Как тебе не стыдно, Алик. Быль

Как тебе не стыдно, Алик…
Быль

Алик, Алик, так его все и звали, до самой смерти, хотя он носил громкое имя Альберт.
С какого перепугу, дяде Ване и тете Клаве, пришло в голову назвать сына Альбертиком, теперь уж никто не расскажет, только однажды довелось мне услышать, как он при знакомстве представился Альбертом, когда протягивающий ему руку человек назвался Гарольдом, тут уж ничего не оставалось… а саму историю из его жизни, о которой мне, вдруг вспомнилась теперь можно рассказать, не задев…
Никого из них давно уже нет с нами. Но они были, существовали и сегодня я вижу их молодыми, ну не то, чтобы совсем молодыми, но все же.
Мы с Аликом сидим в кухне их однокомнатной крошечной квартиры в фешенебельном для тех лет районе Наличной улицы, застроенной девятиэтажными домами, новой тогда 137 серии Васиного острова города Ленинграда утром.
Сегодня я ночевал у них, после рабочей смены в ресторане, закончившейся далеко за полночь, я не сумел уехать домой в Кронштадт, который тогда был еще полноценным островом и попасть туда можно было только на теплоходе или пароме, или «Метеоре».
 Все эти лайнеры работали только в светлое время суток, и даже белой ночью последний отправлялся не позже полуночи, потому пришлось напроситься на ночлег к добрым знакомым, действительно добрым людям, старым, очень старым знакомым моих родителей.
И вот я, молодой двадцатидвухлетний парень, официант из «Паруса» и дядя Алик, лет сорока с небольшим, завтракаем.
Жена его тетя Женя, руководитель бригады дворников микрорайона, отправилась на службу.
 У меня выходной, я скоро поеду домой, в Кронштадт, а Алик, сегодня отдыхает.
Вообще он работает водителем автобуса, но никакого ни будь, а большого, экскурсионного «Икаруса», самой шикарной машины, тех времен. Возит он туристов, в том числе иностранных, а также иногда выезжает с вояжами в Прибалтику, по тем годам –почти заграница.
Меня всегда поражало, как человек, прочно и постоянно выпивающий, а трезвым я его почти никогда не видел, не знаю, может быть на работе? Почти всю жизнь возил людей ни разу не попав в аварию.
Вот и теперь, как только жена ушла он, движением фокусника из внутренностей газовой колонки извлек малек – бутылочку «Московской» особой объемом 0,25 литра и стоимостью 1 рубль 49 копеек и ловко сорвал ей «бескозырку».
Сняв с полки две граненые стопки, он налил по половинке, поднял свою, кивнув мне и стукнув о мою, одним махом выпил, закусил очень экономно, занюхав корочкой хлеба.
Поджал губы, посмаковал и закурил «Беломор».
Маленькая «Московская» или «Столичная», в зависимости от присутствия в магазине, были его любимыми емкостями.
Дело в том, что супруга его, тетя Женя, постоянно и, надо сказать безуспешно, всю жизнь до самой своей смерти, боролась с порочной наклонностью мужа, его состояние опьянения она могла определить не всегда, самой верной приметой было его моргание. Она частенько жаловалась, мол никуда не ходил, весь день дома, а моргает, когда успел?
Тогда слышался ее рефрен,
-Как тебе не стыдно, Алик…
Наивная тетя Женя, за всю жизнь так и не догадалась, что запасливый Алик, всегда хорошо зарабатывающий, насколько хорошо она даже не догадывалась, с получки покупал минимум десять мальков, которые изобретательно прятал по всей квартире.
В газовой колонке, куда жене просто не приходило в голову заглянуть, там же огонь, в старых валенках на антресоли, зарытым в гречневой крупе, в большой металлической банке, за картиной, висящей на стене и в прочих неожиданных местах, одна бутылочка, обязательно плавала в смывном бачке унитаза. 
Так что запас у него всегда был, также, как и денежный ресурс, здесь он, прекрасно изучивший психологию жены, поступал мудро.
Прекрасно зная, что в поисках заначки она проверит все карманы и найдя там рубля три не успокоится, поэтому, с чуть большей выдумкой, но так, чтобы она нашла прятал еще пятерку, десятку он прятал так, чтобы она нашла ее перерыв всю квартиру, на том она, удовлетворенная успокаивалась, произносила,
- Как тебе не стыдно, Алик.. по наивности своей не предполагая, что основную его заначку, она чуть не каждый день держит в руках, когда вытирает пыль на заставленном безделушками трельяже, среди которых большой разноцветный пластиковый шар, который она всю жизнь считает цельным. Ей и в голову не могло прийти, что шар полый внутри и, хитро мудрый Алик развинчивает его и именно в нем держит свою основную заначку, про которую она так никогда и не узнала.
Сделав пару затяжек, Алик наливает еще по полстопочки, не забывая прислушиваться не открывается ли дверь и поглядывать в окно, не видно ли супругу, выпивает с видимым удовольствием и закусывает магазинным зельцем, нахваливая его за мягкость, студнеподобное, похожее на толстую колбасу изделие густо пахнет чесноком.
Алик, с сожалением выливает из бутылки остатки, буквально по глоточку, допиваем и, выйдя в прихожую прячет пустую тару в сапог.
- У нас в соседнем доме, при гастрономе, - начинает он свой рассказ, открыли автопоилку,
- Кого- кого? - не понял я.
- Автопоилку, поставили автоматы, продающие портвейн в розлив, так сказать по Ленинским местам. Опускаешь двугривенный и тебе тут же наливают, что-то около ста грамм, короче очень удобно, там бабка сидит, которая рубли на монеты меняет и очередь небольшая, потому автоматов много, а наливают быстро. Так я так удобно устроился, с ведерком, мусор вынести выхожу, прямо в тапочках, забежал, на два-три двугривенных получил и домой, потом за папиросами можно выйти, удобно.
Алик, заметно повеселел и разулыбался.
Я задал вопрос, который меня давно мучал,
- Как ты дядя Алик, умудряешься перед работой, в парке врача проходить?
- Ну это несложно, если не много накануне принято, то и давление в порядке, а для того, чтобы язык был без налета, у меня с собой баночка с медом. Ложечку съел, язык, как у младенца.
Ну а если есть опасения, Алик с кряхтением достал старый портсигар, открыл, и показал цинковую пластинку с выполненным методом фотоцинкографии штампом медучреждения и прижатый резинкой кусочек поролона, пропитанный фиолетовой мастикой для печатей.
Все просто, отштамповал путевку и поехал.
- Мудро, позавидовал я.
В двери загремели ключами и голос тети Жени привычно произнес,
- Как тебе на стыдно, Алик, накурил.
Стопочки Алик уже предусмотрительно ополоснул и поставил на полку. Сидел себе и мирно пил чай.
Замотанная на работе, тетя Женя, что-то сбивчиво рассказывала, пока мы, пребывая в эйфории первого прихода, дабы не раздражать хозяйку вышли курить на балкон.
На бегу выпив чай, тетя Женя убежала, а разомлевший Алик, вдруг разоткровенничался и рассказал:
- Была у Алика зазноба, соседка по подъезду, разбитная и одинокая, побывавшая не раз замужем, но по каким-то причинам, я даже догадываюсь по каким ни с кем долго не живущая.
Была она, как говорили старые люди «слаба на передок», то бишь встретив понравившегося ей мужичка, а еще если тот ей оказывал, хоть какое внимание, устоять уже не могла и готова была где угодно и, как угодно.
Какой же мужик такое стерпит, если только иногда заходящий, каким для нее и был Алик – мужик самостоятельный, крепкий и всегда при деньгах.
Но надежды, Надежда, так звали героиню, не теряла и всегда была, как сказали бы в нынешние времена – «в поиске», причем в постоянном.
На Алика она давно глаз положила, приворожила лаской и постелью жаркой, всегда рюмочку наливала и никогда ничем не попрекала. Короче, делала все, что могла.
Тот ходил к ней нечасто, но с удовольствием, ему даже нравилось у нее, просторно, чисто, жила она одна в двухкомнатной квартире, безделушек и игрушек в доме не держала, в отличии от тети Жени, и оттого дом ее казался большим и светлым.
Но ходить одно, а жить вместе другое, при Жене, Алик всегда был обихожен, наглажен, накормлен и обласкан. Чего еще бездетному мужику надо, да и живут они с Женей почти двадцать лет, чего от добра-то добра искать.
Но у каждого из участников драмы –своя правда.
С тетей Женей Надежда была не то, что подругой, но скажем так – хорошей приятельницей. Детей вместе не крестили, но и не чурались друг дружку и в гости захаживали и деньги одалживали, короче – добрые соседи.
И вот надумала коварная Надя, отбить у подруги – не подруги мужика. Понимая, что, если он за столько лет, при всех ее усилиях жены не бросил, надумала она увести его ее же руками.
И, однажды, в разговоре, как бы невзначай завела разговор о неверных мужьях, просто так, без имен и намеков и, разговорив подругу услышала от нее заветные слова.
Мол если бы я, только узнала, что мой Алик, да с кем-то, да как-то. Ни дня бы с ним жить не стала и порвала бы все отношения и никогда, ни за что не простила бы.
Услышав от подруги решительное мнение, окрыленная Надежда начала готовить операцию. Вот он шанс. Женя его выгонит, куда ему податься, только к ней, кнопочку лифта нажал, на седьмой этаж поднялся и вот вам, принят и обласкан.
Для начала договорилась с Аликом о встрече, мол у тебя выходной, а у Жени в ЖЭКе собрание, так что нам никто не помешает, а я твой любимый пирог с капустой приготовлю и бутылочку куплю. Кто ж от такого откажется. Доверчивый Алик и клюнул на приманку.
А Надя, тем временем, пришла к Жене в контору и с ходу ей выложила, мол так и так, ходит твой Алик ко мне и меня ему лучше, нежели с тобой.
Захлебнувшаяся от возмущения тетя Женя, повторила свою сентенцию, да если только, я узнаю, ни дня и так далее.
На этой мякине, подруга ее и подловила, мол хочешь доказательств – пожалуйста. Завтра, после возвращения из рейса, Алик твой будет у меня и назвала время.
Сговорились, чтобы доказательство было неоспоримым, соперница, посадит тетю Женю в шкаф и та сама, все услышит, а при желании и увидит в дырочку.
Настало завтра, настало время и возмущенная, но все еще сомневающаяся Женя, заняла позицию в шкафу.
Сидит и слышит, голос своего Алика, который по привычке балагурит, посмеивается, судя по звукам выпивает и закусывает, но она сидит тихо, покуда ничего криминального никто не совершил.
Голоса приближаются, слышатся совсем рядом и тон разговора превращается в совсем фривольный, сидит не дышит, дверку шкафа не трогает и, вдруг по звуку, отчетливо понимает – вот оно, свершается…
Тут нервы Жени не выдерживают, она широко раскрывает дверцу шкафа, делает шаг наружу и видит своего Алика, со спущенными штанами и в полной боевой готовности нависающего, над Надей, лежащей на тахте с высоко поднятыми и широко раскинутыми ногами.
Женя с шумом выдыхает и произносит,
- Как тебе не стыдно, Алик.
Ошарашенный Альбертик, никак не ожидавший такого поворота сюжета, матерно ругается, смотрит на предавшую его подругу, мгновенно теряет весь сексуальный запал и, застегнув штаны, выходит громко хлопнув дверью.
Расстроенная и униженная Женя, плачет и назвав подругу ****ью и потаскухой, тоже уходит со сцены.
Алик замолкает, я жду и не выдерживая спрашиваю,
- Ну?
Что ну, пришел я домой, следом Женька плачет, костерит на чем свет стоит меня, а еще больше Надьку потаскуху, даже замахнулась на меня. Тут я руку ее перехватил, посмотрел в глаза и сказал, мол с Надькой – предательницей больше никаких дел иметь не буду, но и от тебя попреков, а тем паче драк не потерплю. Хочешь, будем жить, как жили, забудь все, не хочешь, я уйду.
Заголосила моя Женюля пуще прежнего. Как тебе не стыдно, Алик, повторяет, но смотрю в глазах осмысленность появилась и спрашивает она меня, мол к Надьке, ходить не будешь.
Да ты что, я такого предательства ей вовек не прощу, знать ее больше не хочу.
На том и порешили, правда теперь она после своего обычного
- Как тебе не стыдно, Алик, добавляет
- Все-таки ты скотина Алик.
Но я на нее не обижаюсь.

СПб апрель 2022г.