Сказки и фантазии. Идолы пустынь

Живут на свете идолы пустынь, ко всему равнодушные. Не тревожат их ветра и бури, не волнуют ливни и штормы; свет и тьма, зной и холод не задевают нисколько их окаменелой простоты.
Всегда одинаково без выражения на застывших лицах смотрят они неподвижным взором на происходящее вокруг. Высшие парения и низшие пресмыкания, шум войны и тишина мира, колкость шипов, блеск и твердость чешуи, острота зубов, мягкость ласки и даже беззащитность красоты - ничто не трогает очерствевшие сердца.
Впрочем, неизвестно, продолжают ли биться сердца в гранитной груди истуканов или навсегда остановились, охладев и превратившись в маленькие, но увесистые булыжники.
Говорят, когда-то истуканы тоже умели ходить, любить и разговаривать. Собирались в семьи, заботились, радовались, огорчались, строили планы на завтра и послезавтра, а также на через месяц, год и далее. Двигались потихоньку вперед и вперед, шевелили конечностями, мыслями жужжали, трудились душой, опирались на прошлое, улучшали настоящее, будущее строили.

А потом время взяло и изменилось.
Рассыпалось будущее, настоящее стало быстро портиться, даже и незыблемый фундамент прошлого колебаться начал. Перепутались друг с другом. Съежились, свернулись, превратились то ли в сингулярную точку, то ли в странгуляционную борозду, а после и совсем исчезли.
Испугались все, встревожились. Расстроились, обиделись, разгневались. После смеяться начали, а потом уже замолчали и успокоились надолго и всерьез. Замерли, экономят ресурс. Куда идти, зачем шевелиться, если нет никаких перспектив? Постепенно и черты лиц разгладились, и суставы окоченели, перестали гнуться. Ибо к чему все это? Бесцельна суета сует и прочая суета не нужна. Так и не заметили, как остановились сначала, а после застыли насовсем вечными идолами пустынь.
Пустыни, к слову, тоже не всегда пустынными были. Водились в них леса, моря, цветы, насекомые и животные, а также интернет, парки, книги и супермаркеты. Но когда бытие окуклилось, то и они утратили всякий смысл. Исчезла цветная пена дней, как не было ее никогда, и в унылых пространствах остались лишь статичные фигуры, и с ними вольная игра автономных от сознания стихий.

После, возможно, времена и одумаются, и обнаружат новые прекрасные перспективы, и возрождение чувств, желаний и надежд в них произойдет. Снова залетают бабочки и самолеты, откроются книги, парки и супермаркеты. Только те, кто уже утратил способность воодушевления, так и останутся бесчувственной нежитью в лично собственной пустыне, хотя могут с виду совершенно иное впечатление производить. Конечно, и для них может настать необыкновенный день, когда станет так уверенно светло и тепло, что треснет твердая броня. Но в это слабо верится в данных суровых природно-климатических условиях.