Улыбайтесь господа, улыбайтесь!

      Часто, гуляя в парке, он  заворожено наблюдал за детьми. Эти маленькие человечки, обуреваемые неосознанным желанием познать открывающийся перед ними мир, бегали по лужам, хватали то, что им попадалось под ногами, гонялись за воронами или утками, что-то кричали и изображали. Им было всё интересно. И если он останавливался перед ними и привлекал их внимание, их реакция была разной, наверное, в соответствии  с характерами будущих больших человеков. Одни останавливались и отвечали улыбкой на его, с элементом доброй завести, улыбку. Другие же искали мамину руку, чтобы через её тепло почувствовать  свою  безопасность.
      Желая  понять, как эти маленькие сорванцы воспринимают  распахнувшийся перед ними  мир, что они чувствуют, он пытался вспомнить себя таким же 3 – 4-х   летним человечком. Но память, преломлённая прожитой жизнью, высвечивала только ощущение света и праздника. Конечно, его детство было не столь безмятежным, как у нынешних детей (война, бедность), но память о нём грела, и так хотелось снова, хоть на чуть–чуть окунуться в него.
     С не меньшим интересом во время своих прогулок он наблюдал за стариками. Будучи не менее старым, он, тем не менее, забывал об этом, и воспринимал их глазами и разумом молодого человека. Они не прыгали, не кричали, не шлепали по лужам, а лица их не светились от восприятия чего-то нового, еще не понятного, но ужасно интересного.
      Одни из них сидели на лавочках, мирно беседуя друг с другом, другие же в одиночестве бродили по аллеям, погруженные в свои нынешние или накопленные за много лет жизни проблемы, радости и печали.
      Он не сомневался в том, что у всех этих стариков, в каком бы настроении они на тот или иной момент не были и о чем бы не говорили и не думали, где-то там, в подкорках засело осознание близости конца такому длинному и такому быстро пролетевшему празднику, имя которому жизнь.  И это осознание воздействует на каждого по разному, в зависимости от характера человека и в значительной степени от того, как он прожил свою жизнь, точнее, чем в ней он жил.
      Одни, нашедшие себя в молодости, продолжают “творить, выдумывать, пробовать”, стараясь успеть сделать как можно больше до смертного часа, другие пытаются напоследок “урвать” всё, что возможно приятного, у жизни, третьи - скисают и плывут безвольно по ухабам последних оставшихся им лет.  Ему не зря высветилось выражение “по ухабам”, Старческие болезни, недомогания, одиночество, нелады со своей совестью -  всё это иначе, чем ухабами не назовёшь
      Эти “ухабы” часто бередили и его память воспоминаниями о счастливой поре детства, когда он  не думал о своём появлении на этот свет и о том, что когда-то придётся покинуть его. Там,  в первые годы своей жизни, у него было ощущение, что он был и будет в этом мире всегда, где каждый день он будет  ощущать тепло маминых рук, находить новых друзей и подружек, плакать и смеяться и, главное - открывать что-то новое, интересное,  полезное для себя.
        Вот почему в последнее время ему доставляло большую радость наблюдать за  малышами, открывающими мир. Через них он, как-то бессознательно, окунался в своё детство,       подпитываясь той, ещё  не замутненной прожитой жизнью энергией детства, хранящейся с тех времён где-то  внутри его естества.
     Часто, при мыслях о жизни человека, его посещала мысль, что всё в ней заранее запрограммировано с момента рождений до самой смерти. И как бы ты не дёргался, “вылезая из собственных штанов,” не старался сделать себя таким, каким хотел бы себя видеть, всё равно будет так, как заложено в программе.  Но сразу возникал и контрдовод: а может любые твои дерганья на предмет сделать себя вопреки программе, уже заложены в ней(?). Что ж. Тогда хвала Всевышнему или тому, кто нас программирует, за программы, которые корректирует сам человек.
      Потому, наблюдая на прогулках за маленькими сорванцами, за их шалостями и только им понятными выдумками, он пытался представить их взрослыми, сделанными по программам, заложенным в них, и не мог. Мир, в котором они сейчас живут, в последние десятилетия так быстро меняется и в плане жизненного уклада и человеческих ценностей, что любая заложенная в человека программа, видимо, потребует постоянной корректировки. Да если бы и не было корректировки, всё равно на мордашках малышей пока ещё не отразились  следы тех или иных перепитий их будущих жизней. На их лицах - только улыбки, порой затуманенные напряжением от восприятием новых тайн открывающегося перед ними мира.
      А как бы было здорово, если бы старики почаще светились забытыми ими детскими улыбками, но…. . закон сохранения энергии, видимо, и здесь на страже сложившегося в этом мире порядка: багаж  накопленного за долгую жизнь эмоций и переживаний перевешивает детскую неосознанную радость от того, что ты живёшь.
      Все эти мысли о детях и стариках настроили его на минорный лад. Что толку от “если бы, да кабы”? Каждому, как говорится, своё, и всему – своё время. А если хочешь улыбаться, ходи почаще гулять на встречу с вступающими в жизнь маленькими человечками и заражайся их улыбками и жаждой жизни  без всяких при этом философских размышлений,
    Он включил приёмник и, как бы в тему его мыслям, услышал на “Дорожном радио” голос Кикабидзе:

                Жаль, что стали теперь длиннее ночи.
                Жаль, что стали календари короче.
                Дорога кружится моя, со мной идут мои друзья.
                Где наступит старость, где придет усталость до сих пор не знаю я.
                Однажды я и эту грань перешагну
                И на себя с улыбкой грустною взгляну.
                И буду жить, и жизнь любить,
                Свои года не стану гнать и торопить.

   Так и надо: не торопить жизнь и почаще улыбаться, иногда глядя на себя в зеркало.