Из жизни фотомодели зингер 1 часть аннотация, огла

   



                "ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР» - ЭТО ИСТОРИЯ О ДЕВОЧКЕ, КОТОРАЯ ПОЗНАЁТ МИР.
ИСТОРИЯ О ВЕЛИКОЙ ЦЕННОСТИ СЕМЬИ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ.
АЛИСИИ ЗИНГЕР ПРИДЁТСЯ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО НИ СЛАВА, НИ ДЕНЬГИ НЕ  ЗАМЕНЯТ БЛИЗКОГО ЧЕЛОВЕКА. ПОТОМУ ЧТО ГЛАВНОЕ В НАШЕМ МИРЕ – ЭТО ЛЮБОВЬ.
БЕЗ ЛЮБВИ – ВСЁ НИЧТО. 


                Роман "ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР" состоит из двух книг.

Первая книга написана не хроникально.

Она соткана из множества новелл, в которых отражается и жизнь страны, и философия героев, и морализаторские рассуждения представителей старшего поколения.
С самых первых страниц понятно, что провинциалка покорила «подиумный» олимп. Но что за этим стоит, каких трудов это стоило и как сложно порой сделать правильный выбор, об этом рассказывается в процессе.
Главная мысль в том, что духовная система ценностей на земле остаётся неизменной. Забота о ближнем, всепрощение, самопожертвование , покаяние – это и есть любовь.
   Существует то, что человек может сам преодолеть, как и то, перед чем человек бессилен, как бы расплачивается за грехи своих предков.
  Неразрывная связь человека с родом прослеживается в истории всех четырёх главных героев.
Замечено, что у потомков фронтовиков, которые честно выполнили свой долг, в дальнейшем весьма благополучно складывалась жизнь, словно их оберегали внешние силы.
Затронут национальный вопрос. Он так и остаётся вопросом как таковым, ведь предубеждение против целой нации никуда не уходит.
  Установки старших Сальниковых ломают судьбу их сына. Родители категорически не могут смириться с тем, что у избранницы их сына немецкие корни. Умом понимают, что девчонка ни в чем не виновата, но сердцем принять не могут. Это приводит к болезненному разрыву отношений между молодыми людьми. Только одной рукой судьба у парня отбирает, другой рукой даёт.   

Однако как бы то ни было, наша жизнь состоит из встреч, и, если мы любим, то эту любовь проносим через всю жизнь.И именно любовь даёт правильную картину мира.

               
      "ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР" - это обычный женский роман, но он по-своему отвечает на извечные вопросы, которые  неизбежно встают перед каждым из нас: "Через что можно переступить, а какую черту переступать нельзя? Как не сдаваться и не пасть духом, когда тебя буквально загоняют в угол? Где взять силы, чтобы подняться, когда оступился и скатился на дно?"

      "ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР" отнюдь не брутальный опус, но он настойчиво подталкивает к мысли о великом значении семьи в жизни человека и каждой своей строчкой подтверждает известное выражение:  "Красота спасёт мир!" (Достоевский говорил о красоте душевной).
   
      Модельный бизнес привлекает внешней красотой, но красота душевная важнее.

Именно об этом роман
СИНОПСИС\
1 книга
Роман начинается с того, что читатель узнаёт о серьёзном успехе в фэшн-индустрии российской фотомодели Алисии Зингер. 
Ей всего двадцать лет, но она смогла  выделиться и заключить выгодный контракт с ведущим американским агентством, что обеспечивает ей безбедную жизнь на продолжительное время, а точнее – на четыре года.
      У Алисии Зингер первые выходные за полгода;  у неё день рождения, и, хотя она утверждает, что решила не праздновать, всё равно ждёт своих друзей.
  Из Москвы к ней приезжает давнишний друг – фотограф Дмитрий Сальников, затем приходит  российско-американская модель Раиса Хренова, называющая себя на западный манер Изабеллой Рай. (Рая старше Алисии на десять лет; она не сумела пробиться в топ-модели, но скопила приличную сумму денег и теперь собирается выйти замуж за перспективного американского менеджера).
Друзья рады встрече. Со смехом вспоминают прошлую жизнь. Выясняются семейные подробности каждого из них. У всех своя боль и своя радость.  Все вспоминают Настю Пастухову, девушку из весьма неблагополучной семьи, которая вопреки всему стала моделью и даже прилетела в Америку в надежде стать звездой, но Нью-Йорк раздавил её своей мощью. Алиса сокрушается, что в своё время не протянула Насте руку, и Рая переживает, и Димон.
Димону двадцать семь. Он нагулялся и хочет определённости. Он приехал в Нью-Йорк к Алисе, чтобы сделать ей предложение руки и сердца. (Когда они встретились, было очевидное неравенство: он москвич, она провинциалка.  Родители Димона были категорически против их отношений.) Ситуация изменилась. И вновь неравество. 
Димон , который всегда терялся в отношениях с девушками, теперь отчётливо осознал, что испытывает сильные чувства именно к Алисе. Её отъезд в Америку стал для него  потрясением, так он тосковал. Именно этот факт стал для него определяющим.
Узнав о её контракте, он готов ждать, сколько угодно, потому что Алису ему никто заменить не может.
Однако у Алисы произошли перемены.
В Москве Димон был для неё всем: защитником, другом, первой любовью.  Но в Нью-Йорке она встретила американского парня Хэйри Симмонса, «беспеспективного», как утверждает Рая.   
Он меньше её ростом, карлик. Не богат. Живёт с друзьями на яхте. Но он обладает исключительной волей, чем восхищает Алису. В мире моды она видит преимущественно женоподобных мужчин и геев. Хэйри для неё – эталон мужественности. Однако у него отношения с другой девушкой, и – по слухам – они даже ждут ребёнка.  Алиса мирится с этим, понимая, что замуж за него выйти нельзя (Алиса выросла в семье с патриархальными устоями, где  отношения с мужчинами строго регламентированы).
Но когда Хэйри внезапно разыскивает её в Нью-Йорке и зовёт за собой, она идёт за ним, не раздумывая. Вместо карьеры она выбирает любимого человека. Тут и выясняется, что контракт, который она с радостью подписала, кабальный, и разорвать его невозможно.  Замуж выходить она не имеет права, рожать не имеет права, более того, если разрывает контракт по своей инициативе, все счета её арестовывают, к тому же следует ещё и выплатить неустойку – бешеную сумму! Алисе некуда деться, кроме как терпеть и смиряться с возникшей ситуацией, но она целенаправленно идёт за Хэйри, руководствуясь правилом: «Делай, что должен, а что будет, то будет».
    Димон всячески останавливает Алисию, взывая к разуму  и к своим чувствам. Но она ему заявляет: «Русские не сдаются!»
  Алисия уходит с Хэйри, что для Димона становится страшным ударом. Он раздавлен, и, как ему кажется, полностью уничтожен.
Но  Рая делает ему встречное предложение – уехать вдвоём в Москву и купить в Подмосковье квартиру, дабы не быть бременем для родителей. (Рая уговаривает Димона, рассказывая, что у неё есть определённая сумма, которую хватит на неплохое жильё).
Оказывается, Рая любит его очень, очень давно.  А он воспринимает её исключительно как друга.
Рая не могла дать волю чувствам, чтобы не выглядеть глупо, ведь Димон младше её. К тому же коренной москвич.  И она всегда видела, что он был увлечён Алисией.
   Но теперь они могут быть парой!
У Раи вылилось всё, что она ранее, из-за своей рассудительности, сдерживала. Она хочет дом, ребёнка!
Димон резонно спрашивает про её бой-френда, на что она со смехом отвечает: «Он перспективный. Но интим с ним – только под наркозом!»   
Рая и Димон возвращаются в Москву вместе. А спустя время Димон видит в соцсетях фото смеющейся Алисии, у которой на подбородке и щеке шрам как от ожога.  И он понимает, как она сумела разорвать кабальный контракт. 
2 книга (ВОЗВРАЩЕНИЕ)
Прошло шесть лет.
Все эти годы Алиса жила с Хэйри очень уединённо, чтобы не вызывать чересчур повышенного интереса у людей. Хэйри – карлик, Алиса – модель, высокая и стройная; внешне их союз выглядит эксцентричным. Алиса расцвела. Старый индеец-шаман вылечил её шрамы на лице, и она стала по-настоящему красивой. Хэйри ревнует её, хотя сам изменяет при каждом удобном случае.
Алиса начинает тяготиться этим своеобразным отшельничеством, но не может бросить Хэйри, потому что искренне любит его. Сам Хэйри не может отказаться от неё, понимая, как она тоскует по прежней жизни, к которой привыкла. Хэйри не делает ей предложение руки и сердца, чтобы не приковывать к себе и потенциально давая ей возможность уйти, когда она сочтёт нужным. Однако Алиса сообщает, что ждёт ребёнка, Хэйри тут же решает на ней жениться. Они едут к родителям, но по дороге попадают в катастрофу, и Хэйри, спасая Алису, погибает.
Алиса глубоко переживает своё горе, теряя ребёнка. Затем возвращается в большой мир, где её никто не ждёт. Но она вновь и вновь посещает кастинги, изучает актёрское мастерство. Ей удаётся добиться главной роли в бродвейской постановке. И играть ей суждено не кого-нибудь, а саму Ли Миллер! 
Алису отговаривают, строят ей козни, даже подсылают киллеров из банды Напы, терроризирующей город. Но когда на Алису нападают, внезапно убийц останавливает приказ: «Не трогать!»  Атаманша Напа  хочет лично познакомиться со строптивой актрисой-моделью. Алиса узнаёт в атаманше Настю и искренне радуется встрече, ведь раньше предполагалось, что Настя сгинула (замёрзла зимней ночью на улице в Нью-Йорке). Настя тоже рада.. Она рассказывается свою невесёлую историю, как попала к сутенёру, и он продал её в бордель, но ей удалось бежать, а потом она примкнула к шайке воров и стала у них атаманшей.
Настя подсказывает Алисе, кто строит ей козни и кто её «заказал», но просит ни в коем случае не сообщать в полицию. Однако Алиса стоит на своём, и над её головой вновь угроза. Настя вновь спасает подругу, а сама гибнет.
   Алиса после череды потерь столь любимых ею людей решается вернуться в Москву. Там она узнаёт, что Димон и Рая далеко не счастливы. У них растёт дочка, но Раю парализовало.
Алиса приезжает к своим друзьям, ухаживает за Раей, и та умирает на её руках, прося позаботиться о муже и дочке. Алиса обещает. Спустя время она выходит замуж за Димона.


ОСНОВНЫЕ ПЕРСОНАЖИ
• Алисия Зингер (Алиса Михайловна Зингер). 20 лет. Фотомодель. Родом из глухого уральского села. Родной язык – русский, но немного говорит и на языке своих предков – на немецком. Смогла волею случая прорваться в модельный бизнес и уехать по контракту работать в Нью-Йорк. Очень тоскует по близким и втайне мечтает вернуться домой.
• Димон (Дмитрий Валерьевич Сальников).  27 лет. Фотограф. Коренной москвич, более чем трезво смотрящий на действительность (без пяти минут циник). Из семьи инженеров. Сам дипломированный инженер, но по специальности не работал ни дня. Любит тусовки, ночные клубы. Его донжуанский список не имеет конца (хотя сердцем прикипел лишь к одной девушке). Работа за рубежом – как смена декораций.
• Изабелла Рай (Райка в просторечии, Раиса Ивановна Хренова). 31 год, но всех уверяет, что ей 24.  Фотомодель. Родом из Ростова-на-Дону. Из семьи потомственных интеллигентов. Вечная отличница. Отличается редкой целеустремлённостью и упорством. Всегда чётко знает, чего хочет. Сумела пробиться в модельный бизнес, уехать в Нью-Йорк, но никак не может развить карьеру и топчется на месте. Однако не оставляет надежд стать мега-звездой. Несмотря на то, что «косит» под девочку, себя позиционирует как роковую женщину.
• Настя Пастухова. Девушка из неблагополучной семьи. Немного постарше Алисы. Настя противопоставлена другим героям как пример того, как трудно человеку без корней.




                «ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР»  (1 книга)
               
                «Уou never choose love. Love chooses you».
                (…ты никогда не выбираешь любовь… любовь выбирает тебя…)
ОГЛАВЛЕНИЕ

1 ЧАСТЬ


1. Нью-Йорк.
2. Немного истории. Детство Алисы.
3. Бабушка Гизела.
4. Потомственная крестьянка.
5. Бабушкина тайна.
6. В Москву!
7. Москва. Начало.
8. Волшебное слово «портфолио».
9. Первые съёмки в притоне.
10. Будничные разочарования.
11. Бонжур, Америка!
2 ЧАСТЬ
1. Ню-Йорк. Успех.
2 Нью-Йорк три года назад. Как всё начиналось.
3 Нью-Йорк сейчас.
4 Трудная жизнь модели.
5 Про «это».
6 Нью-Йорк. Привет из Москвы.
7 Димон.
8 Нью-Йорк. Алисина «хата».
9 Димонова «хата»

1. КСТАТИ…

2. САЛЬНИКОВЫ И СЧАСТЬЕ.
11. Нью-Йорк. После разлуки.
12. Рая.
      1. БАБА РАЯ.
          2. ГОРЕ.
           3. КАК РАЯ СТАЛА МОДЕЛЬЮ, ИЛИ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ.
           4. ГУДБАЙ, РОСТОВ!
           5. КАК РАЯ В МОСКВУ ПРИЕХАЛА.
            6. КАК РАЯ НА МАНХЭТТЕН ПЕРЕЕХАЛА.
13. Нью-Йорк. Запретный плод.
14. Димон и Рая.
15. Нью-Йорк. Он и она.
16. Про голых тётенек.
17. Нью-Йорк. Кулинарный пассаж.
18. Снова Рая.
      1. КАК РАЯ СНОВА ПОКОРЯЛА МОСКВУ.
      2. КАК РАЯ ПОДРУЖИЛАСЬ С ЛЕРОЙ.
      3. РАИН БОЙФРЕНД № 1.
       4. КАК РАЯ СТАЛА ПРОФИ.
19. Нью-Йорк. Изабелла Рай.
20. Просто Рая.
      1. УДАР.
         2. РАИН БОЙФРЕНД № 2.
         3. «БЕЗ ТЕБЯ!»
21. Сын.
22. Не пара.
3 ЧАСТЬ
Кунцевские «трущобы».
1. Елена.
2. Тётя Оля.
3. Вера.
4. Война.
5. Малыш.

4 ЧАСТЬ
1. Нью-Йорк. Старая знакомая.
2. Настя.
1. НАСТЯ И ДИМОН.
2. НАСТИНА БЛОКАДА.
3. НАСТЯ – «ЗОЛОТАЯ РУЧКА».
4. НАСТЯ-ФОТОМОДЕЛЬ.
5. НАСТИНА ЛЮБОВЬ.
6. ПАРАДОКСЫ ФОТОИСКУССТВА.
7. НА СКОЛЬЗКОЙ ДОРОЖКЕ.
8. В НЬЮ-ЙОРКЕ.
9. НЕЧАЯННАЯ ВСТРЕЧА.
10. СУДЬБОНОСНОЕ ЗНАКОМСТВО С ФРАУ.
11. РЕСТОРАН «ПУШКИНЪ».
12. НАСТЯ И АЛИСА.
13. НАСТЯ И РАЯ.
14. 3.«БОЛЬШАЯ ТРОЙКА».
3. Нью-Йорк. О совести.

5 ЧАСТЬ
1. Раин муж.
2. Обида.
3. Нью-Йорк. Всё дело в шляпе.
4. Шуба.
5. Беда.
6. Бродяжка.
7. Болезнь.
8. Нью-Йорк. Победа!
9. Женщина, которую я люблю.

                1 часть

                НЕМНОГО ИСТОРИИ. ДЕТСТВО

 
…Алисия Зингер родилась на Урале в маленьком посёлке Свердловской области, где жили сосланные в войну обрусевшие немцы. Звалась она тогда просто Алисой. Несмотря на то, то её фамилия имела много общего с фамилией еврея, создавшего шедевральный предмет – «Зингер», и чёрные глаза явно отрицали истинно арийское происхождение, никаких других кровей, кроме немецких, в их родовой ветке не наблюдалось. И в школе её, как других «немчат» , дразнили «Немец-перец-колбаса», иногда Евой Браун. Алиса не знала, кто такая Ева, поэтому её нервы сохранялись. Огорчение доставляла злополучная машинка. Ну, да, марки «Зингер», которая имелась почти в каждом доме. «Эй, Зингер, иди чини «Зингер»! Или. «У нас вчера «Зингер чебурахнулась кверху задницей, ха-ха-ха!»
Когда Алиса пожаловалась на это отцу, он только рукой махнул: «Не Гитлер, и ладно».
          Семейство Зингер считалось зажиточным. Один дом чего стоит! Двухэтажный красавец, просторный, украшенный разными плотницкими штучками. Во дворе – бравенькая летняя кухня, кирпичный гараж, здоровенный конюшня, скважина своя и колодец, а на задах, за огородом – баня. А хозяйство какое! Бык, три свиньи, коза Дарья, гусь Дурак.
Гусям имена давать не принято. Но однажды, когда этого гусака только купили и принесли домой, отец Алисы  Михаил Петрович с размахом отметил полезное приобретение и, начав на радостях обниматься с гусаком, никак не мог от того отделаться. «Уйди, дурак! Да чего ты, дурак?» - только и слышалось во дворе. А на следующий день оказалось, что гусь приходит в неописуемый восторг от слова «дурак» и бежит на всех парусах к тому, кто его произнёс.
Настоящим дураком в зингеровском зверинце был бык Лёха. Просто идиот рогатый! Алиса страсть, как боялась Лёху! Тот никого не признавал, выбежит из своего загона из конюшни – хоть караул кричи! Всех готов потоптать.
   Однажды Алиса подоила Дашку и пошла с бидоном в дом. А Лёха как выскочит! Алиса бидон на землю, а сама – на крышу гаража. Лёха от такого пируэта ещё больше взбеленился: квадратную голову наклонил, глаза выпучил, потом в конюшню залетел и всю проводку с мясом выдрал.  Алиса на крыше сидит, трясётся, все ноги в молоке. А Лёха, довольный, беснуется по двору. Дома никого, а значит, беснуйся, сколько хочешь. Лёха порядком потоптал огород, потом в малину ринулся. Редкий сволочной зверь!
  Сидит Алиса, пригорюнилась.  Ну, хоть бы кто на их улице показался! Смотрит, идёт кто-то. Обрадовалась! Мужчина. Да, Лёха мужиков побаивался. «Дядя Игнат, - запищала Алиса, - дядя Игнат Краузе!  На помощь!»
    Дядя Игнат быстро оценил обстановку, быстрым и деловым шагом зашёл на зингеровский двор и рявкнул со вкусом: «Фу!» Лёха любезно повернул голову в сторону камикадзе, озадачился немного, раздумывая о своём, о бычьем. Дядя Игнат несколько растерялся и даже испугался: что задумал странный злобный зверь? «А ну, сукин сын! – рявкнул что есть мочи дядя Игнат. – На место, гад ползучий, придурок жирный!»
На «жирный» Лёха обиделся и, встав на дыбы, ринулся на дядю Игната. Тот не захотел стать тореадором и успел убежать и закрыться в конюшне.
Выручила всех Алисина бабушка Берта Тимофеевна, папина мама. «Эт-т-то что ещё? – грозно спросила она, едва переступив порог своей усадьбы, нахмурила брови, руки в боки. – Я тебе покажу, чертяка, кто здесь хозяин!»  Лёху вмиг проняло бабушкино увещевание, он напоследок тряхнул головой, затем облегчённо вздохнул и лёг на пузо.
  А через неделю в районной газете появилась фотография, где Алиса была снята крупным планом, сидящая на крыше гаража, с задранным подолом, а внизу виднелась крохотная фигурка Лёхи, мирно лежащим на земле. Под фотографией виднелась надпись: «Какие опасности подстерегают людей в Сосновке? Этой девочке всего четырнадцать лет, но она едва не погибла на территории собственного дома».
Хохоту в себе, казалось, не будет конца. Алиса от пережитого позора не могла выйти из дома. И трудно сказать, чего она стыдилась больше, задранного подола или самой «быковой» ситуации, или того, что ей только-только исполнилось пятнадцать, а выглядит она младше?    
- Эх! – укорила её сестра Кира. – Хоть бы прикрылась на крыше-то. Перед всем селом голышом. Тьфу!
  И правильно сказала, в точку. Несмываемый позор!
И Алиса решила уйти. Куда глаза глядят! Пусть потом ищут её. Она им: «Я плохая? Живите без меня!» Пусть потом уговаривают остаться, пусть ещё прощения у неё, непутёвой, попросят. А она всё равно уйдёт! И никто её не остановит.
У них пятеро детей в семье, она средняя, две тёти, две бабушки, дядька, кока,  мамка с папкой. И все тычут – срам! 
Уйти Алиса решила ночью, когда всё село дружно стихнет и засопит носом на разные лады. Собрала в пакет нехитрые вещички, сунула старенькие сланцы, запахнулась в ветровку и стала пробираться к входной двери, судорожно обдумывая планы на будущее. Переночевать можно будет у Людки-Мотоциклистки, а утром… Денег на билет хватит до районного центра, а там… Там незнамо-неведомо. Нужно что-то придумать.
- Ты куда? – вдруг запищал младший братик Рудик.
- На сеновал, спи! – цыкнула на него Алиса.
- А зачем? – не унимался Рудик.
- Спи, тебе говорят! – пригрозила ему Алиса.
А Рудик давай голосить:
- Бабушка Гизела! Бабушка Гизела!
Алиса показала ему кулак, но поздно. На верхотуре, втором этаже, скрипнули половицы,  послышалась размеренная немецкая речь, и через минуту нижний этаж дома откликнулся на тяжёлую старческую поступь.
– Alles istin ordnung (всё в порядке), бабушка Гизела, - поспешила заверить её Алиса.
Бабушка Гизела была мамина мама. Она не отличалась таким крутым нравом, как Берта Тимофеевна, папина мама, но что касается вопросов нравственности  - являла собой абсолютную саму вселенскую добродетель.
Бабушка Гизела кивком приказала Алисе следовать за ней. И Алиса беспрекословно повиновалась. 
Они поднялись наверх, в бабушкину комнату с таким низким потолком, что нормально во весь рост и не встанешь. На никелированной кровати, покрытой мудрёным лоскутным одеялом лежала подушка – бесценное Гизеловское сокровище. «Чистое золото!» - с гордостью говорила про подушку бабушка Гизела. Под золотом подразумевался лебяжий пух, скрытый под толстыми непробиваемыми наволочками.
Когда-то подушка являлась частью огромной пуховой перины. «Моё приданое!» - хвасталась бабушка. Но поредели гизеловские волосики, и вместе с ними поредело гизеловское приданое, ссохшееся до размеров жиденького квадрата.
Рядом с кроватью стоял сундук, очень смахивающий в темноте на гробик.
     Бабушка чиркнула спичку и зажгла керосиновую лампу. Алиса поморщилась: «Зачем вообще нужно электричество, если на нём нужно постоянно экономить?»  А керосин смердит. Ну, и запашок!
- Щас! – сказала бабушка и открыла крышку «гробика».
               

                БАБУШКА ГИЗЕЛА

 Бабушка Гизела отличалась редкой старомодностью,  над которой хотелось бы улыбнуться, даже посмеяться, да нельзя. Стоит только немного коснуться бабушкиного детства, полного лишений, бабушкиной голодной юности, и сразу всё становилось понятным. Разве забудешь, как их,  русских немцев, везли на Урал? Как арестантов, чуть ли не как предателей. Они даже из вещей толком ничего взять не успели, лишь самое необходимое. И пока ехали, голодали, голодали, голодали. Вот вам и депортация! А когда приехали на новое место? Ни кола ни двора. У всех дистрофия. Лекарств нет. Денег нет. Как выжили? Чудо. Но люди помогали! Кто чем. Бывало, от своих детей отрывали, а им приносили. Свёклу, капусту. Аж по кочану через день! И картошку гнилую разрешали собирать на колхозном поле. Лепёшки из такой картошки получались резиновыми,  чуть тошнотворными. Но тогда лепёшки казались слаще мёда! Отца Гизелы как изменника родины арестовали, как и многих тогда, по сфабрикованному делу в тридцать восьмом, из тюрьмы он уже не вышел. У матери на руках осталось четверо, Гизела младшая. На Урал приехали, жили в съёмной комнатке в бараке. Потом разрешили в заброшенную баньку перебраться. Старший Гизелин брат проявил свои плотницкие таланты. И полати сколотил, и пристрой сделал. А потом даже печку переложил. Зажили! В тесноте, да не в обиде. Хоть за жильё платить не надо. Потихоньку хозяйством стали обзаводиться. Скотинка появилась: коза, кабанчик. Налог обязательный всегда платили: молоко сдавали по несколько литров, шерсть (не сдашь – посадят), вот какое время было, лютее лютых! А они, несчастные русские немцы, выстояли! Трудом, терпением и знаменитой немецкой аккуратностью взяли.
   Но вот напасть! Не приживалась скотина на том месте. То коза, привязанная за верёвку «задушится», зацепившись за забор, то кабанчик вдруг болеть начинает ни с того ни с сего. Гиблое место. Недаром банька брошенная оказалась. И тут Гизела с подружками баловалась костерком. Разожгут, и давай сухие ветки кидать, да куражиться. А тут как-то ветер поднялся! Налетел внезапно, разнёс «красного петуха» повсюду. Там сухое дерево полыхнуло, там загорелось. А потом и банька с пристроем занялись. Да как! Сгорело всё быстро и основательно. Но, что поразительно, мать не стала ругаться и голосить, только стояла и внимательно смотрела на дымящиеся головёшки. Но у деревенских свой взгляд на пожары. Ребятня постарше Гизелу с подружками поймала, повесила на шею табличку с надписью «поджигатели» и водила по селу. Ох, сколько слёз пролила Гизела!
  Мать, хоть и числилась женой врага народа, но числилась ещё и в передовиках, и ей, как передовице, выделили малюсенький настоящий домишко, где ранее располагался медпункт. А медпункт переехал в новые, только что отстроенные хоромы. Мать сказала тогда: «Спасибо Гизеле!». А Гизела мотала на ус: что ни делается, всё к лучшему.
     И зажурчала жизнь в домишке. Вовсю как развернулся здесь Гизелин брат. И пристрой, и баньку, и конюшню с курятником.  Животины – полон двор: коза, корова, свинья. Потом даже и ондатр развели! Зажили, наконец-то. И уже ни на шаг не отходили потом от феодального хозяйства, где всё своё. И «лихие девяностые», когда деньги обесценились, пережили легче, чем другие.

                ПОТОМСТВЕННАЯ КРЕСТЬЯНКА

   Алиса не понаслышке знала, что такое покос. Это очень тяжёлая работа, изнурительная донельзя, все жилы вытягивающая, но она к ней была приучена с детства, поэтому никогда не ныла и не причитала. На покос брали с собой бидончик квасу, огурцы, варёной картошки и зелёного лука с петрушкой. В перекур, прямо в поле, делали окрошку, разливали по железным мискам и ели, причмокивая, потому как что может быть вкуснее настоящей крестьянской окрошки, терпкой, сладковатой и всегда чуть тёплой, так как некуда спрятать бидон, который нагревается даже в тени.
  С покоса возвращались чуть живые. Но никто никогда не жаловался, не отлынивал и не ныл. Считалось, что луг у них маленький, и дел-то там с рыбью ногу: на два-три дня от силы, потерпеть всего-ничего. Так, в принципе, и получалось. 
     Заготовленного сена всегда не хватало, и папка выписывал по самой дешёвой цене дополнительно ещё несколько рулонов. А ещё комбикорм нужен, питание ведь должно быть сбалансировано, а иначе какое молоко будет? «Дело – дрянь» не иначе.
    Папка сердился, когда много корма приходилось закупать. Всё прикидывал, как можно обойтись своими силами, чтобы не производить лишних трат. Иначе скотина золотой выходила, дешевле мясо с молоком на базаре купить. Дебет с кредитом у папки не сходились, и он продолжал настаивать на необходимости обрабатывать собственные картофельное поле, огородище, лужок для сена.
  Однажды весной, когда сажали картошку, не хватило семенника, и почти сотка земли оказалась пустой. Папка так устал, что махнул рукой. А Алиса нашла в кармане куртки пакетик с семенами кормовой свёклы и ради озорства начала втыкать их в землю на полагающемся расстоянии, а когда надоело, то стала, как зёрна пшеницы, рассеивать их на последних вершках. Сделала и забыла. Но пришла пора окучивания, и тут у всех глаза на лоб. Ботва свёклы выросла на редкость высокая и жирная. Удивились. Свёклу выпололи и оставили до осени. А в сентябре сняли такой урожай, какой не видывали, наверное, с царских времён! Свёклу, как в сказке про репку, пришлось из земли тащить всем миром. Здоровая выросла, крепкая, жирная. Папка ходил потом и всем соседям свёклу демонстрировал, вот чудо так чудо. Ему объяснили, что земля добрая, с навозом, с чернозёмом. А папка сказал, что это у Алисы рука лёгкая, для хозяйства пригодная.      
   А она вправду хозяйственная была. И доить умела, и туши свежевать, и птицу ощипывать. Не белоручка, всем работницам работница! Горы картофеля перебирала, чтобы бурёнке в похлёбку не дай-бог зелёная-недозрелая не попалась, иначе заболеет. В сене в холода копалась и заплесневелые травинки выбирала. Скотина – нежная тварь. Попробуй-ка, вырасти «своё мясо»! И потом хлопот не оберёшься.
      Свинью режут, кто тушёнку варит? Алиса! Сначала только помогала бабушкам, а потом всё сама. И при том, что ей не было и пятнадцати.

                БАБУШКИНА ТАЙНА

  Сейчас, на верхотуре у бабушки Гизелы, Алиса ждала выволочки. Она готовилась мужественно пережить бурю, сотканную из нравоучений и высокопарных слов, но неожиданно бабушку понесло в другую сторону.
   Она достала из сундука старые выцветшие фото, на которых проглядывал силуэт дамы неопределённого возраста.
- Это мама моя, - ткнула пальцем в одну из них бабушка Гизела, - твоя прабабушка.
Алиса без всякого интереса посмотрела на девушку в смешной шляпке с зайцем на тулье.
- Видишь, какая шляпка? – важно спросила Бабушка.
- Ужасная! – непроизвольно вырвалось у Алисы.
И бабушка Гизела с досадой ткнула её пальцем в лоб.
- Произведение искусства! – воскликнула она. – Шляпка от самой мадам Колчиной!
- Подумаешь, - презрительно фыркнула Алиса. – Ничего особенного, такое срамное и я сошью.
Гизела достала другие фото и веером разложила их на столе.
- Это мама в девятнадцатом году. А это – в двадцатом. Она работала манекеном.
- Манекенщицей! – поправила Алиса.
- А у нас говорили: «Манекен», - отрезала бабушка.
- Мама тогда в Москве жила. Стояла однажды в очереди за картошкой, тут её мадам Колчина и увидела. Ты, говорит, длинная…
- Высокая! – наставительно вновь поправила Алиса.
- Не перебивай старших! – бабушка стукнула кулаком по крышке сундука. – Безобразничаешь, словно не моя ты. А ты моя!
- А то чья? – улыбнулась Алиса.
- У нас говорили: «Манекен». В манекены набирали длинных и худых. Чтобы одёжа, что маститые портнихи шьют, подошла. И чтобы манекенов при показе далеко видно было. Предпочтение, конечно, отдавали красивеньким. Чтоб смазливые на лицо были. Кому охота смотреть на страшненьких? Так вот. Прабабушку твою сразу взяли. Она стала одёжу показывать на показах.
- По подиуму ходила? – с удивлением спросила Алиса.
- Чего-чего? – переспросила бабушка.
- Ладно, проехали, на показах показывала показуху, - сказала Алиса и захохотала.
Бабушка щёлкнула её по лбу.
- Она красиво ходить умела. И на фотографиях красиво получалась. Её даже в кино приглашали сняться. Но она замуж собралась, поэтому отказалась. А была бы, может, не хуже, чем Целиковская.
- А почему она после смерти прадедушки так ни разу замуж не вышла? – вдруг спросила Алиса.
- По кочану, - угрюмо ответила бабушка.
- Но, раз, она такая интересная, то ведь за ней же ухаживали потом мужчины?
- Она не позволяла! – строго заметила бабушка.
- Может, второй муж помог бы вам, не мучились бы так после войны, - осторожно предположила Алиса.
- Может, помог бы, а может, и нет.
Бабушка помолчала. Она разглядывала фотографии, силясь что-то вспомнить.
- Я ведь отца своего не помню. Но по отдельным рассказам мамы знаю, что с ним мало кто мог сравниться.
Алиса оживилась.
- А его фотки есть? Хоть одна?
- Нет.
- Красивый был?
- Не знаю.
- А в чем с ним не могли сравниться? – не унималась Алиса.
- Не знаю. Мама любила его. Очень, - тихо сказала бабушка. - Этим всё сказано! Помнишь?
Алиса кивнула:
- Помню. Ты говорила мне, что любят не за, а несмотря на.
Она хотела было расспросить Гизелу, любила ли она деда, но постеснялась. Ведь это очень личное! Деда она помнила. Безжалостный молчаливый матершинник. Его ругательства всегда были крепкими и точными, оскорбляющими до глубины души, задевающие самое дорогое. Что говорить, все в семье боялись попасться ему под горячую руку. И властная бабушка Берта Тимофеевна боялась, и  бабушка Гизела, и отец, а про мать и сестру с братьями даже заикаться не стоит, те обходили сквернослова за три версты. Но несмотря на суровый нрав, его очень ценили и прощали все его жестокие выходки. Такого трудоголика следовало ещё поискать! Встаёт до первых петухов: навоз выгребет, корову выдоит – чтобы разлюбезной Гизеле меньше работы досталось – огород окучит, а зимой двор и дорогу возле дома расчистит, дорогу снова заметёт, а он вновь за лопату и ну, чистить. Если не любить, то не уважать такого просто было невозможно! Бабушка Гизела почитала деда чуть ли не за святого. Но Алиса подозревала, что в её душе ещё пряталось нечто неподвластное разуму  – сильная и неукротимая любовь к другому, о котором Гизела никогда не рассказывала и о котором, похоже, знал дед,  негласно наложивший на эту тему табу. Что мелочиться? Он не мелочный. Дед и вальяжную Берту Тимофеевну никогда не попрекал за то, что её не касалась грязная тяжёлая работа. Да, именно так,  не касалась ни в огороде, ни в конюшне, ни в курятнике. И воды она в дом не нашивала из колодца. Ведь скважину пробурили и насос в доме поставили поздно, аж далеко «за миллениум»! Экономили. А так, всё вручную, по старинке. Отец приговаривал: «Не развалимся». Но когда насос поставили, да канализацию провели, прыгал до потолка от радости на потеху всей семье.
Сейчас бабушке Гизеле хотелось, вспомнив те далёкие годы, прикоснуться к чему-то светлому и мучительно сладкому. Она, в скупых штрихах обрисовывая свою юную мать, рисовала пастельными красками таинственный и волнующий мир, где есть место подлинной красоте и изысканности, где мужчины влюбляются в женщин и совершают ради них благородные поступки.
     После того, как Алиса прославилась на весь район, появившись на страницах местной газетёнки, её разыскал один странный тип. Подозрительный! «Из Москвы!» (он так сказал).  Ещё сказал, что он какой-то скаут и что набирают девушек в модельное агентство и что девочка вот эта вот на фото могла бы попробоваться, вроде она ничего.
Алиса – к папке. Папка – к типу, к хлыщу этому заезжему. «Ты что моей дочке предложил?» - зарычал папка, и в шею его! Летел проходимец, как Икар.
   Мамка тоже возмущаться: «Сбивает девку с пути истинного. Ишь, чего захотел! В модели!!! А что это значит? Грязная жизнь у девчонки будет, вот что это значит!» Модный мир – соблазны кругом. Модный мир – это разврат, прикрытый глянцевыми страницами журналов. Мамка грамотная, сколько читала про этих моделей, ни одной нормальной судьбы не увидела. Пишут только, что вышла замуж – развелась, вышла замуж – развелась.  Так конечно! Если голышом фотографируются! Никакой благопристойности. Какой мужик с этим мириться будет?
   Кока, двоюродная сестра мамкина, тоже давай поддакивать, да по-поэтессному: «Модель – всегда бордель!» А  сеструха Кира рот от удивления отрыла: «Алиску в модели? Да у неё ж ни кожи ни рожи. Во сне приснится – одеяло разорвёшь».   Алиса, как услышала, вскипела, и надавала Кирюхе  тумаков, мол, говори, да заговаривайся, на себя посмотри, мол, тоже костлявая и длинная, только к ней, к Алиске, хлыщ столичный подкатил, а к ней, к Кирюхе, нет, вот и завидует. Только пусть завидует молча!
А бабушки ничего не сказали. Берта Тимофеевна жалела Алису. И Гизела… Вот сейчас бабушка Гизела тыкала ей под нос старыми снимками и вкрадчиво убеждала Алису, что у неё талант («Москва обратила на тебя внимание!»), что Алиса – красавица, и фигура у неё – отпад. Ну, это она загнула, конечно. Какая у Алисы фигура, было известно всем. В школе смеялись: «Жирафа!», и ещё: «Доска - два соска!» На дискотеках она стенки подпирала, никто из парней особо не рвался её приглашать. Но всё равно Алисе хотелось верить, что она неотразимая! А какой девушке не хочется в это верить?
И когда бабушка Гизела сказала: «Поедем в Москву! Всем утрём нос!» Алиса самонадеянно поддакнула: «Поедем!»
И они поехали.
2
                В МОСКВУ!

Легко сказать – «поехали»… Где Сосновка и где Москва? А если учесть ещё, что в Москве не были ни разу, знакомых никого, то остаётся только посочувствовать столь неразумному решению.
Алисин отец Михаил Петрович встал на дыбы! Ну, ладно у малолетки ветер в голове, но старая карга куда лезет? Старческий маразм, ни дать ни взять!
Бабушка Гизела выслушала спокойно, а потом резюмирует: «Так мы вернёмся, если что. Неужто родной дом не примет? Где родился, там и пригодился». Это было убедительно. И отец дал добро. Мама, в принципе, тоже. Не одна же дочь едет, а с родной бабушкой. Какой-никакой, а глаз есть. И деньжат бабушка скопила, она всегда бережливая до скупости была. И на первое время хватит и на билеты обратные. (Вернутся ведь, к гадалке не ходи).
Короче, отпустили с Богом.
      Бабушка Гизела с Алисой к сборам подошли со всей серьёзностью. Еды набрали с собой – корзинищу, корзину и корзинку. Греча, мука, сахар, соль. Консервы: сайра, килька, сельдь. Сухари от сушек до галет. Своя домашняя колбаса (но её немного, только чтоб в поезде перекусить, хранить-то негде). Курица собственного копчения. (Дядька коптил). Сухое картофельное пюре в пластмассовых банках. Конфеты «на посошок», шоколадные и монпасье.
     Из вещей бабушка взяла лишь самое необходимое. А Алиса попыталась запихнуть в баул весь свой гардероб. Никакие увещевания на неё не действовали! Должны быть разные юбки и блузки. И джинсы тоже разные! Чтобы не подумали там, в белокаменной, что она тупая деревенщина, у которой платья переменить нет. Вон сколько! Она, Алиса, можно сказать, богачка! И пусть никто из родичей не смеет трогать баул! Пусть он набит до отказа, но Алиса сама его понесёт (своя ноша не тянет).
  Алиса выкаблучивалась и до последнего держала оборону; отец махнул рукой, мать повздыхала и тоже уплелась восвояси, а бабушка Берта Тимофеевна подошла, ручищей своей огромной отодвинула внучку и давай баул потрошить. «Это тебе уже маловато, это тебе лишнее, в этом стыдно в наше сельпо зайти, не то что на Красную площадь», - приговаривает властная Берта и вытаскивает одну шмотку за другой. И так деловито, безапелляционно.
- Вот это оставь, вот это и это! – подытожила Берта Тимофеевна и застегнула баул. – Всё!
Баульчик сразу стал худеньким и лёгоньким, а Алиса несчастненькой и слезливенькой. Опозорится, как пить дать, опозорится в этой Москве, где все поголовно красивые и элегантные.
Алиса собралась закатить истерику и постараться часть вытащенных вещей запихнуть обратно, но тут увидела бабушку Гизелу. Нет слов!
      Дело в том, что Гизеле  тоже было небезразлично, в каком виде она сама предстанет перед приличными господами, способными вершить судьбы людей. И она к «гардеробному» процессу подошла творчески, с присущей только ей фантазией и шиком. Очевидно, её сундук хранил по-настоящему удивительные сокровища, не только древние фото. Явно из этого волшебного сундука были вытащены фетровая шляпка с маленьким зайцем на тулье и серое приталенное полупальто, надев которое Гизела сразу стала похожа на селёдку.
- Чудно, мамочка! – всплеснула руками Алисина мама, увидев свою маму, претендующую на звание первой мамы, ой…первой леди района (а, может, и страны).
- Восхитительно, дорогая Гизела! – прошептала Берта Тимофеевна.
А Кира, опустив ресницы, быстро ушла во двор, таща за руку смеющегося Рудика. Маскарад, знаете ли, уместен на новогодние праздники.
           .. Чтобы на вокзал их отвезти, дядька пригнал свою машину, это в знак уважения. Пока во двор вытаскивали баул и корзинки, собралась публика. Людка-мотоциклистка, конечно, пришла поглазеть, как «Алиска Зингер Москву стращать поехала», и одноклассники тоже припёрлись. Интересно же!
Отец зрителям объяснял: «Съездят, посмотрят и вернутся! Съездят и вернутся! На Арбат сходят. Сходите на Арбат?» Алиса с бабушкой Гизелой, как болванчики, закивали головами. Быть в Москве и не посмотреть знаменитый Арбат? За кого вы нас принимаете?
«И на кладбище не забудьте!» - крикнул кто-то. «Типун тебе на язык!» - испугался отец. «Да на Ваганьковское, - примирительно раздалось в толпе, - где Высоцкий похоронен». Отец облегчённо вздохнул. А Гизела категорично: «На кладбище мы не успеем! Дел много».
Уселись в «Ниву», махнули  всем рукой. И айда в Москву!
МОСКВА. НАЧАЛО.
    В поезде бабушка зыркала по сторонам, чтобы их не обокрали. В туалет всего два раза ходила, при этом отлучалась минуты на две не больше и шла, всегда неся на согнанном локте кожаную сумку с документами. И спала с сумкой в обнимку. 
     Пассажиры потешались. А Алиса бабушку жалела; она знала из рассказов мамы, как семью бабушки Гизелы при переезде на Урал обокрали – последнее унесли. Это было настоящей трагедией, потому что не только вещи – документы сгинули. Напомнить, какое время было?  Гизелина мать шептала: «Меня – в тюрьму, детей – в детдом», и плакала, плакала…
   Алиса не смеялась над бабушкой Гизелой. Любила. Дома всегда иван-чай для неё сушила, и бруснику собирала. Та слаба на ноги была, травяная поддержка очень даже помогала. И приступы сердечные у Гизелы случались. Алиса всегда ночью дежурила у её постели. Однажды проснулась – тишина.  У Алисы сердце оборвалось, она вскочила и давай Гизелу тормошить: «Бабулечка!» Гизела глаза открыла: «Чего спать не даёшь? Только сон в голову пошёл… Не буди!» 
    Сейчас в поезде Алиса только и делала, что ходила от проводницы к бабушке, от бабушки к проводнице. И чай принесёт (проводница бесплатно им давала), и просто кипятка, который Гизела с наслаждением наяривала с «долгоиграющим» монпасье!
    Домашнюю колбасу они не съели, подарили проводнице. От души! За доброту и внимание!
  Когда подъезжали к Москве, Алиса не отлипала от окна. Ей хотелось покататься на поезде, и она покаталась, но ещё больше ей хотелось увидеть Москву, Как она начинается. «Наверное, она вся огромная, вся в граните! А гранит бордовый, и всё кругом – и стены, и пол – бордовое!»  - думала Алиса.
Конечно, Алиса уже была не маленькая. Пятнадцать стукнуло. И приходилось ездить дальше своей Сосновки. В Краснотурьинске была (его немцы строили), в Нижнем Тагиле была (в театр ездили с классом), в Екатеринбурге была (ничего город, большой, с красивым мраморным вокзалом), в Кунгур ездила (Пермский край, интересный такой, там ещё кунгурская пещера есть, где ледяные глыбы налипли). Повидала Алиса белый свет! Не дикая. Не «анчутка».
   Но всё равно Москва ей грезилась как нечто особенное, такое, что не вписывается в общепринятые рамки. «Недаром же говорят: «Красная Москва!» - волновалась Алиса.
   И вот. Приветствует радио в поезде. Перрон. Они с бабушкой Гизелой на вокзале. Ничего особенного! Что за невзрачность? Серым-серо… «Наверное, не на тот вокзал прибыли! Бабушка перепутала», - мелькнуло у Алисы в голове. В Москве же много вокзалов. Ну, не может здесь быть так много обыкновенных, субъектов, одетых просто, как они с бабушкой? А где платья из глянцевых журналов?..
- Простите! – обратилась Алиса к полицейскому. – А это какой вокзал?
- Ярославский! – отрапортовал полицейский.
«Тот вокзал. Людка-мотоциклистка говорила, что поезда с Урала в Москву всегда на Ярославский вокзал прибывают», - вздохнула Алиса.
- За мной! – скомандовала бабушка.
И они закондыбали. Вещи – в камеру хранения. Где переночевать? Бабушка забила места в комнате матери и ребёнка. Потом взяли такси и направились по адресу, что на бабушкиной бумажке нацарапанные, прямиком в модельное агентство.
 

                ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО «ПОРТФОЛИО»


- Вам кого? – удивлённо спросила молоденькая секретарша с ногтями «до Нью-Йорка».
- Вот, - бабушка протянула пропуск.
Пропуск бабушке Гизеле с Алисой выписали в бизнес-центре, причём сначала ничего им выписывать не хотели, так как не было предварительной договорённости с модельным агентством, и охранники сначала объясняли, а потом откровенно ругались, говоря, что у охраны такое указание сверху – не пускать никого без предварительной договорённости. Но бабушка Гизела продемонстрировала использованные железнодорожные билеты (не выбросила предусмотрительно!), потом открыла кошелёк, где мелькнули скудные денежные купюры, затем ткнула на улицу -«Такси!»-  подчеркнув тем самым, что денег на вторую поездку с предварительным согласованием может и не хватить. «Что, отправите старую женщину с юной девочкой ни с чем? На улицу?»
Охранники чертыхнулись, выписали пропуск и жестами объяснили, как пройти в офис модельного агентства.
- Только не заблудитесь! – крикнул охранник. – Бизнес-центр большой!
- Язык до Киева доведёт, - отрезала бабушка Гизела, и они с Алисой пошли.
         - Вам кого? – изумилась секретарша.
«Ну, и ресницы! – изумилась Алиса. – А ногти, ногти!»
- Главного позовите! – приказала бабушка.
- Какого главного? – не унималась секретарша.
- Самого главного!
Бабушка Гизела была в ударе. Её не смутили любопытные насмешливые взгляды и напыщенный вид модной девицы. Она, Гизела, тоже кой-что повидала! Вам и не снилось, что она видала!!! (Пусть вам никогда не приснится, что она видала).
- Вы уборщицей устраиваться? – догадалась секретарша
- Нет! – рявкнула бабушка.
Она рассердилась вконец и стала возмущаться уже более конкретно.
- Не твоё дело, зачем я здесь! – несколько грубо залепила бабушка Гизела. – Мне нужен директор. Вот ему я скажу. Всё скажу.
Алиса жалась в это время в уголке. Офис был маленький и уютненький. А раскрашенная секретарша такая фееричная! Портреты красавиц кругом. И лампочки светящиеся в полу такие необычные. И она, Алиса из Сосновки, среди всего этого?.. Застрелиться – и не встать!
- Директора нет, - отчеканила секретарша.
- А кто есть?
- Я.
- Ты со мной, девочка, не шути! – пригрозила бабушка Гизела. – Мы издалека приехали. И нам не до шуток!
Тут секретарша допетрила, как говорится, что к чему.
- Так вы на кастинг? – вскинула брови она.
- Чего? – вскинула брови бабушка.
- Ну, на отбор, да? – и секретарша уставилась на Алису.
Алисе же хотелось сквозь землю провалиться. Каким взглядом окинула её секретарша, каким взглядом!
Нет, правильно, говорил папка, надо посмотреть Москву и домой!    И Алиса дала дёру!
…
Секретарша нашла её плачущей в туалете.
- Девочка, - сказала секретарша, - пойдём, бабушка твоя ждёт, волнуется. Пойдём!
Алиса расплакалась ещё пуще! Она даже хотела всё свалить на бабушку, что она придумала такое смешное, и Алиса теперь – клоун для всех.
- Я же не знала, что ты на кастинг пришла! – улыбнулась секретарша.
По-доброму улыбнулась, по-хорошему. И Алиса вдруг прислонилась к её плечу и стала понемногу успокаиваться.
- Меня Карина зовут, - сказала секретарша.
- А меня Алиса.
- Я знаю, - ласково сказала секретарша. – Алиса в стране чудес!
      Сказала и рассмеялась. Мол, все мы в сказку попали, и, «чтобы стоять на месте, нужно постоянно бежать».
 - Пойдём! Сейчас в офисе никого нет, но скоро придёт эйч-менеджер, а потом директор. Пойдём.
Она взяла за руку плачущую девочку и повела обратно в офис модельного агентства.
В это время бабушка Гизела изучала папки, лежащие на столе секретарши. Она перелистывала страницы и недовольно хмыкала.
Это были портфолио моделей. Как полагается. Обязательно несколько фото: и во весь рост, и в купальнике, чтобы было воочию видно особенности фигуры, и в длинных платьях, и в коротких, и замысловатом костюме, и в простом. Чтобы знать заранее, какой образ девушке сподручнее создать? Какие у неё возможности?
- Чтоб вот этого не было! – категорично заявила бабушка и ткнула пальцем в фото девушки в купальнике. – Алиса, слышишь?
Секретарша вырвала папку у бабушки из рук.
- На моём столе без спроса ничего брать нельзя! – как можно вежливее объяснила она.
- Пардон, - сконфузилась бабушка.
- А вам вот это, - секретарша потрясла папкой, - сделать придётся. Если, конечно, хотите здесь работать! Модель – это фигура в первую очередь. Как отбирать будут для съёмок модель, если неизвестно, какая у неё фигура?
Бабушка Гизела со свистом вздохнула.
- Портфолио сделать обязательно! – тряхнула головой секретарша. – Директор у нас знаете, какая строгая? Упал – отжался. Но по-другому никак. У нас агентство одно из самых лучших в Москве. Здесь моделей заказывают для самой крутой рекламы!
- Как это заказывают моделей? – вскипела бабушка Гизела. – Они что, вещь? Девочки по вызову?
 Ответ не замедлил себя ждать.
- Они – девочки по вызову! – отчеканила секретарша. – Только вызовы разные бывают. Главное, чтобы не для интимных услуг.
Гизела аж задохнулась, на что ей в лицо полетел смех.
- Да никто их в постели к богатым дядям не затаскивает! – отмахнулась секретарша. – Сами пищат, да лезут! Олигарха отхватить хотят. Потому что он для многих и есть счастливый билет.
Бабушка Гизела призадумалась. Алиса готовилась рвануть на выход.
 - Надо портфолио! – приказала Карина. –  Если хотите, чтобы работа была. Чтоб вызовы были.

…
Пока бабушка Гизела выспрашивала, как фотки для портфолио сделать, где сделать, да сколько всё это будет стоить, агентство стало постепенно наполняться людьми. Впорхнули длинноногие девицы, все из себя, разнокалиберные, высокие и низкие, но обязательно на немыслимых каблуках! Модели, по всей видимости. Все раскрашенные, как воины племени делаваров, грудь у всех из блузок-топиков- платьишек вперёд выпирает – смерть мужикам (право, ослепнуть можно!). Девицы размахивают папками с фотками и орут во всё горло разную ерунду. Гонору-то, гонору… О! Ещё один интересный экземпляр. Но это директор, сразу видно. Уверенность в кубе! Пронеслась в свой кабинет, как торпеда, оставив за собой шлейф заморских терпких ароматов. Девицы сразу вытянулись во фрунт, смолкли. По поведению понятно, с кем дело имеют – с власть имущей. Не просто управляющая. Это директор со связями! И агентство –  её вотчина, и люди за ней стоят серьёзные, так что при случае прихлопнет неугодного одной левой и поминай, как звали. Крутая баба! А бабушка отметила: «Молодая! Тридцати нет, наверное». А Алиса подумала: «Вот это прикид! Суперзвезда!»
     То, что директор была моделью, без труда угадывалось по её внешнему виду. Высокая, стройная, стильная. Чёрная узкая юбка до колен, чёрная водолазка, сверху летний белый пиджак с розовыми цветами, а туфли сплошь из белых кожаных ремешков и на тонких стальных каблуках-шпильках. Сумочка у директора узенькая беленькая с ремешком-цепочкой. Но что вещи? Шевелюра какая! Вот это волосы! Тоже белые, но какие-то неестественно белые, с отливом, вьющиеся, длинные, кокетливо ниспадающие до лопаток. Ухоженная с ног до головы.  Огромные трапецевидные ногти-«френч», огромные чёрные ресницы, загнутые вверх, брови тоже чуть не в пол-лица («Вытатуированные!- догадалась Алиса. – Как у Людки-мотоциклистки!), нарисованные причудливые стрелки возле глаз ровные-ровные, прямо как на картинке, а губы пухлые, чувственные, тронутые перламутровой розовой помадой. Лицо не сказать, что с правильными чертами, и нос великоват, и глаза близко посажены, но смотреть на такое лицо приятно: кожа матовая, идеально чистая. Хоть сейчас фоткайте эту кралю и лепите её физиономию на обложку журнала, точно не прогадаете! Вызывающе яркая, броская. Такую один раз увидишь и запомнишь на всю жизнь. Журналы вмиг разлетятся!   
Карина бабушке Гизеле:
- Сейчас подождите, я про вас… это…
Она не договорила и скрылась в кабинете директора. Через минуту великое начальство выплыло посмотреть на «матушку деревню».
- Портфолио! – вместо «здравствуйте» процедила директор. – А? Нет? Зачем пришли? Не морочьте мне голову!
Бац – и отворот-поворот. Даже рта никому не дала открыть. Бабушка Гизела, обычно находчивая, тут растерялась; не ожидала такого напора. Директор не женщина, а бронетранспортёр какой-то.
- До свидания! – бросила директор бабушке Гизеле.
- Влада Константиновна! – послышался интересный баритон.
- Да? – обернулась она и картинно изогнула бровь.
- Добрый день, Влада Константиновна, - извиняющимся голосом пробормотал стоящий неподалёку высокий парень.
- Дима, фотосессия прошла успешно, поздравляю! – сказала директор парню и протянула ему руку.
Он, улыбаясь, аккуратно пожал крупную кисть её руки, с тонкой блестящей цепочкой на запястье, и, показывая на Алису, заметил:
- У них есть портфолио. Я занят был, фотки не успел распечатать. Виноват!
Бабушка Гизела непонимающе заморгала, полагая, что парень их с кем-то перепутал. Она хотела даже вмешаться, но парень перехватил инициативу.
- Я подготовлю! Влада Константиновна!!! Послезавтра. Идёт? – опять улыбнулся парень.
Директор поджала губы:
- Сальников, надеюсь на тебя. Но в двух словах, фотосессия удачная? – и тут она понизила голос, подчёркивая всю деликатность ситуации (хотя какая там деликатность).
- Вам понравится! – уверенно отрапортовал парень. – Или вы не сомневаетесь во мне как в фотографе?
Дмитрию Сальникову было двадцать два года. Он был хорош собой. Хрестоматийно: высок, строен, голубоглаз. И талантлив. Невероятно! Дар фотохудожника открылся у него  только в институте, но уже к последнему курсу он зарекомендовал себя чуть ли не как метр. Настолько солидный уровень мастерства демонстрировал в своих работах! И с некоторых пор директор модельного агентства Влада Константиновна Петрова не только считалась с его мнением, но и опиралась на него. (И – между нами, девочками, говоря – была тайно в него влюблена).
  И сейчас раз Сальников говорил, что фотосессия стоящая, значит, так оно и есть.
- Ну, смотри! – кивнула директор. – Только из-за этого не завали другой проект.
Она чуть презрительно показала глазами в сторону забитой-запуганной дурнушки в углу и скрылась в своём кабинете. И, как только хлопнула дверь, к Алисе подбежала Карина.
- Видишь, всё хорошо! – зашептала она.
       Карине было невыносимо жаль эту девочку, которая совсем не вписывалась в московскую жизнь, с её бескомпромиссной конкуренцией и жестокостью. Не тянешь? Никто возиться с тобой никто не будет, за дверью тысяча и один претендент. Ленишься пораньше встать, чтобы подготовиться к съёмкам? Гудбай! Ходишь немытый-нечёсаный, типа, уставший? Гудбай! Нажираешься по-свински? Гудбай? Жалуешься на грубое обращение? Гудбай! Плачешь, что не взяли на съёмки? Гудбай! (Или плачь, чтоб никто не видел). Хочешь к маме с папой? Гудбай! (Мы все к маме хотим, но никто не должен об этом знать).   
- Мы посмотрим Москву, и домой, - прошептала Алиса.
- Конечно, - погладил её по плечу Карина.
Тут же обернулась и счастливо заулыбалась высокому парню.
- А теперь познакомьтесь! – торжественно сказала она. – Это наш фотограф. Один из лучших!
- Из самый лучших! – шутливо поправил парень.
- Дмитрий Сальников! – выкрикнула Карина. – Прошу любить и жаловать.
Девицы-модели заохали и театрально зааплодировали.
- У-у-у! Димон, да ты у нас звездишь!
Димон столь же театрально раскланялся.
     Он давно пришёл. То зайдёт в офис, то выйдет. Постоит-посмотрит и упрётся в   курительную комнату.
 Увидев длинную и донельзя худую старушку в смешной шляпке, он не особо удивился, так как ему, фотографу со стажем, и не такое приходилось лицезреть. Сначала он принял её за актрису, которая подыгрывает модели в постановочных съёмках. Но, услышав её расспросы относительно портфолио, понял, что это чья-то маман. Огляделся и понял чья. Что за причуды? Бедная девочка.
   Девицы-модели сновали туда-сюда, косились на девчонку и отпускали в её адрес весьма нелицеприятные отзывы. Димон перевёл глаза на ресепшн. Карина смотрела на него в упор и знаками показывала, чтобы он вмешался. И он вмешался. 
    Но это был лишь толчок. Он давно уже собирался подойти к ним, к этим двоим, странным и смешным. Так больно ему стало за этих несуразных худышек! Особенно за девочку. Над ней смеются, а она стоит и молча слушает, опустив глаза. А маман её рассматривает папки и сыплет вопросами относительно съёмок. А ведь у них нет ни одного шанса! Девчонка стеснительная, угловатая. Нет, не её эта стезя, не её.
  Но когда из кабинета вышла могущественная Влада, способная кого хочешь в бараний рог свернуть, да старушке так словом заехала, как по мордам надавала, у него, отъявленного лавеласа и местного признанного плейбоя, ёкнуло сердце: нельзя так, нельзя. На девчонке вон лица нет! 
Он всего насмотрелся, в свои двадцать два года воочию видел, как девчонки в звёзды пробиваются: ревут, шантажируют фотографов, топят друг друга, голодают, вены себе режут – всё головы вытерпеть, лишь бы скакнуть на самый верх, где слава и большие деньги! Мужиков богатых кадрят, и проституцией занимаются, прикрывая свою продажность фантазиями про любовь и про свою собственную неповторимость.
   Но то, что Сальников видел сейчас… Это не попадало ни под одну категорию. Ребёнок среди шалав стоит и умирает от стыда и унижения, а каждая из красоток старается ещё сильнее ногой подпнуть. (Но девки тоже все юные, чуть за двадцать, ещё не вышли из сопливого возраста). А маман «ребёнкина», словно ничего не видит и не понимает, никак в тему въехать не может. Какую-то газетную вырезку достала и тычет ею под нос девицам. Фото. В газете! Достижение, что ни говори.  А девки как давай ржать! Изгаляться ещё давай под аплодисменты: «Прэлестно! Прэлестно!»  И когда на ковёр вышла сама живая беда, огнедышащая, страшная, опасная, но способная в один миг обернуться победой, этакая Клопатра, у которой в руках скрижали, где уже написано «Казнить нельзя помиловать» и дело только за малым – за судьбоносной запятой, Сальников вмешался. Будь, что будет! Он просто не хотел, чтобы старенькой маман с ребёнком было больно и она плакали. 
 - Тебя как зовут? – спросил он ребёнка.
- Алиса, - тихо промямлила она. – Зингер.
- А маму твою?
- Это не мама. Это бабушка моя. Гизела Кляйн!
Сальников присвистнул.
- Проснулся я однажды, а в городе немцы! – развёл он руками.
- Димон! – прикрикнула на него Карина. – Не будь националистом.
- Я? – изумился Димон. – Что вы! Мне всегда была по душе немецкая аккуратность. Я русский в тысячном поколении, и у меня врождённая бесшабашность. Так что мне очень даже по нутру пунктуальные и рациональные.      
- А что такое рациональные? – доверчиво спросила Алиса.
- Это такие интересные, красивые и очень умные! – серьёзно ответил Димон.
- А-а-а! – откликнулась Алиса.
Карина опять цыкнула на Димона. На что он отреагировал со свойственным ему чёрным юмором.
-  Штирлиц залез на телеграфный столб. И, чтоб не привлекать внимание прохожих, развернул газету. 
Тут Бабушка Гизела подошла к Димону и засветила ему кулаком по лбу. 
 - Чтобы думал, что говоришь!
Карина тоже пустила в ход кулаки и от души стукнула по столу на ресепшн:
- Так его, хулигана!
Димон дурашливо потёр лоб.
- А вы мне нравитесь, фрау! – восхищённо воскликнул он. -  Люблю смелых и решительных.
Гизела встала руки в боки и с вызовом выдала:
- Штирлиц шёл по Берлину и увидел надпись на стене: «Штирлиц – дурак». Тогда он понял, что ему присвоено звание Героя Советского Союза.
Димон, закрыв лицо руками, захохотал. Алиса тоже засмеялась. И первый её московский день стал сиять тем особым московским счастьем, когда ничего не получается, но понимаешь, что всё хорошо, и потом будет всё хорошо,  и  отчаянно хочется жить!


                ПЕРВЫЕ СЪЁМКИ В ПРИТОНЕ



Переночевали бабушка с Алисой на вокзале в комнате матери и ребёнка с почасовой оплатой, а на следующий день, с утреца, отправились делать портфолио. Алисе очень понравилось само слово, важное, заковыристое. Бабушке тоже понравилось, и она повторяла его при каждом удобном случае.
На этот раз обошлись без дорогостоящего такси. Димон подробно на бумажке написал им, как добраться до студии.
    Он мог бы, конечно, договориться с Владой, чтобы та разрешила использовать студию в самом агентстве, где были великолепные осветительные приборы и реквизит. Но тогда обман раскроется – нет никакого портфолио! И не было. Соврали. М-да, тогда самолюбивая Влада точно сотрёт этих двоих в порошок. Димон не витал в облаках, понимая, что из себя представляет могущественная директорша. Заведётся с Вполоборота: «Кто мне помогал, когда я в Москву приехала?» Или. «Одним всё – другим ничего?» Или. «У нас не детский сад, а лучшее модельное агентство в Москве!» Ну, насчёт последнего можно поспорить, но то, что Влада из принципа начнёт гнобить этих провинциалов и загубит все их начинания на корню, сомневаться не приходилось.   
  Димон понимал, что нет шансов у этой стеснительной и угловатой провинциалки сделать даже плохонькую карьеру в такой пробивном бизнесе. Но они приехали издалека, и денег у них в обрез, в общем, как отправишь обратно? Сначала всё же надо дать попробовать.
    Димон решил сделать фотки Алисы в маленькой профессиональной студии друга отца, организованной в старом доме сталинской постройки, с толстыми стенами и высокими потолками. Развернуться было где. Этот друг часто оставлял Димону ключи, и тот всегда при случае мог воспользоваться апартаментами. Главное условие, которое ему выдвигали, не безобразничать. Что в это понятие вкладывалось, каждый понимал по-своему. Димон понимал так: чтобы соседи не жаловались. И они не жаловались! А он водил сюда и начинающих моделей, и раскрученных, клюнувших на его мужскую привлекательность. Работа здесь кипела. И портфолио делали, и много чего другого. Кстати, предприимчивый молодой человек и друзей водил, с которыми зажигал по полной (но чтоб всё в меру было! Чтоб соседи – ни-ни!). Поэтому сказать, что Димон безобразничал, было нельзя, несмотря на то, что его образ жизни был далёк от благопристойности. Любовницы приходили с разборками, нередко сталкиваясь друг с другом.  Но соседи не жаловались! (Это были очень странные соседи).   
 И вот пробил час для бабушки Гизелы и Алисы посетить это священное место.
Димон ждал их у метро. Бабушку Гизелу легко заприметить в уникальном головном уборе со зверушкой на тулье и пальто в такую летнюю теплынь.
- Миллениум пробил! – наставлял Димон бабушку. – Пора приобретать сотовые телефоны. В Москве у всех детей уже есть! Хотя бы один нужен для связи.
- Потом, - отрезала бабушка.
Они пришли в студию. Бабушка сняла пальто и шляпку и уселась в кресло. Она осмотрелась. Прожекторы, белый экран на стене внушали ей некоторое доверие. Итак, они пришли именно туда, где фотографы фотографируют. Не в притон пришли. Миновало их это страшное и ужасное.
- Работайте! – приказала бабушка. – Делайте как его… это самое…
- Портфолио, - подсказала Алиса.
- Его! – подтвердила бабушка.
Она смотрела на Димона и Алису, как удав, и они оба сжались. Расслабиться невозможно ни на минуту рядом с таким жандармом. Какое тут творчество? Какой артистизм?
Не даёт вредная бабка нормально работать, хоть ты тресни!
Димон размышлял: «А в купальнике, как девчонку снимать? Эта фрау с дерьмом съест!» И он решил услать её куда подальше.
Написал подробно на бумажке, как проехать к магазину канцтоваров и купить пачку белой дорогой бумаги «Снегурочка». Фотки –то, типа, на чём печатать?
- Вот деньги! – поспешно сказал Димон.
- И на проезд? – подозрительно спросила бабушка.
Он подобострастно кивнул. Бери, только сваливай побыстрее.
- Я щас, быстро! Алиса, не скучай и ничего не бойся! – сказала бабушка и направилась  к выходу.
- Давайте, фрау, шнеле, шнеле, - бормотал Димон.
Как только дверь захлопнулась, Димон повернулся к Алисе, да как заорёт:
- Раздевайся!!! Не буду больше с тобой возиться. Или делай, как надо, или проваливайте обратно в свою деревню.
Если бы он стал с ней деликатничать, она бы мялась и мялась, потом, наконец, призналась бы, что нет у неё купальника, как-то не подумала. А сейчас разделась до трусов и лифчика и стремглав бегом к экрану. Так встать? Или вот так?
- Молодец! – приговаривал Димон. – Стесняться меня не надо, я как врач-гинеколог, чем смогу – помогу.
Трусы и бюстгалтер у Алисы были недешёвые, фирменные. С мамой вместе выбирали. Не стыдно раздеться теперь. Но Димон,  как человек искушённый, сразу отметил: «Дешёвка! Китайское барахло!» Но вместе с тем отметил также, что фигура у девчонки, что надо. Сложена как! Чёткая линия талии, бёдер, длинная шея. Смугловатая от природы (вот вам и арийка!). Это плюс! Фотошопить не надо, чтобы добиваться матовости кожи на снимках. В диетах не нуждается, сразу видно, не склонна к полноте. Без одежды, надо сказать, она куда привлекательнее. Ни жиринки! Но бугрится, где надо. Грудь есть. И вырастет ещё, малышка в росте. Хотя какая же она малышка? За метр семьдесят у неё рост. Примерно, так.
- Ты какого роста? – спросил Димон, настраивая аппаратуру.
- Метр семьдесят три.
- Нормально. На подиумную модель ты, конечно, не потянешь. Только в исключительных случаях! А для бельевой и фотомодели тебе просто цены нет! – заверил её Димон.
Он был прав. И честен был как никогда. Физические данные Алисы были превосходные. Ноги неидеальные. (Но они часто у моделей не очень). Подростковая костлявость есть, конечно. (Однако с возрастом она пройдёт, а это может случиться уже через год-два). Хорошо сложена. Аристократично! Очень  пропорциональная. Руки какие длинные. Но не в ущерб! Красивые руки. А бедра? Тоже длинные, узкие, изящные. Фигуристая немка. Красотка!
- Сюда встань! – приказал Димон.
Алиса встала, а он защёлкал фотоаппаратом.
- Теперь вот так повернись!
Алиса повернулась.
- Нагнись! Ну, как будто ты кота увидела. Коты в твоей деревне водятся? – принялся ворчать Димон.
- Ага, - улыбнулась Алиса. – Так у нас целых три живут. Как квартиранты, домой придут, поедят и уходят. Гулёны.
- Да? – промычал Димон и вновь защёлкал фотоаппаратом.
- Ага. Они здоровые, как телята. На парном молоке взрощенные. У нас, когда Марта жила…
- Марта - это кто? – уточнил Димон и стал искать лучший ракурс.
- Корова. Сейчас у нас коровы нет, коза только. А раньше была корова.
- Так, продолжай дальше.
- Так вот. Марту доить начинаешь, только скажешь: «Кис-кис!», коты, как вурдалаки, из разных сторон вылезают. Молока просят.
Алиса засмеялась, и Димон нащёлкал несколько кадров.
- Ну, ты делилась молоком с кошками своими? – ухмыльнулся Димон.
- А как же! У них в конюшне несколько мисок. У каждого своя! Не коты, а баре.
- Кто?
- Баре.
- Это кто такие? – забубнил Димон, просматривая снимки на фотоаппарате.
Алиса разошлась. Москвич! Фотограф, а не знает таких простых вещей. Она стала с жаром рассказывать ему про барыню и барина, и что когда их много… А Димон снимал и снимал. А Алиса не обращала на него уже никакого внимания.
- А лошадь как зовут? – неожиданно выдал Димон.
- Какую лошадь? – удивилась Алиса.
- Ну, у вас же конюшня есть. Значит и конь там должен быть.
У Алисы перехватило дыхание. Что за олух? Что за городской дурачок? Конюшня – это сарай  для скотины. Просто так говорится «конюшня», а на самом деле…
    Потом Димон замотал Алису в тюль, и вновь сделал снимки. Античная статуя получилась!
«Фигуристая девчонка! - убеждался Димон. – Порода гончья. Не располнеет и к тридцати годам.
Затем он нашёл дамский деловой костюм из дорогой жаккардовой ткани – кто-то из раскрученных оставил – и заставил Алису его надеть. Надо же, подошёл идеально! «Модельные параметры у этой деревенской. Хоть невысокая, а потянет на подиумную, как пить дать, потянет!» - подумал Димон и вновь нащёлкал снимков.
  Потом  стук в дверь.
- Бабушка!
Это действительно была она. Купила и бумагу «Снегурочку», и чебуреков (каждому по чебуреку). А чай в пакетиках с сахаром она достала из своей необъятной сумки.
- Заварим! – сказала бабушка и пошла на кухню.
А Алиса с Димоном сразу принялись есть жареное тесто с мясом. О, счастье какое, у каждого персональный чебурек.
Димон по-своему прокомментировал угощение:
- Штирлиц, почему вы пьёте и не закусываете? «Мы, немцы, народ скупой!»
Алиса быстро нашлась:
- Мы не жадные. Мы домовитые.
На что Димон, запихнув в рот остатки чебурека, зааплодировал.
А в это время…
Дверь студии вдруг открылась, и на пороге появился её непосредственный владелец. Друг отца. Он внимательно окинул апартаменты, глянул на Алису в её цветастых юбке-блузке, перевёл взгляд на парня, молодого, обаятельного развратника.
- Дмитрий! – скорбно произнёс друг отца. – Я прошу тебя освободить помещение и вернуть ключи.
Димон молчал. Он всё понял. Соседи оказались нормальные, совсем не странные.
Воцарилось молчание.
- Кто это? – указал он на Алису. – Ты что, педофил? Ты бы ещё из детского сада кого привёл.
И тут друг отца стал говорить очень правильные вещи, и Димон был готов подписаться под каждым словом, настолько всё правильно было! Нельзя пить, курить, женщин менять, как перчатки (разные болезни могут быть от такой-то беспорядочной жизни), и песни петь по ночам нельзя, мешая спать некоторым особо чувствительным субъектам, и драться нехорошо, и девушек стравливать между собой никуда не годиться (плохо, когда девушки дерутся), а девочек несовершеннолетних растлевать просто запрещается категорически! И если все перечисленные «архетипы» (он так и сказал!) имеют место быть в данном помещении, то это – притон.
- Какой такой притон?
Это бабушка Гизела, как черепаха, выползла из-за кухонного шкафа и оказалась в эпицентре событий, окрашенными пришедшим дядей в весьма трагические тона. Она внимательно слушала этого господина и не понимала. Он, кстати, тоже не понимал.
- А вы кто такая? – вылупился на неё друг отца.
- Я бабушка вот этой девочки. Мы фотографируем… фотографии… Портфолио! Спасибо молодому человеку, что согласился нам помочь. Бесплатно! Я не могу заплатить. У меня денег только на проезд и на комнату матери и ребёнка на вокзале. А там знаете, как дорого? По часам оплата! А у меня знаете, какая пенсия? Лучше вам не знать. Какой же здесь притон? Как вам не стыдно!
Друга отца проняло. Это соседи, всё из зависти наговаривают, чужому успеху завидуют. Он ещё несколько минут потренькал с Гизелой о том, о сём, посочувствовал, что им с внучкой жить негде («На вокзале! Боже мой, на вокзале живут!») и дал один адресок. Хорошая квартирка. Это один его знакомый сдаёт. Отдельной комнаты у них с внучкой, конечно, не будет, но зато у каждой койко-место. И за не очень дорого! И внучку к осени на учёбу определим. Не в вечернюю школу, а на вечернее обучение. В ближайшую школу. Пусть аттестат получает. Мали что потом? Карьера модели такая ненадёжная!
   А у Димона друг отца даже прощения попросил. Димон простил. Димон добрый.

                БУДНИЧНЫЕ РАЗОЧАРОВАНИЯ


Бабушка Гизела с Алисой тем же вечером переехали жить в Кунцево, в трёхкомнатную квартиру, густо заселённую представителями самых разных национальностей. Кровати там стояли двухъярусные. Но уральские немцы не унывали, и не такие неудобства сваливались на их головы, и не такое приходилось терпеть. Всё просто. Бабушка на первом этаже, Алиса – на втором. Помыться есть где. Чай согреть есть где.  До метро от дома можно на автобусе, а можно пешком, только дольше идти нужно. Зато сэкономишь. И несколько школ в округе. В общем, живи – не тужи!
Кстати, портфолио Алисино и фототесты в других агентства тоже одобрили. Но это уже по блату. (Блат появился! Красота!) Димон разостлал. Как видели, кто портфолио делал, так смиряли свой нрав. Это была своего рода протекция, гарантия качества, надёжность девушки-модели. (Димон далеко не с каждой соглашался работать). И Алису стали приглашать! Как всегда, сначала кастинг, где заказчик выбирает для рекламы несколько девушек из предложенных агентством, а потом уже непосредственно съёмки. Алиса в основном работала как промо-модель и стендистка, то есть могла рекламировать товар на промышленных и парфюмерных выставках. Но её отбирали и для съёмок каталогов одежды. Оплата была почасовая, и деньги выплачивали не сразу, а только после того, как заказчик переведёт крупную сумму на счёт агентства. Гонорары моделям на руки выдавали позднее. Но ведь выдавали же! Всё по договору, где были прописаны обязательства обеих сторон: модели и агентства.
   В связи с тем, что Алисе не исполнилось ещё восемнадцати, все договоры за неё подписывала бабушка. Получалось у неё это чуть театрально. Секретарям на ресепшн наблюдать за ней было интересно. Так забавно выходило. Бабушка Гизела сперва долго хмурилась, пыхтела, усиленно делала вид, что внимательно изучает документ, то снимала, то надевала очки, по нескольку раз переворачивала предложенные бумаги и, только изрядно измусолив их, выводила свою подпись дрожащей старческой рукой. Она пребывала в уверенности, что таким образом запугивает хитрое руководство, которое, как и другие, всегда норовит обмануть и обокрасть подчинённых. В глубине души она понимала, что Алиса никому здесь не конкурент и обводить пальцем её, в принципе, незачем, и даже если произойдёт непоправимое, ничего они сделать не смогут – силы неравные изначально. Но всё равно, для острастки, она вразумляла таким образом вышестоящих, которые решают судьбы молодых и красивых барышень.
  Алиса имела возможность работать не только в «материнском» агентстве у Влады Константиновны Петровой, но и в других. На фрилансе! Алиса не считалась перспективной, серьёзный контракт с ней не подписывали, зарубежным партнёрам её не предлагали, поэтому даже поощряли её левые подработки, видя в этом разумный выход в создавшейся ситуации.
 Так и бабушка Гизела с Алисой и протянули почти три года.
…
       Влада Константиновна всех уверяла, что бабка с внучкой скоро дёру дадут. «Взашей их, взашей! Обратно на Урал!» Каждый день обещала, что сегодня свершится, наконец, то, что должно свершиться, и клоуны покинут Москву. А они приходили. Вдвоём. Но порой, когда бабушке не здоровилось, Алиса приходила одна. Но чаще вдвоём. Бабушка всегда была с термосом и бутербродами.
     И Влада Константиновна сдалась! Не оправдались её прогнозы. Чего-то она в этой жизни не понимает. Данных у девчонки нет, успеха нет и даже не предвидится, все Алису задвигают куда-подальше, меркнет она на фоне красивых и раскованных. И докажи это вредной бабке! Попробовали бы себя эти провинциалы в другой сфере! Попытали бы счастья. Нет ведь, пищат и лезут! Всё бабка зловредная. Упрямая донельзя. И внучка в неё же.
   А потом Влада Константиновна догадалась. Её осенило! Клоуны здесь, чтоб ей скучно не было.
И Влада Константиновна успокоилась. Нашла-таки объяснение человеческой глупости.   


                БОНЖУР, АМЕРИКА!


А потом замухрышку Зингер позвали за океан. «Пошли, дорогая! Нью-Йорк тебя спит и видит!» Некоторым было не до смеха. Почему её, почему не меня?
    Влада Константиновна была женщина неглупая и вмиг смекнула, что без Димки Сальникова тут не обошлось. И была права.
   Это он придумал новый образ. Целую галерею образов. Где детский наивный взгляд Алисы был как никогда уместен. Где её скованность будоражила бы, а исключительная внутренняя чистота привлекала.
  Одежду подобрали всем миром. (Димон организовал!) У кого что осталось в запасе. Смотрели у знакомых и у знакомых знакомых. Каждая деталь продумывалась.
   Димон и сам не мог сказать, чего это ему приспичило нянчиться с девчонкой, которая никак не может подрасти. Она как второгодница, каждый год одно и то же.
     Алиса его то утомляла, то раздражала. Ещё больше Димона раздражала Алисина бабуленция, влезающая во всё и вся. Именно она не дала Алисе полностью раскрыться! Не разрешила сниматься в рекламе нижнего белья. «Аморально!» Но бельё-то женщины носят? Они должны видеть, что носят. Это реклама, просто реклама. Что здесь аморального? И не каждая модель подходит для таких съёмок. Алиса – счастливое исключение. Её хоть в фас, хоть в профиль снимай, хоть в одежде, хоть без одежды. Нигде никаких отложений. И линии тела безупречные! Она много красивее выглядит в одном белье, нежели в бесформенных юбках и глупых мужских джинсах.
     Алиса – великолепная «бельевая» модель. А бабушка её – в позу! Ну, и развернули эту парочку пинком под зад. Алиса стала сниматься для самых никчёмных роликов. И всё из-за своей старомодной бабки!
 Но однажды он увидел бабушку Гизелу с каким-то помутневшим отсутствующим взором и сразу понял, что дни её сочтены. И что ей, ох, как нелегко в Москве! Это для него, Димона, Москва родная. А для неё – чужбина. Но она здесь. Это в ей-то годы, когда нужно в родном дворе на травке валяться и на балалайке бряцать?
   И он перестал на Гизелу сердиться.
Приезжал Алисин отец Михаил Петрович и хотел Алису домой увезти. Она было собралась, а потом неожиданно заупрямилась. Привыкла, видимо. Отец её тащит, а она упирается. Последнее решающее слово было за бабушкой Гизелой. И она вынесла свой вердикт: «Ещё пусть поработает! А вдруг?»  А что вдруг?..
   Но Алиса осталась. Аттестат с грехом пополам получила. (Все задачи за неё Димон решал, большой спец и в тригонометрии, в алгебре с физикой). Потом Алису продинамили на одни съёмки, потом на другие. Домой, что ли пора?
 Тогда Димон и придумал «Алису в стране чудес». Можно ещё ряд заголовков подобрать, типа, «Дикая орхидея». Но Димон остановился на самом подходящем и не проиграл. Хотя подавляющее большинство понимало заголовок буквально.
   Вот он мир, в разных его измерениях. Эскорт. Позорно или престижно? Обнажённая натура. Красивое тело или дешёвая порнуха? И далее по нарастающей. Желание или вожделение? Любовь или похоть? Чистая или инфантильная? Старая или мудрая?
       Попробуй с ходу ответь-ка!
Короче. Фотосессия прошла на «ура». Димон был в ударе. Алиса, похоже, тоже. Ей было спокойно с Димоном, самым близким её другом. Поэтому и съёмки дались легко и даже весело. Хотя столько кадров нащёлкали – и не сосчитать. Димон потом придирчиво отбирал самые лучшие.  И отправил потом. И на конкурсы разные. И в модельные агентства заграничные. В Америку – обязательно! Димон все свои работы туда отправлял в обязательном порядке. Возьмут – не возьмут неизвестно, а хоть одним глазом посмотрят, это точно. Пусть и лицезреют.
  И вот победа!  Хотя, положа руку на сердце, успехом её пока ещё не назовёшь; уж больно много проблем она с собой принесла.