решался и начала первая:
- Ужин при свечах? - с улыбкой спросила она. - Как романтично!..
После этих слов Андрей поставил свой стул к ней вплотную, придвинулся так, что плечом касался её правой руки и залившись румянцем произнёс:
- Нам надо объясниться.
- Надо. А то отец у меня уже допытывался, когда мы с тобой поженимся, - и после этих слов она тихонько рассмеялась.
- А разве это так смешно? - с обидой в голосе произнёс Жигулин.
- Нет, не смешно, а скорее - грустно, - и она внимательно посмотрела в его пронзительные синие глаза и снова отметила про себя их необычность - синеглазый брюнет!
- Опять не во время начал, да? - отвернувшись, спросил он и забарабанил пальцами по столу.
 Наташа молчала.
- А, когда же оно это время приспеет-то? А потом, ты свободно и близко общаешься с кем угодно, разговариваешь на любые темы, только не со мной. Меня продолжаешь держать на расстоянии, на всякий случай...
- Ты злишься? - напрасно. Я одинаково ко всем отношусь, в том числе и на работе.
- Особенно к Терещенко!.. - подчеркнул не без доли ревности, Жигулин.
Наташа поняла откуда дует ветер и вспомнила недавние разговоры на эту тему, ходившие по коридорам УВД.
- Тебя это очень смущает? - переспросила она почти шёпотом и наклонилась к самому его лицу.
  Парень замотал головой и вскочил со стула.
  Егорова поняла, что разговора снова не получиться, да и не нужен ей был этот бесполезный разговор, потому что она не была готова к чему-то серьёзному и не хотела ничего в своей жизни менять. Она знала, что Жигулин к ней испытывает некоторые чувства, но питала надежду, что они когда-нибудь в нём угаснут без ответа, но прошёл целый год, а он разгорался всё сильнее и душа его жаждала выхода, но её душа, по-прежнему молчала. Она не обиделась на Андрея за его ревностную горячность, ей просто не было до этого никакого дела, вот и теперь, вместо того. чтобы продолжить этот необходимый для парня диалог, она подвинула к себе чашку и, спокойно глядя, как он в нервной истерике выскочил на балкон - налила себе чай.

  За столом в кабинете начальника Первого отдела по административным правонарушениям, положив голову на сложенные руки крепко спал Коломийцев. Накануне он приехал поздно ночью из Краснодара где был по делам службы, а за одно побывал там перед отъездом на футбольном турнире, куда его пригласил приятель, приехавший туда специально из Приморска на своём автомобиле. И, вот возвращаясь с ним в свой город Игорь не рассчитал, что дорога окажется такой долгой, а ночь такой короткой и, придя сегодня на работу, он с трудом удерживал себя в бодром состоянии. Теперь же, когда начальство из кабинета удалилось, можно и передохнуть и парень тут же окунулся в сладкий сон. Его нашла Наташа, выходившая из архива. Она тихонько подошла к столу и разглядела под рукой Коломийцева раскрытый блокнот, а в нём несколько рифмованных строчек на первой странице. Девушка наклонилась и осторожно, чтобы не спугнуть сей сладкий сон, потянула блокнот к себе. Взяла в руки и прочитала: " Что делать, если хочется мечтать,
 А за окном уж ночь, всё чёрным шёлком метит?
 И мысли на пустое круговертит,
 И хочет всю фантазию сломать.

 Что делать, если хочется любить?
 А рядом те, что с завистью осудят,
 За то, что двое вместе ночью будут.
 Они весну в душе пытаются убить...
 Что делать, если хочется любить?!"
- Ого, а ты романтик, Игорь! - шёпотом проговорила она и положила обратно на стол его любовные записки.
  И тут парень неожиданно встрепенулся и пробудился ото сна. Он осоловелыми глазами огляделся вокруг и потом, когда понял где находится, вопросительно уставился на Наташу.
- Ты, как здесь? - спросил он и с хрустом потянулся на стуле.
- Я, вообще-то, на работе, Игорь. А, ты где витаешь, в каких таких облаках? - и она кивнула на блокнот, который положила на край стола.
Он замотал головой, сбрасывая с себя остатки сна и не без гордости за своё творчество спросил:
- Прочитала?! Ну, как тебе, а?
- Интересно пишешь, без лукавства...Ну, а если хочется любить - люби, чего спрашивать-то? - и она улыбнувшись, вспомнила про письмо от Андрея в стихах, которое получила сразу после их не состоявшегося "романтического ужина".
  Выйдя от Коломийцева, она забежала к себе в кабинет и пользуясь отсутствием Терещенко и отца, который сегодня к ним зачастил по своим неотложным делам, быстренько достала письмо Жигулина и ещё раз его прочла:
" Моя милая сердцу тайна!
 Я влюбился в тебя на век.
 Встреча наша совсем не случайна,
 Моё чувство, как горный снег.
 Оно чисто своей печалью,
 Оно светлое - как слеза.
 Растворяясь за синей далью,
 Мне ответит с небес гроза..."
  Она не дочитала, вошли отец с майором и Егорова, запихнув этот тетрадный листок в стол с рабочими папками, села за свои нудные разборки материалов. Вошедшие не обратили на неё внимания, они сразу начали оживлённый разговор.
- Пришедшие материалы из Москвы не менее противоречивы, - говорил полковник, - и всё-таки там уцепились за наши последние доводы.
- Я прочитал эти документы. Мне ещё мало понятно, откуда у московских коллег такая уверенность, ведь доказательств прямых - ноль...
- То -то же! Но и никаких других логических выводов, кроме этих, тоже нет.
- Правильно, только у меня не вяжется тут кое-что...- возразил Терещенко, устало опускаясь за стол.
- Что именно, поделись!..
- Как может оказаться главарём банды, да ещё такой опасной и неуловимой, которая в карты людей проигрывает, женщина-детдомовка? Да ещё проживающая с больным стариком и дочкой в коммуналке в небольшой комнате с четырьмя соседями? Ни как, вот у меня это в голове не укладывается... И все показания её соседей, и коллег по работе - не совпадают с выводами московской милиции и с вашими, простите, выводами.
- Но, ты же читал последние показания этого красковского бандита Шаргунова, которому после нашего расследования, в тюрьме, где он срок отбывает, было предъявлено фото этой актрисы. Он опознал в ней ту, которая была с ними в банде перед нападением на детский сад, только она была в чёрном парике.
Терещенко замолчал, потом будто впервые увидел в кабинете Наташу и произнёс:
- А, что следователь Егорова думает по этому поводу?
Наташа замерла от неожиданности вопроса, так как дело, которым занимался сейчас её отец, они с ним никогда не обсуждали и близко он не разрешал к нему подходить, только принимал помощь в получении нужной информации.
- Я не знаю, что сказать... - неуверенно она произнесла, откашлявшись.
- Я тебе не случайно задал этот вопрос, - продолжал майор, - мне хочется слышать мнение женщины. Представь себе, что у тебя появился долгожданный ребёнок, ты сходишь по нему с ума, даже работу бросаешь, а потом вдруг ни с того ни с сего, идёшь проигрывать в карты чужих детей.
- Не могу себе этого представить, - ответила Наташа, - если только у неё что-то с психикой произошло, когда погиб муж. Ну, может же быть такое, что на нервной почве совсем крышу снесло?
- Не похожа она на сумасшедшую, - констатировал полковник, вспоминая разговор с этой женщиной в кабинете следователя УВД Новороссийска, её уверенный взгляд, гордую осанку и осторожные фразы в разговоре.
- Не знаю, ребята, вы как хотите, но для меня - это неразгаданная тайна, - и Терещенко достав ключи от сейфа, стал собираться домой.

  Они вместе с майором выходили из корпуса. Терещенко специально задержался внизу, чтобы подождать Наташу для окончания разговора, начавшегося при ней в кабинете.
- Ты знаешь, что произошло у них там, в Краснодаре ещё до твоего рождения? Отец не рассказывал, как они брали с Султановым банду Рахманина? - спрашивал он у Егоровой по дороге к парку.
- Он мало про это говорит, замыкается в себе каждый раз, когда я прошу подробности.
- А вот я тебе расскажу... По материалам дела, а не по наслышке знаю, читал как-то, приходилось. Ведь они бандита Доротного так и не взяли тогда, и не известно где он теперь, а в годы войны он был настоящий фашист. Это, который подручный художника-главаря, понимаешь?
- Не до конца.
- После того, как банду ликвидировали, он страшно отомстил. Отделение местного УВД под Краснодаром, которое и занималось этим делом вплотную, одним словом с них всё и началось, было сожжено ночью вместе с находившимися там сотрудниками. Там поздно шло какое-то совещание и оперативники тоже были на месте и эксперты. Внизу произошёл взрыв на первом этаже, начался пожар, все кинулись к выходу, а он закрыт снаружи и запасной тоже был замурован. Сама знаешь, у нас в таких отделениях сплошные решётки на окнах, люди пытались их взломать, выбрались к чердачным окнам, кто успел, тот спрыгнул, остальные задохнулись в дыму и сгорели за живо, но представляешь... - и голос майора дрогнул, - сами сгорели, а архивы спасли. Выбрасывали из окон сквозь решётки папки с материалами и "Делами".
Они входили в Центральный парк уже изрядно опустевший в вечерних сумерках. Наташа смотрела под ноги на мощёный плиткой тротуар и пыталась понять, всю суть разговора, который затеял с ней Терещенко, а он продолжал:
- Теперь, представляешь, если, как считает твой отец, эта актриса окажется дочерью этого самого Доротного, что, конечно, не факт? Что может быть, какие последствия? - он пристально посмотрел на Егорову и остановился. - Нет, я не пугаю тебя, но ты постарайся донести до своего отца, раз он нас не понимает своих коллег, что доследованием этого дела лучше всего заниматься в Москве, но не здесь. Мы не можем вплотную подойти ни к дальнейшим поискам этого объявленного в розыск Доротного и не можем оказать помощь следствию по происшествию в детском саду. Это всё московские дела, повторяю.
- Отец меня не послушает, но я попробую с ним поговорить.
- Тёплый какой вечер, - вдруг как-то упавшим голосом произнёс Терещенко и опустил голову вниз, - мы всегда в такие вечера с Алёшкой в парке гуляли... - и голос его задрожал, как натянутая струна.
  Он, сразу весь обмяк, снял с головы фуражку и вытер вспотевший лоб ладонью. Наташа видела, как задрожали его пальцы при этом.
- Стараюсь держаться, но бывает, что накатит вдруг и... - Александр, сойдя с тротуара подошёл к дереву и прислонился спиной к стволу шелковицы.
- Саша, может быть вы сейчас пойдёте к нам? Что дома-то одному в таком состоянии, тяжело... - предложила девушка и подойдя к майору, взяла его за рукав кителя.
- Нет, не могу, мне везде сейчас плохо... Приду и лягу поскорее, чтобы заснуть, - и он быстро зашагал вперёд на выход из парка.

  Дальнее озеро с пресной водой, что в двадцати километрах от Песчаной Косы - излюбленное место отдыхающих и живущих в Приморске. В конце июня сюда на выходные приехала весёлая компания на мотоциклах. Облюбовали себе поляну, разбили палатки и поставили мангал для шашлыков. Под вечер все разбрелись по тихим и уютным местечкам - кто парами, кто с удочкой. На середине озера двое молодых людей очень долго крутились в лодке на одном месте, но потом им надоело это занятие и они ускоренными темпами стали возвращаться в свой вечерний стан.
  На берег из причаленной лодчонки выпрыгнул Игорь Коломийцев, подтянул её нос к небольшому деревянному причалу и подал руку девушке, которая задрав свой яркий малиновый сарафан и оголив колени, стала неловко выбираться на сушу и, завизжав, прыгнула на руки к Игорю.
  Он её быстро подхватил и стал удаляться в сторону костра и палатки.
Компания его девушки Ланы, была ему едва знакома, но Коломийцев не мог не воспользоваться её приглашением и принять участие в увеселительной прогулке, ещё и потому, что здесь присутствовал её родной брат Дмитрий и Игорю хотелось поближе наладить с ним контакт, тем более, что отец Ланы был против их дружбы и в открытую выражал своё несогласие с выбором дочери.
  Всё шло хорошо до неожиданного приезда отца Дмитрия и Ланы. На поляне со стороны заболоченного участка вдруг появился в свете заходящих солнечных лучей силуэт высокого худого мужчины. В руках он держал охотничье ружьё, низко опустив дуло к земле. Он шёл медленно, твёрдым шагом к сидевшей у костра компании. Его приближение заметили не сразу, но когда его шаги по притоптанной траве были уже хорошо слышны, то обернулись в его сторону и сразу притихли. Буйный нрав этого мужчины был хорошо известен знакомым и друзьям этого семейства, в самом посёлке, где он проживал, а так же далеко за его пределами.
  Подойдя к костру, он остановился и внезапно вскинул ружьё. И тут компания дрогнула, раздался женский крик. По крайней мере человек пять из восьми присутствующих, вскочили со своих мест. А он дико гогоча, придя в какое-то яростное исступление стал стрелять над головами ребят, перезаряжая ружьё. Он целился вверх, в стволы деревьев, от которых при каждом выстреле отлетали куски и сломанные ветки. Сын Дмитрий вначале пытался его урезонить, но отец своей костлявой рукой отбросил его, как щепку и парень, падая, ударился головой о корень дерева, выступающий своим острым углом на тропинку. Лана закричала в этот момент, бросилась к брату и получила ногой по животу. Тогда Игорь, взяв в руки свою мотоциклетную каску одним махом сбил озверевшего мужчину с ног. Тот опрокинулся и покатился в высокую траву к кустам, выронил своё оружие и замер.
Все стояли вокруг в растерянности, никто не посмел подойти к нему поближе, боялись.
- Давай уедем поскорее отсюда, он сейчас придёт в себя, - говорила Лана своему другу Игорю и бросилась к мотоциклу на котором приехал Коломийцев.
  Он не был страстным поклонником этого транспорта, только лишь когда приезжал в гости его кузен Олег, тогда только брал покататься не надолго, чтобы пофорсить перед девчонками, как и в этот раз. Но сейчас он быстро ринулся в след за подругой к огромному сволу вяза, где и стоял стальной конь кузена, быстро надел свой красный шлем, который послужил орудием усмирения этого сумасшедшего и выкатил мотоцикл на дорогу. Лана запрыгнула позади Игоря и крепко обхватила его за талию.
  Мотоцикл взревел и покатил на выезд к Приморскому шоссе, но его рёв разбудил от некоторого забыться человека, лежавшего на земле. Он дико простонал, потом вскочил на ноги, кинулся на сына, который уже хотел было спрятать двустволку, опрокинул его, выхватив ружьё из рук парня и бросился бежать в сторону дороги.
- Тварь, шлюха!.. - Кричал он на дочь вдогонку. - Мелкая мразь!.. Я всё-равно догоню!
  И под громкие испуганные крики ребят с поляны снова вскинул ружьё и выстрелил по колёсам мотоцикла, который не успел отъехать далеко. Тот резко взвизгнул, закрутился на дороге и полетел с небольшого откоса в кювет. Ребята услышали грохот и скрежет металла и побежали в сторону аварии, не смотря на опасность быть подстреленными сзади. Но тут отец Ланы сник, затрясся всем телом и воя во весь голос, упал лицом вниз в песок.

  В результате странных и необузданных действий своего отца очень пострадала Лана, Светлана Шевченко. Их вместе с Коломийцевым доставили в Центральную больницу Приморска с многочисленными травмами после падения.
Когда приехали сотрудники милиции, они застали Игоря, сидевшего в коридоре около процедурной комнаты всего в синяках и ссадинах. Он был в ясном уме, хорошо всё помнил и соображал, а вот его девушка сразу попала в реанимацию. Лана была без сознания и врачи не давали никаких утешительных прогнозов.
- Как это произошло? - спрашивал у Игоря приехавший с капитаном ГАИ Вдовицыным, Слава Истомин.
 Игорь закрыл лицо руками и замотал головой.
- Зачем ты опять с этой девчонкой связался, да ещё с компанией её поехал? - отчитывал его коллега по работе. - Ты же знаешь какое к тебе отношение в этой странной семье. Сам говорил, что её отец ненавидит милицию и всех, кто с ней связан.
- Послушай, - вскипел Игорь, - я же не говорю тебе ничего про твои отношения с Маринкой. Что она пьющая и гулящая особа... Все это знают, кроме тебя, ты, похоже, этого даже не замечаешь. Вот и не лезь в мои дела... Мне нравится Светка, что я могу с этим поделать. А ты... ты сам-то, не нарвись на очередную Галину, - было понятно, что он намекнул на жену Терещенко и Истомин, покраснев до кончиков ушей, чуть было не кинулся на побитого друга, но удержался и. резко поднявшись, покинул коридор второго этажа, быстро застучав по лестнице каблуками.

  Светлану Шевченко спасли врачи и на утро стало ясно, что девушка скоро пойдёт на поправку. Её заполошного папашу доставили в Первое отделение милиции, туда же приехали потерпевшие во главе с Коломийцевым, в том числе и его сын Дмитрий. После необходимых формальностей: протоколов, опросов и допросов Шевченко старшего перевезли в местный КПЗ, там он будет находиться какое-то время под присмотром врачей, которые и вынесут свой вердикт относительно его невменяемости.
  Игорь пришёл на работу с перевязанной головой и забинтованной кистью левой руки. На вопросы своих товарищей и коллег он старался не отвечать, просто ушёл и закрылся в кабинете у дежурного по городу. Там, привалившись спиной к стенке, он неожиданно для себя стал вспоминать прошедший вечер и воспоминания оказались очень светлыми. Мысли о стрельбе и дальнейших плохих событиях не всплывали, перед глазами вставала картина вечерних сумерек и они в лодке на озере вместе со Светкой наедине.

  На следующий день полковник Егоров срочно выехал в Москву по вызову Главного Управления МВД СССР. С собой он взял своего старшего помощника Андрея Жигулина. Наташа свободно вздохнула - это было впервые в жизни, когда она была рада отъезду отца. Все последние дни он морально напрягался сам и непомерно напрягал других и потом, его косые взгляды на неё из-за отношения с Андреем, несколько будоражили и не хорошо влияли. А теперь будет время подумать о предстоящем разговоре с отцом, которого, похоже, не избежать.

  И вот июнь подходил к концу - Терещенко с сестрой переезжали в новую квартиру.
- Как быстро решили твой квартирный вопрос, молодцы, не стали тянуть резину! - восхищался о произошедшем событии в жизни друга Истомин.
  Он в этот момент вытаскивал из подъехавшего грузовика полки от книжного шкафа.
 Александр сидел в кузове и подавал свои вещи приятелю и коллеге. Помощь в переезде ему оказывал сегодня весь отдел. Надежда была после больницы ещё слишком слаба. Наташа привезла её сегодня на их новую квартиру, взяв служебный автомобиль и теперь вместе с ней в кухне наводила порядок.
- А стены надо покрасить, - говорила она, - а то кругом всё облупившееся и потёртое. Наденька, ты скажи, как время у тебя будет, я приду и помогу.
- Спасибо, но пока ничего не надо, Наташ! Мы обживёмся сперва, а уж потом всё остальное. Видишь, как получилось то всё... - и Надежда опять залилась слезами, как и сегодня утром, покидая родительскую квартиру в которой прожила с рождения.
- Не надо, не надо - милый ты мой, хороший человек!.. - и Егорова прижала голову Надежды к своей груди. - Нельзя тебе так волноваться, вон и губы опять посинели... Не надо, о Сашке подумай, он у тебя один остался!
- Ну, да! Я уж и думаю, что хуже ребёнка иногда бывает, - всхлипнув, проговорила Надя и замахала руками, чтобы скорее успокоиться, тем более,что в открытую дверь ребята уже втаскивали книжный шкаф.
  Когда до конца разгрузили машину и принесли последние вещи с улицы, в доме на Азовской началась привычная суета для переезда. Распахнув настежь окна, Терещенко повязал на голову косынку концами назад и полез на раскладную лестницу счищать с потолка повисшую побелку. Наташа с Надей занимались сумками и чемоданами, вытаскивали и раскладывали вещи, Игорь со Славой Истоминым и Иваном Вдовициным собирали мебель.
  В это время через двор к подъезду куда только что переехал Терещенко с сестрой подошла молодая женщина. Она заглянула в открытую подъездную дверь и оглядываясь, прошла внутрь. Она чувствовала себя неуверенно, поднимаясь на второй этаж этого старого дома с высокими потолками, но понимала, что должна это сделать - не сейчас, так потом, но а тянуть время и откладывать свои решения в долгий ящик - она не привыкла.
  В дверь позвонили. Ещё непривычный для слуха Надежды в коридоре задребезжал колокольчик. Терещенко спрыгнул с лестницы и побежал открывать. Он распахнул дверь в своём нелепом ремонтном наряде с косынкой на голове из под которой торчали его светлые пряди в виде растрёпанной чёлки, и застыл от удивления. На пороге стояла Елена Сергеевна. Он нервно захлопал глазами и отошёл в сторону, пропуская её войти. За спиной раздавался привычный для такой суматохи шум и Массальская, бросив на него быстрый взгляд произнесла:
- Простите, не во время я, но вижу, что переезжаете сегодня... А я тут у подруги сейчас живу в соседнем с вами доме, у нас на улице Сажина, где моя квартира, ремонт идёт в доме. Делают крышу, подъезды красят, а я дышать не могу от краски этой и подруга пригласила у неё пожить, пока там всё не закончат. И вот пришла, чтобы отдать вам фотографии.
- Пройдите в комнату, что мы тут стоим? - предложил ей Терещенко, не много покраснев, но нисколько не смутившись своего вида перед ней. - Как видите, работаем, переезжаем... - и он откашлялся в кулак.
- Нет, я на минутку, - и Массальская достала из широкой сумки конверт с фотографиями, что не успел в связи с известными событиями забрать из мастерской Александр. - И вот ещё...- добавила она.
Аккуратно и медленно, как драгоценную реликвию, извлекла она на свет большой альбом в красной кожаной обложке.
- Тут выпускной альбом со школьными фотографиями, - произнесла она и опустила вниз глаза.
  У Терещенко дёрнулся уголок губы при этом, он протянул руку за альбомом, бережно взял его не раскрывая и произнёс:
- Спасибо! - это прозвучало тихо, почти беззвучно. Он продолжал стоять перед этой женщиной в коридоре молча, потом обернулся назад и предложил:
- Лена, простите, Елена Сергеевна! Приходите сегодня вечером к нам. Новоселье справлять мы не будем, это ни к чему в такой ситуации, не до радости, а просто посидим вместе с товарищами, поговорим, повспоминаем, выпьем чаю... Приходите! Вы ведь теперь тоже одна остались, дочка-то ваша уехала отсюда... Одним словом - я вас приглашаю.
- Да-да! - бросила на ходу Наташа, заглядывая с кухни в коридор, - Приходите Елена Сергеевна, мы вас будем ждать! - и она весело улыбнулась и хитро подмигнула майору.
  Массальская немного смутилась, а потом с благодарностью кивнула головой и смахивая набежавшую слезинку с ресниц, ответила согласием.

  Вечером за столом было шумно. Основные вещи были разобраны, чай приготовлен, блинчики испекли и теперь можно было, как и хотел Терещенко, предаться воспоминаниям и обсудить планы на будущее.
- Не, ребята, я Ланку теперь дома у её родни не оставлю, как только поправится, сразу в ЗАГС, - говорил распаляясь в своём необузданном желании жениться, Игорь.
- Почему ты её так называешь? - спросила Наташа, - Ведь она Света, кажется...
- Свет-лана, - раздельно с ударением произнёс Коломийцев, - а коротко - Лана! Поняла? Это она сама, кстати, так просила себя называть, когда мы познакомились.
- Ну и семейка у неё, особенно папаша! - не унимался Истомин. - Как ты с ними общаться-то будешь, со своей будущей роднёй?
- А это посмотрим!
  Игорь был сегодня весёлым, как никогда, у него гора с плеч упала, после разговора с врачом о состоянии любимой девушки. Его даже не смутило то, что она, придя в себя, не захотела Игоря видеть. Он решил списать это на её самочувствие, что пока ей тяжело с кем-то разговаривать. И то, что брат к ней ходит каждый день - это понятно, а он - это особенный случай. Она, небось, каждый день думает о встрече с ним, только пока не решается предстать перед Игорем в жалком и слабом виде. Ну, ничего, завтра он снова отправится к ней с цветами.
  А Наташа сейчас разговаривала с Надей и через стол бросала какие-то реплики Терещенко, сидевшему рядом с Массальской. Вдовицин и Истомин обсуждали что-то своё рабочее, а за окном катился фиолетово-синий летний вечер.

  В Москве Алексей Михайлович Егоров и Андрей поселились в квартире его родной сестры Антонины в Текстильщиках и по своим рабочим делам всегда выезжали рано утром, чтобы добраться до центра столицы. Здесь на Петровке уже в первые дни пребывания их поставили в тупик. Оказалось, что криминальный подтекст в семье Паулусов присутствовал в расследовании с самого начала и опознанная фотография Ильмы - это только лишь подтверждение того, что все линии сошлись.
- Да, она действительно, дочь того самого Доротного. Это подтвердили наши коллеги из Прибалтики, мы им посылали запрос в архив, - докладывал Егорову оперуполномоченный Гришаков, который работал вплотную по розыску рецидивистов и военных преступников.
- Как она вела себя после приезда из Новороссийска? - поинтересовался Егоров.
- Да, там несуразица какая-то в показаниях и Авеньев сам стал путаться, а потом и вовсе уехал в ГДР на студию "ДЭФА" по приглашению там работать. Однако, по приезде в Москву дело завели вновь и от Ильмы долго не отставали. Её без конца вызывали на допросы в следственный комитет, что очень сильно подорвало здоровье её дяди. Она даже была под подпиской о невыезде, а потом пришло негласное указание в фильмы её больше не приглашать. Ну, а как вела себя - это известно, она не публичная личность.
- Это и странно...
- Да, уж! Но, тут с самого начала надо рассказать: во время её беременности дядя Ильмы работал в театре Маяковского и на радио, вёл детские передачи. Так как в театре он был штатным актёром, но часто играл в массовках, зарплата была у него по театральным меркам небольшая. Если даже ведущие актёры получали тогда по 72 рубля, что говорить о штатниках. Радио тоже не спасало, за эфир платили копейки. В то время их комнату на Таганке в коммунальной квартире посещали многие его друзья, и его называли совестью Советского кино, никогда для себя ничего не просившего, но всегда помогающего другим. Так вот и друзья его в то время не забывали, помогали, чем могли. Но то, что это была банда, собиравшаяся там вроде как в малине, таких данных у нас нет.
После рождения дочери актриса замкнулась в домашних стенах, старалась обходить всевозможные пересуды и сплетни, коих было множество в тот период времени. Не появлялась на мероприятиях и киновечерах, все время проводила с дочерью и дядей, что опять не вяжется во всей этой историей.
- Вы мне расскажите про криминальный аспект этой фамилии, - попросил Егоров и раскрыл блокнот для пометок.
- А криминальный факт таков, который идёт по касательной для семьи Паулус. Как известно, дядя Ильмы был человеком одиноким, без семьи и личной жизни, кроме племянницы и её дочери у него в Москве никого не было, но, когда родилась Агнесса и у него замаячил свет в конце туннеля. Соседка по коммунальной квартире Маргарита Оффенбах, дочь известного в прошлом московского адвоката, педагог и просто прекрасная женщина, часто помогала молодой матери Ильме с ребёнком. У Паулуса завязались с ней близкие отношения, но трагедия 1976 года, о которой также не принято было говорить, перечеркнула их. Маргарита работала в детском саду №819 старшим воспитателем, а по ночам иногда брала подработку ночной дежурной. Так вот, 12 апреля 1976 года на детский сад, который относился к ведомству ГУВД Москвы № 819, ночью было совершено дерзкое нападение. Вы, собственно, об этом в курсе. Оффенбах должна была выйти на смену, но поменялась со своей молодой коллегой, из-за того, что поздним вечером 11 апреля встречала на вокзале из Ленинграда своего престарелого дядюшку, приехавшего в столицу на лечение. И ночью в саду дежурила не она. Нападавших было несколько, в результате были жертвы и среди педагогического состава и среди детей. Следствие велось долго, версий нападения было множество, одна ужаснее другой. Всех сотрудников сада таскали по делу порядочно, и не обошли вниманием Маргариту Оффенбах, зацепились за то, что она вдруг экстренно поменялась сменами с молодой нянечкой. Все доводы в её пользу, отметались. Оффенбах была заключена под стражу, но после того, как вину все же не удалось доказать, её освободили и выслали из Москвы. Тогда же по столице поползли дикие слухи о причастности семьи Паулусов к этой трагедии, что не имело под собой ни малейшего обоснования. Но вмешался случай, к вам приехал Авеньев и опознал фото, найденное в кармане убитого в перестрелке бандита. Вмешались вы, Алексей Михайлович!.. И теперь мы с вами вместе должны, как то это дело раскрутить или же наоборот, замять.
- Замять?! Но я не привык, уважаемый, к таким зигзагам, я люблю все дела доводить до конца, даже если по логике они нелепы. К ней, актрисе этой, можно будет съездить домой, поговорить? - нервно проговорил полковник.
- Не думаю, что сейчас это уместно. 28 июня умер её дядя, Ирвин Паулус. Ему было всего пятьдесят лет и женщина сейчас в глубоком трауре.
- Для меня нелепостью является то, что слухи о её причастности ходили уже давно, но никак не подтверждались, а я эту фамилию слышал впервые на вечеринке у моей дочери от актёра Авеньева и по запросу из Москвы мне сразу не ответили, когда я просил материалы дела по детскому саду. И вот здесь сейчас узнаю, что мои догадки, там на месте, явились лишь подтверждением её вины, но не доказательств, ведь прямых улик нет. Но, почему вы стразу не дали мне такую информацию?
- Для нас тоже не всё ясно. Вдруг ни с того, ни с сего вы звоните нам и сообщаете, что фото принадлежит актрисе Паулус. Каким-то образом у вас оказался дома Авеньев, сын известного нашего следователя, а теперь уже большого начальника из КГБ... Всё это не понятно. Кстати, она никогда не возила с собой свои семейные альбомы и никому дома их не показывала, и поэтому Авеньев никак не мог влезть к ней в номер, чтобы, как он говорит, посмотреть ещё раз этот альбом.
  Егоров в замешательстве опустился на стул.
- Вы хотите сказать, что эту женщину подставляют под удар специально, чтобы кого-то ею прикрыть поважнее?
- Да, я лично так считаю. Биография у неё, сами понимаете, как раз для такого дела подходящая. Тут, как говорится, все звёзды на ней сошлись!
Ознакомившись со всеми материалами на месте и запросив копии некоторых дел в архиве, Егоров и Жигулин в первой декаде июля месяца покинули Москву. Вся история с расследованием теперь казалась Егорову только блефом и все подозрения относительно Ильмы Паулус, не имевшие подтверждения, отметались сами собой, как безосновательные. Для самой актрисы уход родного человека, стал ещё одним тяжелым ударом судьбы. Её не снимали, материальное положение было тяжелым. Помогал только друг по актёрскому цеху Юрий, да и то приезжал уже редко в Москву, много сам болел и лечился. И вдруг осенью 1979 года ей предлагают поехать на пробы телесериала, который готовило к выпуску центральное телевидение. Съемки последних серий оказались под угрозой срыва, актриса Людмила Прокопенко вдруг отказалась от своей роли в этом фильме под предлогом поездки на фестиваль в Венецию. Ей нашли замену, и это оказалась Паулус, несмотря на запрет её снимать, режиссер утверждает Ильму на главную роль. В ноябре месяце съемочная группа выезжает в Псков, снимать натуру города и псковского кремля. Дальше события разворачивались непредсказуемым и странным образом, но всё это ещё предстоит когда-нибудь узнать полковнику и всем тем, кто работает на Загорянке, 18. А пока впереди дорога домой и сложные объяснения Андрея с Наташей. Именно о них, об этой сладкой парочке, и думал Егоров, лёжа на нижней полке купе поезда, летящего сейчас от вокзала к вокзалу мимо мелькающих семафоров в этой беспросветной ночи в родной город Приморск.

КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ ЧАСТИ.

Ольга Азарова.

(В сокращённом виде, как киносценарий повесть публиковалась в журнале "СКИФ - М" в 1993 году. Здесь на Прозе.ру - четвёртая часть в полном варианте публикуется впервые.)