Ещё одна жизнь

Он любил наблюдать, как она, весело болтая ногами и высунув кончик языка, раскладывает карточки, прогнозируя их будущую жизнь. Подойдя, обнял за плечи и чмокнул её в макушку, глянул расклад.
— Причудливо. А ты уверена, что хочешь именно такую жизнь?

Она рассмеялась, распрямилась, и запрокинув голову потянулась к его губам.
— Ты уже здесь! Чудно. Смотри, я всё придумала.
— А может не стоит спешить, — плюхнувшись рядом с ней, он постарался вызвать втер, который, как бы невзначай, спутал карточки.

— Осторожнее, медвежонок, — она постаралась сделать голос строже, но глаза выдавали, что совсем не сердится.
— Я должна испытать всё!
— Но не за раз же. Давай, оставим что-то и на следующие жизни, — и он ловко выхватил несколько карт из расклада.
— Нельзя! Если это событие не произойдёт, то и все остальные, посыпятся. Понимаешь?

— А давай, мы хотя бы одну жизнь проживём долго и счастливо. Без всяких злоключений и этих основополагающих поворотов? Если ты забыла, то в последней жизни, мне пришлось тебя сжечь.
— Я знаю милый. И последние пятьдесят лет своей земной жизни ты жалел об этом. Но в этом и суть. Стасовать карты так, чтобы прожить как можно больше эмоций, что б всё ярко, как фейерверк! Побывать в разных шкурах.

Он лишь вздохнул, и прижал к себе по крепче. Сколько они знакомы? Со дня сотворения мира? Дольше? И каждый раз они, рождаясь заново, искали друг друга. Прожили несметное количество жизней лучшими друзьями, любовниками, заклятыми врагами. Они терзали друг друга и поддерживали. Жертвовали своими жизнями, уничтожали и безразлично проходили мимо. Лишь пару раз разминулись, так и не встретившись. С тех пор, она всегда просчитывала все воплощения.

Судя по нынешним карточкам, она задумала что-то совсем экстремальное. Такое бы на три-четыре жизни растянуть, а не в одну вкладывать.
Он вспомнил, как увидел её в своём последнем воплощении.

***

— Добрые жители, славного города, приглашаем вас на представление! Мы разыграем весёлую историю о добре и зле. — Старый фигляр низко раскланивался и запускал в небо тряпичные цветы.

А вечером, на площади у церкви уже прыгали акробаты, ходила на задних лапах собачка, держа в передних смешную шляпу для сбора монет. И танцевала она. На первый взгляд, совсем ребёнок, на сколько худенькой и хрупкой она была. Чаровница с тёмными, как ночное небо, глазами.
Епископ, вначале хотевший прогнать бродячих артистов, посмотрев повнимательнее, придумал как можно их использовать в свою пользу.

Когда-то, молодой и очень смышлёный парнишка, увлёкшийся наукой, быстро смекнул, что под прикрытием церкви он сможет гораздо больше, чем сам по себе. К тому же, за свои амбиции, рискуя стать крестником палача, и сгореть на костре.

Встав под святые знамёна, он многого достиг. Талантливый в медицине, епископ нашёл способ как обезопасить жителей своего города от многих болезней. Созданный им эликсир добавляли в вино для причастия. И бушевавшие в округе эпидемии, не затронули горожан. Всё это приписали божественному провидению, и авторитет священнослужителя был непререкаем.

Он продолжал свои изыскания в старой часовне, где оборудовал свою лабораторию. Мысли о вечной жизни, о здоровом молодом теле не давали покоя. Честолюбивый, талантливый он всё больше раздумывал о том, насколько возможно отсрочить, или совсем отменить смерть.
Вот только жители, периодически отвлекали его от опытов, требуя чудесных проявлений божественного. Но и тут, с помощью знания физики, химии, алхимии, он умудрялся легко преподносить страждущим подтверждения своего божественного начала.

И сейчас, смотря представление бродяг, в его голове созрел план, как раз и навсегда укоренить веру в себя в своих прихожанах. И эта девочка должна была ему помочь.

Епископ окружил вниманием труппу, и даже пообещал им своё покровительство за небольшие ремарочки о боге и священнике в их представлениях. Которые, он обещал самолично прописать.

В итоге, на финальном действии в честь великого праздника, что будет через две недели, танцовщица, должна была вознестись, как чистая дева. Как знак целомудрия и полного подчинения божественному промыслу. Указав, что даже люди, ведущие не самый праведный образ жизни, будут спасены и помилованы всевышним.

Две недели он готовил артистов к представлению. Кормил, поил, лечил, учил фокусам. Дал приют в своём доме. И чем больше с ними общался, тем сильнее они раздражали его.

Эти оборванцы, на всё имели своё мнение. Имели наглость во многом с ним не соглашаться, не верили в божественный промысел, и к тому же высмеивали его жажду власти. Безусловного, непререкаемого подчинения.

А девчонка, он был уверен, специально его дразнит: когда репетирует танец, показывая из-под юбки округлые коленки, то рубашка сползёт с плеча, обнажив загорелую кожу. И она всё время улыбалась. Вот посмотришь на неё, вроде серьёзная стоит, а в глазах огонёк, и уголки губ подрагивают, вот-вот рассмеётся.

А за день, до представления, когда устанавливали на площади трибуны, она забежала за лепестками цветов, что должны были посыпаться с неба. Такая лёгкая, невесомая, светлая.

Очнулся он уже держа в руках порванную юбку танцовщицы. Смятые простыни с каплями крови, черепки разбитой вазы, и какая-то оглушающая, страшная тишина, что физически давила на тело.

А за окном бушевала гроза, и от разрывающих в немое небо молний стало совсем жутко. Неслышно бил в открытые ставни ветер, и ливень заливал пол.

Слух вернулся вместе с громом. Дом трясся в конвульсиях, едва не рассыпаясь по камням. Вырванное с корнем дерево упало ветвями на балкон, опрокинув и разбив хрустальный столик.

Стихия бушевала сутки. А когда утихла, то в городе не оказалось ни одного дома с целой крышей. Колодцы засыпаны камнями и грязью. На улицах лежали туши погибших животных.

Сбежавших фигляров вернули через неделю. Было объявлено, что именно они виноваты в гневе, что обрушили небеса на город. И очиститься от скверны, можно только через сожжение нечестивцев.

Все последующие годы ему снилось, как унизительно он вымаливает прощение у темноглазой девчонки. Как прижимается к её коленям, и обещает спасение, за один ласковый взгляд. Как кричит, и бьёт её по лицу, когда она смеётся над ним.
И костёр. Огонь, сожравший маленькую фигурку. И горстка пепла, что разнёс по округе ветер.

***

Нет, он точно не готов ещё раз пройти через такое, не в этот раз. Он смотрит, как она спит, прижавшись к его плечу, и осторожно, чтобы не разбудить, тасует колоду заново.
Конечно, она права. Нужно всё проверить, всё узнать, и жить в постоянной проверке себя интересно. Но, и простая жизнь, без взлётов и падений, ровная как струна, тоже нужный для души опыт.

Карточки легли в новый расклад… Они жили долго и счастливо…