1964 год подарил мне Карпаты

      1964-й год подарил мне Карпаты. Туда, на Межгорскую турбазу я поехал со своим  товарищем по учебе в Менделеевке Эдиком Красовским, совсем не подозревая, сколько впечатлений привезу обратно домой.
     Интернета тогда еще не было, и чтобы получить информацию о том, куда я еду и что там увижу, можно было почерпнуть лишь из знаний, полученных в школе, да и из прочитанных в книг. Того и другого было мало, поэтому ехал в тёмную, рисуя какие-то размытые незнанием картинки будущих походов.
      Пятьдесят с лишним лет, прошедших с тех пор, вымыли из памяти все, что было там само собой разумеющимся, и оставило в ней лишь то, что подхлёстывало мои эмоции и вбрасывало в кровь дополнительные порции адреналина. Фотографии, многие из которых я за эти полстолетия растерял, мало освежают память, а потуги силой воли ВСПОМНИТЬ ВСЁ, ни к чему не приводят.  Поэтому рассказ о тех днях получился  клочковатым,  построенным лишь на эмоциональных вспышкам моей  памяти. И все эти вспышки “кружились” вокруг пещер, с которыми я там познакомился, и которые до этого знакомства ассоциировались с чем-то романтическим, сказочным, вроде пещеры Али Бабы из “Тысячи и  одной ночи”.
      Группа, в которую мы с Эдиком попали, оказалась экспериментальной. Мы должны были проложить новый пешеходный маршрут к недавно обнаруженным в Карпатах пещерам.  Возглавил нашу группу старший инструктор турбазы Игорь Черныш. Он, пожалуй, один из немногих новых тогдашних знакомых “застрял” в моей памяти благодаря взаимной симпатии, возникшей между нами, да и той роли, которую он играл в наших путешествиях.
      Как я тогда узнал, Игорь до работы в Межгорской турбазе жил  в Крыму и был одним из лучших и  известных тамошних спелеологов.  Крым славится своими пещерами, их там около восьмидесяти. Многие из пещер весьма протяженные, многоэтажные, с подземными озёрами. Так  пещера Кизил-Коба (Красная пещера) имеет протяженность 16 км. Так что Чернышу до переезда в Карпаты было где  развернуться.  И он развернулся, собрав одну из  лучших коллекций пещерных минералов, за что, как говорили, был обвинён в вандализме и вынужден был покинуть Крым.
      Не минула меня честь и здесь быть назначенным  старостой  группы. Сейчас уже не помню, как проходила подготовка к походу. Помню только, что перед походом взвесил свой абалаковский рюкзак и удивленно почесал затылок: мой заплечный товарищ весил более 30 кг. Рюкзаки, которые нам выдали, ни жёсткого, ни полужесткого каркаса не имели и Игорь учил нас правильно их  укладывать.  Вначале в рюкзак закладывался ватный спальный мешок, сложенный в три раза, а потом уже между вторым и третьим (соседним с внешней стороной рюкзака)  слоями спальника, укладывалось все  снаряжение  и продукты. Главной задачей правильной укладки было сделать рюкзак максимально плоским и минимально толстым,  чтобы обеспечить минимальное смещение центра тяжести от человека в сторону рюкзака за плечами.  Помимо продуктов на шесть дней похода  и спальников  мы должны были нести с собой в рюкзаках веревки и веревочные лестницы и другое более мелкое оборудовании для спуска в пещеры.
      Наш первый поход начался с  того, что нас доставили на автобусе к исходной точки маршрута, от куда мы, “помолясь”, двинулись к намеченной Чернышом цели.
      До сих пор помню этот длинный и тяжкий день. Вначале всё было легко и весело:  шли, шутили, травили анекдоты, на мгновения останавливались чтобы сорвать попадавшиеся ягоды земляники, и думали, что так  будет и дальше. Игорь не раз предупреждал нас, чтобы не расслаблялись, так как самое трудное ещё впереди. Я замыкал группу и подгонял наиболее расслабившихся товарищей.
      И действительно, трудности начались, когда мы пошли в гору. Тяжелые рюкзаки сбивали дыхание, но главным врагом, по крайней мере, для меня, стал  чисто психологический фактор. Когда ты идешь, преодолевая усталость, к какой-то цели, и видишь её перед собой, ты внутренне готов потерпеть еще чуть-чуть до её достижения. Но если цель, по мере приближения  к ней, вдруг убегает  от тебя,  то  снова мобилизовать себя на её достижение  становиться всё трудней  и трудней.  Вот и мы столкнулись с подобной ситуацией.  Странная ступенчатость  горного ландшафта на нашем пути изматывала. Каждый раз, преодолевая очередную ступеньку подъёма, вдруг обнаруживали новую, и приходилось вновь мобилизовывать себя, свои силы, на новый подъём. Некоторые из группы стали уставать и садиться обессиленные. Мне приходилось иногда сбрасывать свой рюкзак, чтобы взять рюкзак очередного “сдавшегося” и подкинуть его на  30 – 40 метров подъёма, давая, таким образом, возможность товарищу немного передохнуть.
      Шли целый день, пока не добрались до ущелья, которое, если мне память не изменяет, называлось Дедовым. Начинало темнеть, и Игорь дал команду  спускаться в ущелье. Мой приятель Эдик нёс очень неудобный рюкзак, загруженный бумажным мешком  с макаронами. При движении этот мешок болтался в рюкзаке, как погремушка. У Эдика стало сводить руки, и Игорь предложил мне обменяться на время с Эдиком рюкзаками. С этой “погремушкой” я и начал спуск в ущелье.
      Спускались фактически по целине.  Склоны ущелья заросли мелколесьем, а земля была покрыта многолетним слоем опавших листьев. Усталость от дневного похода усугублялась  крутизной спуска и скользящей  под ногами листвой.  Как сейчас помню, через несколько десятков метров спуска я так разогнался под  давлением тяжелого рюкзака, что уже не мог контролировать себя. В конце концов я налетел на очередное дерево  и упал. Мешок с макаронами выпал из рюкзака и полетел  дальше вниз. Подоспевший Игорь застал меня лежащим и “как жену чужую обнимавшим берёзку”. Выяснив всё ли в порядке со всеми частями моего тела, он отдал мне свой рюкзак  и попросил,  после моего спуска в ущелье, с  кем-нибудь из парней  подыскать вниз по ущелью приличное место для ночёвки.
      Пройдя с полкилометра по узкому ущелью, мы нашли более или менее подходящую  площадку для бивака. До сих пор помню усталые, осунувшиеся лица наших девчонок, когда мы все после наскоро приготовленного ужина тихо сидели у костра, наслаждаясь наступившим отдыхом. Треск костра и журчанье огибающий наш бивак речки убаюкивали. Палатки решили  не ставить, просто разложили свои спальники вокруг догорающего костра, заползли в них и провалились в тяжелый сон без сновидений и просыпа до самого утра.
     Утром, пока готовился завтра, мы с Игорем отправились разведать  предстоящего дорогу. По  прошествии стольких лет я абсолютно не помню, как  Черныш ориентировался, в нашем движении к цели. Была ли у него карта, или он шел по памяти к пещере Дружба, но  только оказалось, что в предыдущий день мы не дошли до цели всего несколько километров.
      Весь второй день нашего похода прошёл в подготовке к спуску в пещеру. Игорь учил нас лазать по верёвочной лестницы, вязать узлы, спускаться вниз по верёвке Дюльфером. Как-то, уже в настоящее время, гуляя в парке, увидел как детишки на детской площадке лазали по веревочной лестнице. И так захотелось научить их этому занятию, вспомнив свой карпатский опыт. Лазали мы не так как это делают матросы, поднимаясь на мачты, чтобы поднять или убрать паруса. При нашей технике лазанья лестница торцем упиралась нам в грудь,  одна рука перехватывала деревянные перекладины лестницы   с одной стороны, а другая – с другой.  Также работали и ноги. Это предотвращало раскачивание лестницы и обеспечивало более комфортный спуск или подъём, особенно с грузом за спиной.
      Первое знакомство с пещерой было в прямом смысле поверхностным. Игорь привёл нас  к дыре в земле почти правильной круглой формы, диаметром, где то  около пяти метров. Заглядывать в эту дыру он нам запретил из-за опасности обрушения почвы у её краёв. Особенно распространяться об этом  природном  чуде Игорь не стал.  Сказал лишь, что пещера карстовая, глубина  колодца примерно тридцать метром, а внизу – сталактиты и сталагмиты.
      На третий день нам предстояло ненадолго, стать спелеологами. Спуск начали утром. Игорь сделал мне маленький подарок, разрешив спускаться первым. Закрепив на себе страховочную верёвку, я начал спуск. Страха не было. Не буду сейчас фантазировать о тогдашних моих чувствованиях и эмоциях. Помню только, что по мере спуска периодически поднимал голову, чтобы увидеть как всё меньше и меньше становится окно на поверхность. Опустился на бугор почвы, образовавшийся из обрушившейся почвы при формировании колодца. Кругом были какие-то серые размытые колонны сталактитов, совсем не те, которые надеялся увидеть: белые искрящиеся усеянными кристаллами.
       То ли атмосфера пещеры, то ли необычность путешествия по ней, настолько сжало время, что после “возвращения на землю”, были удивлены временем, проведённым под землёй. Казалось, что пробыли мы там  часа два,  а на самом деле  с момента спуска в неё прошло больше семи часов. Что касается упомянутой атмосферы в пещере, то запомнились свежесть и прохлада в  её залах, лазах и других полостях вымытых грунтовыми водами. Там, впервые от Черныша я узнал о существовании пещерных санаториев для лечения органов дыхания. Лечение там проводят безлекарственным способом. Просто больные какое-то время живут  в пещере, дыша сильно ионизированным воздухом.
      Время,  к сожалению, вымыло из памяти все детали наших подземных странствий. Помню только, что где-то спускались дюльфером с одного этажа пещеры на другой, где-то, обнаружив маленькую воронку в стене с задумчиво капающей  в неё водой, пробовали последнюю на вкус. Помню, как пролезали из одной полости пещеры в другую  узкими лазами, выдыхая в узких местах весь воздух из легких, чтобы не застрять. В одном из этих лазов  я действительно застрял, и меня за ноги вытягивали обратно. Конечно,  эта пещера не могла сравниться по красоте и романтичности с пещерами Крыма, с которыми я познакомился, разглядывая фотографии Игоря Черныша, но вкус к спелеологии она у меня породила, о чём я расскажу несколько позже. Этот вкус к пещерам основывался не на желании познавать эти причуды природы, разгадывая и восхищаясь ими, а скорее на  чисто мальчишеском желании побеждать себя на пути к трудным целям.
      Вылезли из пещеры довольные и усталые.  Солнце, теплый воздух и эмоциональный перегруз нас разморили. Поэтому полежали немного не далеко от колодца, делясь впечатлениями, и двинулись в лагерь.
      Второй целью нашего похода была еще одна пещера, но уже не карстовая, а, скорее всего, тектонического характера. В эту пещеру мы не спускались по веревочной лестнице, а полувползали сквозь довольно узкую щель между двумя каменными плитами. Навстречу нам из пещеры вылетали, судорожно маша крыльями, настоящие хозяева пещеры – летучие мыши.  Пещера была не очень большой и, очевидно,  служила, в далёкие каменные времена  нашим  волосатым пращурам жильём и защитой от непогоды. Об этом Игорь проинформировал нас заранее, пожелав нам  удачи в поисках в этом каменном жилище артефактов тогдашнего их там пребывания.
     Интерьер пещеры не радовал. Нынешние её обитатели основательно над ним поработали. Мышиный гумус был везде, на стенах и на полу, если основание пещеры можно было так назвать. В поисках артефактов мы здесь были не первыми.  До нас, опять же по информации от Игоря, здесь поработала экспедиция от Академии наук СССР, но мы, обуреваемые жаждой найти что-то особенное, не вписывающееся в нашу обыденную жизнь, принялись за работу.
     Несколько часов мы копались в мышином гумусе, периодически сопровождая этот, в прямом смысле, вонючий труд  радостными возгласами, свидетельствующими об очередной находке.  Вылезли из пещеры все перепачканные с ног до головы, но счастливые. Костей и клыков, проигнорированных или не замеченных “академиками”, было довольно много. 
      В  лагере мы все свои находки тщательно промыли и начали лизать языками. Черныш рекомендовал таким способом определять, является ли находка артефактом или это кость от современно коровы или другого ныне обитающего в этих краях животного. Если язык не прилипал к находке, то это действительно окаменевший артефакт. К нашему удовольствию, всё найденное нами к нашим языкам не прилипало. 
      Неожиданно во время нашего лизания Игорь сообщил нам  приятную новость: у него сегодня день рождения. Мы конечно засуетились и бросились готовить праздничный вечер.  Часть  продуктов, с разрешения Игоря, обменяли у местных хуторян на барашка, и у них же пополнили наши скромные запасы алкоголя (кое-что лежало в наших рюкзаках на всякий медицинский случай). Не помню, кто из нашей группы превратил выменянного барашка в  дымящийся и пузырящийся  жиром шашлык, но помню, что он удался, и наш доморощенный мангал не успевал за нашим аппетитом, принимая в свои жаркие объятья  всё новые и новые партии нагруженных бараниной шампуров.
    В тот вечер мы много и вкусно ели, в меру пили (завтра нужно было много идти) и,  конечно же, много пели. Из деталей того вечера помню завершающую его сцену.  Большинство девчат и ребят разбрелись по свои палаткам и у затухающего костра осталось несколько ребят. Тихо беседуя,  они нанизывали на длинные заостренные палки не очень аппетитные остатки съеденного барашка и поджаривали их над тлеющими углями костра, как говорится: не пропадаться  же добру.
      Позже я узнал, что на самом деле  Черныш  родился в феврале. Какие мотивы подвигли его обманывать нас, я так и не узнал. Хотел ли он просто устроить  нам праздник или им руководил чисто меркантильный интерес, ведь все  найденные нами артефакты мы тогда  подарили имениннику. Хочется верить, что он просто хотел устроить нам маленький праздник.
     На базу мы вернулись героями.  По крайней мере, мы сами себя такими чувствовали. Вечером  следующего дня  я, по поручению Игоря, рассказал туристам базы о нашем походе и пожелал всем присутствующим таких же приключений, какие испытали мы.  Потом начались танцы.  Черныш взял меня под руку  и привёл в комнату инструкторов базы. Что тогда меня поразило в этой обители наших командиров, так это большое количество пустых бутылок из под вина, , стоящих под кроватями, и полных - на столе. Игорь познакомил меня с инструкторами, а потом мне налили стакан красного вина и предложили выпить в качестве штрафного за, якобы, опоздание к их возлияниям. Я выпил, и мне снова наполнили стакан, чтобы выпить уже со всеми за удачный поход.  До этого я никогда не пил вино стаканами, но возражать “старшим по званию” не решился, и опять выпил.
      За разговорами к стаканам мы прикладывались ещё не раз. На танцплощадку я вернулся уже сильно навеселе. Как и с кем я тогда танцевал, я не помню. В памяти едва сквозит только один эпизод  того вечера, где я танцую с какой-то из девочек нашей группы, посадив её себе на плечо. А может быть это мне приснилось в одну из ночей, когда я, засыпая, с сожаление вспоминал те счастливые дни.
      Второй наш поход был на Синевирское озеро,  и детали его, как не странно, совсем выветрились  из моей памяти. Озеро действительно очень красивое, с маленьким островком по середине. Да, восхищались его красотой, да, пели опять песни у костра на его берегу, но у меня не было той радости преодоления себя, какую я испытал в первом походе.
      За несколько дней до нашего отъезда из лагеря Черныш предложил нам с Эдиком поучаствовать  в маленьком приключении, благо, что до окончания  нашего отпуска оставалась целая неделя. Он  рассказал, что недалеко от Мукачево   есть пещера, которую во время Великой Отечественной войны немцы использовали в каких-то целях. Игорь хотел, чтобы мы с ним проникли в неё и исследовали её содержимоё. Мы с приятелем загорелись этим новым приключением и даже позвонили домой, чтобы предупредить о том, что задерживаемся с возвращением. Но приключение не состоялось. Я сейчас уже не помню, что послужило причиной отказа Игорем от него: то ли его отговорила жившая с ним на базе жена (очень красивая женщина с каким-то романтическим именем), то ли он не решился втягивать нас в это опасное мероприятие по причине возможной заминированности пещеры (якобы такие слухи среди местных жителей бродили). Мы конечно расстроились, но две наших подружки, Ольга и Валентина, с которыми мы в лагере очень подружились, были рады нашему возвращению в их компанию.
     Возвращение  в Москву не обошлось без приключений. Почему мы не поехали назад поездом, не помню, а билетов на самолёт не было. В кассе аэропорта  я жалостливо пытался выклянчить нам билеты, мотивируя это тем, что чуть ли не завтра нам нужно уже выходить на работу.  Присутствующая при моём разговоре с кассиршей стюардесса знаками предложила мне отойти в сторонку и там сделала мне следующее предложение: два билета на самолёт до Киева она нам организует, а ещё два места  в самолёте мы оплатим ей.
       Зайцами летели Ольга с Эдиком. До взлёта стюардесса поместила их в туалет самолета и приказала не выходить до её команды.  Присоединились они к нам с Валентиной минут через десять после взлёта. Стюардесса оказалась очень ревнивой женщиной. Не помню,  почему летчики пригласили Валентину к себе в кабину, но помню её смех, когда она вернулась к нам.   Пока лётчики знакомили Валю с кабиной, стюардесса нервно стучала  в  дверь кабины пилотов,  нервно визжа: “Что вы там делаете?”
      После возвращения в Москву я решил продолжить своё увлечение спелеологией. Координаты секции московских спелеологов дал мне Черныш. Я связался с  руководителем московских спелеологов Владимиром Илюхиным и получил приглашение на тренировку в Царицыно (ныне  - Музей-заповедник “Царицыно”). Тогда музея не было, и в парке стояли остатки дворцового комплекса, возведённого когда-то  Баженовым для Екатерины II, в виде кирпичных стен без крыш, заросшие травой-муравой и использующихся отдыхающими здесь для отправления естественных потребностей. Встретили меня там не очень приветливо. Несколько тренировок я посетил. Бегали по аллеям парка, тренировались в скалолазании, используя  для этого упомянутые выше кирпичные стены. Однако контакты с ребятами секции  так и не налаживались. Мне стало скучно и неуютно в их компании, и я бросил эту затею со спелеологией.
     Уже в настоящее время, вспоминая Карпаты и  Игоря Черныша, решил поискать его в интернете.  Игорю теперь уже 80 лет, и живёт он совсем рядом со мною, в Балашихе. Нашёл его автобиогафию, датированную 2010 годом:

     “Черныш Игорь Всеволодович - 1937 год рожд. Образование высшее – географ, закончил МГЗПИ. Педагогический стаж 50 лет. Последние 12 лет преподаю экономическую географию, землеведение, безопасность жизнедеятельности, экологию и экологическое право в Балашихинском филиале Института Государственного управления, права и инновационных технологий, а в Российском Государственном Университете физической культуры, спорта и туризма на кафедре экстремальных видов спорта читаю курс выживания в экстремальных ситуациях для членов спецподразделений СОБР и ГРУ. С 1962 г Действительный член Географического общества. Мастер спорта по туризму и мастер спорта по альпинизму. Спелеолог с 1958 г. Участвовал в первооткрытиях и первопрохождении свыше 1100 карстовых пещер на территории бывшего СССР (Закарпатье, Подолия, Крым, Южный Урал, Туркмения, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия), а также в Польше, Китае, Эфиопии, на Кубе и в Колумбии. Трижды совершал кругосветные путешествия (дважды на экспедиционных парусных судах «Океанограф» и «Заря» и в 1995 – 97 гг на автомобиле ГАЗ-66). Трижды пересек пустыню Каракумы в автономном режиме, прошел в автономном режиме от Анадыря до оз. Байкал. С 1960 года занимаюсь возможностями выживания человека в экстремальных условиях и ситуациях в природной среде. Автор 16 книг по спелеологии, географии и вопросам выживания, в том числе: «Энциклопедия выживания»; «Полевая энциклопедия путешественника»; «Водопады мира»; «Вулканы мира», «К тайнам природы»; «Удивительный мир растений». Биография внесена в международную энциклопедию успешных людей планеты «Кто есть кто»”.

      Легкий негатив в отношении к прочитанному закрался в мою душу. Я, к сожалению, прожил не такую богатую приключениями жизнь, но даже если бы она была такой же насыщенной, как у Черныша, я бы постарался быть  более скромным в описании своих заслуг. Ведь исследуя пещеры, совершая  восхождения и кругосветные путешествия,  Игорь Всеволодович получал удовольствие, удовольствие от преодоления в себе страха неизвестности, страха за свою жизнь, преодоления физической усталости. Заслуги же, которыми он восхищается в своей биографии,  по сути,  вторичны и  вытекают  из поступков, мотивированных получаемым им  удовольствием.
      Этот упрёк в адрес Черныша не умаляет моего восхищения им.  И опять приходит на память рассказ О.Генри “Дороги, которые мы выбираем”.  Молодец  Игорёк, выбрал себе дорогу по интересу и  шел по ней  всю жизнь, не сворачивая, и  сейчас, если ещё жив, не мучается, оглядываясь назад: жизнь прожита на полную катушку.
      А что мне мешало пройти по жизни так же? Скорее всего – мой характер, да и, наверное, среда моего воспитания. Одни с младых ногтей определяются с жизненной дорогой и идут по ней, не сворачивая на манящие теми или иными завлекалками тропинки. Других интересует всё, и они мечутся, выбирая дорогу жизни, и порой, в силу слабости характера или сиюминутных обстоятельств выбирают не ту, что могла  бы раскрыть заложенный в них потенциал. Я же не метался в поисках себя, а подчинялся сиюминутным  обстоятельствам, абсолютно не задумываясь, как такое легкомыслие аукнется   мне потом, во взрослой жизни. И теперь, оглядываясь на прожитую жизнь и оценивая её, вдруг с ужасом осознаёшь, что прожил её дурно: не жил ни в своё удовольствие, ни ради людей, даже близких тебе.
      Тогда, по приезде с Карпат мне не стоило обижаться на ребят в Царицыне, а продолжить тренироваться с ними, и сближение  наверняка бы состоялась.  Может быть,  при  определенном  упорстве с моей стороны,  и я бы поучаствовал  в некоторых приключениях Игоря, о которых он рассказал в своей автобиографии.  Сколько раз жизнь предоставляла мне в молодости возможность найти себя, свою цель  в жизни, которая бы не только поднимала бы мой социальный статус, но и доставляла бы истинную радость  жить, а я. . . .