Воспитание души

  ...
    Урок второй: сексуальный опыт.

                «Как жалко, что я не рассказала эту историю
                той бразильской девочке… - А, впрочем, она бы
                все равно ничего не поняла, потому что
                продолжает жить в мире, где еще существует
                верность, а клятвы любви даются навечно»
                Паоло Коэльо. Одиннадцать минут
   Ублюдки.

   Слезы высохли и глаза щипало от соли… Тело чувствовало себя как отбивная котлета… Болело все, особенно внутри… А самое мерзкое – отвратительный, сладко-гнилой запах высохшей спермы… Он был повсюду и казалось пропитал кожу, волосы…
Хотелось вымыться до костей с каким-то волшебным мылом, которое смывает грязь не только с тела, но и с души…

   Когда кто-то рассказывал о первом сексе, сквозила романтика, все в розовых тонах, любви и сказках с принцами, которые страстно и нежно выражают в соитии свои нежнейшие чувства…

   Моих принцев было трое, они были пьяны и их совсем не заботил тот факт, что мне всего двенадцать лет и секса совсем не хочется… Так первый сексуальный опыт превратился в надругательство… Трудились они до утра, даже протрезвели немного, а когда до сознания начала доходить суть происходящего, они просто ушли, вытерев моим полотенцем для лица свои причинные места…

   Дико хочется в туалет и сдохнуть… Нет, сдохнуть нельзя, мама не переживет. После смерти брата, гибель еще одного ребенка это уж слишком. Да и сестра, она так любит меня, как мама.

   А в туалет нестерпимо хочется… Пытаюсь встать, но живот пронзает дикая боль… Встать не получается… Еще какое-то время сижу на полу, рассматриваю свои ноги в синяках, пятнах крови и спермы… Мерзко… Всплывают лица ублюдков, как призраки перед глазами, и спустя 20 лет, они так и будут приходить мне в кошмарах, напоминая об этой ночи…

   Только бы мама не узнала…

   Ужасно хочется в туалет… А встать так и не получается… мочусь прямо на пол… опять боль…

   Сложно сказать, сколько времени сейчас,белые ночи… Серо-непонятное утро. Вот бы к умывальникам выбраться, но боль не дает… Умывальники в лагере на улице. Мы обычно до зарядки выходили, чтобы успеть зубы почистить, умывальники общие…

   Общие. Как же я пойду… Увидят. Хотя… Судя по звукам, тихо еще, лагерь спит, подъем в 7 утра.

   А сегодня же суббота, часть ребят родители забрали, а  я не хочу в город… Мне у родственников сложно, я свободолюбивая, творческая личность, так сказать, к дрессировкам не приучена… Теперь я на все лето здесь…

   В лагере я жила с двумя девчонками, мы буржуйствовали в бытовке-вагончике втроем… Девочки старше и со мной, как с младшей сестренкой.

   Я так и сидела у двери… в моче, сперме и крови… Вернулась Катя… Обнимала меня, плакала, шептала что-то успокаивающее, материла тех уродов… А я не плакала, не могла почему-то… Она меня моет и плачет… и все время говорит, что не должна была уезжать домой, что тогда могло ничего и не случиться. Ругает меня,что дверь им открыла… Это продолжается часа полтора.
 
   Тошнит… Я до мельчайших подробностей вспомнила всю прошедшую ночь… И самое страшное не боль, ее, как оказалось, можно пережить… Самое страшное, что ты НИЧЕГО не можешь сделать…

   Налим.

   С хлебом проблемы. Все девяностые практически всегда так. В очереди стою, рядом мужчина с легким запахом перегара. Ему-то невдомек, что со мной, а мне дурно от этого запаха, к горлу ком подступил и снова острая боль внизу живота. Сейчас вырвет. И перед глазами, как кадры киноленты, события той ночи... и так теперь всегда… Полгода прошло, а меня все тошнит от запаха стоящих рядом мужчин…

   На улицу редко выхожу… Так и живу после смерти брата. Он у меня спрашивал, когда болел, буду ли я приходить к нему на могилу… Конечно буду и хожу… Вспоминаю наше детство счастливое, мандарины в новогодних подарках и приставку Денди, в которую могли играть без перерыва…

   А тут еще та ночь, разбившая мою судьбу на жизнь до… и после…

   Вышла к подъезду и с соседкой разговорила и познакомилась с новой компанией во дворе.

   Ребята в компании разные – рокеры, гитара. И он Налим, слегка сутулый с большими серо-голубыми глазами… Сидим рядом и меня пронзает мысль, что впервые меня не тошнит и не подкатывает ком к горлу и не хочется бежать за тридевять земель, подальше от его мужского запаха. Просто тихо сидим рядом. Он играет на гитаре, а иногда подолгу смотрит на меня так, что я всем телом ощущаю его взгляд… Он не такой, как все…

   Господь посылает в нашу жизнь разных людей, но одно я знаю точно, все они в нашей жизни не зря… Они либо лечат, либо учат, либо и то и другое…

   Налим любил… Молчал или пел под гитару популярную тогда песню Nautilus Pompilius «я хочу быть с тобой» и смотрел бездонно-голубыми глазами. Вряд ли я могу сказать, что любила его тогда, он не из тех дамских угодников, на которых легко западают женщины. Значительно старше и не по возрасту мудрее, я чувствовала тепло его взгляда и что-то новое, чего еще не было в моей жизни…

   Впервые за последние несколько лет ко мне возвращалось чувство защищенности, утраченное после смерти брата.

   Признался он не сразу. Долго не решался. Смотрел все лето и молчал.
Однажды все же не выдержал...

   Стоим друг напротив друга. Я и Налим. Он молчит минут десять. Обоих трясет от волнения. Слышу шепот «Ты будешь моей девушкой?»  Я не ответила, обняла его, так мы и стояли обнявшись почти час. Мне было тепло в его объятьях. Сложно описать те чувства, которые я испытывала… А главное – его запах, он не вызывал тошноту и страх, какой-то родной, как будто я знала его уже давно.

   Мы виделись каждый день, пешком ходили за город. Даже зимой по сугробам гуляли все равно… Мерзли, целовались…

   
   Урок третий: самостоятельность.

   Мы с сестрой сидели в комнате… я уроки делала, а она… не помню, чем занималась.

   Дома холодно – осень, отопления нет еще, и эти девяностые без денег, хлеба и электричества… Как мы выжили! Хотя, по сравнению с блокадным Ленинградом, мы даже не пострадали.

   Зашел отец, со словами «ну, я поехал, пока…» Мы еще даже не понимали, что происходит, но ощущения были странные, как будто большая черная железная бочка с сырым песком катится откуда-то сверху прямо на наши головы и встреча с ней также неизбежна, как очередная смена дня и ночи.

   Он ничего не объяснил, да и что он мог объяснить детям, как сказать, что смерть сына окончательно разрушила тоненькую нить их отношений с мамой и не оставила никаких шансов построить хоть что-то отдаленно похожее на семью, что больше нет сил и желания скрывать отсутствие каких-либо чувств к жене и детям…

   Отец и раньше не отличался способностью любить и заботиться о нас. Маму он если и любил, то уж точно как-то очень странно. Вечно какие-то бабы, гулянки, возвращался поздно, а когда окончил юридический, да и во время учебы – поздние приезды... Он был красавчик, умел понравится женщинам, а потому для провинциальных дамочек вне зависимости от возраста, представлял отдельный интерес… Гигиену соблюдал, одет был по моде, да еще и закончил юридический…
   
   Мама. Тогда ей было около сорока. Она чудесная. Из тех редких женщин, которые помимо внешней привлекательности обладают женской притягательностью (обаянием), которое для мужчин значит гораздо больше, чем просто красивое лицо или стройная фигура. Хотя в ее случае со всем перечисленным был полный порядок. И все эти прелести на фоне наличия троих детей, отсутствия облегчающей жизнь бытовой техники и бабушек рядом, которые могли бы в случае форс-мажора за упомянутыми ранее детьми проследить…

   Не смотря на равнодушного и не помогающего мужа, мама способна была среди идеальной чистоты ей же вымытой квартиры, готовить первое, второе и компот, печь сладости и пироги, читать нам книги, работать по 10 часов на работе и при этом делать макияж каждый день и умудряться наряжаться на скромную зарплату секретаря-машинистки, а еще петь песни (у нее чудный голос)…

   И вот отец уехал… Я даже не поняла тогда всю глубину маминых переживаний, насколько тяжело ей было от мысли, что муж ее оставил, а может наоборот, ей нужно было понять, что без него легче… Она все смогла… Не смогла одного – позволить себе обрести новую любовь…

   Отец оставался собой… Работа, беспорядочные связи, другая жизнь… Он хотя бы попытался что-то изменить, но не смог…
   Позже, уже вернувшись, вновь поставив нашу жизнь с ног на голову, он ушел опять, только теперь не к женщине, а в мир иной…
   Мне было 15. Прошел год после того, как Отец вернулся. Ему никак не удавалось наладить работу, дела в открытой им адвокатской конторе не клеились, он был не дурак, сказывались любовь к женщинам и привычка жить вольной жизнью. Мама страдала, ждала, а у него как и раньше ломались автобусы, образовывался завал на работе…

   Копились проблемы, да и смерть брата наложила свой отпечаток… У Отца появились странные связи с непонятными людьми, возвращались прежние любовницы… Он начал сходить с ума… В глазах Его все чаще сквозил страх и отчаяние.

   И вот, в то февральское утро я услышала нечто среднее между хрипом и криками, вскочила, не пойму ничего… Отец корчится на полу, мама бегает из угла в угол, сестра в истерике…
   
   Скорая приехала не быстро, путешествие с отцом в больницу… Хотела ждать, но врачи сказали, что нужно вернуться домой, все что нужно, они сообщат…
   Было холодно, когда я шла из больницы, и я тогда всем телом ощущала тяжесть маминого пальто, которое схватила, выходя из дома к машине скорой помощи. Я по сей день помню это серое в полоску пальто, тогда все носили такие…
   Через сутки отца не стало… Уксусная эссенция сожгла желудочно-кишечный тракт, нанеся травмы несовместимые с жизнью…