Путешествие в Фирсановку

Фирсановка — микрорайон
 города Химки
Московской области.
До 2004 года — дачный
посёлок в составе
Химкинского района.
Википедия

Все говорят: Кремль, Кремль...
Венедикт Ерофеев.


Фирсановка — микрорайон
 города Химки
Московской области.
До 2004 года — дачный
посёлок в составе
Химкинского района.
Википедия

Все говорят: Кремль, Кремль...
Венедикт Ерофеев.


Как-то утром ко мне подошли и спросили – вы были в Фирсановке? В какой такой Фирсановке, удивился я.  Как, вы не знаете Фирсановку, воскликнули в ответ, развели руками и оглянулись, ища поддержки у окружающих в своем изумлении, граничащем с негодованием. Да вы, да вас… трудно поверить… Фирсановка! Езжайте в Фирсановку немедленно! Там живут люди чистые и неиспорченные, свободные, как птицы и мудрые, как Сократ с Платоном! Там на дорожках гуляют лошади Пржевальского, а в небе летают страусы, так что приходится уворачиваться от их яиц, но лучше, конечно, их поймать, для чего требуется немалая сноровка, а местные жители делают специальные сети для их ловли на лету. А рыба сибирских рек?
Позвольте, позвольте, не выдержал я. Ладно, страусы, но откуда в Фирсановке сибирские реки? Как, и этого, и этого!?, задыхаясь от потрясения,  говорили мне. И опять поднятые к небу глаза, и руки -- вверх, и апелляция к окружающим. Ну хорошо, не надо так нервничать. Да, я не знаю о Фирсановке ничего, впрочем, я ещё много о чем не знаю. Почему я должен ехать в Фирсановку? Ну, страусы, ну, Платон, не буду спорить про сибирские реки – обсудим эту тему позже. Но почему, зачем? Разве нет других мест с лошадьми Пржевальского?
Да, сказали мне, да. Вот оно, неверие. Вот она, слабохарактерность, отсутствие целеустремленности и идеалов. Но что делать, другого материал нет. И не будет. Все остальное еще хуже. Поэтому слушайте – в Фирсановке (ну что там яйца и лошади!) вы найдете то, что искали всю жизнь. Поэтому езжайте, послушайтесь доброго совета – вы изменитесь, да и все изменится вокруг вас. Как, вот прямо так ехать? Э-э, нет. Не прямо. Вы выглядите, как оборванец. Эти засаленные джинсы, надорванный свитер, небрит. На ногах - это галоши, да? Короче, приведите себя в порядок. И только после этого пойдите на вокзал и купите билет на электрический поезд до Фирсановки. Не забудьте – до Фирсановки!
Первым делом я пошел в парикмахерскую. Как стричь, спросил мастер. Да я даже не знаю, вот еду в Фирсановку… Мастер уронил ножницы. Как? В нее?! Ну. Сей момент, сей момент, бормотал парикмахер. Вышел я от него побритый наголо, с хорошо расчесанными бровями и ушами, лишенными даже намека на растительность. Мастер норовил залезть мне и в нос, но я не дался.
Когда я заходил в магазин одежды, у меня уже были кое-какие догадки. Добрый день, сказала приветливая девушка.  Мне костюм для Фирсановки. Приветливость продавщицы мигом сменилась ужасом. Она бросилась прочь вглубь магазина, сбивая по пути вешалки и манекены. Оттуда начали глухо доноситься рыдания. Через некоторое время ко мне вышел седовласый осанистый мужчина в безупречном костюме. Чем могу? Да вот, в Фирсановку еду, костюм хотел бы. Мужчина вздрогнул, однако быстро овладев собой, повернулся к недрам магазина и кому-то приказал – обслужить! И немедленно!
Итак, на мне была черная двубортная пара, тончайшая белая сорочка, лакированные туфли, бабочка a la naturel, а из нагрудного кармана виднелся уголок темно-бордового платка. А теперь?, спросил я. Что теперь? Достоин ли я теперь поездки? Как, вы хотите ехать так? Как так? С пустыми руками? Вы же говорили про одежду…  Ну да, это само собой, это, так сказать, базис, без которого нельзя никак. А дальше? Что дальше? Мне стало нехорошо. Не смейте соваться в Фирсановку с пустыми руками! Люди там нежные, они могут обидеться, что им ничего не принесли, и заболеть. Вы что, хотите, чтобы они заболели или даже умерли? Слышите? Слышите, что он сказал, он хочет смерти жителям Фирсановки! И опять разведенные руки, озирание по сторонам и обращение к единомышленникам. Он хочет гибели обитателям милой, тишайшей, любезнейшей нашей Фирсановки! Не надо ярлыков!, вскричал я. Вы мне тут, да я, да вас!... Хорошо, внезапно тон был сменен на само смирение, хорошо. Мы вам все расскажем как родному. Вы только не волнуйтесь, садитесь сюда, вот так, вот так. Видите ли, не ездят в Фирсановку без подарков, не ездят. Подарок должен быть не то что дорогой, но приятный. И, конечно, полезный. Но позвольте, кому же я его вручу? И вообще, как это все будет выглядеть? Вот я сошел с поезда – и что дальше? Куда идти? Кому подарок? Кто меня ждет? А не волнуйтесь. Все само собой разрешится, как только вы окажетесь в Фирсановке. Не вы первый, не вы последний. Так что давайте сосредоточимся сейчас на подарке. Кстати, вы пишете стихи? Ваше стихотворение, посвященное Фирсановке и ее людям, тоже может быть подарком. Я сосредоточился. Ха, сказал я себе, сейчас придумаю пару четверостиший. И дело с концом. Я взял лист и стал придумывать стихотворение.
О Фирсановка, люблю
Я тебя,
О Фирсановка, не могу
Без тебя.
Мерзость. Так, попробуем еще раз.
Когда фирсановский маяк (какой, к черту маяк?)
Гореть полям совсем иссяк (каким полям? бред)
Тогда явился он как бог (ну, это еще ладно)
И тут же с горя занемог.
Да. Лучше я что-нибудь куплю. В конце концов я обзавелся огромным тортом и корзинкой с полудюжиной шампанского. Люди, конечно, разные, но все любят выпить и поесть. Так что… Ну что вы наделали, сказали мне, увидев подарки. Вот с этим великолепием, можно сказать, яствами, роскошными угощениями вы собираетесь садиться в электрический поезд, в эту зловонную толпу, в этот ад на земле, где вас не пощадят? Да вы не довезёте ни вина, ни торта, отберут, все отберут, а в отместку, что мало, ещё и разденут! Как вам такая перспектива, дорогой вы наш! Самолёты туда не летают, ответил я мрачно, У вас есть машина? Нет. Надо купить. Тут я взбунтовался. Нет уж, дудки! Ваша Фирсановка – какой-то пожиратель ресурсов, а они у меня, между прочим, ограничены. Так что я сам решу, как добираться, и вообще. На меня посмотрели, укоризненно посмотрели, вздохнули, развели руками, оглянулись на соратников и отошли
Был тихий вечер ранней осени. Я вышел из поезда на платформу. Ветра не было. Не было и дождя, а также снега. Аромат начавшей угасать природы приятно окружал меня со всех сторон. Вдали  пели бабы, занятые вязанием снопов, мимо шли тяжкой усталой походкой мужики с косами на плечах. По небу, с трудом ударяя по воздуху крыльями,  пролетел страус. Мирно паслись у обочины лошади Пржевальского. Пара извозчиков стояла у своих пролеток. Едем, что ли, окликнул один из них. Да я не знаю пока, куда. Эх, все вы одно говорите, да одним все и кончается. Не вы первый, не вы последний. Где-то я это уже слышал, промелькнуло у меня в голове. Все там будем, как говаривал Платон, продолжал извозчик. Я залез в пролетку. А сколько стоит? А ничего. Грех с вас, убогих, деньги брать. Мы тронулись.  Лошадка резво цокала копытами, а возница помахивал кнутом и что-то пел себе под нос. А куда едем-то? Ямщик обернулся на меня досадливо и, воротясь в свое прежнее положение, снова затянул песню. Прижимая к себе корзину и торт, я волновался.
Пролетка остановилась, и возница показал кнутовищем на забор, заросший кустарником. Я еле разглядел среди ветвей и листвы неприметную калитку. Мне туда? Кучер слез с козел, снял картуз и отвесил земной поклон. Затем быстро взобрался назад и исчез.  Я подошел к калитке. А зачем идешь-то, чего хочешь? Я обернулся. Пролетка стояла снова на том месте, с которого она уехала, а извозчик с козел наклонился ко мне. Ну, я не знаю… Не знаю, повторил с ухмылкой ямщик. Все вы так… Говори, а то сейчас кнутом-то как вытяну! И действительно замахнулся. Я закрылся тортом. Ну как же, как же, конечно, покоя хочу, радости душевной хочу. Счастья… Хочу счастья. Возница отпустил кнут. А что такое счастье? Ну… стал мямлить я… Имей ввиду, как ты себе счастье представляешь, такое оно и будет за калиткой. Я вздрогнул. Действительно, мое представление о счастье изменялось в зависимости от обстоятельств.  А вдруг.. О-о-о! Что, расхотел?  Все семьи счастливы одинаково, говаривал классик. Значит, счастье должно быть одно для всех. Интересно, какое. Я подошел к калитке и толкнул ее. Она легко отворилась настежь. Я вошел. Передо мной был сад, достаточно запущенный, были и заброшенные грядки, и хлам кое-где. В глубине сада стоял дом.
Я поднялся на крыльцо и открыл дверь. Внутри горел камин. Ко мне шли навстречу, освобождали от ноши, усаживали поудобней, давали стакан густого вина, собака ложилась у моих ног, кто-то играл на старом фортепьяно. Я был окружен любовью, я был счастлив. Ага, думал я, значит, счастье – жить в любви? А ты как думал, кто-то сказал мне из-за спины. Обернувшись, я увидел того самого возницу, который вез меня от станции. Он был одет в праздничный камзол, расшитый золотом. По-другому и быть не может. Любовь – это то, что делает нас счастливыми. Только найти ее трудно. Почти невозможно. Вот разве что в Фирсановке. Он поманил меня к окну. За ним простирался поток широкой сибирской реки. В лучах закатного солнца играли пудовые рыбины, а пороги взбивали воду  в искрящуюся пену.
Когда я проснулся, уже смеркалось. Передо мной стояла корзина с шампанским и дурацкая коробка с тортом. Я откупорил первую бутылку, и все встало на свои места. Ужасные и нестерпимые.