Глава 11. Все по-взрослому

Глава 11. Все по-взрослому

В ночь на пятницу шел дождь. Барабанил по фанерной крыше нашего контейнера и долго не давал заснуть. Мы не были уверены, что полеты состоятся. Лядов говорил, что июнь, особенно его вторая половина, частенько подводит с погодой, так как идет активное высушивание земли после дождливого мая. И это, практически, ежедневно приводит к образованию кучево-дождевой облачности. Вот такие климатические особенности донецкой земли.
Как и ожидалось, полеты в восемь утра не начались, их начало перенесли на час, затем еще на один. В девять тридцать взлетел разведчик погоды, и после предполетных указаний первый борт пошел на взлет в десять пятнадцать. Задержка с полетами позволила спокойно докрутить зализы «106-го» и погонять по вынужденному покиданию, наконец-то, проникшегося Жаркова. Успех был очевиден – он, в конце концов, хотя бы запомнил порядок действий.
Всю смену над аэродромом стояла десятибалльная облачность. Она, периодически, моросила, но была высокой, что на полеты не влияло. Чтобы успеть выполнить плановую и наверстать упущенные два часа, Тютюнник разрешил привлечь в качестве резервного самолета наш «131-ый», который, как накануне объявили, летать не должен был до ухода на капремонт. Но, как везде и всегда, жизнь вносит свои коррективы.
Летчики продолжили летать на личное совершенствование по плану подготовки к соревнованиям. Молодой летчик-инструктор Кривонос летал методические полеты, получал необходимые допуска, чтобы начать возить свою летную группу. Мы, как и в прошлые летные смены, ходили наблюдающими с «мартышками», помогали технарям выпускать-встречать самолеты, и носиться от кормушки со стартовыми завтраками к инструкторам, которые почти не покидали кабин. В промежутке между всем этим глазели на пилотаж, взлеты-посадки, и задавали глупые вопросы. Полеты потихоньку становились рутинным делом, аэродромная жизнь – привычней, ну а детство, милое детство, не оглядываясь, уходило за горизонт.
Эта летная смена не обошлась без происшествий. На нашем «106-ом» по докладу Лядова в полете дважды на три и пять минут загоралось красное табло «Отказ генератора». Инженером аэроклуба было принято решение о замене генератора. Новые генераторы находились на складе, и мы с Виктором на грузовом «Муравье» рванули за ним.
- А что может случиться с генератором? – спросил я.
- Может и ничего. Может, это релюха периодически барахлит. Слышал о ДМР – 400?
- Конечно, дифференциально-минимальное реле ДМР-400Д, служит…
- Стоп, вижу, что знаешь. Заменим генератор, отгазуем движок и, если история повторится, значит, «гена» исправен, будем менять релюху. Усек?
- Усек. Но ведь можно сразу поменять и генератор, и реле?
- Можно. Но тогда мы не поймем, что отказало. А менять исправный агрегат – это есть неправильно. Его же надо будет списать и отправить на ремзавод. А, вдруг, он окажется исправным? Прилетит оттуда письмо, и все мы получим по шишке. Особенно я - за нерациональное использование ремонтного фонда.
Плановую, не смотря на задержку начала полетов, выполнили полностью. Это было вполне ожидаемо, так как в обычные благоприятные дни полеты всегда умудрялись завершить раньше на час-полтора. После полетов и обеда вплоть до ужина мы трудились на стоянке. Пока Виктор менял генератор на «106-ом», мы выкатили на грунт «131-ый», сняли капот и мыли движок. Прокопчук с Грудининым подкачивали стойки шасси - амортизаторы стоек были газовыми и имели заправочные штуцеры. Виктор сказал, что по науке их необходимо заправлять азотом,  так как азот нейтральный газ, а воздух содержит процент кислорода, который во взаимодействии с маслом теоретически может и рвануть. Под вечер опять стал накрапывать дождик, и мы быстро свернули все свои работы.
Суббота встретила нас ярким солнцем. Полеты раскручиваются в обычном режиме, и, по всей видимости, ничем примечательным сегодня они не должны будут отличаться. Но после завтрака на выходе из столовой меня остановил Лядов:
- Сереня, вот шлемофон Ленки, айда со мной, отгазуем «106-ой», посидишь в самолете.
Вот это тема! Никто из наших еще двигатель не запускал!
Я рванул на стоянку.
- Стой, - закричал Сергеныч,  - сначала к Кузьмичу. Получи парашюты.
Я на бегу резко поменял траекторию по направлению к складу.
- А, лядовец, - искоса посмотрел на меня Кузьмич. – За парашютами? Скажи своим, что на следующей неделе будем прыгать.
Блин, час от часу не легче… У меня еще свежи негативные впечатления от первого прыжка. Под ложечкой что-то заныло. Воистину - второй прыжок всегда страшнее первого. Градус настроения заметно понизился.
На стоянке я быстро нашел Виктора и, помогая ему нести аккумулятор, сказал, что Сергеныч разрешил с ним отгазовать «106-ой».
- Ну что ж, дело хорошее, надо когда-то начинать, - сказал невозмутимый Виктор Иванович. – Давай снимай чехлы, швартовку, осматривай самолет, и проверь правильность установок тормозных колодок под колесами.
Я пулей стянул чехлы с фюзеляжа, капота и винта. Кстати, расчехлять винт, а тем более зачехлять – еще та процедура. Его надо расшнуровать или зашнуровать через специальные кольца-серьги. Быстро раскрутил стяжки швартовых цепей и поправил под колесами тормозные колодки. Проверил выключение всех АЗС (автомат защиты сети) в кабине и прокрутил десяток раз винт.
Подошедший Витя одобрительно хмыкнул.
- Давление воздуха проверил?
- Да, тридцать пять атмосфер.
- Хорошо, на запуск хватит. Ставь аккумулятор. Порядок помнишь? – подозрительно спросил меня Виктор.
Эх, Виктор Иванович, еще как помню… На всю оставшуюся жизнь помню…
Поставив аккумулятор, щелкнул в кабине АЗС «Аккум», убедившись в работоспособности электросети. Заодно посмотрел заправку топливом – была полной. Да и смысла смотреть особого не было, с вечера заправили. А бензин по ночам никто не сливал: во-первых, его на аэродроме было как грязи, и на небольшое использование народного достояния  в личных целях глаза закрывали, во-вторых, по ночам стоянку охраняли злые бабки с карабинами – стрелки ВОХР.
Теперь надо осмотреть самолет. Я не раз видел, как это делал Лядов. Он шел по часовой стрелке, начиная от передней кромки левой плоскости, и вел ладонью по обшивке, осматривая закрытие лючков, капота, установки винтов по рискам. При этом ладонь от обшивки не отрывал. Он гладил самолет! Он с ним  разговаривал! Я видел, как он шевелил губами!
Как бывалый пилотяга, я, нацепив Ленкин шлемофон, шел вокруг самолета, и ладонью щупал бугорки заклепок, стыки швов, понимая, что все это очень нужно и правильно, что это часть какого-то ритуала, который мне еще предстоит познать. О чем говорить с самолетом я тоже не знал. Наверно, что-то вроде: «Ну, привет! Поработаем сегодня? Не обижайся на меня за вчерашнюю не очень мягкую… Ну да, конечно, совсем хреновую посадку. Я исправлюсь… Уже сегодня… Обещаю!». Ежедневно наблюдая за летчиками, осматривающих свои «лошадки», я начал понимать, что самолет – это далеко небездушный кусок металла, и он тебя слушает, если его слушаешь ты.
Осмотрев Яшку, и не дожидаясь подхода Лядова, я, предварительно разложив по креслам парашюты, забрался в заднюю кабину, привязался и подключил шлемофон к кабинному разъему. Подошедший Виктор поднял вверх большой палец, мол, ничего так, смотришься, и сказал:
- Ларинги нацепи, как радиообмен вести будешь?
Точно, про ларингофоны я забыл. Ларингофоны – нашейный микрофон, который принимает речь от вибрации гортани.
Минут через десять к самолету подошел Сергеныч и поздоровался с Витей. Затем махнул мне:
- Сереня, давай в переднюю кабину, рано тебе еще в инструкторской восседать.
Вот это поворот! Я не ослышался?! В переднюю?!
- Конечно, в переднюю! Будешь газовать сам. Порядок запуска изучал?
Порядок запуска я, конечно, изучал, но не до такой степени, как полет по кругу. И как в школе в момент, когда тебя вызывают к доске, чувствовал, что ничего не помню.
- Сергей Геннадьевич, к кабине привязываться?
- Конечно, лишний раз потренируешься.
Сергеныч забрался в заднюю кабину и сладко потянулся:
- Работайте, мой юный друг!
«Ну, дела… Так, включаем аккумулятор…».
- Стоп! Стоп! А команду «от винта!» я подавать буду?
Черт, точно.
- От винта! – заорал я.
- Есть от винта! – осмотрев пространство перед винтом, в ответ крикнул Витя.
«Вот же, все по-взрослому» - подумал я, - «теперь можно включить аккумулятор».
- А запуск у руководителя полетов запросить? - крикнул из задней кабины Сергеныч. – Что говорить, знаешь? Запоминай: «410-ому запуск на якорной, газовка». «410» - это мой позывной. Понял?
- Угу….
- Чтобы запросить запуск, необходимо включить на левом борту «преобразователь», «СПУ», «радио». Включил?
- Включил…
- Найди верхнюю кнопку на РУДе. Нащупал? Нажимай и говори «410-ому запуск на якорной, газовка».
Я нажал кнопку и услышал, как в наушниках появилась несущая частота эфира.
- Четыр…. Четыреста десятому.. запуск… газовка… на як… якорной…
- 410-ый, запускайте, - услышал в ответ и подпрыгнул от неожиданности. «Все по-взрослому!» - опять промелькнуло в голове.
- Закрывай фонарь, хотя, его, если жарко, можно сразу не закрывать. Отключай на левом борту «преобразователь» и «радио». А «СПУ» оставь. Теперь на пульте, что справа снизу приборной доски, ну, где включается аккумулятор, нашел? Включай «зажигание», «генератор», «приборы двигателя». Включил?
- Включил.
- Первый запуск после ночевки всегда нестабильный. Шприцом справа от приборной доски сделай несколько качков бензина в магистраль, а затем несколько качков в цилиндры. Смотри, там стрелками все показано. Теперь перемести РУД на угол двадцать-тридцать градусов от малого газа. Переключатель магнето установи в положение «1+2». Осмотри еще раз пространство перед винтом и посмотри на Витю. Посмотрел на Витю? Он спокоен? Ничего нам не показывает?
- Вроде нет.
- Хорошо, значит, ничего не мешает запуску. Теперь особенности первого запуска. После нажатия кнопки «Запуск» нужно быстро-быстро шприцом закачивать бензин в цилиндры и смотреть на направление вращение винта. Он относительно кабины должен вращаться против часовой стрелки. Если забыл, куда вращаются стрелки – посмотри на бортовые часы. Не забыл? Вот и ладненько. Если вдруг винт начнет вращать по часовой стрелке – немедленно отпускай кнопку «Запуск». Такое часто бывает на холодных запусках. Готов?
- Готов!
- Главное, не спеши. Давай, жми, не бойся.
Я нажал на кнопку «Запуск», и воздух с характерным звуком пошел в цилиндры. Винт сделал четверть оборота против часовой стрелки, и потом неожиданно его крутануло в обратном направлении.
- Отпускай кнопку! – заорал Лядов. – Что я говорил? Почти всегда на первом запуске такое происходит! Воздуха сколько?
- Тридцать атмосфер, - бодро доложил я
- Хватит. Давай вторую попытку.
- Стоп!!! Опять в обратку крутануло! Давай еще!
Бог любит троицу. Три попытки в спорте. Три богатыря. Три поросенка. Три тополя на плющихе. Три мушкетера, хотя с ними все время кантовался Дартаньян. На троих соображают. Непонятное магическое число «три». И у меня на третий раз двигатель, выплюнул из выхлопных патрубков темно-сизый дым, заревел. Хорошо так заревел, устойчиво. Сразу же капот самолета на несколько сантиметров ушел вниз. Начала действовать тяга от винта.
- Копка СПУ нижняя на РУДе. Не путай с «Радио»! – сквозь рев мотора я услышал голос Лядова, существенно искаженный высокочастотными наводками - сказывалась работа магнето, посылающих искры на головки цилиндров. – Жми на нее и сразу же отпускай, иначе я не смогу тебе ответить! Понял?
- Понял! – мой голос через самопрослушивание СПУ из-за искажений также звучал для меня непривычно.
- На левом борту включай все АЗСы!
Я быстро перещелкал все АЗСы левого борта и, о, чудо, кабина ожила! Вздрогнула и встала в стояночное положение картушка авиагоризонта, поползла в направлении Донецкого аэропорта стрелка радиокомпаса, провернулась по кругу и установилась, сориентировавшись по сторонам света, шкала гирополукомпаса.
- Проверь кабину! Ничего красного не должно гореть. Видишь, генератор работает, табло отказа не горит? Все нормально! Давай, увеличь обороты двигателя до сорока пяти процентов.
Я передвинул РУД вперед, но, как оказалось, не слишком плавно, обороты забросило до семидесяти. Лядов немедленно отреагировал, стянув РУД назад, и одним точным движением установил потребные сорок пять.
- Аккуратнее! Это тебе не трактор! Попробуй еще.
Я очень старательно двинул РУД вперед, наблюдая за стрелкой тахометра.
- Все правильно. Стрелка должна идти за РУДом, тогда никогда не промажешь. Все, греем движок на этих оборотах. Смотри за давлением масла. Растет?
- Растет. Два килограмма на сантиметр.
- Нормально. Маслонасос работает штатно. Установи обороты пятьдесят пять. Контролируй рост температуры головок цилиндров. За полминуты должна стать не менее ста двадцати градусов. Засекай.
Я включил секундомер бортовых часов. Лядов в своей кабине одобрительно мне кивнул в зеркало заднего вида.
Через 30 секунд температура головок цилиндров достигла 125 градусов, о чем я и доложил Сергенычу.
- Хорошо. Теперь переключатель магнето поставь в положение «один», а затем «два». Что видишь? Смотри на обороты.
А обороты упали на 3-4 процента! Здесь необходим небольшой экскурс в систему зажигания двигателя.
Дело в том, что двигатель М-14П имеет два магнето, каждое их которых питает электричеством свой каскад свечей зажигания. А их, напоминаю, в каждом цилиндре по две штуки. И каждая свеча работает отдельно. Что повышает надежность воспламенения топливовоздушной смеси, надежность работы всего агрегата в целом, и, как мы видим, повышает его мощность.
- Теперь погоняем движок на приемистость и дросселирование. Убирай РУД на малый газ.
- Сергей Геннадьевич, загорелось табло «Генератор»! – заорал я, после того, как обороты двигателя упали до значения малого газа.
- Все нормально. Такая особенность электросистемы самолета, на малом газу генератор отключается, так как из-за низких оборотов его напряжение падает меньше двадцати одного вольта. Это надо учитывать на рулении и, чтобы не сажать аккумулятор, обороты двигателя на рулении всегда должны быть немного выше  малого газа. До погасания табло. Запомнил?
- А в полете на планировании, когда нужно ставить РУД на малый газ, как быть?
- Хороший вопрос. В полете на планировании винт раскручивается от встречного потока, и оборотов меньше сорока процентов не бывает. Сам увидишь. Так, теперь энергично перемещай РУД до максимала за время не более одной секунды.
Я сунул РУД вперед. Практически мгновенно обороты вышли на максимальные обороты. Капот самолета резко опустился вниз еще на сантиметров двадцать, и его энергично повело вправо, а самолет потащило вперед вместе с тормозными колодками. Так вот как появились эти метровые борозды на асфальте! От зубов колодок!
- Малый газ! – заорал Лядов.
Я тут же резко стянул РУД назад
- Что, испугался? Смотри как надо.
Лядов несколько раз энергично переместил РУД вперед-назад, и движок послушно отрабатывал оборотами, а самолет, как слон головой, кивал капотом.
- Давай, пробуй сам!
Дикий восторг! Ничего более! В этом маленьком самолетике одновременно сидело полтора «КАМАЗа»! Триста шестьдесят лошадок рвались вперед, и только тормоза с колодками их держали на месте.
- Ну, хватит. Ишь, понравилось! То-то, - я в зеркало видел, как Сергеныч улыбался. – Давай, выключай на левом борту все АЗС, кроме «СПУ». Вырубил? Перед выключением движка необходимо прожечь свечи. Для этого двигаешь РУД вперед и при достижении оборотов семьдесят – семьдесят пять процентов выключаешь магнето. Давай!
Я двинул РУД вперед и выключил магнето. Винт еще секунд пять вращался и рывком остановился. Тишина оглушила. Слышно было только потрескивание термошвов двигателя.
- РУД на малый газ. Выключай все оставшиеся АЗС левого борта, справа от приборной доски и открывай фонарь.
Лядов уже спрыгнул на землю и довольно потянулся. А я увидел, с какой завистью смотрели на меня мои соратники по группе. Я и не заметил, как они подошли.
Трясущимися от возбуждения руками, я не с первого раза избавился от лямок парашюта и привязных ремней. Шлемофон – хоть выжимай, а мне его еще Ленке возвращать.
«Ничего, это ей за мой испачканный комбез! Пусть только попробует что-то сказать», - позлорадствовал я.
- Все понял? – хлопнул меня по плечу Лядов. – несколько раз, пока не забыл, прокрути это, как кино, перед глазами. Поможет запомнить.
Пацаны, похоже, на меня обиделись. Не рвач я! Меня Лядов всегда во все тяжкие первым запускает, или забыли уже? Ну, и обижайтесь себе на здоровье…
- Не переживайте, все отгазуете! На следующей неделе. Даже Жарков, если сдаст зачет по вынужденному покиданию, - сказал Лядов и пошел на старт.
- Василий Кузьмич сказал, что на следующей неделе будем прыгать, - вспомнил я, заодно попытался разрядить обстановку. Разрядка удалась, ибо второго прыжка, похоже, боялись все. Про обиду тут же забыли.
Субботние полеты отлетали без каких либо эксцессов. Лядов, наконец-то, выпустил Ленку самостоятельно на сложный пилотаж. Слетала нормально, после полета визжала от восторга. Про промокший от моего пота шлемофон она так и не вспомнила. Мы решили ее с этим знаменательным событием поздравить, правда, с подсказки Костоманова, и нарвали целую охапку полевых цветов. Ленка до слез растрогалась, когда ее зачем-то обнял и в щечку чмокнул Сергеныч. И все-таки, хорошая она девчонка, даже красивая, хоть и старовата: ей сегодня исполнилось двадцать два. А мы и не знали! Выходит, наш нехитрый букет очень даже кстати пришелся. И она нас всех по очереди расцеловала.
Все по-взрослому!
Вот и закончилась третья неделя моей аэродромной жизни.



Продолжение
http://proza.ru/2022/06/03/686