Татьяне 2021 год

Любимая наша Татьяна Владимировна!

Поздравляю тебя с Днем Рождения, совпавшим в этот год не только со сложным периодом в жизни страны и всего общества, но и твоими успехами на ниве обучения и ее достойного завершения с получением диплома!
Милая ты наша «врач-лечебник»! Мы гордимся тобой, любим и всегда рады всем твоим успехам!
Вперед к саморазвитию и достижениям в карьере!
И самодостаточности тебе во всем, включая взаимоотношения с миром!
Ни завидуй никому, не печалься от неудач — они только уроки на жизненном пути!
Не слушай никого, выбирай все важное для себя сама!
Всегда иди путем Силы, чтобы силы давались тебе для реализации чего-то важного для Вселенной. Это всегда легко можно почувствовать, индикатор совсем несложный: если путь и дела правильные именно для тебя — силы, энергия, положительные эмоции только прибывают, а не истощаются!

С общим для всех нас праздником тебя, любимая, умная, взрослая Дочь!

Твой отец
0:05 07.07.2020г

И, конечно, традиционный рассказик про тебя:

***
Выбравшим для своего служения медицину, «маленькую, наглую, крикливую частицу огромной мудрой биологии», посвящается этот шпионский опус!

***
… Дежурство 14 июня выдалось тяжелым. Еще с утра в отделение поступила немолодая больная в критическом состоянии. Очень грузная, килограммов под полтораста, без сознания, задыхающаяся, с высокой температурой. Она была в полу-бессознательном состоянии, задыхалась, но при этом пыталась все куда-то рваться и невнятно бормотала что-то, упоминая сына и коря его за то, что напрасно он что-то сделал. Ей вкололи успокоительное и она заснула, скорее потеряла сознание, поскольку задыхалась. Хрипы усилились, но движение и попытки говорить прекратились. После помещения ее на койку силами всех дежурных ее зафиксировали, ввели дыхательную трубку, подключив к кислороду, поставили капельницы через катетеры на обе руки. Показания приборов отмечали ухудшающееся состояние, перебои сердцебиения и угасание реакций. Легкие постепенно отказывали. К вечеру ее перевели на аппарат ИВЛ.
«Не жилец» - еле слышно проговорила самая опытная нянечка отделения и быстро перекрестилась.

Ночью жизнь и движение в реанимационном отделении затихает, если конечно, нет поступлений новых пациентов. Отлучившись на положенный перерыв, Татьяна одна тихо входила, возвращаясь в отделение. Еще до того, как приоткрыть стеклянные двери, она заметила, что за столом мирно дремал дежурный, опустив голову на руки. Но в дальнем краю палаты спиной к ней находился врач, который по костюму индивидуальной защиты отличался от сестер и дежурных. Врач быстрым уверенным движением произвел заученную, виденную ей не раз манипуляцию введения в вену шприцем инъекции. Вспомнив, что забыла телефон на столе в комнате отдыха, Татьяна резко повернула обратно. Вернувшись через пару минут, она не застала врача. Дежурный мирно продолжал спать за столом. Не задумываясь, она подошла к пациентке, у которой только что был врач, чтобы понять, что происходило. Ведь врачи никогда сами не выполняли назначений больным. Тяжелая больная лежала  по-прежнему лицом вверх с руками, зафиксированными ремнями. На пару сантиметров выше катетера, установленного в вену на локтевом изгибе, она заметила точку от укола, которая тем не менее была точно в проступающей через пожелтевшую кожу вене. Странно, но так не делают внутривенные инъекции — мелькнула мысль. Но ведь, больная очень тяжелая, и даже на своем собственном небольшом опыте она понимала, что скорее всего ей не выжить. А вдруг, тот доктор произвел эвтаназию? Но она стала гнать от себя такие мысли.
Дежурство продолжилось. Дежурный врач произвел очередной обход всех пациентов отделения вместе с сестрами, выслушивая их сообщения и производя назначения. Татьяна поняла, что видела у койки другого врача, сделавшего инъекцию, поскольку тот был существенно ниже ростом этого дежурного. Хотя костюмы индивидуальной защиты у врачей были одинаковые, отличаясь от костюмов другого медперсонала.
Вскоре скорая доставила еще одного тяжелого пациента, на этот раз мужчину средних лет, который тоже попал сразу на ИВЛ после обязательных процедур. Тяжелые повседневные заботы заслонили все сторонние мысли. На утро, сдав смену, она вернулась домой и благополучно проспала почти до вечера.

Следующее дежурство началось ровно через два дня с раннего утра. За время отсутствия из отделения были выписаны четверо пациентов, которые пошли на поправку, и двух человек доставили новых. Но самое необычное стало происходить с той безнадежной пожилой женщиной. Она уже пришла в сознание, температура за прошедшие пару дней упала. Больная стала дышать самостоятельно, от ИВЛ ее отключили. Случаев отключения от ИВЛ за трое суток больных с положительной динамикой она не помнила. Больные или пребывали пару недель до улучшения их состояния, или умирали. Грузная пациентка то приходила в сознание, то выпадала опять из реальности. До конца смены пришлось больше половины всего времени уделить только ей одной  — поить, менять белье. Несмотря на введенное успокоительное, она интенсивно ворочалась, как бы билась. Что-то приговаривала, все время звала сына и медсестру. Она жутко потела, пот лился ручьями. Огромное количество салфеток была вымочена от прикладыванию к ее телу. Салфетки становились бледно-розовыми, как будто к поту подмешивалась кровь. Услышав особенно жалостную мольбу к сыну с просьбой «не делать это...», Татьяна придвинула стул и присела рядом с больной, взяв ее руку в свою. Просто подержала пару минут, больная тут же успокоилась и затихла. К ночи она пришла в сознание окончательно. Первую половину дня она мочилась под себя, приведя в негодность все белье. Ей подвязали большой памперс, чтоб урина не стекала на пол с непромокаемого матраса. Уже через час памперс переполнился и моча опять стала просачиваться и вытекать наружу. Ближе к вечеру больная окончательно пришла в сознания и стала просить утку чуть ли не по 3-4 раза в час. И каждый раз полноценно мочилась. Моча была необычного кроваво-коричневого цвета. С сильно выраженным неприятным необычным запахом то ли плесени, то ли гнили. Она просила все время пить. Приходилось приносить по стакану воды несколько десятков раз. И каждый раз она с жадностью выпивала до дна и просила еще. Постоянно кашляла, каждый раз выплевывая много слюны и большие желто-коричневые и красные сгустки. Кашель сменялся чиханием. Очень часто отсмаркивалась, едва не захлебываясь в обильных отделениях, как при остром рините. Чтобы она не захлебнулась, пришлось перевернуть ее на живот. Несколько раз брали анализы мочи, крови, мазков со слизистой и отдавали в лабораторию. Врач часто подходил к ней, удивлялся столь стремительно происходящим процессам. Назначил несколько капельниц. Дал указание обильно поить без ограничения.
Визуально пациентка за сутки похудела, как бы уменьшившись в объеме. Ее кожа повисла и на лице, и на конечностях, и на теле. За этот день у нее выпала большая часть волос,  образовались проплешины. Наибольшая сзади на затылке, как у грудничков. Затылочная часть головы была голая. На висках оставались редкие пряди спутанных взмокших седых волос. На шее и под мышками сильно вспухли лимфатические узлы.
Настолько необычно выглядела у этой больной картина изменений во всем, что Татьяна решила более внимательно наблюдать и фиксировать для себя все показания. В специальном блокноте она чуть ли не ежеминутно помечала то показания приборов, то сделанные процедуры и назначенные лекарства, то ставила собственные субъективные пометки и замечания, как их учили, фиксируя время с точностью до минут. Так прошло еще одно дежурство.
Пациентку зовут Мария Васильевна Троекурова, 63 лет, москвичка. Поступила она экстренно на карете скорой помощи из дома, где ей за сутки резко стало очень плохо. Забирали ее с диагнозом легочная недостаточность на фоне острого двустороннего воспаления и коронавирусной инфекции. Троекурова сообщила Татьяне, что муж ее давно умер. У нее взрослый сын в разводе, работающий в какой-то страшно секретной организации. Живут они вместе. Сын едва успел вернуться с работы к моменту отъезда скорой. Как ни просил он, ему не разрешили сопровождать мать в карете скорой. И в больницу не пустили, куда он приехал сам на своей машине. Уходя домой, Татьяна попрощалась с Марией Васильевной, которая все не хотела ее отпускать, прося то одно, то другое.

Когда Татьяна приехала в госпиталь на следующее дежурство, спустя еще два дня, памятной больной в реанимационном отделении уже не было. За время работы Татьяна познакомилась с несколькими однокурсниками, которые работали как и она медсестрами и медбратьями в других отделениях. В перерыве она написала в WhatsApp подруге, которая сегодня должна была дежурить в отделении интенсивной терапии. Та ответила быстро. На вопрос о Троекуровой, Наталья ответила утвердительно, сообщив, что уже завтра ее должны были переводить в обычное отделение для содержания еще в течение пары недель, поскольку за пару дней в ее отделении состояние пациентки улучшилось кардинально. Наталья тут же спросила, чем вызван интерес и получив ответ, тут же стала вываливать Татьяне массу удивительных фактов, свидетельницей которых она стала за свое сегодняшнее дежурство. Якобы больная настолько стремительно и сильно менялась, что на нее собирались смотреть врачи из многих отделений. Она ассистировала при процедурах, которые проводил с Троекуровой сам начальник отделения. Так его заинтересовала пациентка. Кожа у которой настолько обильно выделяла влагу и чуть ли не сукровицу, что мгновенно были перепачканы все постельное белье. Пьет Мария Васильевна безостановочно, как и мочится. Кожа на ней выглядит висящими складками. Взвешивание показало, что ее вес составляет всего 91 килограмм. Тогда, как поступила она с весом 147 килограммов. Сбросить меньше, чем за неделю пол сотни килограммов просто невозможно, но еще более удивительным является показатель похудения более, чем на 30% веса за такое короткое время. Ярко выраженная опухоль всех лимфатических узлов постепенно начала спадать. И пациентка стала чувствовать себя значительно лучше. Дышит уверенно, почти полной грудью, внятно разговаривает, все осознает. Пытается вставать и передвигаться самостоятельно, хотя ее не допускают это делать. В разговорах все время упоминает сына и какую-то реанимационную сестричку, имени которой она так и не узнала, которая как ангел взяла ее за руку, после чего вдруг ударила молния, и вся болезнь стала стремительно из нее выходить. Выходить потоками, ручьями и грудами слизи, включая обильное отделение из носоглотки, горла и даже глаз. Не говоря уже о естественных путях выделения, которые постоянно бурлят и требуют выхода больших масс кала и жидкостей. При этом пить ей хочется, как в пустыне. Врачи, глядя на такие изменения, разрешают без ограничения, наряду с чистой, поить ее специальной подсоленной водой с добавлением микроэлементов  и давать немного бульона с сухариками, чтоб стимулировать желудочную деятельность. Хотя есть больная не просит.

Спустя еще два дня Татьяна узнала от Натальи, что Троекурову перевели теперь уже в обычное инфекционное отделение для выздоравливающих. Потребовался почти час переписки с друзьями и знакомыми, прежде чем удалось созвониться со знакомой подруги из инфекционного отделения, дежурящей в тот же день. Эльвира выслушав всю историю, тоже стала рассказывать о необычной пациентке. Которая теперь уже бойко сама передвигается, все время пьет и бегает в туалет. Насчет ее тучности Эльвира вообще удивилась, сказав, что эта немолодая женщина вообще средней комплекции. По весу никак не более 60-70 килограммов. Только выглядит странно — вся сморщенная с облезающей как после сильных солнечных ожогов кожей необычного желтого цвета с синевой. Абсолютно лысая, как после химиотерапии. Но энергия из нее прямо-таки прет. Кашляет, чихает, сильно разбрызгивая вокруг слюни и слизь, что вызывает справедливое негодование всех окружающих. Ее заставляют надевать защитную маску все соседи по палате и даже этажу. И дышит она как кролик — часто-часто, хотя и достаточно глубоко. Совсем не похоже на большую с воспалением легких или после осложнений на них. Бегает, все ищет кого-то и упрекает сына непонятно за что. Похожа не ненормальную. Еще немного и народ начнет жаловаться и просить убрать ее в психушку. На вопрос Татьяны, можно ли зайти как-нибудь ночью к ним в отделение, Эльвира ответила утвердительно. Поскольку для выздоравливающих никаких дополнительных мер карантина не предусмотрено. Во всяком случае для персонала. Посетители со стороны войти не могут. А из соседнего крыла по прямому коридору попасть вполне можно.
Не дожидаясь глубокой ночи Татьяна отпросилась на небольшой перерыв и, не снимая костюма индивидуальной защиты, пришла в инфекционное отделение. Эльвира провела ее в четырехместную палату, где находилась Троекурова. Трое женщин спали, а Мария  Васильевна сидя на кровати, придвинув тумбочку с включенной лампой, что-то писала на листочке, положенном на толстую книгу, которую держала на коленях. Неестественный цвет лица бросался в глаза даже при ночном освещении. Абсолютно лысая голова тоже не была бледной. На фоне коричневатых пигментных пятен явственно проступали красно-синие пятна с очерченными краями. Неестественно толстые отекшие пальцы едва держали ручку. Таких пальцев у пациентки Татьяна не помнила. Когда она брала ее руку в свою и держала, пальцы были обычными. Повязка на левом локте не позволяла сгибать руку. Заметно было сильно утолщение в районе локтя левой руки. Где, как помнила Татьяна, и была точка от того, замеченного ей укола. Увеличенные желваки за ушами не были особенно велики. Чуть больше нормы, что говорит о небольшом воспалении и их избыточном функционировании, либо, наоборот, застое вследствие давнего инфицирования, которое уже преодолено организмом и представляет собой остаточное явление. Ей бросились в глаза опухшие голые ноги, покрытые синими и красными пятнами и представлявшими из себя бугристые колонообразные наслоения кожи и жира, нависающие слой за слоем над гольностопом. Как увеличенный в сотни раз, рассматриваемый под микроскопом целлюлит чудовищного масштаба. Кожа облезала страшными струпьями. «Как прогорающая стеариновая свеча, с которой стекают слои застывающего воска» — подумалось ей. Груды обвисших дряблых мышц, скорее, кожи на руках. Щеки, веки и даже складки на лбу как бы стекали вниз, образуя друг над другом шелушащиеся разноцветные морщинистые покровы, как шторы на театральном занавесе или гардины, покрытые грудами старой пожелтевшей листвы. Поднятые вверх в недоумением глаза были мутными, с желтыми белками и яркими красными прожилками. Лопнувшие в нескольких местах высохшие губы шевелились, что-то проговаривая, как заклинание Выглядела пациентка — краше в гроб кладут. Вылитая ведьма из ужастиков. Но страха не было. Подобие улыбки появилось в ответ на приветствие Татьяны. Она негромко поздоровалась. Поиск глазами, тень воспоминаний и ярко вспыхнувший осмысленный взгляд впился в нее. Клокочащий голос радостно забулькал, после чего Мария Васильевна надсадно закашлялась, прикрывая рот рукой с салфеткой. Наконец откашлявшись и сплюнув полную салфетку слюны со сгустками, она весьма точно бросила ее в стоявшее рядом ведро и улыбаясь во весь беззубый рот, торопясь зашамкала: «Милый мой ангел! Ты же спасла меня, дала мне силы! Услышал Бог мои молитвы. Только с твоим прикосновением в меня вернулась жизнь и я стала поправляться. Наверное, я сейчас очень страшная. Ты уж прости меня, детка! Как я тебе благодарна! Вот был бы тут мой сыночек, я бы ему повелела все-все для тебя делать за такую помощь. Я уж вовсе помирать собралась и отходную молитву повторяла, да все простить моего сыночка просила, что за меня душе дьяволу продал. Бог ему судья! Вот, как звать-то тебя и не спросила. Только голосок твой нежный помню. Толком и разглядеть-то тебя и тогда не могла, да и теперь никак не выходит. Все из-за костюмов ваших космонавтских! Только вижу глазки твои добрые да прекрасные! Да голосок слышать могу. Только, что со мной теперь происходит — в толк не возьму. За что такие мученья? Все то пить, то писать прямо как из пушки гонит. То есть, то гадить. Видать, не все мои испытания еще закончились. Дает мне их Бог все новые. А уж похудела-то я как — прямо скелет сделалась. Только в девичестве такая тощая была. Но тогда я красава была, не то, что сейчас страхолюдина запаршивевшая. Уж ты сядь рядышком, побудь со мной, подержись за мою руку. А то крутит-вертит все во мне все дни напрополую, нет покоя! Вот, хочу сыночку весточку передать. Телефон-то мой тут, да что-то сломался, а номер сыночка недоступен. Я у соседок брала, набирала, но не могу никак застать его доступным. Сестрички говорили, каждый день мой сыночек интересуется, но позвать меня они не успевают, срывается звонок. Издалека откуда-то, видать, звонит. Обещали соединить нас по телефону завтра. Но знаю я, пошел он на темное дело за меня, чтоб вытащить меня с того света. Ох уж не знаю теперь, как смогу душу его спасти, смогу ли отмолить... Пропащий он теперь, раз я оклемалась. Закрутил жизнь нашу лукавый...».
Татьяна не успевала даже словечко вставить, так оживленно и энергично бормотала теперь уже точно глубокой больной старухой выглядящая пациентка. Хоть и была она по современным меркам не такая уж и дряхлая. Несмотря на страшный внешний вид веяло от нее какой-то сильной бурной энергией. Да и по темпу разговора, произносимых быстро и весьма внятно словах без малейшего сбоя дыхания очевидно становилось, что сил у бабульки еще немало. Лишь спустя минут пять после начала монолога, когда нарастающее булькание в ее горле быстро перешло в кашель с обильным отхаркиванием и отплевыванием, Татьяна смогла вставить свой первый вопрос: «Как вы себя чувствуете и что болит?». Так же лихорадочно, всхлипывая поминутно, та стала рассказывать, что у нее все внутри бурлит, свербит и нетерпимо чешется. Как чешется вся кожа. И при попытках чесать сходит клочьями и струпьями, подчас оголяя кровоточащие поверхности. Болят и суставы, и внутренние органы, но сильнее всего болят голова и почки. Боли и головокружения накатывают часто, но так же неожиданно отпускают. Все время хочется пить, есть и в туалет одновременно. Кашель и чихания неглубокие, но приводящие к обильным густым отделениям. После недолгого облечения скоро все опять забивается соплями, слюной и дышать становиться труднее до следующего чиха и откашливания. Труднее всего спать, поскольку 2-3 раза в час приходится прочищать гордо и бронхи. И от захлебывания она все время просыпается. Уже измучилась совсем, спать хочется все время. Наиболее приятны для нее ежедневные сеансы лимфа-дренажного массажа, которые назначили сразу при переводе из отделения интенсивной терапии. При разглаживании и глубоком проминании ее конечностей и спины на короткое время проходили симптомы зуда и дискомфорта, становилось легче хотя бы на час-другой. Потом все возобновлялось. Она сказала, что под воздействием опытных сильных рук массажиста из ее кожи прямо-таки выходит отслаиваясь всевозможные неприятно пахнувшие отделения вместе с обильным потом. Целыми пластами и струпьями сходит отмирающая обвисшая кожа.
Татьяна послушала, задавая еще уточняющие вопросы. Нужно было уже быстро возвращаться, поскольку ее перерыв подходил к концу. Обещав прийти в следующий раз при первой возможности, она спросила на прощание, что ей нужно принести. Больная запросила косынку, чтоб повязать безобразно выглядящую без волос со струпьями облезающей кожи голову. Вернувшись в отделение, Татьяна внимательно записала по памяти все свои наблюдения и рассказ больной в блокнотик и приступила к выполнению ставших привычными обязанностей.

В следующее дежурство вырваться в инфекционное отделение не удалось и Татьяна посетила Марью Васильевну только спустя неделю. С той произошли разительные перемены. Большая часть струпьев на коже лица сошла, поверхность очистилась и представляла собой красноватую поверхность, как у младенцев. Однако, складок хотя и стало значительно меньше, но они были, как были и морщины по всему телу. По-видимому, избавившись от большей части подкожных запасов жира организм не смог быстро адаптировать кожу, которая сморщилась, покрывая значительно меньший внутренний объем. Прежде всего на животе, груди, спине, ногах и руках. Кашлять-чихать та стала редко, отчего ей удалось наконец-то выспаться. Белки глаз стали белее. Еще больше похудев, вести она стала себя значительно спокойнее. Уже не так спешила говорить. Движения стали плавными. Головные боли у нее практически прекратились, хотя головокружения случались. Пить стала меньше, зато стала более требовательна к еде, появились желания тех или иных продуктов. Дискомфорт внутри уменьшился, хотя и не исчез. Изредка спазмы охватывали желудок, кишечник, еще что-то внутри. Говорила, что все время хочется острого и кислого. Очень обрадовалась платку тонкой ткани, который принесла гостья. Все предыдущее время она окутывала голову полотенцем. Постоянно ее посещали группы врачей и администрации. Много спрашивали, записывали, назначали лекарства и питание. Несколько раз в день брали анализы. Сказала, что так и не удалось связаться с сыном, хотя ей передали, что он звонил еще два раза и интересовался ее состоянием.

Еще через два дежурства на третье Татьяна уже не застала свою подопечную в отделении. Ту выписали раньше срока, поскольку все анализы и тесты на коронавирус показывали отсутствие инфекций. Эльвира рассказала, что при выписке ее забрала домой какая-то знакомая. Мария Васильевна была очень бодра и энергична, все показатели жизнедеятельности были к норме и даже превосходили средние значения для ее возраста. Ее вес при выписке был меньше 70 килограммов.
Еще раньше Троекурова продиктовала Татьяне свой номер мобильного телефона, который должен стать доступным после покупки нового телефонного аппарата. Поэтому сразу после дежурства еще по пути домой Татьяна набрала номер, который к сожалению был недоступен. Через день повторив попытку она тут же дозвонилась до очень обрадованной ее звонком Марии Васильевне. За несколько минут Татьяна выслушала все новости и о здоровье и о сыне, который до сих пор не объявился домой. Дома на столе лежала записка сына, датированная днем отправки Троекуровой в больницу. В ней он сообщал, что вынужден срочно уехать на большой срок в дальнюю командировку, откуда скорее всего не сможет связываться с матерью. Призывал не волноваться. Дважды упоминал о своей уверенности в благополучном исходе болезни и просил не делать попыток разыскивать его через известных матери друзей и коллег по работе, поскольку те все равно не в курсе. За Троекуровой присматривал новый участковый врач, которые ежедневно заходил к ней домой. Назначая некоторые лекарства, которые сам же потом приносил.
Татьяну удивила такая забота, поскольку она точно знала, что участковые врачи не обходят обычных пациентов ежедневно и, тем более, не снабжают их лекарствами. Может, это какой-нибудь элитный дом или резиденция для чиновников и супер-богатых, в которой такие приходы и забота в норме вещей — подумалось ей. Хотя по манерам поведения пациентка не показалась Татьяне необычной. По ее рассказам покойный муж ее был обычным кадровым офицером, мотавшимся всю жизнь по гарнизонам и только перед самой отставкой получивший квартиру в Москве. Пенсия у нее была тоже вполне обычная средняя. Бизнесом она никогда не занималась, закончив свою трудовую карьеру бухгалтером ЖЭКа несколько лет назад. И сын ее вряд ли был значимым чиновником. Единственное, что смущало Татьяну — это замеченный ею укол, сделанный незнакомым врачом. Который скорее всего и привел к таким необычным проявлениям и столь стремительному выздоровлению. Но делиться своими мыслями Татьяна не спешила даже с коллегами, почувствовав на подсознательном уровне громко звенящий тревожный сигнал опасности.
Дежурства продолжались. Ей предложили заключить контракт еще на пару месяцев. И поскольку оплата была очень и очень значительной, она согласилась. В июне и начале июля она созванивалась раз в два-три дня с Троекуровой, спрашивая о ее здоровье и делах. Та без умолку повторяла о своем улучшающемся самочувствии. Рассказывала много разных пустяков из жизни московских пенсионеров, касаясь и политики, и экономики.

Подошел срок получения диплома, который был выдан странным образом — при индивидуальном визите в МФЦ. Предстояло подавать документы в ординатуру. Она выбрала три учреждения: свой медВУЗ, Третий Мед и ЭНЦ (эндокринологический научный центр). Были большие сомнения в том, что хватит возможности по результату тестирования и дипломным оценкам пройти куда-либо на бюджет, поэтому она параллельно подала во все три места еще и на платное отделение. Благо работа медсестрой в пандемию позволила скопить небывалую еще в ее жизни сумму денег, которой хватало на год обучения. Да и родители готовы были оплачивать обучение в дальнейшем. Прошла тест она не блестяще и уже похоронила свои надежды на бесплатное бюджетное место. Тем неожиданнее прозвучал для нее звонок из секретариата ЭНЦ. Ей предложили срочно приехать на подписание документов для зачисления на бюджет. Как оказалось, именно ее зачислили на одно из пяти таких мест. Из других мест звонков не было и на сайтах она не нашла себя в списках зачисленных.

Во время визита в ЭНЦ с ней лично встретился заместитель научного секретаря и выразил уверенность в успешном обучении и сотрудничестве с научным центром. Он даже потратил час времени, проведя ее по кафедрам и отделениям, знакомя с тематикой направлений обучения и предстоящей научной работы. Как выяснилось, в центре было несколько закрытых лабораторий и кафедр, куда общий доступ был ограничен. Там существовала жесткая пропускная система. И судя по серьезным людям в штатском, стоящим на турникетах, такие лаборатории занимались работами с грифом секретности. Но почему ей уделили такое внимание лично, за какие заслуги ее водил по зданию заместитель научного секретаря — она не могла понять. Как не могла понять, чем ее показатели были лучше других. Конкурс на каждое бюджетное место был более 10 человек. А взяли ее.
Чиновник во время экскурсии намекал ей не раз, что самые интересные и перспективные исследования и разработки проводятся в закрытых лабораториях. И выражал надежду, что она заинтересуется именно такими направлениями, став специалистом, чтобы посвятить свои усилия научной и практической работе в подобных подразделениях. Что ей, самоотверженной медсестре-волонтеру, почет и уважение среди будущих коллег гарантированы. Что когнитивные способности талантливых выпускников Первого Меда всегда найдут достойное применение и объекты исследований в этих славных стенах.
Происходящее походило на сон. Хотелось возгордиться таким вниманием, поскольку сроду ей как специалисту, таких дифирамбов никогда никто не пел. Было чертовски приятно. Но внутри отчетливо выдавала сигналы система тревоги. Что-то тут не так. Никакой обратной реакции от нее сейчас не требовалось, поэтому она только поддакивала, краснея все гуще и гуще, польщенная вниманием. Дело было сделано, документы оформлены. Предстояло в конце августа явиться на организационное собрание курса. И она благополучно вернулась домой, где взахлеб рассказала все любимому и потом уже позже родителям. Все были очень рады за нее.

***
Рассказывает Максим Андреевич Троекуров, полковник контр-разведки ГРУ, 39 лет.
Сам я профессиональный военный в третьем поколении. После службы в армии остался по контракту в спецназе. Воевал в Чечне. Потом поступил в ГРУ. Без отрыва от службы отучился сначала в спецшколе ФСБ, потом закончил академию генштаба. В прошлом приходилось выполнять сложные задания в разных точках мира. В последние годы перешел на штабную работу по большей части кабинетную, аналитическую. Занимаю должность заместителя начальника отдела обеспечения режима специнститута. Разведен, детей нет. Живу с матерью — пенсионеркой в Москве.
В сферу задач моего подразделения входит обеспечение прикрытия работы секретного учреждения медицинского профиля. В основном, отслеживание интереса спецслужб иностранных государств и пресечение попыток вербовки специалистов института. Наши сотрудники обязаны быть в курсе всех контактов работников охраняемых учреждений. В ряде случаев приходилось устраивать операции по внедрению своих людей в агентурные цепочки разведслужб противника, перевербовке агентов другой стороны, проталкивание сведений, содержащих полную или частичную дезинформацию, а также операции активных действий — перехвата, задержания и прочее. В составе моего отдела есть уникальные спецы разного профиля. Есть айтишники, есть психологи-вербовщики и переговорщики, есть силовики, владеющие всеми видами оружия, есть гениальные аналитики, есть внештатные специалисты-научные работники, погруженные в тематику защищаемых исследований.
В последние десятилетия ведущие государства уделяют много внимания медико-биологическим исследованиям в целях формирования направленного воздействия на биологические организмы, прежде всего, на человека. Здесь и подрыв здоровья на уровне различных систем выбранных организмов и их групп (от расовой принадлежности, территории проживания, национальных особенностей до индивидуального воздействия только на данного человека, распознавая его лично по геному), и получение дополнительных функций и возможностей личности, и кардинального улучшения состояния организма с его функциями, вплоть до продления жизни. От своего рода биологического оружия выборочного действия до стимуляторов, супер-таблеток гениальности и прочего. Курируемый нами институт, возглавляемый академиком Скулачевым, являющимся одновременно деканом факультета биоинженерии и биохимии МГУ, в последние годы существенно продвинулся в своих исследованиях по продлению биологической жизни. Неограниченное финансирование по закрытым статьям бюджета, обеспечение ученых любым оборудованием, поиск и подключение передовых ученых по данной тематике из любых стран: все это позволило совершить ряд открытий, перевернувших представление о возможностях человеческого организма. Это не могло не вызвать всплеска интереса к нашим подопечным со стороны спецслужб многих государств. Нашему подразделению за последние три года многократно прибавилось забот по предотвращению утечек информации.
Уже только потому, что три года назад административным руководителем института была назначена молодая особа — ученица академика Скулачева, называть имя которой не принято, ближайшая родственница Самого, институт получил совсем иной статус. А следовательно, и наша служба, его прикрывающая. Стало понятно, каковым теперь является главное направление исследований, столь востребованное нашим стареющим Президентом, намеревающимся править страной вечно.

После февральского закрытого заседания госсовета обороны, посвященному стремительно распространяющемуся по миру коронавирусных заболеваний среди населения, начавшегося с утечки из Китайской биологической лаборатории, нам руководством ГРУ была поставлена задача как можно быстрее зачистить всю агентурную сеть, сплетенную вокруг подконтрольного института. Которую мы тщательно годами взращивали под своим контролем, внедряя наших агентов и перевербовывая сотрудников противника.
Мы запланировали арестовать нескольких агентов, установивших контакты с сотрудниками института. Самая мощная сеть была сплетена силами британской МИ-6. Американцы существенно отставали. Как ни странно, второй по мощности и охвату была скандинавская разведывательная сеть, курируемая шведской королевской спецслужбой. Китайцы едва сделали первые шаги. Где-то копошились испанцы и немцы, не достигнув особых успехов...
И вот, наконец, свершилось — мы тайно задержали резидента британцев, не придав огласке его исчезновение из подмосковного коттеджа. И шестерых значимых исполнителей, которых не удалось еще перевербовать. Начались встречи-допросы на предмет вербовки. Начальство никак не могло решить, кого из них зачистить с концами, а чей арест обнародовать с целью потенциального обмена впоследствии на российских разведчиков, задержанных за рубежом.
Я дважды участвовал во встречах с резидентом и несколько раз тайно наблюдал его встречи с моими коллегами. Джек С. был детально информирован почти обо всех перспективных исследовательских темах и успехах института. Он не скрывал это в наших разговорах, понимая, что его не могут зачистить, поскольку он являлся официальной дипломатической фигурой. Речь шла о возможном взаимном торге: его свобода взамен дополнительной интересной нам информации или необходимых нам действиях со стороны его работодателей. Я даже узнал из его рассказов того, чего не знал ранее об успехах института. В частности, об уже полученном и исследуемом на людях прототипе «таблетки бессмертия» - так назвали в узких кругах один из препаратов, кардинально перестраивающих работу организма человека, ведущую к существенному улучшению работы всех органов и процессов жизнедеятельности. И в конечном счете приводящую организм к оптимальному состоянию, свойственному возрасту взрослого здорового процветающего индивида 25-35 лет практически из любого первоначального состояния. Понятно, что если эта информация истинна, гонка за таким препаратом должна быть нешуточная. Руководящая политическая и экономическая элита любой державы отдаст все, чтобы получить такую «таблетку». Тут уж не до сентиментов, могут случатся любые операции, вплоть до локальных военных конфликтов с целью завладения и самим препаратом, и технологией его получения. Конечно, я не был на 100% уверен в его сведениях. Резидент мог блефовать, пытаясь воздействовать лично на меня. Содержался он на тайной явочной даче в малонаселенном поселке ближнего Подмосковья. Джек явно пытался перевербовать меня, инициируя обсуждение вопросов обеспечения российских офицеров, их наград, гарантиях и заботах о них нашего государства. Он знал многое обо мне лично, в том числе то, что я живу с матерью и она является единственным близким для меня родным человеком.
«Вот представьте себе, что вы или ваша мать заразитесь смертельно опасным вирусом. Ведь государство и ваше руководство не сделают ничего экстраординарного, чтобы спасти своего ценного сотрудника или его родных. Конечно, помимо обычных мер обеспечения неплохими условиями лечения, точнее, облегчения мучений в последние дни жизни, достойными похоронами и пенсией наследникам. Если угроза будет смертельной, никто не станет применять для простых исполнителей уже имеющиеся специальные препараты, предназначенные лишь для высших руководителей. Вот вы охраняете и обеспечиваете все меры защиты института, разработавшего уникальное лекарство. Которое никогда не будет использовано для вашего лечения, если таковое потребуется. И вы или ваша мать тихо умрете. Так, в чем смысл вашего патриотизма, если вы лично и ваши самые близкие не получат требуемого от ваших начальников и государства! А наше руководство сделало бы все, вплоть до невозможного в заботе о своих людях! Вот этим и отличаются наши службы. А я всегда могу помочь вам, даже находясь в теперешнем моем положении. Конечно, в случае взаимной нашей договоренности и выполнения вами некоторых условий...»
Во время той беседы я не особо задумывался над его словами, поскольку стандартные приемы вербовки мне издавна известны. Подобное говорят многие в его положении.

Вернувшись домой 13 июня поздно вечером , я застал маму лежащей на кровати с высокой температурой. Она отнекивалась и запрещала мне вызывать неотложку, уверяя, что наутро ей будет лучше. Ночь я провел у ее постели. И к утру стало ясно, что ей становится все хуже. Температура не спадала, появились хрипы и помехи дыханию. Неотложка приехала не сразу, лишь часам к 10, когда мама уже задыхалась. Я отзвонил на работу и, объяснив ситуацию, сообщил, что задерживаюсь. Срочная госпитализация состоялась. Мама прощалась со мной будто навсегда. Впервые за много лет я заплакал, повторяя ей, что сделаю все, что в моих силах, чтоб вылечить ее, даже если потребуется продать душу дьяволу. Я поехал за каретой скорой до больницы. В приемный покой меня даже не пустили. Все попытки выяснить что-либо не приводили ни к чему. Я отчаялся.
Неоднократные звонки с работы требовали моего неотложного присутствия на допросе Джека. Уже часам к 3 того же дня я сидел одни на один с ним. Обратив внимание на мой понурый вид, он начал говорить. От его слов я замер.
«Вот и случилось то, о чем я предупреждал! Ваша мама в критическом состоянии в реанимации. Она уже умирает и не доживет до завтрашнего утра. И никто не может ей помочь, кроме меня. И я готов это сделать, но взамен возьму от вас нечто, не столь критичное для вашей жизни — лишь информацию и обещание сотрудничать. Вы — офицер чести и, дав мне ваше слово, выполните все обещания. Итак, предлагаю вам жизнь самого близкого человека взамен на сотрудничество. Вы согласны?»
Стараясь не выдать себя ничем, я глядел с ужасом в его глаза. Вся наша беседа записывалась, уж я-то знал об этом. Меня удивила его откровенность и особенно, точная информация и моей маме. Ну не мог никто ничего ему сообщить извне! Неужели, он смог прочесть мои мысли?
Не дождавшись от меня ответа, он продолжил:
«Я готов поверить вам на слово и даже сделать первый шаг. Я спасу вашу мать, она не умрет и очень скоро вернется домой абсолютно здоровой. Напротив, она станет молодеть и проживет значительно дольше вас. Вы хотели бы такое? Если вы согласитесь сотрудничать, вам я тоже смогу предложить нечто большее, чем деньги и власть. Вы кардинально оздоровитесь и помолодеете. Вам даже нет необходимости мне сейчас отвечать. Если вы решите дать мне возможность спасти вашу мать, вам нужно будет просто послать с любого телефона СМС любого содержания на номер, который я вам назову. Просто придвиньтесь ко мне близко, чтоб я смог назвать номер».
Терять мне было нечего, и я пододвинулся к нему. Он на ухо едва успел прошептать мне номер, как в комнату вошли мои сотрудники и срочно стали меня оттаскивать от него. Я не сопротивляясь, поднялся сам и вышел вместе со всеми из комнаты. Тут же меня вызвали к начальству и потребовали объяснений. Я вынужден был рассказать о том, что сегодня утром была госпитализирована моя мать. Рассказал все содержание беседы с резидентом. Я назвал номер телефона, который прошептал мне Джек, заменив в нем три цифры на другие, сходные по звучанию. Всегда могу сказать, что расслышал неправильно. После написания рапорта я был отпущен домой.
Было около 21 часа, когда по пути домой на собственной машине я остановился вблизи станции метро и вместе с небольшой толпой из подъехавшего автобуса вошел на эскалатор. Люди на эскалаторе стояли плотной толпой. Быстро на эскалаторе извлекаю телефон из сумочки скромно одетой женщины восточной наружности, оживленно переговаривающейся с мужчиной, моля, чтобы модель была попроще, не требующая кода или отпечатка пальца для разблокировки. Повезло - попалась старенькая убитая Нокия без кода. Быстро набираю запомненный мной номер и отправляю СМС, содержащее несколько единиц. После чего стираю СМС, выключаю телефон и опускаю его обратно в сумочку. Процедура заняла менее минуты. Никто ничего даже не заметил. Усталые после рабочего дня гастербайтеры со стройки возвращаются в свои общежития. Поднимаюсь наверх, сажусь в машину и через полчаса я уже дома.
Пишу маме длинную записку. На компьютере ищу все контакты госпиталя, запоминаю телефоны дежурных. Звоню с мобильного, получаю ответ, что больная в реанимации, состояние стабильное. Других данных нет.
Долго не мог уснуть, продумывая, как поступить. Наутро дописываю письмо матери на случай, если не вернусь сюда больше. Беру все запасенные деньги, документы. В дорожную сумку собираю предметы первой необходимости и выезжаю на работу. По пути еще раз звоню дежурной. Ответ тот же. Значит, мама жива!
На работе 15 июня меня сразу вызывают к начальству и сообщают о предстоящей срочной командировке в Омск, где расположен научный медико-билогический институт схожей тематики. На мои вопросы сообщают, что с Джеком С. и остальными задержанными будет работать другие сотрудники. Мне предстоит сразу вылетать. Домой заезжаю еще раз, чтобы собрать уже полноценный чемодан. Дописываю записку маме. Еще раз звоню в дежурку. Ответ стандартный. Уже хорошо, раз мама жива по прошествии более суток после госпитализации. Такси, аэропорт, вылет, посадка. В Омске глубокая ночь. Заселяюсь в гостиницу и проваливаюсь в сон. Едва проснувшись, звоню опять в дежурку. Все тот же ответ. А пошли уже третьи сутки.
Так прошли несколько дней. Визиты на объект, совещания с сотрудниками, изучение документации... Каждый день я звонил дежурной по госпиталю. Когда мне сообщили, что мама переведена из реанимации в отделение интенсивной терапии я немного успокоился. Вот уж, не знаю, что могло произойти с ней, чтоб так быстро пошла на поправку после очень тяжелого начала болезни. Как мог Джек организовать хоть что-то, находясь у нас в полной изоляции от внешнего мира? Скорее всего, просто цепь случайностей, которую так удачно просчитал опытный английский разведчик, поймав меня на крючок. Как теперь буду выкручиваться — даже не знаю. Если было хоть малейшее вмешательство англичан в мою судьбу и болезнь матери, меня запросто отстранят от работы, в лучшем случае задвинув куда-нибудь типа этого Омска на второстепенные роли.

***
Рассказывает Иванов Сергей Анатольевич, старший лейтенант, оперативный сотрудник ФСБ России, 29 лет
Мое подразделение занимается наружным наблюдением. Мне с группой товарищей поручили отслеживать передвижение и все контакты объекта Y, работающего в отделе охраны спецобъектов. Мы на трех машинах незаметно следили за ним уже несколько дней подряд. Ничего экстраординарного не происходило: обычный путь из дома с утра на работу и вечером с работы домой с заездом в продуктовые магазины, пока не заболела его мать, проживающая вместе с ним в одной квартире. В тот день 14 июня он не выходил утром из дома, отправляясь на работу. В 9:42 к подъезду его дома приехала карета скорой помощи и простояла 48 минут. Из подъезда на носилках с трудом вынесли лежачую больную. Носилки несли двое санитаров спереди, держась отдельно за ручку каждый и сам объект, несущий носилки за ручки сзади. Мать объекта очень грузная. Ее с трудом переместили из подъезда в машину. По-видимому с третьего этажа несли по лестнице, поскольку в лифт носилки явно не поместились бы. Женщина была в сознании, не хотела отпускать сына, едва оторвали ее руку. Сам объект на личной автомашине, которая была припаркована в том же дворе недалеко от подъезда, тронулся за скорой. Мы проследили путь скорой помощи и едущей сзади нее личной машины объекта до приемного отделения, где больную выгрузили, а объект дальше не прошел. Последний контакт объекта с матерью состоялся у дверей приемного отделения больницы, куда ее ввозили. Они крепко обнимали друг друга, обменивались словами в течение 30 секунд. После чего объект поехал на работу, куда прибыл в 13:55. Через 18 минут вышел и поехал на спецквартиру, куда прибыл к 15:09. Вышел из помещения и сев в машину, поехал домой он в 22:04. По пути остановился в 22:40, спешно вошел в станцию метро «Фрунзенская». Мой напарник быстро пошел за ним и оказался на эскалаторе метрах в 15 сзади. Спустившись на станцию, объект тут же перешел на эскалатор вверх и покинув станцию, сел в машину в 22:58. Домой приехал в 23:26. На эскалаторе он стоял среди группы иностранных рабочих. Контактов объекта с кем-либо во время спуска в метро и обратно установлено не было.
Утром 15 июня объект выехал на работу как обычно в 8:15. Пробыл в конторе до 11:40, после чего поехал домой, куда прибыл в 12:34. В 14:10 вышел, сел в вызванное такси и поехал в Шереметьево. Откуда вылетел рейсом №... в 18:07 в город Омск. Во время пути и с работы и в аэропорт постоянно звонил по мобильному, но долго не разговаривал. Мы передали объект по эстафете омским товарищам. Там его будут вести от трапа самолета.

***
Рассказывает Игнатенко Георгий Алексеевич, генерал-майор ФСБ, 44 года, формально заместитель ученого секретаря ЭНЦ, реально уполномоченный представитель ФСБ при ЭНЦ, заведующий соблюдением спецрежима на охраняемом объекте.
В рамках операции «Поток», проводимой головной конторой, в которой я выступал, как привлеченный эксперт-агент на месте, мне поступило прямое указание уделить особое внимание выпускнице 1 Меда Поповой Татьяне Владимировне, которая подала документы на бюджет в ординатуру в ЭНЦ. Она проходит фигуранткой по делу об утечке секретных препаратов из подразделений нашего института, ставшей свидетельницей экстренного внепланового использования препарата ZsNQ-16ToR. Самостоятельно проявила интерес к пациентке и стала свидетельницей последствий применения. В операции участвуют подразделения контрразведки, управления Т ФСБ и смежных ведомств. Вокруг института была развернута и теперь уже обезврежена не одна шпионская сеть иностранных спецслужб, занимающаяся вербовкой сотрудников — носителей информации с грифом СС и ОВ. Но до сих пор не установлено, каким образом произошла утечка препарата, который был несанкционированно применен в реанимационном отделении, будучи введенным безнадежной умирающей больной. Которая оказалась матерью нашего ответственного работника. Тот теперь подозревался как двойной агент Ми-6. Была поставлена задача — уменьшить количество причастных и невольных свидетелей произошедшего, взять всех под контроль, по возможности изолировать с целью пресечения дальнейших утечек и распространения секретных сведений. А раз уж фигурантка сама проявила интерес к больной и тем более, выбрала в качестве будущей специальности близкое направление, специалистов по которому как раз и готовят в нашем институте, я выступил инициатором привлечения ее в качестве сотрудника как раз к исследованиям данной тематики. Существующий порядок позволит связать ее обязательствами неразглашения даже без дополнительной инициации или вербовки. Встретившись с ней я убедился, что моя подопечная девочка умненькая, но себе на уме. С ней еще придется долго поработать, прежде, чем она станет полностью подконтрольной и послушной. Но не таких дрессировали и обламывали! Всему свое время. Пусть продолжает общаться с Троекуровой, это будет только на пользу всем нам. Тем более, что старуха убеждена, что ее спасла именно медсестричка.

***
Рассказывает Попова Татьяна Владимировна, 23 лет выпускница 1 Меда.
Когда я после многочисленных приглашений наконец-то согласилась посетить дома Марию Васильевну, была середина августа. Документы все для моей ординатуры в ЭНЦ были оформлены. Пандемия шла на убыль. Хотя многие эксперты предрекали вторую осеннюю волну после похолоданий. Я продолжала работать медсестрой, поскольку хотелось скопить побольше денег, пока была такая возможность зарабатывать очень неплохо. Не без труда по навигатору я нашла одну из многочисленных Владимирских улиц и добралась ближе к вечеру к ее дому на машине. Дом оказался самым обычным, никакого намека на дорогой жилой комплекс, обслуживаемый эксклюзивной управляющей компанией. Обычная блочная 12-этажка. Дверь открыла девушка моих лет с коротеньким густым черным ежиком на голове и со странными пятнами на розовой коже. Только зайдя в квартиру и рассмотрев открывшую мне дверь, я вдруг узнала глаза Троекуровой. Тут же все подтвердил знакомый голос, ставший на несколько октав выше. Все с теми же характерными оборотами речи Мария Васильевна запричитала: «Вот и ты, золотце не узнала меня. Ну что, похорошела я? Правда, теперь никто не узнает, но зато так здорово стать вновь молодой, симпатичной и даже привлекательной!»
Руки ее были массивны и очень рыхлы. Из под длинного халата видны были ноги, покрытые морщинами и складками, но уже менее уродливые, чем они казались в момент нашей последней встречи в инфекционном отделении. Самые значительные изменения произошли с лицом и головой. Очаровательная округлая прическа из короткого бобрика густых черных волос придавала ей боевой задорный вид, как на плакатах социальной рекламы, агитирующей помогать онко-больным, и утверждавших, что болезнь можно победить. Кожа на лице уже не шелушилась, но была еще по младенчески розоватой, хотя и с различимыми небольшими пигментными пятнами. Кисти рук стали изящны, пальцы мягкие, но сильные трогали и теребили мою руку, пока она вела меня в кухню за стол. Однако теперь вместо беззубого рта безупречной белизной сияли все 32 зуба съемных челюстей, как в рекламе крема Карега. За чашкой ароматного чая она рассказала все свои новости и ответила на мои вопросы о состоянии здоровья, всех произошедших изменениях и назначениях лекарств. Она призналась мне, что ей хочется кушать все время только фрукты, причем, приятные по запаху. Даже не все яблоки вызывают аппетит, поскольку их запах иногда отвратителен — сказала она. Теперь на летнем овощном и фруктовом базаре она безошибочно выбирает то, что нравится, исходя из показаний органов чувств. Мясо, а тем более всякие колбасы, сосиски, пельмени теперь ей просто отвратительны, поскольку пахнут смертью и химией. А вот лук, чеснок, даже обычные травы на газоне способны вызвать вдруг настоящий аппетит с обильным слюноотделением и спазмами в желудке. Она приохотилась кушать морковь, репу, свеклу, капусту в сыром виде, протирая их в терку и обильно сдабривая пряностями, которые тоже безошибочно выбирает по запаху теперь в ларечках у таджиков. Несколько бутылок подсолнечного и даже оливкового масла ей пришлось выбросить, потому что они источали отвратительные запахи. Подошло ей кукурузное, горчичное и оливковое масло, только не первое попавшееся. Она призналась, что в магазине тайком открывала подряд все бутылки с маслом, пока не нашла подходящее ей, от запаха которого бежала слюна, а не подкатывала тошнота. Варить макароны и даже картошку ей не хотелось, поскольку полученные продукты не лезли в рот. Да и мучное, которое она так любила раньше, теперь не влекло. Не то, что блинчиков или пирогов печь не хотелось, но даже свежий хлеб казался вонючим и кислым, несъедобным. Теперь ее стол занимали в большинстве своем свежие овощи и фрукты вперемешку с орехами и сухофруктами.
Троекурова рассказала, что, по-прежнему, посещающий ее врач очень рекомендовал активное движение, физические упражнения, даже зарядку наряду с ежедневным массажем, на который она ходила в ближайшую поликлинику. Она попробовала быстро ходить, что сначала у нее не очень получалось, поскольку конечности плохо слушались. Затем приседать, делать наклоны, махи руками, скрутки и прочее. Нашла в интернете несколько комплексов упражнений и с удовольствием выполняет их по несколько раз в день. Позавчера пробовала бегать по парку. Сначала трусцой с трудом, потом все легче и увереннее, быстрее. Сегодня вот, с самого раннего утра пробежала без остановки полный круг, по маленькому зеленому стадиону в глубине парка, что составляло больше 400 метров. Мышцы все у нее болели, как должны они болеть после интенсивной тренировки у спортсмена, пролежавшего до этого многие месяцы без движения.
Спать ей теперь хотелось очень мало. Она полностью высыпалась, ложась около 23 часов и вставая в пять утра, когда еще только светало. Сразу же шла на прогулку, а теперь уже и не пробежку. После чего принимала душ, кушала и занималась по хозяйству. За пару недель она перемыла-перечистила все квартиру до самого далекого угла, залезла в самые дальние дали. Как оказалось, многие годы до этого она очень плохо убиралась, отчего квартира выглядела не идеально вычищенной, каковой она стала только теперь. У Троекуровой улучшилось зрение, она стала читать без очков. Глотая книгу за книгой. Вроде как и интеллектуальные способности сильно улучшились, она стала понимать то, в чем ранее даже не старалась разбираться, ссылаясь на старость и невежество. Хорошо освоила общение с компьютером и работу в интернете по поиску чего-то ей интересного. Оказалось, что ее стало интересовать многое такое, что раньше оставляло равнодушной. Одежда ее стала для нее совсем непригодной — висела как на столбе, ведь раньше до госпитализации она имела 62-64 размер, а теперь и 50 размер был ей велик. Вот и пришлось перешивать сначала домашние халаты, а потом и часть повседневной уличной одежды. В первые дни после выписки из больницы она купила пару спортивных костюмов и простеньких кроссовок, в которых проводила время на улице. А вот из приличной одежды у нее не было ничего. Я заикнулась, что могла бы свозить ее в торговый центр на шопинг, чтоб приобрести что-то самое необходимое подходящих размеров. Хозяйка очень рьяно ухватилась за эту идею и стала прикидывать, каким объемом наличности располагает, стала советоваться, что можно купить за имеющиеся у нее 80 с небольшим тысяч рублей, скопленных за предыдущие годы на черный день. Договорились в ближайшую среду, когда у меня выходной, посетить Авиапарк. Я должна была заехать за ней с самого утра, чтоб попасть в торговый центр к открытию.
Когда я подъехала к ее подъезду утром через три дня и позвонила, ко мне приблизилась вполне твердым быстрым шагом одетая в спортивный костюм и кроссовки молодая женщина, несколько рыхлого телосложения с повязанной ярким цветным платком головой и с необычного цвета лицом. Грубоватые европейские черты лица обладали цветом лиц смуглых жительниц южной Индии.
В торговом центре мы пробыли почти целый день. Мария Васильевна накупила кучу повседневных вещей. Часть из них выбирала я, представляя, как может в них выглядеть элегантная женщина средних лет, каковой она казалась сейчас. Потрачены были почти все ее сбережения. Я купила себе туфельки и пару легких блузок конечно же на собственные деньги, хотя Троекурова все хотела меня отблагодарить за поездку, предлагая купить на ее сбережения что-то для меня.

Еще через неделю Троекурова позвала меня на свой день рождения. Ей исполнялось 64 года. Как я не отнекивалась и противилась, придумывая разные поводы, но Мария Васильевна настояла, уперев на то, что вместе с очередной датой она празднует свое новое рождение и что я являюсь прямым виновником такого события. Я пошутила, назвав себя в таком случае ее матерью, пусть и названной. Она подхватила и стала меня так часто величать — моя новая матушка.
Будучи уверенной, что долго не задержусь, я поехала к ней, приготовив в качестве подарка тренажер для мышц ног и рук и букетик полевых цветов, купленных у бабульки, расположившейся у ближайшего к моему дому магазина.
Дома у Троекуровой были четыре подруги — современные старушенции от 60 до 70+ лет. Кто-то постройнее, кто-то погрузнее. Лишь сама хозяйка выглядела прямо-таки королевой. Она явно выделялась и по достаточно стройной, хотя не очень еще подтянутой фигуре, но главным было ее лицо, выглядевшее явно не старее моего. Лишь расцвеченное пятнами, которые она не смогла до конца замаскировать гримом. А само ее задорное энергичное лицо, по которому пробегали различные эмоции, выглядело очень живо и не могло сравнится ни с одним из лиц ее подруг-сверстниц. Мой подарок вызвал недоумение у подруг и восторг у хозяйки. «Я давно мечтала о таком» — заявила она и, обняв, крепко поцеловала меня.
Подруги оживленно болтали за столом, выпив немного красного вина, которое принесли с собой. Я была за рулем, а хозяйка просто отказалась, как ее не уговаривали выпить тост за собственное здоровье. Мы с ней пили свежевыжатый апельсиновый сок. После утоления голода весьма своеобразным набором вегатерианских легких закусок Троекурова в который раз принялась рассказывать историю ее чудесного спасения и мою роль в этом. Я смеялась и отнекивалась, говоря, что была в тот вечер лишь дежурной медсестрой, решившей поддержать больную, взяв ее за руку, а вовсе никаким не ангелом. Про укол я, естественно, ничего не сказала ни теперь, ни ранее. Поддакивала ей в утверждении сущего чуда божественного, произошедшего с ней. На вопросы подруг о сыне, она печально ответила, что ни разу не смогла поговорить с ним лично по телефону, хотя, как говорили еще в госпитале, он несколько раз звонил, справляясь о ее самочувствии. Его телефон не отвечает, а он ей не звонил ни разу на ее мобильный номер, ни на домашний. С тех пор вестей никаких от него не было. На ее карту пришел сначала июльский, потом и августовский ежемесячный платеж от сына, как это было издавна. Такая добавка к стандартной пенсии позволяла ей поддерживать квартиру, покупать предметы первой необходимости и неплохо питаться во времена долгих командировок сына. Даже сейчас, когда она стала приобретать недешевые фрукты и заморские овощи, привлекшие ее своими запахами и предвкушением пользы. Надо сказать, что ни разу предвкушения ее не обманули. Что манго, что ананас, что яблоки и груши, что вишня, что лесные ягоды, дыня, арбуз и виноград, представленные за столом, были чудо как вкусны. Я подумала, что давно не встречала таких вкусных экземпляров обычных для нас фруктов. «Салатики я готовила по рецептам из интернета» — заявила она. Подруги важно покивали головами, поскольку ни одна из них особо не разбиралась и не пользовалась активно интернетом, предпочитая просить при случае младшее поколение сделать для них что-либо из сферы цифровых технологий, когда у них возникала такая необходимость. «Теперь потребность узнать что-то новое возникает у моей теперешней подруги в сотни раз чаще, чем у ее сверстниц» — подумала я и усмехнулась, вспомнив, как по телефону пыталась объяснять ей технологию использования поисковика в сети. Компьютер у нее дома стоял, не самая современная стационарная модель, но вполне пригодная, по-видимому, используемая сыном. Интернет имелся весьма мощный оптоволоконный, безлимитный, который оплачивался автоматически со счета сына, как и квартплата. Еще в первый свой визит я помогла ей разобраться с новой моделью смартфона, которую она купила сразу после выхода из больница по моей рекомендации. Мы настроили вай-фай и самые необходимые для нее приложения.
В общем, день рождения прошел неплохо. Когда я засобиралась домой, Мария Васильевна собрала мне целый кулек фруктов. Очень благодарила за то, что я пришла и разбавила старушечий коллектив, отмечала нужность моего подарка. Через день позвонила и с радостью сообщила, что собес выделил ей бесплатную путевку в санаторий в Кисловодск с курсом лечения на 4 недели. Вылетать нужно было в середине октября. В это время там бархатный сезон. Я выразила ей свою радость в этой связи. Она робко спросила, не могу ли я полететь вместе с ней. На моей удивление и вопросы ответила, что ей предложили путевку на двоих, включая сопровождающего. Я уже совсем обалдела. Но согласиться никак не могла. Моя учеба в ЭНЦ еще не началась. Какие там порядки, я еще не знала. Да и не было у меня не малейшего желания лететь с неродной немолодой женщиной куда-либо на отдых. Макс не отпустил бы ни за что. Да и родители были бы против. Можно только догадываться, какой сервис и условия в санатории, куда бесплатно отправляют пенсионеров по линии Собеса. И хотя хотелось побездельничать месячишко, поскольку отдыха в этом сложном году у меня не было вообще: ни на море, ни на даче, ни даже дома больше пары дней, такое предложения я твердо отмела. Троекурова очень расстроилась.

Приближалась осень. Я посетила первое собрание поступивших в ЭНЦ. Нас, ординаторов первого года, было всего около 20 человек, включая платников. Сначала администратор рассказывал о разных открытых кафедрах. Вопросов было мало. Большинство ординаторов уже были знакомы с кем-либо из ЭНЦ и шли целенаправленно на свои кафедры к известным им научным руководителям. Таких как я, еще не определившихся, было человек 5-7. Потом выступал знакомый мне зам научного секретаря. Его зовут Георгий Алексеевич. Мне показалось, что во время своего выступления, оглядывая аудиторию, он кивнул головой лично мне. Он вкратце рассказал о трех закрытых кафедрах, упомянув, что стипендия обычных ординаторов составляет 7441р, тогда, как стипендия для тех, кто прикреплен к закрытым кафедрам ровно вдвое больше. И существуют еще специальные целевые надбавки для участников приоритетных программ, которые могут достигать 20 тысяч рублей. Кроме того, часть ординаторов могут поступить на военную службу по контракту на 2 или 3 года в рамках обучения и проведения специальных научных работ на тех же кафедрах. Тогда им будет выплачиваться денежное содержание в зависимости от воинского звания и должности. И такие выплаты в принципе не бывают меньше 40-50 тысяч рублей в месяц даже для рядовых. Для офицеров они существенно выше. На бедность никто еще не жаловался, поскольку наше учреждение входит в список приоритетных отраслевых объектов народного хозяйства, академической и прикладной науки. Мне стало понятно, что таким образом руководство привлекает сотрудников для секретных работ. Я еще не знала вообще, чем буду заниматься, но отметила для себя, что, конечно, интереснее было бы не заботиться о копеечке, беря подработки в качестве той же медсестры, а посвятить себя целиком выбранной теме и специальности. Этого достичь, по-видимому, проще, поступив на закрытую кафедру. Остался вопрос, какую. Для ознакомления со всеми кафедрами и отделениями ординаторам дается срок до нового года в рамках первого семестра. В это время нам будут преподавать различные дисциплины их представители. Мы будем посещать спецкурсы, чтобы ко второму семестру уже определиться и выбрать свою будущую специализацию, научного руководителя и, чуть позже, тему научных интересов и саму научную работу: дипломную и курсовую. Собрание закончилось. Ко мне в коридоре подошел Георгий Алексеевич, улыбаясь поздоровался и предложил познакомить меня с интереснейшим человеком — профессором Сергеем Львовичем Киселевым, который возглавляет лабораторию клеточных реакций в институте персонализированной медицины нашего центра. Отказать я, естественно, ему не могла. Мы двинулись переходами и миновали посты серьезной охраны, куда нас пропустили только после фиксации моих паспортных данных и сканирования ладони.
Профессор оказался немолодым энергичным человеком с острым проницательным взглядом и доброй улыбкой под усами, как у актера Филатова. Он сидел в кабинете и правил на компьютере текст. Мой спутник оставил нас наедине после того, как отрекомендовал меня и шутливо посоветовал профессору обратить особое внимание на эту умненькую девушку с твердым характером, которая зарекомендовала себя очень и очень положительно во всех отношениях. За 15 минут, которые Киселев уделил встрече со мной, он успел спросить о моей учебе и работе в госпитале, предпочтениях будущей специальности и даже о мечтах. Я смущалась и сжато отвечала на его вопросы. О мечте я сказала, что хотела бы осознать свою роль в процессе взаимодействия природы, вселенной и человеческого организма и приблизиться к пониманию мироустройства в аспекте живой клетки, ее работы в человеческом теле. Профессор ухмыльнулся в усы и молвил: «Весьма похвально! Я готов предложить вам для этого скромные возможности моей лаборатории». Тут я совсем растерялась, почувствовала, как к лицу прилила вся кровь. Румянец наверняка был очень ярким. Мы попрощались. Я едва помню, как вышли обратно и добралась до дома.

Наступил сентябрь. Я рассчиталась и закончила свою работу медсестрой. Начались будни обучения в ординатуре. Ежедневно я посещала лекции и семинары, устраиваемые специально для нашей небольшой группы. Научным моим руководителем стал профессор Киселев, с которым я встречалась почти еженедельно на семинаре, который проводил его ассистент, кандидат биологических наук Горенков. Он присутствовал почти на каждом, участвуя в обсуждении многих вопросов, регулярно выступая. После мы оставались с ним и он спрашивал о моей учебе, отвечал на вопросы. Тему моих будущих исследований мы еще не выбрали, но шли к этому неуклонно. Вчера в конце нашей встречи, когда были выяснены все текущие вопросы, спросил, не знакома ли я с Марией Васильевной Троекуровой. На мое удивление он ответил, что данная пациентка наблюдается после применения одного экспериментального специфического препарата, который разрабатывается как раз в его лаборатории. Я рассказала обо всех этапах моих отношений с Марией Васильевной и о том, что стала с первого дня вести наблюдения и фиксировать их. Профессор оживился и тут же предложил мне съездить с Троекуровой в санаторий, где продолжить наблюдение. «Все организационные и финансовые вопросы будут решены» — заверил он. Месяц пребывания в Кисловодске зачтется мне в практику, и занятия не прервутся, благо, многие материалы текущих курсов доступны на сервере ЭНЦ в специальном разделе для сотрудников. Такой отдых не прервет мою работу и учебу, поскольку целиком будет посвящен исследовательской деятельности, которая ляжет фундаментом в мою дипломную, курсовую и все последующие научные работы, вплоть до докторской — пошутил он. Мое пребывание там будет полностью оплачено. И помимо всего я буду получать зарплату лаборанта кафедры. Так я получила свою первую самую серьезную тему для своей будущей научной карьеры.

В санаторий мы с Троекуровой съездили, проживали в одном номере. И все прочие пациенты санатория были уверены, что мы подруги — однолетки. Санаторий оказался на удивление современным, оборудованным по последнему слову курортной медицины. В нем была масса кабинетов физиотерапии, использования современного новейшего оборудования, шикарные бассейны, сауны, массажные кабинеты как в лучших СПА-салонах. И все это бесплатно. С пациентов не требовали оплаты дополнительных услуг, предоставляя их по назначению врачей. Весь персонал был вышколен,  поскольку пансионат был ведомственным, принадлежащим управделами Президента.

Весь этот год помимо учебы я занималась Троекуровой, общаясь с ней почти ежедневно. К ноябрю она выглядела моей ровесницей и ни раз в общественных местах к ней клеились развязные молодые люди. Все следы болезни прошли. Она вернулась к внешнему виду своей молодости, о чем говорили ее давние фотографии, которые мы изредка рассматривали у нее дома. Ее внутреннее состояние тоже было очень и очень приличным, о чем говорили все анализы, исследования и показатели организма, снятием которых, описанием и систематизацией с сентября занималась именно я, изучая особенности работы ее эндокринной и других систем внутренней секреции и гормонального фона.
У нее после многих лет перерыва началось функционирование репродуктивной системы, стала регулярной овуляция. И все шло к тому, что она становилась полностью фертильной. С этим была связана огромная часть программы моих научных работ в ближайшем будущем. Сын ее за это время так и не объявился.

В середине зимы 2021 года на закрытом научном семинаре меня представили Марине Владимировне Фаассен, руководительнице благотворительной программы «Альфа-Эндо», по сути являющейся руководительницей всей закрытой части научных исследований. Именно эта женщина, немногим старше меня была одной из самых скрытых, загадочных и охраняемых персон нашей страны благодаря параноидальной шпиономании ее родного отца, вечного Президента России. Именно ей было поручено руководство и координация всех исследований по разработке «таблетки бессмертия», которая так нужна всем пожизненным диктаторам. Через нее идет любое финансирование, формально предоставляемое через структуры Роснефти, Газпрома, Сбербанка и еще некоторых финансовых монстров. Все, что связано с ней в институтах и лабораториях, буквально осыпается деньгами и всевозможными преференциями. Любые ее начинания не знают отказа и с энтузиазмом поддерживаются руководителями всех звеньев.
Милая, немногословная женщина пожала мне руку и выразила желание побеседовать позже детально о предмете моего научного интереса и достигнутых результатах.

***
Рассказывает Иваненко Сергей Сергеевич, генерал-лейтенант ФСБ, 42 года, начальник отдела контроля за спецобъектами, носителями гостайны:
Мои подчиненные в рамках контрразведывательной операции ликвидировали сеть британской Ми-6, созданной вокруг медицинского центра спецназначения на базе ЭНЦ. В ходе операции был задержан резидент — гражданин Британии Джек С. Допросы и взаимодействие с ним производил полковник Троекуров. В ходе одного из допросов Джек С. произвел попытку вербовки нашего сотрудника, предложив ему решить любые его личные проблемы. По необъяснимому стечению обстоятельств на следующий день у матери Троекурова Марии Сергеевны, проживавшей в Москве вместе с сыном, начался приступ, вызванный заражением острой коронавирусной инфекцией. Ее срочно госпитализировали. Состояние ухудшалось, и она была помещена в реанимационное отделение … больницы. Сын сопровождал ее до приемного отделения, куда его не пустили. Вернувшись на работу, Троекуров в рамках плана мероприятий встретился с Джеком С. Во время встречи резидент неожиданно для всех констатировал факт того, что мать его собеседника находится в критическом состоянии, и непременно умрет в ближайшие часы, если тот не пойдет на сотрудничество с Ми-6. Резидент не имел контактов с внешним миром, поскольку находился последние 8 дней в изоляции на территории специального бункера. Ошеломленный Троекуров поддался на провокацию и получил от Джека С. номер телефона, на который нужно было выслать СМС любого содержания в качестве согласия. Резидент обещал, что меры по спасению жизни матери его куратора тут же будут приняты. Троекуров по пути домой предпринял удачную попытку отправки СМС по указанному номеру.
По моей инициативе была начата операцию по блокированию попытки перевербовки нашего сотрудника. В качестве меры я срочно организовал одноразовое введение Троекуровой состава препарата ZsNQ-16ToR, который должен был изменить ход болезни и не позволить ей умереть. Наш сотрудник под видом врача ввел минимальное количество препарата инъекцией Троекуровой.  До этого экспериментов применения препарата умирающим не проводилось. Были лишь эксперименты на животных. На людях испытания только начались и были замечены случаи улучшения состояния организмов лишь живых, хотя не вполне здоровых людей. Резкие изменения состояния больной, которые стали происходить на следующий же день, не могли остаться незамеченными. Поэтому, мы ограничили круг обслуживающего персонала, имеющего доступ к Троекуровой сначала 4 людьми. Потом после перевода ее в палату интенсивоной терапии и в обычное отделение, круг свидетелей увеличился до 9 человек. Наибольшее число контактов с пациенткой осуществила Попова Татьяна Владимировна, выпускница 1 Меда, работающая медсестрой в реанимационном отделении. Она проявила инициативу и стала производить фиксацию наблюдаемых изменений в ее состоянии. Было принято решение привлечь ее к работе в учреждении, разработавшем препарат, тем более, что ЭМЦ был одним из тех, куда она подала заявление на прохождение ординатуры.  По нашим каналам я организовал запрос и ее включили в программу наших работ. Вербовка Поповой была поручена опытнейшему сотруднику, возглавлявшему защиту и прикрытие ЭМЦ. Он же занимается легендированием и обработкой всех контактеров пациентки. Попова показала себя надежным разумным сотрудником, выразившим желание сотрудничать во имя науки и интересов государства и была завербована уже осенью 2020 года, став привлеченным сотрудником ФСБ. Вопрос о ее включении в кадровый состав будет решен после завершения первого этапа исследований с ее участием. Допуск Поповой в ограниченный круг контактов лица №1 института осуществился с согласия руководства на самом высоком уровне.
Полковника Троекурова решено продержать до весны 2021 года в Новосибирске, не допуская его встреч с матерью и исключить все возможности их удаленных контактов по телефону. Чтобы впоследствии использовать его в качестве участника в игре с британской разведкой как тройного агента.
Носителя первого удачного эксперимента применения препарата ZsNQ-16ToR решено обследовать еще несколько лет, оторвав ее от сына. С инсценировкой ее смерти или случайной гибели, чтоб не допустить раскрытие Троекуровым подробностей и особенностей изменений в состоянии матери. Все аспекты последствий применения препарата в дальней перспективе должны быть подконтрольно исследованы и ясны с научной точки зрения.


Таков незаконченный финал моей сказочки.....