4-1. Роман. Толтек. Водный Мир. Часть-4. Глава-1

4-1-ТОЛТЕК-В-М_4-ЗЫБЬ_1-БЫТЬ-ЛАМБЕРТОМ-ГРИАНОМ.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. ЗЫБЬ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. БЫТЬ ЛАМБЕРТОМ ГРИАНОМ.

4-1-1


Маленький Николас рос очень живым и шебутным ребёнком. Мать и все родные с умилением наблюдали за его забавами. Он верховодил. Николас пытался руководить и контролировать всех и вся, детей, взрослых и даже природу. С самого раннего детства его привлекали рыцари и турниры. Он сражался за честь своей дамы и побеждал злых и надменных врагов. Но более всего его влекли морские приключения.

Сказку про русалочку он знал почти наизусть. Подводные миры занимали его. Он ими грезил. Все удивлялись этому и относили его пристрастия к профессии матери.

Сандра работала морским биологом. Но не только это увлекало её. Правда, об этом мало кто знал, но в мыслях она – Сандра Булл – часто оказывалась в своих мыслях далеко от повседневного мира.

Спортивная и собранная, очень скрупулёзная в работе и фанатично преданная науке, она не ограничивала себя лабораторными исследованиями,
Сандра глубоко увязла в желании познать смысл существования, суть окружающего Мира, воплощений. И она начала с себя. Её хобби было подводные погружения без акваланга.

Подобно Жану Иву Кусто или русской йогине–фридайверу Наталье Авсеенко, она часами погружала свой организм в пучины ритмов дыхания. Ритм шага, ритм бега, ритм сердца, пульс мысли, безмыслие…, отсутствие воздуха в себе и его приток, медленнее, ещё медленнее…– как тонкая пыльца с крыльев бабочки, попадая в альвеолы лёгких по крупице, и, затем, так же по крупице покидая их, серебрясь и искрясь по телу, энергия заполняла её со вдохом и, на выдохе вычищая, покидала.

Песня тёмных глубин океана, сливаясь с песней женской сути, уводила её далеко за пороги нашей вселенной. Только там – один на один с гранями неведомого подводного кристалла, пластов глубин, течений и потоков – она могла осознавать и чувствовать всё наверняка. Она искала нечто. Она звала, не зная пока толком, чего ищет.

И однажды – дозвалась. И, преодолев зазеркалье одной из кристаллических граней, она пересекла барьер этого Мира. Казалось, смерть наступила ей на горло. Потоки воды, казалось, наполнили лёгкие и растворили в ней всё человеческое....

То, что было потом, стало началом новых Миров её жизни, началом любви.

Вселенная рыбо–людей приняла её по–новому ожившее тело. По–новому прозревшие очи её встретились с глазами её судьбы. И, хотя, по сути, это был мужчина, но вместо ног у него росли рыбьи хвосты. Змеи – хвосты обрела и она. В новом мире Сандра нашла то, что тщетно искала среди людей – и смысл, и суть, и тайну всех миров. То была – любовь. Но суждено ли было ей долгое счастье?

Счастье мимолётно. Все мы рано или поздно просыпаемся от грёз. Очнулась и Сандра. Она открыла глаза на горячей палубе родного баркаса. Сквозь расплывчатую пелену капель морской воды и спутанные нити русалочьих длинных волос она увидела яркое солнце, ореолом окаймлявшее обветренные лица трёх её помощников – матросов, старпома Дарелла Гранта и судового врача Ника Старка.

Сколько времени прошло? Какой–то десяток минут или целая жизнь?
На этот вопрос на баркасе научной станции с которого она – Сандра Булл  –день ото дня совершала погружения, каждый отвечал по-разному.

Но был ли в том смысл, – определить время? Время – величина абстрактная. Это знает каждый учёный. Это знает уходящий в далёкие миры сновидящий. С этим согласится даже простой моряк. И Сандра не пускалась в полемику. Не искала истины. Истина была в ней самой.

Она надевала тёплый комбинезон, брала в руки груз, нанизанный на трос, и уносилась глубоко под киль каждый раз умирая здесь и возрождаясь там – в глубинах подводных снов. И каждый раз там – под килем она находила любовь, грёзы, счастье и смысл обоих жизней.

Николас появился из её чрева, обычным путём, – крепкий и здоровый ребёнок без отклонений и патологий. У него было ладно сложенное тело, – две руки, две ноги, голова и чудный, маленький мальчишеский пенис, и русые, как у Сандры волосы. Но вскоре мальчика проявился глубокий, спокойный и решительный взгляд, пытливый ум и властный характер, как у отца, – только характер, – ни жабр, ни хвостов, да ещё – прозрачные, как две капли морской воды, светломариновые глаза!

Кто был отцом? Разве можно было объяснить это родственникам и друзьям?!

Но отец был. И она хранила в своём женском существе его яркие, как раскалённая вольфрамовая спираль, энергетические нити – частицы мощного, тела с двумя змеиными хвостами, с раздвоенными плавниками на концах и горячий жар его крепкого, нежного, неувядающего ствола, впрыснувшего в её чрево половину силы будущего Николаса.



4-1-2

 Николас рос.
 
Она смотрела на него из окна своего дома на скалистом морском берегу.

Она смотрела на него из окна лаборатории института, когда работала. А он играл у фонтана, запуская пластилиновые фигурки аквалангистов в пучины глубин своих фантазий.

Она смотрела на него через окна рубки баркаса, когда он – загорелый и сильный, в тельняшке – направлял штурвалом шлюп в даль к горизонту.

Она смотрела в его глаза сквозь подводные очки, когда они, вместе взявшись за рычаги груза, стремительно уходили в тёмные глубины океана.

Она смотрела на них с отцом, когда впервые через много лет они объединились в семью, вдвоём преодолев грань кристалла миров.

Она смотрела на него пока не осознала, что Николас возмужал и окреп.
Его просоленный штормами и прокопчённый солнцем торс прекрасно смотрелся как с рыбьими хвостами, так и на крепких человеческих ногах, когда он плыл сквозь пучины или мерял шагами высокий ветреный скалистый берег.

Она смотрела на него, когда он так же, как и она нашёл любовь в закристалье морских глубин.

Она страдала вместе с ним, когда .....

Он потерял любовь там, но обрёл власть и силу денег на земле, в мире людей.

Она любила его как мать любит сына – безраздельно. Но ещё больше она любила песню глубины. И, познав счастье матери, Сандра вернулась к счастью быть любимой женщиной, ибо всё в мире определяет чувство. И только чувство может привести к равновесию твой Мир.

4-1-3

И каждый в этом мире выбирает своё. И каждый находит своё равновесие.

И у каждого свои весы и свои гири. И каждый с их помощью отмеряет свои ингредиенты, и готовит свой эликсир жизни и свой яд смерти.

И каждый пьёт и то, и другое по своей мере и в своё время.

И когда маленький Николас, сидя в царственном кресле с высокой спинкой под грудью змееволосой морской девы в своём кабинете, глядел на играющих на его стенах в тенетах морских зарослей жуанов и майл, о чём он думал?

Что восставало в грёзах его памяти?
Жалел ли он о чём-то ещё?
Мечтал ли? Жаждал ли?

За каменным лицом, покрытым бороздами лет, оставшихся ему от тайн, и откровений, морских глубин и опыта раздумий, преодолений и битв, в закристалье внутренних миров, не прочитывалось ничего явного.

Что видел он в тех далях светломариновыми каплями своих прозрачных глаз?

Маленького ли Николаса, сражающегося с рыцарями за прекрасную даму или юношу Ламберта, устремляющегося за исчезнувшей русалкой своей мечты в пучины кристалла другого мира, или – как ныне – седого властелина, жёсткой рукой повелевающего империей океанских подводных городов?

Что такое быть сильным мира сего и романтиком мира другого?
Нашёл он или потерял?
Что означает его жизнь?

Постиг ли он тайну глубин своего существа или, как на этой стороне мы – люди и на той стороне – луаны, он мечется внутри своей скорлупы, оставаясь душе маленьким Николасом, и пытаясь найти ответы на всё те же вечные вопросы, задаваемые человеку бесконечной Вселенной?