Татьяне 2017

Дорогая моя доченька Танюлечка!
Поздравляю тебя с твоим славным юбилеем, наверное, одним из совсем немногих, которые не скрывает ни одна женщина, даже самая кокетливая. Это же так прекрасно, быть ДВАДЦАТИЛЕТНЕЙ!
И уже совсем большой, и совсем молодой, и совсем еще не старой :-). Все еще впереди! Будем надеяться, что только самое лучшее. Худшее прошло мимо, будем считать. Или будем называть то, что не нравится в текущий момент лучшим уроком на будущее. Итак, все, что случается, бывает или приятным, или полезным :-)!
Желаю тебе полнейшего осознания своей прелестности, очарования молодости, развитости интеллекта, кучи еще очень и очень прекрасных твоих свойств и качеств. Ими можно и нужно гордиться. Умей ценить себя, никогда не комплексуй ни по одному из любых поводов. Ты замечательная, все тебя очень и очень любят и ценят! Ты — наша гордость!
Материальный подарок от нас с мамой найдешь поутру в нашей спальне под моей подушкой.
Обниму и поцелую тебя уже на следующий день.
Ну и традиционная сказка. Извини, если вышло не очень-то и весело. Так уж пошло откуда-то свыше. Сама понимай, о чем через меня тебе пытается сказать Вселенная! Это далеко не одно мое хотенье, а некие знаки тебе извне. Ведь все мысли мои по твоему поводу появились не просто так, а чем-то навеяны.
Твой любящий отец Владимир из Владимирской области
0:55
07.07.2017г пятница


...Маленькую синюю машинку, двигающуюся по опустевшей улице ночного мегаполиса теплой весенней ночью грубо подрезал черный мерседес с затемненными стеклами и номерами, запачканными грязью. Черная машина обогнала синюю и прижала ее к обочине. Из дверей быстро выскочили двое парней крепкого телосложения и приблизились к водительской двери, громко и эмоционально переговариваясь, призывая водителя выходить наружу. За рулем синей машинки сидела худенькая девушка. Она испуганно смотрела на них, вцепившись за руль. Один стал дергать дверь. Другой обошел и попытался открыть вторую пассажирскую дверь. Но двери были заблокированы. Девушка пыталась лихорадочно понять, что ей делать и что от нее хотят. Грубый мат и громкие возгласы на незнакомом языке еще больше пугали ее. Мелькнула мысль, что нужно связаться с кем-то из родных. Девушка одной рукой потянулась к сумочке за телефоном. Рука отчаянно дрожала, молния не слушалась. С трудом разжав судорожно застывшую на руле вторую руку, она стала помогать себе. Молния подалась, но телефон из руки выпал вниз. Нагнувшись, она пыталась нащупать его. Удалось не сразу. Наконец, боясь смотреть в стороны и сосредоточившись на дисплее, она выбрала номер отца и нажала вызов. Он был недоступен. Попытка вызвать мать тоже не увенчалась успехом, телефон давал гудки, но ответа не было. Следующим она стала вызывать старшего брата, который тоже оказался недоступен, как и сестра. Кому еще было можно звонить и обращаться за помощью, она даже не знала. («мне, мне!» — должен тут прокричать Георгий, читая эти строки) Прошло уже несколько минут. Вокруг машины крутились оба парня, что-то обсуждая. Вдруг один вернулся к себе в машину, открыл багажник и вытащил монтировку. Это она увидела краем глаза. Ею овладела паника. Она поняла, что сейчас будет разбито стекло и ее просто выволокут из машины. Вот уже громила с монтировкой подходит все ближе и ближе. Вот он замахивается монтировкой... Она зажмурилась. Но удара не было. Через несколько секунд она усилием воли раскрыла глаза и увидела, что появился кто-то третий. Еще один мужчина невысокого роста, одетый в безупречный костюм стоял спиной к ней лицом к тем двум, почти прислонившись к ее водительской двери и что-то спокойно говорил. Двое разгоряченных приумолкли. Но они занимали позиции с двух сторон от элегантного. Монтировка в руке у одного, до этого опущенная, вдруг резко поднялась и последовал резкий взмах рукой. Человек в костюме неуловимым движением уклонился, уходя от удара, как-то присев и отклонившись провел движение и вот уже летит на землю тот с монтировкой, так и не доставший его своим ударом. Другой за эти мгновения успел развернувшись вскинуть ногу, намереваясь ударить элегантного в корпус. Но промахнувшись, едва удержал равновесие. Но тут же начал оседать, получив неотразимый удар ногой в пах. Когда элегантный разворачивался и добивал встающего с монтировкой коротким молниеносным ударом руки куда-то в горло или грудь, Татьяне показалось знакомым его лицо. Где-то она его встречала.
Чуть позже, когда отползли и ретировались двое, поспешно, но неуклюже, хромая и пошатываясь погрузившись в свою машину, элегантный повернулся к ней и улыбнулся. Она вспомнила, как еще года два назад на одном студенческом сабантуйчике в шумной компании появился Он, такой симпатичный, улыбчивый, скромно одетый, но молчаливый. Его привел в студенческую компанию будущих медицинских светил кто-то из однокурсников. Когда все начали танцевать, он сначала сидел в уголке. Но поскольку девушек было больше, его быстро пригласила подруга Татьяны, которая оказалась смелее и бойчее других. Потом он танцевал с другими. А Татьяна, сидя на диване, загадала: если подойдет и пригласит на танец ее, значит, пригласит потом на свидание. И она готова была согласиться, уж больно симпатичным показался ей этот невысокого роста коротко остриженный крепыш. Даже с другого конца большой комнаты ее завораживала теплая, добрая улыбка, которая не сходила с его уст. Но он все не подходил. Вот уже и столы опустели, народ частично захмелел, кто-то бегал курить на лестничную площадку, парочки жались по комнатам и углам. Танцевать все уже устали. Кто-то намеревался уходить, а кто-то увлекся разговорами-спорами. Образовались кружки, в которых что-то горячо обсуждали, порой начинали хохотать. Вот уже появилась гитара в руках всеобщего любимчика, который всегда был душой компании. Начались задушевные песни. Постепенно все присоединялись, окружая сидящего на диване гитариста и подпевая ему. Татьяна оказалась рядом плечом к плечу с тем симпатичным скромнягой. Напевшись она уехала в тот вечер домой одна. Никто не вызвался ее провожать. Несколько недель она вспоминала о том парне, даже спрашивала у подруг, кто его привел, и как его зовут. Но никто не знал.
И вот прошли почти три года. На носу были выпускные экзамены. В тот майский вечер она возвращалась домой от подруги, с которой допоздна вместе занимались, прорабатывая сложные темы и вопросы. На примыкании к трассе другой улицы она проехала в своем ряду, задумавшись и не притормозив, когда въехавшая на трассу черная машина стала стремительно набирать скорость, стараясь успеть въехать на проспект до нее из поворотного кармана. Обычно в таких случаях Татьяна всегда уступала, притормаживая или уходя влево, даже, если была сама на главной дороге. Скромность есть скромность. Но задумавшись, она не заметила помеху и чуть было не получила удар справа. Избегая удара, черный мерседес резко затормозил до визга колес, пропуская ее машинку. После чего резко обогнал и прижал ее к обочине метров через триста после примыкания. Время было уже позднее и трасса казалась пустой...
Геннадий ехал в тот вечер с важной деловой встречи, куда его привел шеф, известный в городе генерал ФСБ. Обсуждали в узком кругу раздел сфер влияния между таможней, ФСБ и милицейскими. Геннадия, как сына старого однополчанина и блестящего выпускника высшей школы ФСБ, отличника учебы и мастера спорта по дзю-до и карате генерал взял в свой отдел референтом. Так молодой лейтенант получил завидное назначение. И меньше, чем за пару лет стал доверенным лицом генерала, которому поручались самые нетривиальные дела и решения многих важных вопросов.
Заметив на трассе сценку из девяностых, он просто не мог не среагировать. Заученные движения были автоматически проделаны прежде, чем он окончательно осознал положение. Еще не видя, кто в машине, он догадался, что происходит что-то нечестное и неприемлемое. Проводив взглядом спешно отъезжающий мерседес и накрепко запомнив проступающие через грязь номера, он повернулся к синей машинке. Широко улыбаясь, он нагнулся ниже к стеклу и постучав костяшками пальцев по стеклу, спросил, все ли в порядке.
Татьяна начала приходить в себя. Ее била дрожь. Она не могла говорить, только отрицательно кивала головой. Геннадий проникновенным низким голосом молвил: «Ну же, барышня, выходите на свежий воздух, не бойтесь. Давайте вместе подышим весной!»
Странное спокойствие охватило Татьяну, она даже перестала дрожать и доверчиво открыла дверь. Но выйти из машины сама не смогла. Как только она опустила ногу на землю и попыталась встать из машины, у нее все поплыло перед глазами и она рухнула на руки подхватившего ее молодого человека. Уже через несколько секунд она начала приходить в себя и поняла, что ее держат на руках. Приятный табачный запах, смешанный с ароматом дорогого парфюма и мужского пота волновал и завораживал. Ей хотелось не открывая глаз затаиться и лежать так долго-долго, вдыхая этот волнующий, насыщенный чужой незнакомой, но такой притягательной жизнью воздух и ощущая всем телом сильные руки и широкую грудь, на которую опиралась ее голова. Заметив движение ее ресниц, Геннадий шутливо дунул ей в нос и сказал: «Хватит притворяться бесчувственной, с тобой все уже хорошо, Татьяна Владимировна. Давай оставим твою машину здесь на стоянке у обочины, а я отвезу тебя домой на своей! Не волнуйся, с тобой уже больше ничего-ничего не может случиться плохого. Я пригляжу.»
«Откуда он знает мое имя, да и вообще, откуда он тут взялся?» - возник естественный вопрос. И тут же последовал внятный ответ тихим низким голосом: «Кто же такую барышню, увидев однажды, сможет забыть? Я вообще все про тебя знаю. А оказался я тут, по-видимому, далеко не случайно. Наверное, это судьба!» Ей хотелось молчать и прикрыв глаза прижиматься к такому могучему надежному человечищу. Как когда-то очень давно в младенчестве прижималась она лицом к плечу и шее отца, склонив отяжелевшую голову, когда он пел ей колыбельные песни, нося по комнате на своей груди, обняв руками и прибаюкивая. Она только угукнула утвердительно и шепнула, что нужно не забыть сумочку из машины. Не выпуская ее из рук, он ухитрился подцепить сумочку, вытащить ключи из замка зажигания и закрыв машину, понес ее в свой гелентваген. Где пристроил на переднем сиденье, разложив его почти до лежачего положения. Пара десятков минут, пока ехали до дома пролетели как одно мгновение. Татьяна завороженно молчала и смотрела на него, своего спасителя. У дома он молча опять с легкостью подхватил ее на руки и понес к подъезду. В сумочке она рылась сама, отыскивая ключи, когда уже у самой двери была бережно опущена на ноги. В огромной квартире никого не было. Все разъехались по разным странам и весям. Открыв дверь, она включила свет в коридоре и взяв его за руку, втянула с собой. После чего подошла к нему вплотную и подняла лицо. Он был лишь немного выше ее. Их губы сомкнулись. Что это было, она не понимала. Она полетела ввысь, все выше и выше, забыв обо всем. Такого с ней не происходило ни разу в ее 22 с лишним года.
Она не знала ни кто он, ни откуда, ни чем занят, ни даже как его зовут. Просто доверилась вся ему, такому надежному, сильному и доброму, своему спасителю. Даже внешне он не был похож ни на одного из ее знакомых и сокурсников. Какая-то огромная мужская сила таилась в нем, уверенность и спокойствие, знание и понимание что, как и когда нужно делать в любой ситуации. Она это просто почувствовала с самым первым его прикосновением.
… Проснувшись среди ночи она вдруг поняла, что, лежа рядом, он не спит и смотрит все время на нее, не отрываясь.
Потом было целое лето романтики и ежедневных встреч-свиданий. То у нее дома, то у него. Она не пыталась его расспрашивать ни о чем, просто пила полной чашей этот пьянящий напиток бурного романа, который захватил ее целиком. Чувственные наслаждения перевернули ее жизнь. Любовь земная и вместе с тем ощущение любви небесной наполнили каждый миг бытия новым не осознаваемым разумом смыслом. Все остальное стало казаться второстепенным, неважным. Даже последние экзамены, получение диплома врача, распределение и начало работы прошли, как в тумане тонкими блеклыми полосками между яркими эпизодами встреч, объятий и расставаний вновь на несколько часов, укрываемых тут же туманом второстепенности. Расспросы родных и знакомых о предмете ее увлечения только раздражали. Не хотелось смешивать то, прекрасное и важное и это, повседневное, скучное и малозначимое, отвечая на их многочисленные вопросы. Да и отвечать-то было особо нечего. Не передать словами ее чувств, ощущений счастья и волнующих минут общения, встреч с Ним. Она и не пыталась, отшучиваясь и отмалчиваясь, избегая разговоров, вопросов и обсуждений этой темы. Но знакомить все-таки Геннадия с близкими придется. Она понимала это, но все время откладывала.
Когда Геннадий пришел знакомится с ее родителями, Татьяна даже сама еще толком не знала, чем он занимается. Понимала и давно догадывалась, что он работает в спецслужбах, но в каком конкретно ведомстве и чем занят, понятия не имела. Как-то не до этого было. Даже желания не возникало расспрашивать. Иное дело, родители, которые уже несколько раз внушали ей мысль, что такие вещи стоит знать и просили узнать у избранника все детали его биографии. Татьяна, как обычно, отнекивалась, отмахивалась и все не заводила с женихом таких разговоров. А он давно уже предложил жить вместе и даже оформить отношения, если ей захочется.
И вот, на первой торжественной встрече с предками отец и оторвался со своими въедливыми вопросами к возлюбленному дочери. Татьяна даже выбежала в какой-то момент из-за стола, так ей стало неудобно и не комфортно. Но Геннадий не терял своего всегдашнего спокойствия. Отвечал уклончиво, коротко, большей частью отшучиваясь. Мама тоже все спрашивала о перспективах предстоящей совместной жизни: где предполагают жить, как устраивать хозяйство и даже когда планируют ребенка. Татьяна испугалась, что такие дотошные, как ей казалось, нескромные вопросы могут поставить его в тупик или отвадить от ее семьи если не навсегда, то надолго. Но тот не терялся, все шутил и улыбался, чем понравился маме чрезвычайно. Отец же все больше распалялся, не находя для себя приемлемой информации в шуточных экспромтах гостя. И наконец, он спросил напрямую, что будет делать его дочь, а возможно, и дети, которые рано или поздно появятся, если с мужем и отцом отцом на работе случится страшное — ранение, увечье или даже трагическая гибель. Что для оперативного работника спецслужб вполне возможно. Он даже не стал поднимать тему конфликта с законом и вскрытия таких фактов, которые могут привести к уголовному преследованию, хотя подразумевал, что такая опасность едва ли не главная для сегодняшних успешных силовиков в их конкурентной межклановой борьбе. Ответ был прост — в таком случае ведомство и соответствующие структуры выплатят страховку, которая обеспечит семью на долгие годы. Но такой ответ не устраивал никого. Молчание затянулось. И спустя минуту Геннадий встал, молча раскланялся и спешно вышел. Татьяна побежала было за ним, но у лифта он сказал, что в этот раз ей лучше остаться дома с родителями. Она разрыдалась, убежала в свою комнату и рухнув на кровать, проплакала до глубокой ночи. Ей казалось, что все кончено, что ее судьба решена, Геннадий ее бросит. И все это из-за родителей. Понимая бесполезность разговоров и утешений, ее оставили в покое. Наутро она, пряча взгляд, с поджатыми губами, не сказав никому ни слова, убежала по своим делам.
Сколько ей не пыталась звонить мать, безуспешно, Татьяна не хотела разговаривать с родителями еще целый день до самого вечера. Когда ее у выхода из больницы, где проходила интернатура, ждал Геннадий с большим букетом цветов. И это при том, что целый день она не могла ему дозвониться. Телефон был выключен. Как ни в чем не бывало, он нежно поцеловал ее, приветствуя. Она бросилась ему на шею и слезы сами покатились по щекам.
«Милый, хороший! Только не пропадай, а то я схожу с ума, когда тебя нет рядом и я не могу с тобой связаться!»
«Привыкай, мать! Такова участь офицерской жены, если ты еще не передумала ей стать» был ответ.

… Прошло несколько счастливых лет совместной жизни. Свадьбу они сыграли скромную. Ее родители подарили молодым квартиру. Родителей Геннадия уже давно не было в живых. Из его родни на свадьбе была только одинокая престарелая тетка из Новосибирска.
Несколько друзей ее и его. Его друзья были и его сослуживцами из того же ведомства.  Родилась дочь, потом, еще через три года сынок. Татьяна работала, но без фанатизма, уделяя больше времени семье. Денег было больше, чем достаточно. Откуда они брались, Татьяна не задумывалась. Геннадий не рассуждая тратил любые суммы на прихоти жены и детей. Существенным ограничением был строгий запрет по службе для Геннадия выезжать за границу. Зато они объехали лучшие отечественные курорты и ведомственные санатории по всей стране, где всегда жили только в самых лучших условиях, посетили многие города с их достопримечательностями и природные зоны. Были и на море, и в горах, и на озерах, и на великих и малых реках. В коротенькие отпуска выезжали по три-четыре раза в год, иногда и чаще. Многие выходные проводили на выезде в других городах. Татьяне на работе все завидовали, когда она в очередной раз брала отпуск за свой счет для какой-нибудь поездки с мужем. За зарплату на своей работе она не боролась, как другие. Ее обеспечивал муж. Поэтому, в своей больнице она делала все исключительно по любви к профессии и исходя из врожденного перфекционизма, а вовсе не из карьерных соображений. Диссертацию готовить и защищать она не стала вопреки советам друзей и родителей. Но крепким профессионалом по мнению всех и коллег, и пациентов она, безусловно, стала за прошедшие годы.
И когда уже казалось, что все в жизни налажено, расписано, спланировано и ничего неожиданного произойти в принципе не может, случилось несчастье. Геннадий без предупреждения не вернулся одним вечером домой. Такое иногда случалось по службе, так что Татьяна нисколько не волновалась. Прошла ночь и утро, и день, наступил вечер. Волнения не было. Когда она вернулась с работы, забрав из сада младшего, дочь готовила уроки под руководством няни. За целый день не изменилось ничего, никаких вестей! У них с мужем было оговорено, что в течение суток или даже полутора он может пропадать без предупреждений при выполнении экстренных обязанностей. По прошествии двух суток нужно было звонить одному из нескольких коллег, но никак не раньше. Одни сутки после их расставания уже прошли с лихвой. Они расстались утром, часов в 8, когда она пошла на работу, а он должен был оставаться дома еще час до выхода. И вдруг что-то кольнуло в сердце. Закружилась голова, она присела на кресло и отдышалась. Нестерпимая тоска навалилась ниоткуда. Стало даже немного страшно. Она давно, еще с первого года замужества научилась терпеть и настраивать себя на лучшее. Не изнывать в волнении, тревоге за все возможное и невозможное, что может случиться с ее близкими. Просто знала, что все хорошо и гнала любые страшные мысли из головы. Такова была многолетняя выучка жены офицера спецслужб. Случаев, что он пропадал даже на несколько дней было сколько угодно, но тогда все было по-другому. Набравшись сил, она набрала номер коллеги. Который сухо выслушав ее вопросы, предупредил, что в течение получаса с ней свяжутся. Ни на один вопрос он не ответил. После долгого нетерпимого ожидания наконец раздался звонок по городскому телефону. Сухой голос, уточнив, кто у телефона, сообщил: «Ваш муж арестован. Находится в специальном следственном изоляторе. Увидеться с ним вы сможете послезавтра, предварительно договорившись с адвокатом. Который сам вас найдет.» После чего абонент повесил трубку, не дав ответа на ее вопросы. Одно радовало, что Геннадий хоть жив.
Адвокат нашел ее на работе на следующий день. Он приехал лично. Какой-то очень важный, безупречно одетый, излишне вежливый. Как из кино, профессионал самого высокого класса. Рассказав, что Геннадия обвиняют в убийстве, он обещал сделать все возможное и невозможное, чтоб помочь ему. На вопрос о деньгах он ответил, что его услуги уже оплачены. И никаких затрат семье нести не нужно. Наоборот, он предложил Татьяне немалые деньги на жизнь и текущие траты, объясняя, что это деньги самого Геннадия...
… На суде при оглашении результирующей части приговора, куда ее пустили всего на 40 минут, она видела его в последний раз перед очень долгим расставанием. Весь судебный процесс проходил в закрытом режиме ввиду высшей степени секретности обстоятельств дела. Жертвой убийства, в котором полностью сознался подсудимый, был генерал-полковник ФСБ, бывший друг его родителей, давний знакомый, начальник подразделения, где он служил. Выстрелом в лоб из наградного оружия самого генерала Геннадий убил его прямо у него же дома в кабинете. Причины, обстоятельства и выявленные судом мотивы она не узнала никогда, поскольку зал был очищен от гражданских лиц при оглашении этих частей приговора. Осудили Геннадия на 8 лет строго режима в с отбыванием наказания в специальной зоне, где не бывает свиданий с близкими.
… Татьяна все последующие 8 лет жила с детьми одна, хотя формально Геннадий развелся с ней. Ни свиданий, ни переписки с осужденными, отбывающими наказание в специальной колонии ФСБ не разрешалось. Уже потом она узнала, что в той колонии 8-летний срок был минимальным. Часть подсудимых попадали туда на пожизненное, чаще на  10-15 или 25 лет. Досрочного освобождения там не было, под амнистии такие осужденные не попадали.
В год освобождения любимого Татьяне исполнился 41 год, ему было 45.
Когда он коротко остриженный, весь седой появился на пороге квартиры, где в коридоре собралась его семья, Татьяна не проронила ни единой слезинки. Радость так и рвалась из нее. Она бросилась ему на шею, долго целовала его лицо с глубокими незнакомыми морщинами. А из дверей комнаты молча смотрели уже совсем большие дочь и сын.
«Вот только не говори мне, что будешь хоть раз еще заниматься чем-то опасным и секретным. Все, хватит! Теперь ты мой!»
«А я так долго мечтал копаться в огородике, жить на природе и заниматься физическим трудом» - пошутил он в ответ. «И чтобы ты всегда-всегда была рядом!» А, может, и не пошутил, а высказал свою действительную мечту.....
...Следующий самый счастливый этап их отношений длился очень долго. До самой глубокой совместной старости.