Одно утро Ники

 Никуша стоял перед домашним иконостасом. Рост мальчика позволял увидеть на столике перед ним горящую лампадку, большую икону Спаса и пасхальный артос, уже сухой, но сохранивший свою изначальную форму с печатью на слегка подрумяненной верхней корочке. Никуша, не отрывая взгляда от столика, стоя перед иконами на завядшей траве, устилавшей пол в комнате, жадно вдыхал пряный аромат трав и терпкий запах горящего масла.

 Вчера Нику впервые повели в церковь на целую службу. Была Троица. Храм был украшен цветами и зелеными ветками, перевитыми цветными лентами. Очень красиво пели на хорах и гудели колокола. Никуше очень понравилось стоять службу. Он усердно крестился и становился на колени, и пел "Господи, помилуй", но под конец службы так устал, что присел на скамеечку около входа в храм и заснул. И мама потом его несла на руках домой, как маленького. А он уже давно не маленький. Ему скоро, "через месяц и два дня, или немножко больше", будет три года. Ника очень гордится тем, что он "большой" и умеет считать до десяти. Его Настя научила. Она всё-всё знает, ей восемь лет и она ходит в школу. И он скоро учиться пойдет. Только не в школу, как Настя, а сразу "в интернат" (Никуша перепутал слова "институт" и "интернат", он пока еще довольно часто путает разные слова), в школе он всё знает. В школе мама работает и его с собой на уроки иногда берет, если оставить дома не с кем.

 Всё это Ника за завтраком рассказал бабушке, а она удивлялась, какой он умный и как много всего знает. А потом бабушка угостила его и Настю конфетами и отправила их во двор, гулять. Настя отдала Нике свою конфету и убежала куда-то к подружкам, а Никуша поднялся на второй этаж дома, постоял на верхней площадке, задумчиво глядя на цветущий сад внизу, вздохнул тяжело: "Эх, это когда еще цветочки яблоками станут?", попрыгал на панцирной сетке старой железной кровати, которую бабушка приспособила для него вместо батута. Потом спустился во двор, походил по дорожке между двумя цветниками с распустившимися тюльпанами, посмотрел на суету муравьев, поковырял прутиком землю между маргаритками, пособирал осыпавшиеся с яблони лепестки, насыпал их на голову спящему коту, испугался толстого жужжащего шмеля, убежал от него на второй этаж в бабушкину спальню и теперь стоял перед иконами и молился, как молились люди в церкви.

 Ника крестился, кланялся и с надеждой смотрел на лик Христа. Огонек лампады слегка колебался на сквозняке. Тени на лике Спаса меняли выражение его глаз от скорбного до задумчивого и сочувственного. Никуша не отрываясь смотрел в это изменяющееся лицо и ждал чуда. Чуда не было. Лик не произносил ничего. А должен был похвалить. Потому что Никуша сегодня был "очень хороший мальчик". Никуша сегодня вовремя проснулся, сам оделся, умылся; не поссорился с Настей, хотя она и напрашивалась; не мучил Карика, хотя Карик вертелся под ногами; не мешал бабе Варе кормить кур и не гонял их во дворе... Никуша старательно загибал кулачком правой руки с крепко зажатой Настиной конфетой пальчики на левой руке, перечисляя всё хорошее, что он сегодня сделал. Пальцы закончились, а хорошие дела ещё оставались.

 Никуша разжал кулачок. Посмотрел на размякшую конфету, вытекавшую из фантика... Это тоже было хорошее дело сегодня - он не съел конфету сразу, как Настя ему дала её, а решил сохранить на потом, не смотря на то, что очень хотелось съесть. Никуша посмотрел на загнутые пальчики, подумал, переложил конфету в левую руку и облизал испачканную ладошку. Еще немножко подумал и, глядя на лик Спаса, сказал: "Боженька, дай мне твоего хлебушка, пожалуйста. А я тебе свою конфетку отдам", положил конфету на столик, кивнул, произнес: "Спасибо" и взял артос.

 Прижимая к груди обеими руками маленький хлебушек, Никуша вышел из комнаты на лестницу, сел на верхней ступеньке и начал грызть освященный сухарик. Весело виляя хвостом, к Никуше прибежал Карик и стал тереться о ноги мальчика, просительно заглядывая ему в глаза. "Отстань, Карик. Тебе нельзя. Это только крещеным можно", - Никуша отпихивал морду настойчивого песика свободной рукой и продолжал грызть сухой артос, - "вот покрестят тебя, тогда и получишь". Но собака не унималась и лезла своим мокрым липким языком в лицо Никуше, стараясь его облизать. Никуша встал и пообещал Карику: "Ладно, угоровил. Я бабе Варе скажу, что тебя покрестить надо". Хвост Карика завертелся на третьей космической скорости, Карик подпрыгнул, лизнул Никушу в нос и, перескакивая через две ступени, помчался во двор. Никуша задумчиво вытер ладошкой нос и пошел снова в спальню бабушки.

 Там, стоя перед иконами, Никуша молитвенно сложил руки и сказал: "Спасибо тебе, Боженька. Вот, возьми твой хлебушек. И отдай мою конфетку",- положил погрызенный артос и забрал свою конфету.

 На верхней ступеньке лестницы Никуша сунул конфету за щеку, затолкал фантик в щель между перилами и ступенькой, задумчиво посмотрел на цветущие деревья, попытался сорвать ближнюю ветку, не дотянулся и побежал на летнюю кухню: "Бабушка, бабушка. Дай водички, умираю, пить хочу. А еще надо Карика покрестить...".