Как сын выгонял мать

Дали мне, классному руководителю, начинающему педагогу техникума, группу «Монтаж конструкций», короче, МК. Накануне 1 сентября, взял папки с дичными делами, можно сказать моих  студентов,  разложил их по алфавиту, открываю первое «Личное дело», читаю характеристику, смотрю оценки в школьном аттестате. 

Кроме общих фраз про участие в субботниках и спортивных олимпиадах обращаю внимание на фразы типа, «бывает груб, дерзок, драчлив», «срывал уроки»,  «приходил в школу в нетрезвом виде и приносил спиртные напитки», «имел приводы в милицию», «ломал и портил школьное оборудование (наверное, надломил ножку стула и любезно предложил сесть  учителю)»  и далее «подвиги» в таком же духе; оценки в большинстве «три», иногда мелькнёт «Поведение- четыре, физкультура- четыре или пять, трудовое обучение-четыре или пять». Складывалось впечатление, что школьный классный руководитель после выпускного бала устало и с облегчением вытирал пот со лба, сбрасывал нервное напряжение, выдыхал и честно писал и предупреждал другого классного: «Не расслабляйся!» Спасибо ему за это!

Открываю следующие папки, читаю, всё похоже на первую.  В виде исключения в четырёх папках вижу оценки четвёрки, несколько пятёрок и в характеристиках нет упоминаний о нарушениях дисциплины.

Первый классный час, вхожу в аудиторию, сидят одни парни, переговариваются, вольготно развалились, слышу: «Очкарик!» (да, ношу очки), «Циркуль!», «Жердина!» (да, сухощав, прямолинеен, высок ростом). За передними столами смирно сидит группа тихонь . Молча, неспеша прохожу к столу, серьёзно смотрю на шутников. Говорю чётким, ясным голосом, не торопясь: «Поздравляю ВАС с поступлением в  техникум! Учитесь, соблюдайте правила, ведите себя прилично и  техникум станет вашим, иначе без церемоний будете исключены». Стало тихо, после паузы продолжаю: «Теперь говорю вам-здравствуйте!» Несколько студентов молча встают, остальные, как бы нехотя, тоже встают, нестройными голосами говорят: «Здравствуйте!»

Представляюсь,  садимся, открываю журнал, вызываю пофамильно, студент встаёт, кратко рассказывает о себе, как учился, чем интересуется в жизни (кроме драк, выпивок и т.п.),  задают ему каверзные вопросы, шутят,  все на него смотрят, запоминают имя.

Дальше общение переходит в обычный, деловой, организационный  режим.  Рассказываю о предметах, аудиториях, как вести себя в классе, в общении с преподавателями, как выполнять задания,  о классных и  родительских собраниях, о культпоходах в кино, театр, поездках за город,  о туристических походах, и о праздновании дней рождения (тут же предлагаю поздравить тех, у кого сегодня день рождения, прошу подняться, говорю им добрые слова, они смущены вниманием). Спрашиваю  мнение, согласие о праздновании Дня рождения в группе, все согласны. Выбираем старосту, комсорга, казначея, главных по культработе, спорту.

Комсоргом выбирают того скромного паренька, с ясными глазами, тихим спокойным голосом, который сам вызвался, да и в школе был комсоргом. Ростом он был невысоким, щуплого телосложения, взгляд  спокойный,  но при разговоре смотрел в сторону. Учился он хорошо, старался получать высокие оценки. Работу комсорга выполнял охотно, собирал взносы, проводил политинфомации, комсомольские собрания перед демонстрациями (1 мая, 7 ноября), охотно помогал отстающим, объяснял непонятный учебный материал, не ябедничал, молчал, не выдавал имена озорников, за это его считали своим в группе, не обижали. Был услужлив, исполнителен, никогда не нарушал дисциплину. На фоне разудалой части  группы выглядел агнецем. Потом ни с кем не сдружился, с каждым был вежлив, холоден, скрытен.

А в группе начались проблемы, то нахамят преподавтелю; то принесут самогонку и разопьют в раздевалке, потом в физкультурном зале начинают дурачится, щекотать друг друга, хохотать; то «пошутят» - быстро и незаметно щипнут за попку какую-нибудь студентку, когда рядом стоит мужчина-преподаватель, студентка оборачивается, недоумённо смотрит на преподавателя, а сзади слышит довольное «ха-ха-ха!»; то получу повестку-вызов на разбирательство по поводу привода в милицию своего студента.  Вот и приходится объяснять хамам, что нужно иметь силу воли и уметь просить прощения; что за самогонку объявляю им выговор, показываю моё ходатайство на отчисление, предупреждаю, что если повторят - сразу отчислят; по поводу привода иду в милицию, убеждаю милиционеров, что этот случай не повторится, что парень учится, не надо ему ломать жизнь, обещаю провести с ним серьёзную профилактическую беседу, пишу прошение, чтобы дело прекратили, спасибо милиционерам за понимание и великодушие, дело не заводят, моего хулигана выпускают, я с ним еду к нему домой, вручаю родителям, требую от них, чтобы уделяли внимание своему сыну, иначе их «бесценное сокровище» посадят в тюрьму, рассказываю как учащегося из нашего техникума, бывшего в какой-то банде, выкинули из окна строящегося дома на торчащую вертикально арматуру за то (по словам матери) что хотел выйти из банды, закончить техникум.

С учёбой тоже проблемы у большинства в группе. Собираю «двоечников» и «хорошистов» после занятий, все, и я и «хорошисты»  помогаем, объясняем сложный учебный материал, стыдим за лень. Прихожу на сдачу зачётов с серьёзным выражения лица,  лодыри начинают понимать, что «хаханьки» закончились. Всё это помогает получать  несчастную тройку, зачёт сдан!

 На педсоветах моя группа, естественно, в строю худших: плохо учатся и ведут себя, прогуливают занятия, дерзят преподавателям, имеют привод в милицию.  Обиженные преподаватели с азартом обличают и обзывают моих студентов  «неучами,  лодырями, бандитами, фашистами,  что классный не  дорабатывает».  На мои слова мало обращают внимание, в протоколе записывают мудрые слова: «усилить, улучшить» и прочие, «что классный не  дорабатывает».  Я сижу, думаю про себя: "Это потому что мои «бандиты» не белошвейки и не благородные девицы, а уличная шпана, из которой я хочу сделать нормальных парней».

На родительских собраниях звучат мои пламенные речи, что учёба в техникуме не лёгкая прогулка, а тяжкий труд, что  детям нужно помогать, контролировать, объяснять, что в жизни нужна специальность, образование, уважение, что нужно поощрять, хвалить за их успехи в учёбе.  Оставаться отребьем, это путь на дно жизни.  Хвалил тех учеников, в том числе и комсорга, которые учатся без проблем.

Заканчивается очередное родительское собрание, все расходятся, остаётся мама комсорга (его имя называть не буду). Я рассказываю, какой хороший у неё сын, как себя вежливо ведёт со всеми, учится хорошо, в ряду лучших комсоргов техникума, помогает неуспевающим. Мама молча смотрит на меня, потом тихим голосом говорит:  «У меня нет мужа, сына всегда кормила, воспитывала, одевала и обувала одна, баловала его, потокала капризам.  Жилплощадь (одна комната) у меня на двоих с сыном. Вчера он пришёл со своей подружкой и заявил, что они скоро поженятся и чтобы я освободила комнату, они намерены жить в моей комнате одни, без меня. На вопрос: «Куда же мне идти?» -получаю от него ответ спокойным, безразличным голосом: «Куда хочешь, мне всё равно, главное- побыстрее!" Глаза у неё от обиды наполняются слезами. Голос дрожит.

Во мне от её слов рушатся иллюзии,  становится стыдно за свою наивность, доверчивость. Внутри начинает кипеть возмущение на себя, на этого «пай-мальчика».  Убеждаю мать, что его гадкие намерения я остановлю, сначало серьёзно побеседую с ним, если не поймёт, устрою собрание в группе, не поможет, обращусь в комитет комсомола техникума, в общем, буду бить во все колокола, но вас защищу. Она успокоилась, поняла, что не одна. Договорились, что о нашем разговоре ему не сообщаем; предупредил, что завтра скажу, что  вечером приду к нему домой, буду проверять бытовые условия: рабочий стол, стул, настольная лампа, книжный шкаф для его учебников, книг, его кровать, чтобы сон был нормальным, буду выяснять как питается, умывается, живёт ли в чистоте, окна вымыты и дают ли свет, ну  и другие вопросы. Такие проверки тогда, в советские годы, входили в обязанность классного руководителя, ученики знали о них, спокойно к ним относились, перед моим приходом наводили порядок, потому что знали, если я найду какой-нибудь непорядок, начну стыдить, просить родителей обратить внимание на недостатки, исправить их: в первую очередь посещал самых разудалых проказников, лодырей, хамов, нерях. Комсорг отнёсся к моему сообщению спокойно, обещал быть дома.

Встретили меня радушно, предложили чаю, я отказался, сразу начал рассматривать комнату, его уголок, всё необходимое имелось,  комната была небольшая, чистая, вещи лежали аккуратно, по местам, был порядок, но теснота ощущалась.  Я мягким, приятным голосом хвалил его за то, что он понимает важность  и необходимость учится хорошо, быть уважаемым комсоргом в группе, быть вежливым, опрятным, вести себя культурно, не хамить, не ругаться, помогать отстающим, что к тебе так  хорошо относится мама, оберегает, помогает, покупает тебе  ценные вещи, одежду, обувь. И так могло быть и дальше, но в один миг ты лишишся всего этого. Он недоумённо поднял на меня глаза и спросил: «Почему, за что?»

И здесь я с металлом в голосе громко и грубо спросил: « А как ещё относится к такому выродку, который выгоняет мать на улицу?! Свою мать, которая носила тебя в себе, мучилась от отравления твоими же выделениями; долго рожала в муках, невыносимых болях, а потом радовалась тебе, новорождённому. Она сразу полюбила тебя, кричащего, со сморщенным личиком, такого беспомощного, сразу дала тебе грудь и ты жадно, причмокивая пил тёплое, такое вкусное мамино молочко. Тебя баловали, потокали твоим капризам, одевали, обували в лучшее, кормили, поили всегда вкусно, от души. Ты знал, что у мамы небольшая зарплата, на себе она экономила, одевалась, обувалась во всё простое, дешёвое, не модное, зато всё лучшее отдавала тебе. Может быть ты был таким тупицей, что не замечал этого? Нет, ты всё знал и видел, но считал, что это нормально, что так и должно  быть!  Твоя мама очень деликатная, добрая, растила тебя одна, без отца, он бы тебе всё объяснил по мужски, вёл бы ты себя как благодарный, любящий  сын, а не подонок. И теперь за её доброту ты выгоняешь маму на улицу! Я тебя предупреждаю, пройдёшь все круги ада: в группе узнают о твоём подлом намерении, получишь презрение по полной программе, в комитете комсомола тебя обсудят, исключат из комсомола, весь техникум будет знать какая ты тварь неблагодарная, отношение к тебе будет как к твари.  В твоей характеристике я тебя не пощажу, напишу правду, получишь пятно на всю жизнь.  Не дай бог попадёшь в тюрьму, так знай, что таких тварей опускают на низшую ступень, станешь никем, грязью,  дрянью. Сейчас у тебя ещё есть выбор переосмыслить своё поведение или  остаться тварью, стать дрянью или очистить душу от скверны, стать благодарным и любящим сыном! Проси прощения! »

Он стоял бледный, губы тряслись, потом кинулся к маме со словами: «Прости мама! Мне открыли глаза! Я был неблагоданым барчуком!»  Мама молча обняла своего единственного сына...