Дорога

Дорога

Утро. Частокол придорожных столбов. Очень быстро вблизи.
И  так не спеша поворачивается вдали однообразный пейзаж.
 
Поля, поля, поля. Каналы, поля. Редкие деревни у железной дороги. Обязательные пики церквей. Нет, это ведь кирхи или как их там.

Поля. Каналы. Лошади. Туман, зеленый насыщенный цвет. Часто серое либо белесое, реже синее небо над бескрайней равниной. Воздух, всегда пропитанный влагой.

Если ферма близко, глазу остается только небольшой фрагмент, выхваченный из стремительного калейдоскопа.  Половина яблони. Коновязь. Трактор. И вновь плавный поворот и ты переводишь взгляд вдаль и снова видишь все тот же абсолютно плоский пейзаж. Хотя за последние пятнадцать минут проехал уже тридцать километров.
А что под боком? Откидной столик. На нем пустая картонка от йогурта «Goethe Morgen” пакет от круассана, проданного интересной черной девчонкой, в буфете на станции Amsterdam Amstel. Сегодня она строила глазки аморфному молодому мерчендайзеру, с угреватым лицом. Мерчендайзер по-старчески ворочал молочные пакеты на стойке и в упор не замечал призывов продавщицы. Может у них игра такая?
Совершенно точно зная ответ, снова обвожу вагон взглядом. Так и есть, с каждой точки можно увидеть табличку с направлением до ближайшего туалета. Это мой личный тест – да я в Европе.
Туалет в зоне обзора есть, а людей нет. Видны только спинки кресел, за которыми неспешно и скрытно, как и у меня, протекает утренняя жизнь пассажиров.
Периодически из-за спинки поднимается полотно газеты. На несколько секунд зависает над ней белым парусом, и завершив трансформацию, снова опускается вниз, поближе к глазам владельца.
По проходу идет человек. Несмотря на утро, народу в вагоне не много.
Это означает, что к тебе никто не подсядет. Здесь все стараются занять свою двухместную ячейку.
Это чтобы  еще час побыть наедине с собой. Чтобы еще час не делать лицо, гримасничать улыбкой, пододвигать ноги/локти или не дай бог, не бросаться за укатившейся авторучкой, детской игрушкой или газетой, в лучших культурных традициях этой части Европы. 
Нет уж. Ведь пока поезд идет, и рядом нет соседа  - ты не в игре.

Сколько еще ехать? Ага. Приближаемся к предпоследней станции. Сейчас я снова увижу в затверженном на многие месяцы порядке.
1. Одного или двоих совагонников,  пробирающихся к выходу стараясь не привлекать внимания.
2. Перрон с часами, неумолимо напоминающими нам всем, что скоро начнется игра.
3. Контролера в форменном синем  пиджаке. Вот на ком глаз отдыхает. Да он уже при деле, но обычно от него веет спокойствием и нежеланием мешать. Как они умудряются, проверяя билеты, не разрушать покоя твоей двухместной капсулы? Ритуал в действии, но почему это не напрягает? Контролер знает тайну и это часть его работы. Он тоже не будет вызывать тебя на  общение. Взгляд. Дежурная улыбка. Улыбка в ответ.
- Ticket bitte?
- Alstublieft...
- Bedankt
-  Goethe dag!
Можно и без всего этого... Но только утром.
4. Увижу, если захочу новых пассажиров, мышками скользящих по проходу в поисках пустой двухместной капсулы.
И еще эта фраза...

Vervolgens stopt Eindhoven, Sittard, Roermond, en be;indiging  - Maastricht
   
Ненавижу Маастрихт!

Нет не город, а этот звук!

 Так же как неизвестные мне Ситтард, Рурмонд, в которых никогда не был и не возможно не побываю.

Эту фразу я слышу по четыре раза каждое утро по пути на работу, которую не люблю. Она будит меня, врывается под наушники, неотвратимо приближая миг, когда закончится мое одинокое путешествие.

Она приближает мое перевоплощение  в добродушного и немного наивного иностранца – IT специалиста в небольшой голландской консалтинговой фирме.
Перевоплощение в такого как все -  толерантного, вежливого, то тошноты банального.

И еще она напоминает о том, что  целый день мне придется наблюдать такие же фальшивые потуги от своих коллег. Коллеги -  хорошо вышколенные роботы, прячущие свое нутро, в основном уныло серое, а иногда и безобразное за образцовыми улыбками. Ведь никто не верит ни в толерантность ни в эти, как их там называют, европейские ценности. Но все делают вид...

Слава Богу есть исключения. Можно, конечно, найти повод и сбегать в серверную к Эрику.
Еще четыре года назад Эрик лежал под обстрелом  у дороги в южном Ливане и глотал  желтую пыль. После этого человек меняется. Пыль попадает кроме носа еще и в мозг. Если ел пыль под пулями, сложно верить в то, что мир вокруг плюшевый. 

Но на весь офис только Эрик, плюс еще пара относительно нормальных. Так. Небольшой перерыв в однообразном до тошноты и длиннющем  дне.

Снова смотрю в окно. Вот уже показался  чахлый садик, примыкающий прямо к полотну дороги. Я все пытаюсь представить владельца этого садика. Кем должен быть человек, калитка в глубине (40 метров ха-ха!) садика, которого выходит прямо под колеса несущихся к станции составов.

 Поезд замедлил ход и через две минуты я уже буду пробираться к выходу, стараясь не смотреть на остающихся в вагоне людей.

Еще через три-четыре минуты я выйду на вокзальную площадь, наберу побольше воздуха в легкие и скажу себе.
- Игра началась!