И жизнь, и слезы, и любовь киры xxiii

         

                Глава двадцать четвертая
               
                1


Даже при том, что мысли ее почти целиком были заняты неожиданной скоропостижной смертью мамы, Кира под впечатлением  последнего разговора с Вероникой Леонидовной была в смятении. Еще никогда прежде, за последние десять лет после окончания войны и смерти Арсения Николаевича, облик Коли не всплывал в ее памяти так явственно и зримо.
“А вдруг он действительно жив и рано или поздно ей  суждено встретиться  с ним” Эта мысль не выходила у нее из головы.
И, если, еще совсем недавно, она  настораживала ее, то сейчас, напротив, где-то подсознательно, ждала этого.
 Несколько раз  ноги, как будто сами, влекли ее к дому, в котором жил Коля.  С замиранием сердца она ходила по улице, всматриваясь в знакомые на втором этаже окна.
Ничего подобного за эти годы она не испытывала  ни в один из своих приездов в Свердловск.               

 На днях она вошла в подъезд,  поднялась на лестничную площадку и с трепетом нажала на знакомую кнопку звонка, услышав за дверью, сохранившийся в памяти,  его переливчатый звон.
   
       - Кто там? - Спросил теплый женский голос. Кира не успела отозваться - отворилась дверь. За порогом стояла пожилая, приземистая женщина с курчавыми, с проседью волосами, мягкими чертами лица и добрым  взглядом.  С неподдельным интересом она смотрела на Киру.

      -  Вы к кому?

      -  Если вы хозяйка квартиры, то  к вам,  -  ответила Кира и, справившись с волнением, спросила: “Можно мне войти?
   
      -  Да, конечно, пожалуйста, проходите. А вы кто?

      -  Меня зовут Кира, - ответила она и, войдя, поразилась - в комнате почти ничего не изменилось: посредине  стоит тот же стол, с теми же стульями. У одной стены тот же буфет,   на противоположной - знакомый диван, а над ним тот же ковер. У Киры на мгновение перехватило дыхание. Женщина, увидев ее замешательство, переспросила: “ Что вас так взволновало? Может воды?”

     -  Нет! Нет! Спасибо… Уняв волнением, Кира продолжила, - раньше в этой квартире жили полковник Грачев Арсений Николаевич и его сын Николай.

     -  Да, жили, - женщина подняла на Киру глаза и осторожно спросила, - а вы знаете, что, что полковник умер в самом конце войны, а его сын, как рассказали бывшие соседи, пропал  без вести в первый год войны?

     -  Об этом я знаю. - Они встретились глазами и Кира спросила:
А почему вы соседей называете бывшими?

      -      Несколько лет тому назад их не стало, почти один за другим умерли. Славные были старики, - она глубоко вздохнула, - теперь в их квартире живут совсем другие люди…Я догадываюсь -    с Грачевыми вы были близко знакомы.
Кира кивнула.

       -   Николай был моим лучшим другом. - Она снова осмотрелась по сторонам.
     - Поразительно! Прошло десять лет после смерти Арсения Николаевича, а в комнате почти ничего не изменилось, даже мебель стоит на тех же местах, - взволнованно сказала  Кира.
Женщина вдруг встрепенулась.

       -  А почему, собственно, мы стоим посреди комнаты? Давайте для начала познакомимся. Как вы сказали вас зовут? Ах, да, вспомнила :  Кира - редкое имя, а меня  Светлана Витальевна.
Присядем на диван - я вижу нам есть о чем поговорить. .
Она оказалась очень словоохотливой.

          -  О  Грачевых, отце и сыне, мне рассказали. когда я вселилась,  соседи. … А вы, Кира, насколько я поняла, не первый раз в этой квартире..
Кира подняла на Светлану Витальевну глаза и она, увидев в них слезы, дотронулась рукой до руки Киры.

       -  А знаете, что, Кира? Давайте, я вскипячу чайник… На днях я сварила земляничное варенье. Сядем за стол и вы мне все расскажете.
Быстро, поднявшись, она направилась на кухню. Вернувшись, поставила на стол сахарницу, хрустальную вазочку с вареньем, сдобные баранки и два граненых  стакана в серебристых мельхиоровых подстаканниках и снова пошла на кухню за чайником.

 “Это те же стаканы и подстаканники, из которых я не один раз пила чай в этой комнате”,- у Киры слезы опять заслепили глаза.   
Вернувшись с кухни с закипевшим чайником,  Светлана Витальевна  застала Киру, промокающую платочком глаза.

        - Я догадываюсь, Грачевы были не просто знакомыми вам людьми? - Участливо спросила она.

        -  С сыном Арсения Николаевича Колей мы сидели за одной партой и со школьных лет очень дружили, а к окончанию школы поняли, что любим друг друга. Строили планы…
Кира перевела дыхание.

         - Но началась война...Коля в первый же день пошел на призывной пункт…Стал летчиком…Воевал под Москвой и вскоре пропал без вести…Я добровольно попросилась в армию. Окончила курсы радиотелеграфистов…

        -  Так вы, были на фронте? - Светлана Витальевна бросила на Киру быстрый взгляд, и было непонятно чего больше было в  нем: сочувствия или восхищения.                .

        -  Да, была,  - она подняла на нее глаза, - почти два года на Ленинградском фронте… Кира взяла ложечку варенья и, запив глотком чая, улыбнулась Светлане Витальевне.

       - Мое любимое земляничное варенье, моя мама тоже его всегда варила.
Светлана Витальевна, приподнявшись,  долила Кире и себе чая.

       -  Угощайтесь, Кира, на здоровье. - Поставив на место чайник, присела, готовая слушать продолжение ее рассказа.

      -  На фронте я не хотела верить в гибель Коли и продолжала его любить, отвергая все назойливые ухаживания, тем более откровенные приставания сослуживцев, особенно  молодых офицеров.

Светлана Витальевна улыбнулась.

     -  Думаю такой привлекательной девушке, как вы, это было не просто.

     -  Вы правы, не просто, - Кира на мгновение замолчав, отвела глаза в сторону, а когда снова подняла их и встретилась с глазами Светланы Витальевны, вдруг почувствовала, что ей хочется, сама не зная почему,  рассказать этой, едва знакомой женщине, историю своего фронтового замужества, именно в этой комнате, где, как ей кажется еще витает образ Коли, как будто оправдываясь перед ним…

      -  Сослуживцы называли меня радисткой Несмеяной. Я все время думала о Коле, была подавлена и молчалива…
В нашем полку служил молодой офицер - разведчик. В отличие от других был тактичен и сдержан, оказывая мне особые знаки внимания. Но я старалась его не замечать. А он, возвращаясь из каждого опасного задания в тыл врага, приносил мне букетики фиалок или подснежников. Не говоря ни слова клал их передо мной прямо на рацию и также молча уходил. При этом он был  хорош собою: высокого роста и очень симпатичный. - У Киры посветлели глаза и и она улыбнулась.  Все девчонки, служившие в полку сходили по нему с ума, а он кроме меня никого не хотел замечать…Со временем я привыкла к нему и он стал мне интересен…Но я продолжала помнить и любить Колю… Сердце мое разрывалось -  мне нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах…Однако, на войне такого времени нет, оно спрессовано: сегодня ты жив, а завтра тебя может уже не быть, тем более с такой опасной военной профессией, как разведчик…
Спустя почти год, отправляясь на очередное задание  за линию фронта, он впервые порывисто обнял меня, поцеловал и признался  в любви…

Кира на мгновение прервала рассказ и, подняв глаза на Светлану Витальевну, увидела с каким вниманием, она слушает ее.

         - Его разведгруппа не вернулась к указанному сроку,  - Кира тяжело вздохнула, - я  не находила себе места и впервые стала понимать насколько он стал мне дорог…Спустя много дней, когда надежда на его возвращение уже стала угасать, он вернулся…

Кира снова замолчала и глотнула остывшего чая. Светлана Витальевна, затаив дыхание с теплыми глазами , молча смотрела на Киру и, прервав, затянувшееся молчание, спросила:

      - Ну и чем закончилась эта ваша фронтовая история.

Кира,  оторвавшись от давних воспоминаний, подняла голову.

      -  Вскоре, накануне наступления наших войск  я поняла , что жду от него ребенка.
Кира увидела, как Светлана Витальевна, глядя на нее, широко открыла глаза. Кира, не отведя в сторону своих глаз, тихо спросила:
          - Вы осуждаете меня?
         - Что вы, Кира, кто смеет вас осуждать! Напротив,  я сгораю от любопытства, - что же было потом?
  А потом, - Кира улыбнулась,   - Кирилл был любимцем полка… Командование и сослуживцы устроили нам фронтовую свадьбу… Вскоре с передовой меня отправили в тыл, сначала  в Ленинград, где я продолжала служить. После демобилизации вернулась в родной Свердловск к маме и в первый же день родила дочь. Недавно ей исполнилось двенадцать.

       -  Я рада за вас,  - Светлана Витальевна как- то по-особенному посмотрела на Киру и спросила:

      -  Какова судьба вашего мужа, отца ребенка? - И настороженно подняла на Киру глаза, - вернулся ли с фронта?
У Киры радостно блеснули глаза.

        -   Вернулся живой и невредимый. Победу встретил в Германии и успел повоевать в Приамурье с Японией. После войны остался служить в армии, С тех пор и живем на Дальнем Востоке в городе Благовещенске.

          -  Какая трогательная и я бы сказала романтическая фронтовая история, а главное с таким счастливым концом. - Светлана Витальевна вытерла слезу, - не всем так повезло.

Она через стол дотянулась до руки Киры и положила на нее свою теплую руку. Своим, таким искренним и неподдельным откровением, по сути мало знакомому человеку, рассказ Киры тронул сердце Светланы Витальевны.

         - Я очень рада за вас, Кира…Пережив фронт, потерю близкого человека, вы тем не менее в суровых условиях войны сумели найти свое счастье.

Не вставая с места, она погладила руку Киры. Они снова встретились глазами.

      - Может быть я ошибаюсь, Кира, но слушая ваш рассказ мне показалось, что все эти годы образ вашего друга юности не уходит из вашей памяти и это вас тревожит… И поэтому вы пришли сегодня в эту квартиру.
Она вопросительно посмотрела на Киру. Кира  опустила глаза.

      -  Нет,  вы не ошибаетесь, Светлана Витальевна. Так и есть. Прошло  почти  пятнадцать лет, а мне, особенно в последнее время, кажется, что Коля не погиб. Кстати, его отец перед самой смертью мне признался, что тоже не верит в его гибель.

     -  Почему же тогда, - переспросила Светлана Витальевна, - за столько лет он не дал о себе знать?

     -  Этот вопрос я тоже не раз задавала себе…Может быть есть веские причины…Кира огляделась по сторонам и остановила свой взгляд на Светлане Васильевне.

     -  Я хотела спросить вас: в каком году вы вселились в эту квартиру? - Кира огляделась по сторонам и снова в ее голове промелькнула мысль, что в ней ничего не изменилось.
Светлана Витальевна проследила за ее взглядом.

     - Ордер и ключи от квартиры мне выдали в конце декабря 1945 года. Пол года после смерти полковника Грачева квартира была опечатана. Как мне объяснили в жилищном управлении: были случаи, когда числившиеся “пропавшими без вести” после окончания войны возвращались и имели право претендовать на жилье и имущество. При вселении меня об этом предупредили.
Поэтому я все сохранила на своих местах и по вашим взглядам поняла, как это вас поразило.

Светлана Витальевна умолкла, глубоко вздохнула и повернулась лицом к Кире.

       -  Война оставила в жизни каждого из нас тяжелый след…Как видите чуда не произошло, за прошедшие десять лет никто не предъявил свои прав на квартиру и имущество покойного полковника.

       -  Может быть за эти годы кто-нибудь интересовался личными вещами Арсения Николаевича. После его смерти в квартире должны были остаться его документы, фотографии, я помню его семейный  альбом в кожаном тесненном переплете. - Кира бросила взгляд на ковер и перевела глаза на Светлану Витальевну, -  на ковре над диваном висела сабля, подаренная Грачеву самим Буденным - Арсений Николаевич был Героем Гражданской войны и у него было много орденов…Куда это могло деться?...
    

      -  Знаете, Кира, когда мы вселились в эту квартиру и начали раскладывать свои вещи, то в спальне в шкафу наткнулись на картонную коробку. В ней были аккуратно уложены фотоальбом,  коробочки с орденами, грамоты и стопка писем, перевязанных тесемкой.
Мои сыновья, в то время еще школьники, их у меня двое, погодки, стали неожиданно  проявлять повышенный интерес к орденам и, особенно к сабле. Видя это, я коробку и саблю спрятала на антресолях.

      -  И что они до сих пор там лежат? - Встрепенулась, Кира.

Светлана Васильевна, покачав головой, повернулась к ней.

     -  Нет, конечно! Несколько лет   тому назад их забрали…Приходил молодой человек, представился работником музея воинской славы гарнизонного дома офицеров.  - Лицо Светланы Витальевны озарилось легкой улыбкой, -  очень такой симпатичный, хотя на одной щеке глубокий шрам,  уже не помню на какой, а вот на голове, как сейчас вижу, седые волнистые волосы.  Подумала, еще молодой, а глаза грустные и уже  такой седой - видно хватил лиха на войне…
У Киры перехватило дыхание. Она хрипло, нетерпеливо спросила:

      -  Вы видели его документы?

       - Да нет… Как-то в голову не пришло - так правдоподобно выглядел,  к тому же, как я  уже говорила, симпатичный и, несмотря на шрам на лице, очень привлекательный, выше среднего роста…
Увидев замешательство Киры, настороженно спросила:

        - Не уж-то вы думаете, что это мог быть ваш друг Николай?

     -  Не знаю, не знаю…Но черты вашего словесного портрета очень близки и заставляют задуматься…
Кира перевела дыхание, глотнула остывшего чая и перевела глаза на Светлану Витальевну.

     -  Может быть вам довелось увидеть в альбоме фотографию Коли и запомнить его облик, - переспросила, волнуясь Кира.

     -  У меня очень хорошая память на лица и, если бы я видела фотографию, то наверняка бы узнала… Но альбом был так аккуратно перевязан тесемкой…Я не осмелилась ее развязывать.
Правда, я хорошо помню лицо на фотопортрете молодого Грачева, вы наверное его видели, в буденовке на белом коне, портрет висел над диваном, рядом с саблей…Его  забрал тот молодой человек. Насколько я помню ничего общего  в облике их лиц я не нахожу.

       - В этом нет ничего удивительного,  Арсений Николаевич всегда подчеркивал, что Коля внешностью похож на маму…Скажите, Светлана Витальевна, долго ли пробыл у вас тот молодой человек? Может быть  в его поведении или во взгляде вы заметили что-либо необычное, откровенное волнение, любопытство.

      - Да нет, Кира! Насколько я помню, он был предельно сдержан в своих  эмоциях: внимательно, молча, пересмотрел все содержимое коробки, покрутил в руках саблю и задержал свой взгляд на портрете.
 Кира была взволнована, на ее щеках, даже появился румянец. Она подняла глаза  на Светлану Витальевну.

        - Я не исключаю, что под видом работника музея приходил Коля и, чтобы себя не выдать,  внешне старался выглядеть спокойным…Но при этом в его глазах могло отражаться его душевное состояние, особенно, когда он рассматривал портрет.
Может быть, хотя бы что-то осталось в вашей памяти?...
Волнение Киры передалось Светлане Витальевне. У нее был более, чем растерянный вид.

        - Тогда, откровенно говоря, мне это не приходило в голову, а теперь, мне тоже начинает казаться, что это мог  быть не работник музея.
Задумавшись, Светлана Витальевна опустила веки а когда подняла их, Кира, наблюдая за ней, увидела, как посветлели ее глаза.

           - Я вспомнила - когда он перебирал все, что лежало в коробке: ордена, грамоты, письма;  держал в руках саблю и рассматривал портрет, его глаза не скрывали радости.
Я еще подумала, что он очень доволен тем, что достал для музея такие важные документы и предметы. И когда уходил,  он это подтвердил:
            - Большое вам спасибо, за то, что сохранили эти бесценные для музея экспонаты…
И еще, Кира, я вспомнила, что перед тем, как выйти в коридор, уже держась за дверную ручку, он как бы мимоходом осмотрел всю комнату и глаза его при этом сразу потемнели, став задумчивыми и грустными…

Кира не, скрывая волнения, широко открытыми глазами слушала Светлану Витальевну, ее щеки еще больше зарделись. 

      - Послушайте меня, Кира. Может быть не стоит так волноваться. Вы мне очень симпатичны и, слушая ваши откровения, я тоже прониклась этой мыслью, что под видом работника музея приходил ваш друг…Прошло столько времени, я могла не точно все вспомнить…Может быть я зря, поддавшись вашему настроению, невольно вселяла в вас уверенность.
Светлана Витальевна снова дотронулась до руки Киры.-  А возможно мы просто желаемое выдаем за действительность, а в жизни бывает столько совпадений.

       - Наверное вы правы, Светлана Витальевна, - тихо проговорила Кира, успокаиваясь, - Если допустить, что к вам приходил Коля и он на самом деле жив - я только рада. И, если нам с ним суждено встретиться, то рано или поздно мы обязательно встретимся. Только никто не может предсказать, когда это произойдет…

Кира поднялась из-за стола..

    - Спасибо вам, Светлана Витальевна, за гостеприимство, - она улыбнулась,  - за чай с земляничным вареньем… Мне было очень приятно с вами познакомиться и побывать в этой квартире, с которой связано столько для меня дорогих воспоминаний… Засиделась я у вас.- Кира бросила взгляд на окно, - а во дворе, смотрите, уже наступают вечерние сумерки.- улыбнувшись, она развела руки - пора, как говорят, и честь знать…

     -  Что вы, Кира! Мне тоже было очень приятно с вами познакомиться и  пообщаться. Приходите еще - я буду только рада вам, - Светлана Витаьевна подошла к выключателю и включила свет.  Кира подняла голову и тут же мелькнула мысль: “Та же самая люстра, сколько же ей лет?”

 Направляясь к входной двери она огляделась и только сейчас обратила внимание на фотографию в рамке, стоящую на верхней полке  этажерки. С фотографии на Киру смотрел мужчина среднего возраста: с крупными чертами лица, в пилотке и армейской гимнастерке с погонами старшего сержанта. На груди наряду с другими наградами выделяются два ордена  “Славы”. Светлана Витальевна уловила остановившийся на фотографии взгляд Киры.

       -  Это мой муж… Александр, - сказала она и глаза ее потемнели…
Я уже говорила вам сегодня, что война у каждого из нас оставила тяжелый след.
Она глубоко вздохнула и краем фартука промакнула глаза.
Кира внутренне сжалась - ее осенила тяжелая догадка.
       -Давайте, Кира, я вас провожу,  заодно пройдусь и немного расскажу вам о себе. Не возражаете,- обратилась она к Кире, снимая фартук.

      -  Нет конечно. Напротив, я вся внимание.

Кира почувствовала, что Светлане Витальевне довелось пережить что-то  непоправимое и все годы она носит в себе эту тяжесть.
Они молча вышли из подъезда дома, ощутив дыхание легкого ветерка, согретого теплым  июньским вечером.  Светлана Витальевна взяла Киру под руку.

     - Так больно и обидно, Кира. Войну Саша начал, как большинство уральцев, под  Москвой, а закончил в Берлине. Дважды был ранен, из госпиталей снова возвращался на  фронт и дожил до Победы…В последнем письме написал, что не позднее июня-июля месяца вернется из Германии домой…

Светлана Витальевна еще раз глубоко вздохнула не в силах сдерживать набежавшие слезы. Кира, прижавшись головой к ее плечу, предложила:

       - Давайте, присядем на эту садовую скамейку под деревом.

        -   Александр не вернулся, - хрипло произнесла  Светлана Витальевна, садясь на скамейку. - В последних числах июня к нам домой, а жили мы тогда в заводском коммунальном доме в двенадцатиметровой комнате, пришли  двое военных… Когда они представились офицерами  Городского Военкомата, сердце мое, признаться, опустилось, в глазах потемнело - я все поняла…Они выражали мне свое сочувствие, а я от обиды и боли в сердце кричала:  “Как же так? Война закончилась…Он остался жив… В письме, написанном уже после Победы,  обещал скоро приехать…
 Сыновья, прижавшись ко мне, плакали навзрыд… Офицер, младший по возрасту, в званиях я не разбираюсь, поднес мне стакан воды, а старший снял фуражку и платком вытер испарину со лба. Видно было, что ему нелегко было сообщить это скорбное известие.
Когда мы немного успокоились, старший из них, отведя глаза в сторону, сказал:

        - Вы можете гордиться вашим мужем и отцом…За подвиг, который он совершил  уже мирное время и геройски погиб он посмертно награжден орденом Славы 1-й степени и теперь, как Кавалер  3-х орденов Славы приравнивается к званию Героя Советского Союза…Подняв глаза на притихших, глотающих слезы сыновей, срывающимся от волнения голосом, добавил:

         -  Вы поняли, мальчики, ваш папа настоящий герой… Примите в память о нем его боевые награды и постарайтесь вырасти достойными сыновьями отца-героя.
Светлана Витальевна опять глубоко вздохнула и перевела дыхание.

       - Вот как бывает в жизни, Кира,..Мы готовилась к встрече с нашим папкой, а вместо него нам привезли коробку с его  орденами и медалями…Попрощавшись, офицеры ушли…А у меня голова пошла  кругом…Как дальше жить? …  Как?

 Светлана Витальевна на долго замолчала. У Киры от жалости к ней сжалось сердце. “Сколько таких вдов и сирот осталось после войны.”- Кольнуло в груди. Ей хотелось сказать этой славной женщине слова утешения, но она не могла открыть рта…
Затянувшееся молчание прервала сама Светлана Витальевна.

      - Знаете, Кира, чего я больше всего боялась всю войну, с первого до последнего ее дня - это прихода в дом почтальона.
Похоронки не обошли стороной более половины семей нашего коммунального дома…Тогда это  было в разгар войны и личное горе каждого становилось частью  общего горя…Но получить известие о гибели, зная, что Победу он встретил живым, не укладывалось в голове…   
Кира, не произнося ни слова, подняла голову. Светлана Витальевна, встретилась с ее  глазами.

    - Я была в отчаянии и прежде всего думала, как  в это трудное послевоенное время одной поднимать детей, - она глубоко вздохнула, - даже то, что я овдовела, меня меньше тогда  тревожило. Может быть потому, что на самом деле я стала вдовой не в июне сорок пятого, когда он погиб, а в июне сорок первого, когда Сашу моего отправили на фронт. Привыкла за годы войны спать одна, забыла как стирать мужское белье…И вот наступил мир и мне, Кира, опостыла одинокая холодная постель. Я же была еще молода, вашего возраста. И только  подушка Саши, которая всю войну пролежала рядом с моей, не одну ночь становилась к утру мокрой от слез.

Светлана Витальевна, опустив голову. опять надолго замолчала. Кира поняла, что уже не один год она носит в себе эту боль и у нее появилась потребность с кем-нибудь поговорить и облегчить свое сердце. Не говоря ни слова, Кира обняла ее и почувствовала к этой едва знакомой женщине не только сострадание и жалость, но и необыкновенное тепло и нежность…

На этот раз затянувшееся молчание, робко прервала Кира.

      - Как вы, Светлана Витальевна, прожили эти десять лет? Что стало с с сыновьями? Они же уже взрослые.
Она подняла на Киру глаза. Взгляд ее стал теплым, лицо расправилось и озарилось легкой улыбкой.

     - Знаете, Кира, наверное все-таки бог есть и он был ко мне милостив. Вскоре после визита к нам офицеров из военкомата произошло то, о чем я и думать тогда не могла.
Слушая Светлану Витальевну, Кира широко открыла глаза.

     -  Спустя месяц меня пригласили в городской военкомат и предложили определить сыновей  в суворовское училище…

      -  Ну и как? - Переспросила Кира, - Вы согласились?

      - А как вы думаете? - Светлана Витальевна подняла на Киру глаза, - согласилась конечно, хотя понимала, что обычного беззаботного детства у них уже не будет и мне без них станет тоскливо… Зато была уверена, что вырастут правильными людьми. Сколько мальчишек в то время из-за безотцовщины  пошли не по тем дорожкам…

      - Ну, а сыновья то как? Сами охотно согласились? - Переспросила Кира, - жизнь в суворовских училищах непростая.

      - Знаете, Кира. старший Сергей обрадовался, даже как-то загордился. Он по характеру  больше в отца, а вот младший Мишенька, как говорят маменькин сынок, немного поплакал, но потом согласился.

     - Ну и как выдержали военную дисциплину?
 Светлана Витальевна, кивнув головой, с гордостью произнесла:

       -  Выдержали! Они у меня молодцы: Сергей окончил суворовское с золотой медалью и уже учится в Высшем военном училище, а Михаил в этом году заканчивает суворовское и тоже собирается последовать за братом. Так, что с сыновьями у меня полный ажур.
И это в моей жизни самое большое достижение.
Кира подняла веки и они опять встретились глазами.
Светлана Витальевна улыбнулась.

       - По глазам вижу: хотите узнать как я прожила эти годы…Это, Кира, зависит с какой стороны посмотреть на мою жизнь…В том же сорок пятом наш заводской дом из-за старости и ветхости был признан аварийным. Всех жильцов расселили по таким же коммунальным квартирам, а мне, как вдове героя,   выдали ордер на эту квартиру.
Кира пожала ее руки.

          -Я очень рада, что именно вы вселились в эту квартиру. До вас в ней жили весьма достойные люди и мне приятно. что вы сохраняете в ней память о них.

        -- Спасибо, вам , Кира, на добром слове. Вот только, - Светлана Витальевна с грустью вздохнула, - одиноко жить одной в этих хоромах. Сыновья приходили только во время увольнительных и на каникулы.

      - Простите меня, Светлана Витальевна, если мой вопрос покажется вам бестактным. Вы такая обаятельная женщина и, даже сейчас, еще могли б устроить свою личную жизнь.

      - Не скрою, Кира, была попытка вскоре после войны, в году сорок шестом. Мужчина, как и я вдовец, но без детей…Интересный, положительный, непьющий, хозяйственный и, что немаловажно, сразу  поладил с сыновьями…
Мы расписались и начали жить вместе. Все было бы хорошо, если бы…-   Светлана Витальевна под внимательным взглядом Киры вдруг зарделась до кончиков волос и, потупив глаза, превозмогая стыдливость, призналась Кире, - если бы не ночи в постели…Здоровый мужчина, после фронта был ненасытен…Мне же его ласки были не только не милы, а скорее в тягость… С Сашей все было по другому, была любовь, мы сами хотели это, как само собой разумеющееся…А Петр, так звали моего второго мужа, свою похоть превратил в мою досужую обязанность и ему все равно было
хочу я это или нет…Мы начали  ссориться и, спустя несколько месяцев, развелись. Так с тех пор и живу одна. - Светлана Витальевна подняла на Киру глаза, - мне, право неловко за эти откровения, но вы тоже женщина и надеюсь понимаете меня…А вот подруги все годы осуждают и, даже говорят, что “дурью маялась”
Кира опять встретилась с ее глазами.

       -  Подруги ваши не в праве осуждать вас. Интимная жизнь- это такая тонкая и сугубо личная сфера семейной жизни и каждый воспринимает ее по-своему.  Я,как женщина, очень хорошо вас понимаю и потому вы зря испытываете неловкость.
 Светлана Витальевна, услышав слова Киры, пристально посмотрела на нее, но тут же погасила взгляд.

       -  Простите, если я вас заговорила, но признаюсь мне давно хотелось кому-нибудь излить свою душу. Спасибо, что вы меня выслушали.

В полумраке позднего вечера в окнах домов, как по команде, вспыхивали огни, тусклым светом оживали уличные фонари.

       - Мне пора, Светлана Витальевна, - сказала Кира, поднимаясь,- Дочка, наверное меня заждалась… Будем прощаться. Еще раз хочу сказать, что мне было очень приятно с вами познакомиться и побеседовать.
Растроганная Светлана Витальевна, поднявшись следом за Кирой, обняла ее.

      - Взаимно, Кира. У меня такое чувство, что мы знакомы много лет. Если будет время и желание, пока вы не уедете, приходите ко мне вместе с дочерью…Посидим…Почаевничаем.
Кира впервые за эту неделю засмеялась.

    - Если почаевничаем с земляничным вареньем, то  обязательно придем. Моя Ира его обожает…

    - Я буду ждать.

Светлана Витальевна улыбнулась Кире теплой улыбкой и медленно пошла в сторону своего дома.
Кира смотрела ей вслед. “Какая славная женщина, какое милое лицо и добрые глаза, и сколько всего в жизни выпало на ее женскую долю, подумала Кира, - и своей  женственностью как она мне  напоминает  Соню.”
Светлана Витальевна, почувствовав взгляд Киры, повернулась и помахала ей рукой. Кира махнула ей в ответ…

Постепенно сгущалась тьма ночи, брызгами звезд замерцал небосвод, высветился силуэт рождающегося месяца.
Кира была возбуждена, рой мыслей, обгоняя одну другую, теснился в ее голове, и главная - это вероятность того, что Коля все-таки жив…

                62


Со дня смерти мамы прошло сорок дней, а тоска продолжает  сжимать  сердце Киры.
С каждым прошедшим днем в ней не угасает горечь утраты. Для каждого человека любого возраста мама, подарившая ему жизнь и вскормившего его свой грудью, остается главным человеком и самым надежным ангелом хранителем. Вот почему с ее уходом мы всю жизнь испытываем жгучее чувство сиротства.
 Комната, в которой она выросла, сделала первые шаги и выговорила первые слова, без мамы опустела. Здесь все, каждая мелочь, напоминает о ней. Но мамы не стало и комната без нее осиротела.
 
Вот уже который день, просыпаясь, Кира испытывает это обездоленное чувство.  Мама была на редкость немногословной, но ее голос был неотъемлемым атрибутом  комнаты.  Кира и сейчас мысленно слышит ее характерный теплый и одновременно  настойчивый голос.
 Проснувшись, Кира никогда не могла позволить себе, даже на минутку, понежиться в постели.

          - Доброе утро, Кира! Быстро поднимайся, приводи себя в порядок. Завтрак на столе, выглаженные ленты и фартук висят на спинке стула.
 
Такие или похожие слова Кира слышала, кроме выходных, каждое утро, вплоть до окончания школы и отправления на фронт...

Мама была не только сдержанной в проявлении каких - либо чувств, но и очень  аскетичной в быту - ничего лишнего, все только самое необходимое.
Она никогда не носила никаких украшений и не пользовалась косметикой, очень скромно, но со вкусом одевалась.
У нее была привлекательная внешность и прекрасная фигура -  ей все шло. В повседневной жизни из одежды предпочитала  строгие юбки с приталенными жакетами  или  с белыми блузами.
Платья и сарафаны из легкой ткани с цветочками  надевала по выходным, когда выходила с Кирой на прогулку в парк или в кино.

Вообще на свою скромную зарплату учительницы начальных классов мама  не многое могла себе позволить.
Но  Киру  с самого раннего возраста  старалась одевать  так, чтобы она выглядела не хуже своих сверстниц, хотя Кира, даже в старших классах, никогда не настаивала  на покупке того или иного наряда, увиденного на одноклассницах. Эту черту в характере дочери Нина Сергеевна очень ценила и, если появлялась возможность, сама предлагала ей  пошить новое платье.
 
Пересматривая в гардеробе мамины вещи, Кира наткнулась на  старое, еще довоенное, крепдешиновое платье. Кира вспомнила:  мама пошила его  к своему сорокалетию, незадолго до начала войны. И по ее собственному признанию, это было первое в ее жизни нарядное платье.
“Как оно ей шло, подчеркивая ее женскую привлекательность, -
улыбаясь, вспоминала Кира, - а  какое впечатление она произвела на Арсения Николаевича, когда он  впервые увидел ее в этом платье  на  восемнадцатилетии Коли...Прошло столько лет, мамы больше нет, а платье сохранилось”...
У Киры погасла улыбка,  глаза стали грустными, по щеке поползла слеза. Оглядевшись, Кира достала платочек и незаметно промокнула ее. Она не хотела своими слезами лишний раз тревожить Ирочку. Внезапная смерть бабушки стала для нее первым в ее жизни  большим потрясением.
Вот и сейчас, сидя на диване, Ира, поникшая, молча рассматривает бабушкин альбом с фотографиями.

Кира не помнит, чтобы мама, даже дома, прикрывала голову косынками: к своим густым темным волосам, сложенным  в тугой пучок, она старалась подбирать легкие изящные шляпки. И только в морозное зимнее время надевала пушистый оренбургский платок.

Из  верхней одежды  мама любила приталенные пальто: демисезонное с длинным широким поясом из той же ткани, и зимнее, утепленное  с коротким меховым воротником.
Они и сейчас  висят в гардеробе. От них исходит запах нафталина, на рукавах видны следы изношенности и потертости.
“ И куда теперь эти вещи деть? - мелькнула в голове мысль.

Открыв комод, Кира увидела стопки постельного белья и вафельных полотенец.  Белье было ослепительно белым, накрахмаленным,  идеально отутюженным и аккуратно сложенным.
 “От кого это у нее, не знавшей семьи и выросшей в детском доме”, - подумала Кира. Она дотронулась рукой до стопки с бельем и почувствовала теплую  волну  нежности к маме.

        - Доченька, - Кира повернулась лицом к Ирочке, - оторвись на минутку от альбома и подойди ко мне.- Посмотри какой у бабушки Нины  порядок в комоде. Как все идеально сложено .К сожалению, у меня так не получается, хотя ты знаешь, я тоже люблю, чтобы в шкафу был порядок Но ты с папой в этом мне не  помощники. После вас, как правило, мне приходится все перекладывать  на ваших полках.
Кира увидела, как Ира нахмурила брови.

        - Ирочка, не надо обижаться и хмурить брови. Папу уже не переделаешь. А ты, Кира, девочка и  должна этому научиться.
Ну, подойди поближе. Видишь, как сложено все, как будто под линейку. Посмотри и запомни.

После легкого стука отворилась дверь и в комнату вошла Вероника Леонидовна.
          - Доброе утро, мои хорошие! Пришла пригласить вас к себе на завтрак. Сегодня мои фирменные сырники.

          - Спасибо, Вероника Леонидовна! Вообще-то мы, правда легко, на быструю руку, уже позавтракали и выпили чая, - Кира широко улыбнулась, - но от ваших  сырников не откажемся. Правда Ирочка.
Кира повернулась к ней и увидела, как глаза ее посветлели.

       - Правда, мама - не откажемся. Ира  тоже улыбнулась Веронике.

        - Вот и ладненько, - Вероника обняла и поцеловала Ирочку, -
а еще к сырникам сегодня рано утром на рынке в молочном лабазе купила домашнюю сметану - ложка в ней стоит.

 Кира второй раз за этот месяц громко рассмеялась.

      - У меня уже слюнки текут… Но вначале я хочу с вами посоветоваться.
Кира погасила улыбку.

       - Что мне делать с мамиными вещами, особенно носильными?
У  меня рука не поднимается их выбрасывать. Они, правда не новые, но еще вполне пригодные.

        - Зачем выбрасывать, - Вероника бросила взгляд на вещи, висящие в шкафу, - сложи все в наволочки, попросим Федора Никаноровича помочь нам отвести их в дом престарелых.

        - Вот спасибо вам, - Кира с благодарностью улыбнулась ей,  - я как -то об этом не подумала. Кухонную утварь я предложу соседям, а вам, Вероника Леонидовна, я хочу оставить на память о маме вот этот китайский чайный сервиз. Он совершенно новый - мы подарили его маме на ее  пятидесятилетие.

        - Спасибо, Кирочка, - Вероника обняла ее и потупила глаза, - только не обижайся на меня, но мне кажется, что тебе  его лучше подарить Смирновым, они были так  добры и внимательны все это время к тебе.

       - Не волнуйтесь, Вероника Леонидовна, я о них тоже подумала.
Я оставлю им всю нашу мебель. Вы же знаете, что вчера им выдали ордер на нашу комнату.

Вероника, встрепенувшись, оживилась.

        - Что ты говоришь, Кира! Я этого не знала. Наверное учли, что Федор Никанорович инвалид войны. Ты же знаешь, что почти сразу после смерти мамы, несколько семей из нашей “коммуналки” обратились в горисполком с просьбой передать им освободившуюся комнату. Вероника  развела руками и смущенно  посмотрела на Киру.
        -  Тут уж ничего не поделаешь- те кто продолжают жить не могут не думать о себе и завтрашнем дне -  такова жизнь....Я рада за Татьяну и Федора. После того, как их  дочь Наталья развелась с мужем и с ребенком вернулась к ним, им в одной  комнате, хотя и большой, стало тесно...Ну, что девочки, идем пока сырники не остыли...

В комнате Вероники Леонидовны опрятно и уютно. Скромная мебель со вкусом расставлена по местам. Посреди комнаты небольшой обеденный стол, покрытый плотной узорчатой скатертью с свисающими по углам кистями. 
С одной стороны комнаты  стоит полуторная железная кровать с никелированными спинками. У изголовья сверху покрывала лежит большая подушка прикрытая накрахмаленной накидкой. Во всю длину кровати на стене висит гобелен с изображением картины Шишкина “Сосновый бор”.
Слегка выше, над гобеленом, два фотопортрета сына Пети в багетных рамках: на  одном - Петя подросток с пионерским галстуком, на другом -в офицерской форме с погонами лейтенанта.
Каждый раз, когда Кира видит эти фотографии, у нее сжимается сердце и перехватывает дыхание от жалости к погибшему Пете и Веронике Леонидовне, потерявшей на войне единственного сына.
На противоположной стороне стоит небольшой диван обитый темно коричневым дерматином: со спинкой и тугими валиками по краям. Рядом с диваном плетеная этажерка с подборкой книг. Над этажеркой висит репродукция картины художника Кипренского “Портрет А.С. Пушкина”.
В противоположной от изголовья спинке кровати стоит двухстворчатый шкаф из плотной древесины, покрытый  светлым лаком, дверцы которого инкрустированы накладным из дерева орнаментом.
Над единственным в комнате широким окном висит ажурная тюлевая занавеска, а на  подоконнике стоит развесистый куст герани с ярко красными бутонами. На полу рядом с окном, в углу комнаты  примостился высокий фикус с объемным стволом, напоминающим ствол небольшого дерева с торчащими широкополыми листьями.
Несмотря на то, что они много лет были соседями, Кира не часто заходила в комнату Вероники Леонидовны, но ей всегда нравился
ее особый уют. И сегодня,  оглядевшись, она восхитилась ее вкусом.

         -  Садитесь за стол, мои дорогие, и чувствуйте себя, как дома.
Сырники и сметана на столе, берите сколько хотите, а я пойду на кухню и принесу чайник.
От сырников, лежащих горкой в эмалированном судочке, исходил аппетитный запах. В банке со сметаной столбиком торчала десертная ложка.

         - А вот и чай поспел, - вернулась с кухни Вероника, - я не люблю сырники есть всухомятку и вам не советую, - сказала она, наливая каждому в чашку свежезаваренного ароматного чая.
Кира положила Ирочке и себе по несколько сырников, накрыла их ложкой сметаной. Укусив сырник, чмокнула губами и прижмурилась.

       - Ваши сырники, Вероника Леонидовна, как всегда, это что-то…
Правда, Ирочка!
Ира с полным ртом, прожевывая, кивнув головой, смогла только произнести:

       - Угу! - И засмеялась одними глазами.
      
       - Я, как всегда рада, что мои сырники пришлись вам по вкусу. Ешьте на здоровье и обязательно запивайте чаем…- Вдруг она на полуслове осеклась, - ба, да я совсем запамятовала предложить вам к чаю земляничного варенья, которое я  только вчера сварила.
Она быстро пошла на кухню и через минуту вернулась, держа в руках хрустальную вазочку полную душистого варенья.

       - Чувствуете, какой необыкновенный запах, - Вероника положила ложечку варенья в рот и чмокнула губами, - а какой вкус! В этом году ягоды особенно сочные и, говорят в земляничных зарослях небывалый урожай. Я  дам вам баночку на дорогу и передам Сонечке - пусть побалует детей.
Увидев варенье, Ирочка оживилась.

        - Это мое самое любимое варенье. Когда мы раньше приезжали на каникулы к бабушке Нине, она тоже его всегда варила и подавала к чаю с оладушками. Правда, мама?

        - Правда, правда, Ирочка! Бабушка Нина была большой мастерицей по части пирогов, блинов и оладушек , - ответила Кира и положила Ире в тарелку с сырниками несколько  ложек варенья. Ира нанизала на вилку сырник, промокнула его вначале в сметане, затем в варенье; откусила кусочек, прожевала и, запив чаем, неожиданно спросила:

       - А что, мама, мы теперь после смерти бабушки Нины на каникулы не будем больше приезжать в Свердловск?
Кира бросила взгляд на Иру, а Вероника Леонидовна опустила голову.

     - Отчего ты так решила, доченька.? Обязательно будем приезжать на могилку к бабушке. А как же - у нее же кроме нас с тобой больше никого не осталось. Через год, когда будут устанавливать памятник, обязательно приедем и может быть, даже с папой.
Вероника подняла голову и посмотрела Кире в глаза.

       -  Кирочка, хочу вас заверить, что я и, думаю другие соседи, и в первую очередь Смирновы, не оставим могилу Нины Сергеевны  без внимания. Поверьте мне, могила мамы не будет выглядеть  забытой.
Кира с теплом посмотрела на Веронику  и вытерла  платочком выступившую слезу.
 
       -  Перед нашим отъездом, Вероника Леонидовна, я вам обязательно оставлю денег.
Вероника, встрепенувшись, перебила Киру.

        -  Что ты такое говоришь, Кира? Какие деньги? Не надо меня обижать.
Кира бросила на нее быстрый взгляд.

       -  Вы меня неправильно поняли…Я не собиралась давать вам денег за то, чтобы вы ухаживали за могилой мамы - я верю в вашу бескорыстность…Деньги на то, чтобы каждый раз, когда вы будете навещать могилу мамы и бабушки, вы от нашего имени возлагали  на нее цветы или венок.
Встав из-за стола, Кира подошла к Веронике и обняла ее.
У Вероники увлажнились глаза.

        - Вы еще не уехали, а я уже начинаю скучать. Привыкла к вам за это время. Горе особенно сближает людей. Без вас и ушедшей Нины  Сергеевны мне  будет очень одиноко.
Она  глубоко вдохнула.

    - Последнее время я часто стала задумываться над своим одиночеством, особенно после выхода на пенсию. Пока меня еще держат на работе и я на своих ногах…А что будет потом, когда тебе некому будет подать стакан воды. Вот ведь какая штука, Кира, пожить подольше хочется, а вот стареть не хочется, страшновато оставаться одной в старости.

      - Что вы такое говорите, Вероника Леонидовна! Вам еще рано говорить о старости.

     - Рано, ни рано, а года не остановишь - они возьмут свое.
Она опять громко вздохнула и опустила голову.

     - Ну, да ладно, хватит о грустном. Лучше скажи мне, Кира, что ты решила с отъездом: дождетесь Кирилла и поедете вместе в Ленинград или будешь возвращаться в Благовещенск?

    - Вчера разговаривала с Кириллом по телефону: ему пока не дают отпуска, так что придется возвращаться домой, к тому же на Ленинград уже не остается времени. - Кира увидела, как Ира, насупившись опустила голову, - Засиделись мы здесь, доченька. Да и папа наш там совсем заскучал. А ты разве не соскучилась за папой? Ленинград от нас  не уйдет - поедем в другой раз.-
Кира прижала к себе Ирочку и поцеловала ее, - сегодня как раз собираюсь пойти купить на начало следующей недели билеты. Если возникнут проблемы, сейчас же время отпусков - Роман Яковлевич обещал помочь.
При упоминании его имени Вероника бросила на Киру, как ей показалось, несколько осуждающий взгляд.
Почувствовав легкое смущение, Кира потупила глаза.


                63
 Спустя какое-то время, прошедшее после похорон матери, Кира, как и обещала позвонила хирургу Роману Школьнику. Узнав  ее голос, он  не смог скрыть своей радости и удивления.

       - Кира, ты? Я очень рад. Признаться, я не очень поверил, что ты мне позвонишь.

      - Отчего же, Рома? Почему ты так подумал обо мне?

        -  Мне казалось, что тебе сейчас просто не до меня - ты же только - только похоронила маму.  К тому же, Кира, ты не будешь отрицать, что  при нашей первой встрече в больнице, ты, даже не узнала меня.

      - Это правда. Но и ты, Рома, согласись, тоже не узнал меня. Прошло ни мало, ни много восемнадцать лет - мы расстались детьми, а встретились, сам понимаешь…
 
     - Узнать не узнал, но тогда в коридоре  больницы, я тебя просто вычислил  по фамилии матери - Грановская…И, признаюсь, вспомнив в тот миг,  какой ты была  девочкой - школьницей, поразился,  увидев перед собою, такую красивую женщину.

     - Ах, Рома, Рома, - он услышал ее легкий смех, - не думала, помня тебя мальчика- тихоню, что ты мог стать таким дамским угодником.
Он тоже рассмеялся.

    - Поверь мне, Кира, такое определение мне совсем не подходит. Напротив, в отношениях с женщинами я чрезмерно робок и в их обществе чувствую себя далеко не уверенно… Но тебе, Кира, я очень рад, и раз уж ты позвонила мне, предлагаю  встретиться в городе, в кафе, например, и за чашечкой кофе поговорить, - он на мгновение запнулся, - если, конечно,  твое внутреннее состояние в связи с трауром тебя не останавливает.

Наступила пауза, она продлилась несколько секунд, ему показалось больше, прежде чем он услышал ровное дыхание Киры и ее голос.

           -  Рома, ты меня слышишь? Мы  с тобой светские люди и мама моя была без предрассудков. Ничего предосудительного в том, что мы встретимся и посидим в кафе я не вижу… Я сейчас более свободный человек, назначай день, когда тебе удобно.
Без промедления Рома ответил:

       -  Ну, хотя бы завтра. У меня нет операций в больнице и в институте  я свободен от лекций, поэтому уже в шесть вечера мы можем встретиться  на проспекте Ленина, у входа в центральный гастроном. В этом же здании, только с другой стороны очень приличное кафе “Театральное”, В нем подают самый лучший в городе кофе…Ты помнишь как от вас доехать?

      -  Если я не забыла, от нас идет прямой  трамвай.

     - Совершенно верно. Значит договорились: завтра ровно в шесть
вечера.

     - Да, Рома - договорились.

Прежде, чем Кира успела повесить трубку, в ее голове  вдруг мелькнула неожиданная  мысль: завтра  у нее будет  первое в ее жизни свидание.
С Колей у нее не было свиданий, они просто не расставались: с утра вместе шли в школу, потом сидели за одной партой, вместе возвращались домой, вместе делали уроки, в выходные дни: парки, аттракционы, кино - все вместе.

А что с Кириллом? Какие могли быть на фронте свидания, когда более года она на него, даже глаза не поднимала…Затем спонтанная, неожиданная близость, фронтовая свадьба и брачная ночь в землянке с неотесанными бревнами потолочного настила под аккомпанемент непрекращающейся  глухой канонады…  И все без свиданий.
Кира улыбнулась и повесила трубку.

В этот же вечер Кира рассказала Веронике Леонидовне о предстоящей встрече с Романом Школьником.

      - Очень хорошо, Кира. Тебе пора немного отвлечься от горестных мыслей. Маму  не вернешь, а жизнь, я тебе уже говорила, продолжается. Иди без лишних раздумий. Ирочка побудет со мной. К тому же Роман Яковлевич такой славный человек и у вас с ним есть что вспомнить и о чем поговорить.

Утром следующего дня Кира заглянула в гардероб и решила, что она оденет.
Увидев ее, Вероника всплеснула руками, а Ирочка с восхищением произнесла:

      - Мамочка, какая ты у меня красавица!

На ней была строгая темная юбка, несколько светлей свободная блуза, а на шее жемчужное колье с крупными светлыми бусинами, подаренное ей на ее тридцатилетие Кириллом. Волосы были подхвачены узкой черной косынкой.

Когда Кира подходила к гастроному, она еще издали увидела Романа, стоящего на ступеньках ведущих к входу. Одет он был  в светлые  чесучовые брюки с тщательно выглаженными стрелками; в белой рубашке с короткими рукавами и расстегнутым на верхнюю пуговицу воротом. Свободного покроя одежда несколько неуклюже смотрелись на его начинающей полнеть фигуре.
Посматривая на часы и озираясь по сторонам, он всем своим видом выражал нетерпение. Увидев Киру, прорезая толпу, пошел ей навстречу, одновременно выражая радость и растерянность. Он как будто стеснялся букета, который держал в руках. Увидев его замешательство, Кира улыбнулась.

       - Мои любимые белые розы. Спасибо, Рома. Как ты догадался? - сказала она, забирая букет из его рук.
Он тоже, но как- то растерянно улыбнулся.

     - Ну вот видишь, Кира, какой я далеко не галантный кавалер, а ты назвала меня дамским угодником. А у меня совсем нет опыта ходить на свидания.

Кира усмехнулась.

     - У меня, Рома, тоже нет. Так что мы с тобой квиты, - сказала она, беря его под руку,  почувствовав, как он напрягся.

    - Так куда мы идем?

    - Я уже тебе говорил - в этом здании, только с другой стороны кафе “Театральное”.

    -  Рома, может мы сначала пойдем не в кафе,  а погуляем на набережной реки, она совсем рядом.  Я с детства  люблю ее гранитные берега.  В этот свой приезд мне еще не довелось там побывать.

     -  Хорошо, Кира…После больничных палат и институтских аудиторий неплохо пройтись и подышать свежим воздухом, особенно возле реки. К сожалению,  мне это редко удается.

     - Что так, Рома? Много работаешь и на отдых не остается времени. Кстати, я не ослышалась - ты читаешь лекции в институте? Значит ты не просто доктор.

     - Что значит не просто доктор?  Доктор конечно. - Повернувшись к нему, она почти перебила его.

      - Но просто доктора не читают в институтах лекции. - Он бросил на нее быстрый взгляд и тут же потупил его.

      - Несколько лет тому назад, заканчивая аспирантуру, защитил кандидатскую, а теперь дописываю докторскую. Скоро защита.
Он сказал это смотря куда-то в сторону, как будто стесняясь.
Кира с изумлением посмотрела на него.

     - Какой ты, Рома, молодец! Кто бы мог подумать. Был такой тихий  и нерешительный мальчик, и вот на тебе: без пяти минут
доктор наук и профессор.
Кира, продолжая держать его под руку, повернулась к нему лицом
и одобрительно улыбнулась, а Рома, смутившись, опустил глаза.

За разговорами не заметили, как подошли к набережной и облокотились  на тяжеловесный чугунный парапет.

Был  седьмой час вечера, солнце склонялось к закату.. В голубой речной глади отражались проплывающие в небесной синеве редкие облака. Река Исеть, прорезая город  на две половины, неспешно, почти не заметно, несла свои воды. Кира невольно подумала: “Сколько  Исеть унесла воды с тех пор, когда мама, впервые меня маленькой девочкой,  привела  на эту набережную.”
 Она посмотрела на Рому и по его глазам догадалась: он сейчас тоже о чем-то думает. И не ошиблась. Он повернул голову к ней.

      - Знаешь, Кира, о чем я сейчас подумал: “Сколько воды унесла  река с тех пор, когда мы в последний раз виделись”.
Кира дотронулась рукой до локтя его руки.

      - Представь себе, Рома, я сейчас думала почти о том же.

      - Вот видишь, Кира, - он почти перебил ее, - это повод рассказать друг другу: как мы прожили эти годы.

     - Для этого мы и встретились сегодня. Не правда ли?  - Кира снова взяла его под руку, - присядем вон на ту свободную скамейку, пока ее не заняли.
Пока они шли к скамейке Кира, вспоминая мальчишеские черты Ромы - подростка, силилась найти сходство с его нынешним обликом. Сходство было очень отдаленным. “Разве что, - подумала Кира, - та же  большая голова с оттопыренными ушами,  и такие же, как в детстве,   близорукие, навыкате, глаза.

Когда они сели на скамейку, Кира, положив  букет, повернулась лицом к Роме и они встретились глазами.

       - Да, Рома, с тех пор прошла почти целая жизнь и сколько всего в ней было, а река с ее гранитными берегами осталась все такой же.

     -  Тут ты, Кира, права, - привычным движением руки он поправил очки, - река все такая же, а вот мы за эти восемнадцать лет изменились до неузнаваемости и, несмотря на то, что не один год просидели с тобой за одной партой, не сразу узнали друг друга. И вообще  мне кажется, если бы не эта встреча,  мы навсегда затерялись бы во времени и пространстве и, даже память выветрилась бы.   Разве не так?

     -  Так, Рома, так…А скажи мне почему после седьмого класса ты ушел из нашей школы? Тебя перевели в другую школу или вы переехали в другой город?

У него потемнели глаза и он отвел взгляд в сторону, а когда снова посмотрел на Киру, она увидела в них отсвет  глубокой грусти.

      - Вообще то я не очень люблю вспоминать то время…
 Был тридцать восьмой год.  Не трудно догадаться, что в этот год могло произойти…Мои родители были медиками: отец - известный хирург,  профессор медицинского института, а мать врач городской поликлиники… По ложному доносу отца арестовали, а маму уволили с работы, как жену врага народа… Мы с ней уехали к бабушке, ее матери, в Сухой Лог под Свердловском, где мама с трудом устроилась в местную больницу санитаркой… Я продолжил учебу в  местной школе…

Рома говорил медленно, подбирая слова и Кира видела, что ему трудно  вспоминать об этом. Она слушала его с большим сочувствием и, даже пожалела о том, что задала ему этот вопрос. Он на мгновенье замолчал, а потом, глубоко вздохнув, продолжил.

        - Когда я  переходил уже в десятый класс, мы получили извещение о том,  что папа умер в лагере от сердечной недостаточности…У него было больное сердце…А еще через несколько месяцев пришло другое извещение  о его полной реабилитации…В этот же день маму перевели на должность врача.

До получения аттестата зрелости оставалась одна четверть. Я мечтал поступить в  мединститут и, как отец стать хирургом.…Но началась война…В первый день, после объявления всеобщей мобилизации, я вместе с друзьями отправился на призывной пункт, но из-за зрения меня комиссовали.…
Мы с мамой вернулись в Свердловск. Ее приняли на прежнее место работы, а я, поступил в мединститут. Но, признаюсь, Кира, что в институте я чувствовал себя некомфортно: мне было стыдно  и обидно - все мои сверстники на фронте, а я в белом халате хожу на лекции… 
Кира дотронулась до его руки.

        -  Рома, зря ты себя коришь.  И стыдиться тебе совсем не пристало. Ты же не искал способа уклониться от призыва на фронт, напротив, добровольно явился на призывной пункт. Представь себе, если бы тебя призвали, какая бы с твоим зрением была бы  от тебя польза на фронте? Скорее всего бы погиб…Так что, Роман Яковлевич, не стыдиться  тебе надо, а гордиться , что время это не пролетело между пальцами и ты многого достиг.. Прости, если это звучит высокопарно, но, как принято говорить,  из песни слов не выкинешь…

Слушая ее, он невольно залюбовался ее, стараясь в облике, сидящей рядом с ним такой красивой и обаятельной женщины,  найти, хотя бы отдаленно, черты той давней несколько нескладной и угловатой девочки. Его так занимали эти мысли, что последних слов Киры он  не услышал. Когда она подняла на него глаза и они встретились взглядами, Киру смутило то, какими глазами он на нее смотрел и она осеклась.
Роман отвел глаза в сторону,  под ложечкой в груди что-то екнуло: в свои тридцать шесть  он еще ни к одной женщине не испытывал такого чувства.
 Женским чутьем Кира разгадала его душевный порыв и краской смущения покрылось ее лицо. Роман неосознанно  прижал ее руки и она не отняла их. Преодолев волнение, он первым прервал затянувшееся молчание.

     -  Кира, теперь твой черед рассказать как ты прожила эти годы. Хотя, если вспомнить, какая у тебя растет дочь,  - он поднял на нее свой взгляд, - думаю несмотря на прошедшую войну - счастливо и вполне благополучно.
Она незаметно освободила из его рук свои руки и улыбнулась.

       -  В чем- то ты, Рома прав, но не все так однозначно, как ты думаешь.
       - А я так и не думаю, зная что жизнь не всегда проходит по накатанной дороге. - Он соединил ладони рук, стремясь как будто сохранить  тепло ее рук. - И все-таки чем ты занималась во время войны: училась, работала?

Кира не знала как ему ответить, чтобы не задеть его самолюбие. Выдержав короткую паузу, тихо сказала:

     - Во время войны, Рома, я больше  двух лет была на фронте.
Встрепенувшись, он с изумлением широко открыл глаза.

     - Ты была на фронте?

     - А что ты так удивился? Была, как и сотни тысяч девушек и женщин, которые, надев солдатские гимнастерки стали летчицами, снайперами, медсестрами. Я добровольно отправилась на фронт и была радисткой в штабе полка, воевавшего под Ленинградом.
Рома растерянно посмотрел на Киру.

     - Ну вот видишь, теперь мне  будет стыдно и тебе смотреть в глаза: ты хрупкая девушка воевала, а я здоровый молодой мужчина, просиживал в это время в аудиториях штаны.

       - Рома, не смей так говорить. Я уже все, что думала по этому поводу, сказала тебе. И не будем больше возвращаться к нему.
Договорились? Тем более война закончилась больше десяти лет тому назад… Все идет своим чередом… После рождения Ирочки  и Победы я  окончила педагогический институт и уже шесть лет учительствую в школе.
С каким- то особым взглядом он посмотрел на нее.

        - Вот видишь, Кира, как многое за эти восемнадцать лет ты успела в своей жизни: воевала, закончила институт, а главное родила дочь, чудную красивую девочку, которой уже двенадцать лет.
Он вдруг  бросил на нее растерянный взгляд.
       
       - Получается, Кира, что Ирочку ты привезла с фронта…Он осекся, увидев, как вспыхнуло  ее лицо, - прости я не так выразился.
Не отведя от него своего взгляда, Кира хмуро посмотрела  Роману прямо в глаза.

     - Все именно так, Рома, привезла с фронта, как и тысячи других.
Но совсем не так, как ты подумал. Но, если бы, даже так, - Кира распалялась, - никто не вправе осуждать  женщин, вернувшихся с фронта с детьми, где жизнь зачастую исчислялась только сегодняшним днем.
Рома не выдержал ее взгляда и виновато опустил голову, в душе кляня себя за допущенную бестактность.
Глядя на него Кира немного смягчилась.

     - У меня, Рома, действительно было не так, как многие считали. На фронте я встретила своего единственного мужчину, который стал моим мужем и отцом нашей дочери. Он  военный, офицер. Бывший ленинградец. Его зовут Кириллом. У нас хорошая семья. После войны с Японией судьба забросила нас в далекий Дальневосточный приамурский город Благовещенск…

Кира говорила короткими фразами, пытаясь  унять охватившее ее волнение. Ее взгляд остановился на поникшем Романе.
.
        - Рома, что ты так сник? Ты прости меня за мою горячность.
       
       - Нет! Это ты меня прости, Кира, что я так необдуманно тебя обидел.
       - Ни чем ты меня не обидел, - она коснулась его руки, - поставим точку на этом. Еще не хватает, чтобы мы поссорились…
Расскажи лучше о себе. Есть ли семья, дети?

Она широко улыбнулась и посмотрела в его глаза. Не отведя взгляда, он опять. поправил на переносице очки.

       - Моя семья - это я и мама, - отвел глаза в сторону, - жены и детей нет.
Кира бросила быстрый взгляд.

      - И что вообще не был женат?

     Он с грустью улыбнулся, отрицательно покачал головой. Помолчав, сокрушенно поднял и опустил плечи.

      - Представь себе, Кира, не был.
 
      - Как же так, Рома?
Он опять улыбнулся.

       -  Наверное еще не встретил своей женщины.
Кира тоже улыбнулась.
 
       - И что, даже не пытался? После войны осталось столько одиноких девушек и молодых женщин.
Погасив улыбку, он ответил:

 
      - Почему не пытался? Пытался и, даже с отношениями… Но в моей жизни есть два серьезных фактора. Первое - это наука, которая, как и искусство, требует жертв. Я предпочел науку.
Второе - это моя мама, которая не одобрила ни один мой выбор. У нее очень деспотичный характер и я понял, что она не уживется ни с одной невесткой, а оставить ее я, как преданный  сын, тоже не смогу.

     - Рома, но это же не серьезно и, даже жестоко по отношению к себе - оживленно сказала Кира, - нельзя же из-за этого лишать себя личной жизни. Мама не вечная, и с кем ты останешься, когда ее не станет. Она должна это понимать, или ее устраивает прожить жизнь, не дождавшись твоего счастья, наконец, внуков…

Кира опять распалилась. - И потом, Рома, наука тоже не должна быть помехой. Я могу привести множество примеров, когда жены, подающих большие надежды аспирантов во имя их  научных достижений жертвовали собственной карьерой…

Слушая ее, он опять не мог оторвать взгляда от нее, откровенно любуясь ею.

      - Наверное они любили самих аспирантов, а не их будущие звания и регалии, -  он посмотрел на Киру таким взглядом, от которого ее щеки опять зарделись румянцем.
Поборов возникшую неловкость, Кира посмотрела Роману в глаза.

      - Признайся, Рома, наверное ты сам по настоящему не любил своих избранниц, если предпочитал им науку и расставался с ними по воле мамы.

      - Здесь ты права, - ответил он не отводя своего взгляда, -  не было не только любви, тем более взаимной, но и взаимопонимания. Вместо ожидаемого счастья пришло бы горькое разочарование. Теперь по прошествии какого-то времени я это особенно понимаю.
И знаешь, Кира, меня это  не слишком тяготит. Напротив, я привык к тому, что у меня так много личного пространства.
С присущей ей горячностью, Кира встрепенулась.

      - Неужели, Рома, у тебя не возникает желания встретить женщину, с которой тебе было бы уютно в этом, как ты сказал, личном пространстве.
 
С хитринкой в глазах Кира бросила на него взгляд, ожидая ответа.
Он улыбнулся и отвел глаза в сторону, затем, погасив улыбку, посмотрел Кире в лицо. Его взгляд опять смутил Киру и она опустила веки. А он, продолжая смотреть на нее, снова почувствовал тот душевный трепет, который заставляет замирать сердце. Он прикрыл глаза и услышал свой внутренний голос: “ Такая
женщина сейчас сидит рядом со мной, но она не свободна и я не могу ей об этом сказать.”

 С первой встречи в больнице Кира, как заноза вошла в его разум и сердце. За прошедшие две недели не было дня, чтобы он не думал о ней.. Его аналитический ум не допускал любви с первого взгляда, тем более для мужчины зрелого возраста. Рожденное в его душе чувство к Кире разбивало все его умозаключения и было необъяснимо. Он смотрел на нее с обожанием и его непреодолимо влекло к ней.
Видя какими глазами он смотрит на нее, она испытывала неловкость и смущение
Заданный ею вопрос повис в воздухе, но подняв глаза и встретившись с его взглядом, она догадалась какой ответ родился в его голове. Чисто женским чутьем она почувствовала, что еще мгновение и Роман начнет признаваться ей в своих чувствах.

Это не только насторожило ее, но и испугало. Она отвела глаза в сторону, и увидела, как солнце, блеснув последним пред закатным лучом, спряталось за горизонтом. Ее поразило, как в это же мгновение,  речная гладь реки поблекнув, перекрасилась в  свинцово-матовый цвет. День заметно угасал, парящий над рекой ветерок дыхнул легкой вечерней свежестью…

        - Рома, что-то мне  зябко. Я думаю, что чашечка кофе была бы сейчас очень кстати.
Встрепенувшись, он виновато развел руками.

      - Ну вот видишь, Кира, какой я далеко не галантный кавалер. За разговорами я отвлекся и забылся…Прости, я должен был первый догадаться.

      - Рома, не вини себя -  все было очень хорошо: мы славно посидели на моей любимой набережной, подышали свежим воздухом и о многом поделились друг с другом.

Они одновременно поднялись и, встретившись взглядами, улыбнулись. Взяв букет, Кира поднесла его ближе к лицу, вдыхая любимый  аромат розы и в то же время неосознанно пряча от Романа глаза, выдававшие ее смущение.
Несколько справившись с возникшей неловкостью, Кира, беря снова Романа под руку, произнесла шутливым тоном:

       -  Ну что, галантный кавалер, направляемся в кафе.
Они вместе так громко рассмеялись, что на них обратила внимание, сидящая на соседней скамейке пожилая пара.

         

   


     -