Глава 29 - Эвкатастрофа

Даксим-Друва
Район Барадан-Уэстима

7 марта 2332 года


Елизаров просыпается от боли в окоченевшей правой ноге. Боль прямо под коленом такая сильная, что Максим едва сдерживается, чтобы не кричать всё то время, пока боль в ноге уходит. Макс очень долго сидит на пятой точке, схватившись за ногу, ему хочется хоть горестно протянуть «А-а-а-а», на крике отчаяния хоть сфокусироваться можно.

Но дома у Тины Макс орать не будет. Тина спит, и если проснётся будет только переживать. Будет извиняться в том числе за мелочную экономию – она выставила отопление примерно на 14.5 градусов комнатной температуры, 3-3.5 градуса сверху и ничего подобного не случилось бы, когда высунутую из-под плотного одеяла ногу сводит от холода.

Кажется отпустило… Максим проспал уже часов шесть, больше он спать не будет и почитает новости. Его новостная лента подобрана под его вкусы, а вкусы у него узкопрофессиональные – преступность в вооружённых силах. Когда поток «охотников» иссяк, военная прокуратура соизволила обратить внимания на злополучный портал «Брательники». И надо же, прокуроры обратили внимание на удивительные вещи! На «эпитеты», которым спецназовцы «величали» гражданское население. Вроде «биомассы» и «удобрений». Удобрениями называли «упокоенных», в прошлом «шибко выбухавших» (то есть не забывших о праве на достойную жизнь) с которыми расправились. Камень на шею – концы в воду, и прочие «милейшие вещи», вроде «раскатать в кашу». и.т.д. и.т.п. Военная прокуратура с превеликим удивлением обнаружила, что элита вооружённых сил утратила человеческий облик почти полностью, сейчас идут аресты один за другим, ведь на тематических разделах «Брательников» были тысячи точнейших описаний убийств и всевозможных акций откровенного террора.

Для Максима в этом ничего удивительного – подавляющее большинство спецназовцев выражаются отнюдь не высоким штилем, даже штаб-офицеры, не говоря об офицерах высших – от повесившегося Дюваля он слышал какие-то…более творческие угрозы. Не просто слова быдла с тяжелым оружием, а действительно изощрённые вещи. Вроде
«Участь пожизненно заключённых покажется тебе райской…»… и снова и.т.д. и.т.п.

У Елизара есть почта. Письмо от Стивена он прочитает в первую очередь, ведь тот знает о военном следствии лучше чем…да он просто неплохо о нём знает.

«Привет, Валерич!

Хочешь комментарий старого военного следака? Вы и мы, да мы с собой просто вбомбили проблему в землю. Ты не дурак, сам сколько раз мне говорил – собака кусача от жизни собачей. Мы боремся с симптомами, не с первопричиной. Лейтенант спецназа не просто так превращается в опасного скота, таким его делают специально. Его специально делают бесстрашным воякой, который «порвёт» всех на своём пути не задумываясь, что за путь ему проложен и чем провинились все остальные. Получается так, что одна рука не знает, что делает другая. Не так – одна делает из человека безмозглую машину, вторая изображает удивление – ну надо же, что получилось?! Понимаешь, какая складывается фигня? Ты натаскал боевого пса, потом начал удивляться, что он бросается на всех подряд, хоть это и было частью его подготовки.

Валерьич, я – полковник юстиции, но даже мне не понять, как действительно решить проблему. И кто мы такие чтобы рассуждать, если решать будут совсем другие? Впрочем так предположу – проблему в землю можно вбить окончательно. Пересажать всех «авторитетных и уважаемых людей», в общем целом, выработать у твоего бойцового пса условные рефлексы – трогать можно только тех, на кого ты показал рукой и сказал «фас», и иначе дубиной по хребту. Так условные рефлексы и вырабатываются, в отличие от безусловных. Но это столь же скотский путь, на которым вы переломаете множество нормальных парней. Вы щас в цугцванге, когда у тебя нет хороших ходов.

P.S. Сейчас спецназ взбешён, у них ощущение, будто они держат круговую оборону от всех вообще. Следи по сторонам, если не хочешь попасть под горячую руку.

Стивен Андерсон»


Елизаров переправил письмо Фрэнку и задумался о том, что у них происходит вообще. Не только в Даксиме, на планете – во всех Объединённых территориях, «протяжённость» которых «из конца в конец» составляет от двух с половиной до четырёх тысяч световых лет. У Объединённых Территорий не то что дырявые – почти прозрачные неконтролируемые рубежи. Сквозь них легко проходят флоты контрабандистов, пиратов, а самудри, которых вытеснили (именно вытеснили!) с корпоративных планет мечтают взять реванш за столь унизительные поражения.

А ситуация легче не становится. Люди возвращаются в солнечную систему миллионами – это падение налоговых сборов, снижение мобилизационных возможностей и множество других, не слишком приятных вещей. В этой ситуации нужно нестандартное решение и в Генштабе оно, кажется, уже созрело. Новый, наконец таки утверждённый Парламентом начгенштаба подкупил депутатов просто фразой – «господа, я надеюсь вы поддержите мои устремления по поднятию боеспособности наших армий с нулевого уровня?».

Решение, по сути, просто – показать спецназу, что больше он не незаменим. В армии под конкретные задачи выделяются компактные (генералы уж и забыли о таком слове, компактные) тактические группы – батальоны, полки, максимум бригады, которые небольшими силами удерживают обширную территорию. Пару лет назад очищенную от пиратов планету занимал полк спецназа, год он деградировал и через год снимали шестьсот человек, которых нужно лечить от алкогольной и наркотической зависимости. Тактическая группа, состоящая из пары штурмовых батальонов, медицинской и инженерной роты себе такое не позволит. У них нет никаких «славных традиций», связанных со страшенными попойками, и командир группы, например, полковник, будет держать людей в здоровом тонусе. Как  Хомич, говоря подчинённым – смотрите, чё мы можем! Конечно, такие группы не будут воевать с азадийскими наёмниками, но они уже разрушают больше чем восьмилетнюю «монополию спецназа на войну». Пройдёт пару лет и к фразе «не будут воевать с азадийскими на наёмниками» будут добавлять значимое уточнение – пока. Пока не будут. Впрочем…как любит говорить Максим, дальше будет дальше, и его будут волновать совсем другие проблемы. Проблемы, которые волнуют настоящего неработающего пенсионера.

Ещё одно письмо, полученное Максимом – от Жермена. Елизаров перешлёт его соображения по подполковнику Вейланду, ведь в конце концов самому Максиму осталось служить всего 8 дней, из которых он отработает максимум пять. Тина просыпается, Елизаров чувствует это в своей голове. Она проснётся, искупается, и скажет Максиму, что хочет его, а он очень быстро захочет её.

- Доброе…я уж не знаю, что у нас тут. День, утро, вечер, ночь.
- Максимчик, всего 8 дней! Вспомни, что ты делал 8 дней назад. Мама учила меня скрашивать ожидание именно так – схлопыванием временного пространства в тот момент, когда ожидание заканчивается.

***

Городская Эстакада

3 часа спустя


Нефаль снимет Аппарат-не-Илизарова, кроме этого она приготовила что-то ещё. Она довольно расплывчато выразилась в своём письме «Елизаров, я готова предложить тебе одно серьёзное медицинское вмешательство. Есть определённый риск, и ты должен взвесить за и против». Максим хотел бы подумать над этим письмом, но его теребит Элизабет, которой буквально через 8 дней предстоит стать такой же одиночкой в Даксиме, каким весной 28-го был Макс, 4 года назад.

Людям, ракнайцам и азадийцам из их округа Элизабет не нравится. Она была и осталась карьеристкой, старается выслуживаться перед Фрэнком. Теребит его, чтобы он давал ей поручения, быстро выполняет их, докладывает об успехе и требует следующих задач.

Максима в округе уважали за его «побочную активность». Помогать этим, тем, вести подчас бытовые переговоры. Работа подчас не его, но в округе многие ракнайцы, его едва ли не боготворят. «Наташенька», десятки официанток и парикмахерш, несколько бывших «центурионов», которых он избавил от гадящих им соседей. Соседи не пострадали, они перестали гадить. А Элизабет ничем таким заниматься не будет, по крайней мере без прямого указания сверху. В её контракте, контракте Максима написано чётко – через 7 лет службы оперативный сотрудник ГУВБ переводится в центральный аппарат в Соколово, и она мечтает только об этом. О возвращении в «столицу мира» без судимости и при деньгах. Но оставшиеся 5 лет ей нужно выжить, и немудрено, что письмо Стива и соображения Елизарова её пугают.

- Максим Валерьевич, получается так, что спецназ подвинули?
- Да, Лиз, я и сам не сказал бы лучше. Год назад они бахвалились, что только они стреляют по настоящему противнику. На Кадулле позапрошлой осенью армейская дивизия фактически обосралась? Правильно? Хорошо, не обосралась – не смогла одолеть противника, имея в бою подавляющее численное и огневое превосходство. Прошло меньше года а спецназ зовут не везде. Им всё чаще говорят «как-нибудь без вас обойдёмся», и они понимают – тактические группы на имперских мирах набьют руку на пиратах и контрабандистах и могут замахнуться на серьёзные цели. Стив не просто так сказал, что спецназу кажется, будто они держат круговую оборону…

Лиза, вроде в мае, три года, назад нас с Тиной…немного поколотили. Её меньше, меня больше, точнее я больше пострадал. Я то по сравнению с Тиной очень хрупкий…

Этой истории предшествовало довольно обильное возлияние после маленькой успешной операции… Так вот о чём я. Много слов, мало сути. Лиз – для бойца очень важно преодолеть страх перед противником, который может порвать тебя пополам практически без усилий. Я этот страх уже преодолел, ты, возможно, преодолеешь. Рубеж между спецназом и боеспособными армейскими частями, которые, наконец то, появились, заключается именно в преодолении этого страха.


Лиз, я думаю, пройдёт годик, максимум два и у спецназа появятся конкуренты, другие спецподразделения, которые «вырастут» из элиты тактических групп. У спецназа уже отобрали «монополию на войну», скоро у них отберут монополию на…спецназовость.

Я вспомнил тот эпизод. Вспомнил, извини за тавтологию, почему вспомнил. Когда меня поколотили, и я лежал в больнице с грудной клеткой всмятку, меня пришли допросить как пострадавшего. Тут, если ты заметила, есть специфика и я смог настоять на том, чтобы суд отложили до момента, когда я сам смогу там выступить. Старшему оператору я сказал, что загнанная в угол крыса очень опасна. Спецназ…изрядная его часть чувствует себя именно так. Их «двигают» всё сильнее, и скоро они перестанут быть единственными и неповторимыми. А там, кто её знает – может их ВООБЩЕ расформируют и в новые нормальные спецподразделения смогут попасть только нормальные люди.-   
- Крыса, загнанная в угол…
- Да, Лиз, крупная, опасная, прекрасно вооружённая крыса, загнанная в угол. Я прекрасно понимаю, что оставляю вам не лучшее наследство, но я больше чем просто устал. Меня убивали, убивали, убивали, а я всё жив. После того, как в феврале мне снесли полноги, я уже не работоспособен. У меня в голове уже закритическая масса мыслей «тремя сантиметрами выше, и….». Догадываешься. Попади тот «охотник» мне в таз, я бы разломился бы пополам...со всеми вытекающими. И с местом в колумбарии, навестить которое никто не придёт.

***

Район Чикитца (Медгородок)


Макс через две с лишним недели с удивлением увидел свою целую левую ногу. Розовая, тонкая кожа, как у младенца очень чувствительна, Нефаль уже обматывает её эластичным бинтом пропитанным специальным составом. Только после того, как она бинт снимет, Елизарова можно будет считать окончательно восстановившимся. Впрочем, восстановившимся только внешне, телесно. Ведь почти сто процентов пребывающих реабилитационных центрах для ветеранов не жалуются на физическое нездоровье. По психике людей бьёт ощущение опасности, беспомощности, например, когда те залегли в бункерах, которые безнаказанно обстреливает вражеский флот. После Обороны Палины не больше трети спасённых вернулись в строй, остальных пришлось списать на психологические потери. Из списанных – две трети на безвозвратные психологические потери.

- Елизаров, я жду тебя 12 марта этого года. Сейчас я направлю твоему шефу уведомление о продлении твоей неработоспособности. Я предпочту признать тебя нетрудоспособным до момента твоей отставки с учётом дозировок препаратов, которые ты пьёшь и их побочные эффекты.
- Надо подумать. Нефаль, ты ведь говорила о чём-то ещё?
- Да, говорила. Ты обозначил мне задачу на итальянской реке Рубикон, и я уверена, что  справилась. Щит, который держит в твоём разуме воспоминания о прошлом, рушится, я смогла найти документацию на данную процедуру.
- Значит, корпоративная разработка?
- Скажу точнее – не внедренная корпоративная разработка. Примерно в 2120-м году консорциум, состоящий из четырёх корпораций предложил Совету Шести Неизвестных концепцию частных каторжных тюрем. В консорциум входила фармацевтическая корпорация, разработавшая искусственную ретроградную амнезию. Совет отверг предложение, сославшись на аморальность самого принципа частной тюрьмы, но существуют правдоподобные слухи, что Шестеро боялись утраты власти, о морали они не думали.
- Когда они думали о какой морали? Политик и мораль… Значит готовую разработку положили в долгий ящик, может когда и пригодится. Война закончилась, один из разработчиков выжил и он предложил «обнулять» людей а не вас…
- Елизаров, не обижайся, но твоим предположениям суждено остаться предположениями. Я проанализировала документацию, поняла, как эту разработку можно адаптировать для человека. Поверь, над задачей думала не только я – не менее полудюжины моих коллег также думали над проблемой, я разделила задачу на подзадачи и они не понимали сути того, о чём я просила их помочь…
- И что теперь? Повторное «обнуление»? Ой, извини, что перебил.
- Извиняю. Нет, ты можешь сказать, что я вернусь к той же точке в 2323-м году, и на этот раз стена станет абсолютно непроницаемой.
- Нефаль, тогда сделай это, пожалуйста.
- Елизаров, моя уверенность не исключает возможности ошибки.
- Слушай, а я тебе верю. Нефаль, ты делала невозможное, не произнося слова «уверена». Я вот думаю, что оно, это слово, получилась в твоей речи неслучайно. Делай и всё.
- Хорошо. Мне придётся дать тебе общий наркоз, чтобы полностью прекратить любую мыслительную деятельность.
- Я должен прекратить думать.
- Да, так уместно сказать.
- Тогда давай. Без раздумий.
- Как скажешь.



Когда Елизаров проснулся, он вспомнил Баграду. Там он напился в первый раз в своей новой жизни, выпил больше пол литра водки, и ему было ну очень паршиво. Какая-то бесконечная сухость во рту, боль в голове…

- Елизаров, выпей.
- Ага…

В стакане какая-то зелёная фигня, и пока Максим пил её, он думал, что из мумии он превращается в нормального человека. Стоп! Он помнит про Баграду, помнит водку, помнит, что такое мумия и как она выглядит. Вроде его память не пострадала?

- Максим Валерьевич, нам передали чёрный код!!!
- Елизаров, выпей ещё.
- Ага…

Чёрный код – существовал только в теории, до сегодняшнего дня. Черный код выставляется, когда на всех идёт атака. В этом случае агенты должны искать укромное местечко и все их мысли должны быть сосредоточены на одном – искать других. Искать, укрепляться, и подтягивать к себе тех, кого можно подтянуть. Чёрный код – призыв к уходу в глухую оборону, наихудшее из возможных.

- Лиз, откуда прислали?
- Другая клиника, в этом районе.
- Где работает сладкая парочка?
- Ну…да.

Елизаров решительно ступил на ноги, хорошо, что Тина с него глаз не сводила и подхватила сразу же, как только Максим начал заваливаться направо. Его штормит, он вообще не чувствует прямо он стоит или нет.

- Нет! На руки брать меня не надо! Щас я…левую руку тебе на плечо и бегом.
- Максимчик, как же доспех?
- И точно! Лиз, а ты? Где броня?
- Я её не взяла….

Макс хотел разразиться грозной тирадой – их ведь так и не снимали с осадного положения! Все агенты всё также ютятся в подвале бара, они ждали переезда в новый дом. Нормальный тёплый дом с удобными квартирами, с охраной, но так, чтобы в реестровой записи по нему не значилось, что его арендует МВД. Исключение было сделано только для Елизарова – он уже сидит на чемоданах не говоря о том, что лучшего защитника, чем Тина с пистолетом под рукой даже во время сна и придумать невозможно.

А Элизабет непозволительно расслабилась. На ней надет её азадийский костюм «начального уровня», но любое армейское оружие сделает из неё решето.

Всё, они уже уходят. Вестибулярный аппарат Макса ведёт себя лучше, Елизаров может идти на своих двоих, но его периодически качает, и ему нужна поддержка.

- Лиз, Тина сядет за штурвал. Она за пару минут промчит нас до точки назначения, никого не собьет на бешеной скорости… В общем, всё будет так, как я сказал.


***

Обычно говорят о «слонобойках семейства M82X. Базовой моделью М820 в начале Войны довольствовались все. Позже появилась М825 с куда более строгими заводскими допусками по точности посадки катушек – если из М820 при должной подготовке выстрела можно было попасть за 6-8 километров, то с М825 эта планка сдвинулась к 10-14 километрам. Конечно, не стоит забывать о видимости и о ветре, в особенности когда стрелок ведёт огонь с летящего конвертоплана.

М825 эволюционировала в М826 примерно также, как АН-284М в АН-294. Более ёмкие элементы питания, большая дульная скорость и дальность, и чуть большая точность. С М821 получилось немного необычно.

В войну азадийцы брали М820, снимали с ней компьютеризованный прицел, ставили обычную мушку и целик, и называли получившееся «винтовкой». Оружие средней дальности для тех, кто привык работать по принципу один выстрел - один труп.

Люди концептом «винтовки» заинтересовались. От заводов потребовали другую М820 – примерно такой же мощности, но более скорострельную может и не такую точную. Оружие, не ограничивающее обзорность стрелка, но работающее по тому же принципу – один выстрел – один труп.

После попадания болванки с кинетической энергией в 200 килоджоулей не выживает ничто. М821 чуть менее мощная, чем М820, но она позволяет делать полтора выстрела в секунду с более чем достаточной точностью для любого городского боя. Подъехав к точке назначения Елизарова увидел Конрада Шрайбера с М821, позади него Карла с М140, «слонобойкой для криворучек», истекающая кровью.

- Лиз, посмотри, что можно сделать с Карлой, Тина – вперёд!

Вперёд можно долго не идти – Максим видит перед собой ещё одну клинику, замаскированную под склад, с которой будто слизали всю крышу. Стены потекли, здесь безошибочно угадывается плазма. К плазме имеет доступ только ГУВБ и Спецназ, значит спецназ… Тина помогает Максиму перепрыгнуть через остатки двери чтобы увидеть…не слишком приятную, но уже не шокирующую картину. Когда всё произошло, здесь оперировали Бельского. Ему вскрыли живот и его внутренности, лицо и руки опалены. Двое врачей, «сладкая парочка», они умерли не сразу. Но быстро поняли, что к чему. Влюблённые люди умирают, держась руками друг за друга, азадийцы умирают держась спина к спине. Адский жар опалил их, они поняли, что их смерть – вопрос пары минут, и никто им за эту пару минут не поможет. С угасающим сознанием они жались друг к другу…

- Тина, это ведь спецназ сделал. Паскуды…
- Максимчик, ты не слышишь звук работы ионного двигателя?
- Неа…

Тина слышала всё и она предположила дальнейшее развитие событий. Она взяла Елизарова буквально в охапку, выбежала с ним из почти разрушенного здания, махнув всем бежать за ней. Едва они забежали за угол, как в остатках склада сдетонировали ещё две плазменные ракеты.

- Хрена себе! Кто?!
- Проект «Горгулья», Максимчик, помнишь о таком?
- Помню.

Тина не сидит сложа руки – жаром у Элизабет на спине слизало всё, вплоть до мяса, Конрад, бывший не столь проворным, лишился половины ног. Тина вколола им по паре шприцов-дозаторов с обезболивающим, но им нужна настоящая медицинская помощь.

- Герр Елизаров…
- Да, Конрад?
- Там были наводчики. Четверо. Все остались безголовыми после моего огня…
- Понятно.
- Где Карла?
- Нет её, Конрад, совсем нет. Но тебе надо жить дальше, понял?         


***

Тина мчит их к «штаб-квартире». Елизарову не на кого рассчитывать кроме как на Нефаль, он пишет ей, что по ним работают относительно маломощными ракетами с плазменной боевой частью, ей нужно перебираться пониже. В какой-нибудь подвал, если он у неё вообще есть. Шрайбер не может сдержать слёз. Тут всё понятно – среди остальных агентов они с Карлой были чужаками, быстро сошлись и теперь, если совсем-совсем без мата, Шрайбер в этом мире остался один.

Нефаль ответила моментально – «Елизаров, информацию приняла, жду прилётов ракет. Я в относительной безопасности, переоборудую мою лабораторию под операционное помещение. Жду пострадавших, желаю удачи».

Когда МакЛарен подъехал к бару, они попали под перекрёстный огонь. Шрайбер «поймал» два заряда в шею, забрызгал салон кровью и перестал существовать. Максиму снесло левую руку по локоть, Элизабет осталась без ног по уровню бедра.

Тина выпрыгнула из машины через доли секунды после того как всё началось. Шесть выстрелов – она снесла головы четверым стрелкам и двум наводчикам, которые навели сюда ракеты «Горгульи».

- Максимчик, в вашем управлении нет никого в живых. Езжай к доктору, а я пойду. Я ухожу не от тебя, я ухожу, чтобы собрать помощь. Не смей умереть за неделю до отставки!
- Осталась неделя?
- Да, сейчас 2 часа 43 минуты, 8 марта 2332 года по Гринвичу.
- Ладно. Тина ты…тоже не смей умереть! Ну с кем я тогда буду?!!!

Тина бросила М821 в машину и, так и хочется сказать, упрыгала в темноту и накрапывающий дождь. Елизаров едва притопил педаль наддува, повернулся к Элизабет и видит – та в шоке. Едва увеличивая скорость Максим достал ей достаточно сильное обезболивающее. И что дальше? Человек должен бороться за себя, свою жизнь, жизнь окружающих даже тогда, когда всё по его разумению рушится прямо на глазах. Для Элизабет всё происходящее выглядит именно как непрекращающееся обрушение и её психика ушла в защитный режим, в глубокую оборону. Её бесполезно уговаривать, от Элизабет можно и нужно только убрать кровь, стрельбу и взрывы  вокруг.


«Прилёты» по клинике Нефаль уже были. Она пожертвовала всем видимым, и теперь Елизаров видит невидимое – её личную лабораторию, в которой она занималась тем, что было ей интересно. То самое исследование об «азадийце служебном», или о неработающем обнулении.

Всё, что нужно Елизарову уже вкололи, он просто начал думать в том духе, что из автомата или из карабина он уже не постреляет. Только из пистолета или из MG54, если сможет разложить сошки и менять расстрелянные коробы или магазины.

- Как Лиза?!
- Элизабет, Елизаров. Кровотечение прекратилось, я готовлюсь к постановке заглушек…
- Заглушки, облегчат установку выращенных протезов? Ой…
- Не стоит извиняться в экстремальной ситуации, ты не со зла.

Верхний этаж клиники осветился прожекторами, из громкоговорителя раздался подленький голос.

- Ну что, крысёныши, кто-то даже жив остался?
- Какая сволочь за микрофоном?
- Сволочь?! Сволочи те, кто уничтожает спецназ, мы лишь забираем своё по праву и убираем тех, кто мешается у нас на пути. Кто довёл Героя Объединённых территорий полковника Дюваля до самоубийства? Кто убил 43 наших брата, попутно уничтожив тела? Мы не забудем никого и ничего, а вас выжжем как сорняк! Растопчем как тараканов! Даю ровно три минуты чтобы выйти на милость сильных! Ровно три минуты!

- Три минуты... Нефаль, сними с меня бронекостюм и надень на Элизабет…
- Елизаров…
- Это приказ! Делай, что я говорю. Я то всё, уже человек конченный. Во всех смыслах.               
   
***

В подвале Нефаль нет никакого другого подвала, спускаться ниже им уже некуда. Нефаль сделала всё, как сказано – сняла с Елизарова бронекостюм и надела его на Элизабет. На самого же Елизарова надела его одежду «среднего класса», которая, худо-бедно сдерживает осколки. Прятаться они могут только под металлическими столами.

В их пользу то, что Вейланд не может тратить свои плазменные ракеты бесконечно – все они на учёте, и за каждую нужно отчитываться. Его «Горгульи вколотили восемь ракеты в клиники, ещё шесть ракет в их бар, где сейчас лежат обезображенные тела. Всё, теперь он вынужден пользоваться «классикой» - осколочно-фугасными.

Первый взрыв произошёл как по расписанию – им на голову посыпалось битое стекло, осколки бутылей с реагентами. Второй – ниже, и Елизаров чувствовал как раскалённые осколки впивались в металл.

Третий взрыв произошёл так, что Нефаль не стало. Совсем. Её голова была ничем не защищена, осколки рассекли её голову на три части. Когда Елизаров ждал четвертого «прилёта», наверху началось стрекотанье. Наверняка подчинённые Тины обложили спецназовцев и открыли по ним сплошной огонь из своих лёгких автоматов. Вверху все светлым светло от полицейских стробоскопов, Максим слышит громкое уханье М820, списанных из Армии и переданных для полицейской работы.

- Ну вот и всё, эвкатастрофа, Лиз.
- Что вы скзали, Максим Валерьевич?
- Эвкатастрофа. Победа для обречённых. Победа для верующих в победу, победа тогда, когда никакой победы уж быть не должно.    

Примечание автора - иллюстрация к главе сгенерирована нейросетью Stable Diffusion