Крик Фаэтона. Часть первая

В алом сумраке солнце казалось соломенной шляпой - бледно-жёлтой, с чёрной лентой вокруг тульи. Ивис протянул руку и прикоснулся к миражу, сотканному из остатков пепла, отголосков заклинаний и горсти тусклых камушков, выпавших из кармана Сира Троэля. Мир покачнулся, словно посох, вбитый колдуном в землю, и начал переворачиваться. Обломки Фаэтона, разорванного атомным оружием, проплывали в пустоте, попирая жёстким излучением само понятие жизни . Сердце юнца стучало ровно, не позволяя прошлому настигнуть его на границе оранжевых всполохов и созвездия Ин-Ка-Ури.

Гриша споткнулся на кочке, задравшей асфальт горбом, и выронил мобильный. Тот, сверкнув экраном, шлёпнулся в лужу, чьи бензиновые разводы напоминали радужные знамёна секс-меньшинств.
- Чтоб тебя! - начал было задавать направление телефону, но остановился, осознав, что техника и так уже достигла финиша.
Секунду поразмышляв о бренности бытия, Гриша решил, что таким образом судьба рекомендует избавиться от прошлого, не стал вытаскивать "утопленника" из грязи, а пошлёпал дальше, радуясь тому, что не держит номера чужих телефонов в памяти, и теперь придётся самолично навещать тех, кто ему близок, а также не заморачиваться по поводу ненужных связей. Он поклонился безжалостному року, не обращая внимания на парочку прилипших друг к другу старушек, озадаченно глядящих на него с парковой скамейки.
- Ну-с, сеньор Григарди, - промолвил Гриша вслух, - куда же Вас нынче занесёт? На аудиенцию к папе римскому, на обед к вдовствующей королеве или на берег южного моря, где все торгуют всем: кальмарами и рабами, перцем и ледяной страстью, ночными горшками и дрянными халупами, тайными связями и тухлой рыбой, жемчугом и свежими открытиями?
Ответ напрашивался сам собой. Ноги послушно доставили его к ресторанчику, владелец которого старый грек - Папус Кандилекус, стоял на пороге и курил вонючую сигару - плохую копию гаванских.
- Ээээээ, - протянул грек, почёсывая волосатую грудь. - Заходи, парень! Сегодня я изобрёл новое блюдо - баклажаны под ореховым соусом.
Судя по ароматам, доносившимся из забегаловки, чеснока в соусе было намного больше, чем грецких орехов. Хозяин, прозываемый посетителями "папой римским" за лысинку посреди буйных кудрей и за раздаваемые направо-налево благословения, увлёк Гришу в крохотный зальчик, где стояли три стола с девятью табуретками, и властной дланью указал на свободное место. Ресторанчик "Три-три-три" был своеобразным. Столы там были треугольные, поскольку Папус считал, что трое могут сотворить что-то более грандиозное, нежели двое или четверо. И поэтому его заведение обычно посещали нечётные компании. Если же попутный ветер прибивал к "борту" влюблённую парочку, грек норовил разбавить их "вино" ключевой водой постороннего. Вот и теперь он втиснул Гришу за стол к странноватой паре. Женщина, рыжая и остроносая, вяло ковыряла вилкой жареную рыбу, скептически разглядывая посетителей. Мужчина, на бритой голове которого красовалась татуировка в виде паука, бодро закидывал в рот тушёные овощи и кромсал ножом кусок мяса размером с армянский ковёр. Гриша не стал делать заказ, ибо достоверно знал, что Папус с точностью до девяноста девяти процентов притащит ему баклажаново-ореховый "ад", после которого придётся выпить воду ближайших рек. Поэтому он вежливо кивнул и представился:
- Доброго дня присутствующим! Я - Григорий Томский. Правда, приятели обзывают меня Гри-Гри или Шестым сыном афонского монаха.
Мужчина перестал жевать и уставился на новенького выпуклыми бычьими глазами.
- Чтоб тебе подавиться рукояткой плети Щеуса! - буркнул здоровяк и отодвинул тарелку.
- Если вам не нравится моё соседство, - озадаченно ответил Гриша, - я могу и пересесть.
Он приподнялся, но рыжая внезапно сладко улыбнулась и сказала, чуть картавя:
- Ах, простите! Мой друг принял Вас за иную персону.
Она ткнула бритого локтем в бок и захихикала:
- Меня зовут Эйва, по прозванию "Нетопырь". А это мой давний приятель - Войв.
- А ещё меня кличут "Сонным зельем", поскольку...
Подруга толкнула его ногой под столом, и крепыш замолчал, сумрачно взирая на Гришу.
- Приятно познакомиться, - осклабился Гри-Гри, хотя ничего приятного не чувствовал.
Выучка бабушки давала о себе знать - правила хорошего тона бежали впереди Гриши, оставляя его ощущения вечными аутсайдерами. На его счастье Папус громыхнул здоровенной миской, откуда пёрли через край баклажаны, начинённые домашним сыром, острым перцем, оливками и помидорами. Хозяин положил огромную ручищу на затылок постоянному клиенту и ласково воркотнул:
- И чтобы всё до последней крошки подобрал! А не то в задницу недоеденное засуну!
Похлопал по плечу и отбыл за стойку, где разливала по стаканам молодое вино его племянница - Пина.
- Ничего, если мы перейдём на "ты"? - спросила Эйва. - Не люблю "выкать"! От Вы" создаётся впечатление, будто говоришь не с глазу на глаз, а в обществе надсмотрщиков. Итак, согласен?
- Храшо, - согласился Гриша, едва не подавившись. - Аву, э, одо?
Проглотил и повторил:
- Хорошо. А откуда вы родом? У нас в городе спокон веков крови разные намешаны. Кого только не встретишь! Греки и евреи, русские и турки, татары и французы, украинцы и румыны, армяне и итальянцы. Да всех не перечесть! А вот ваш акцент непонятный.
Рыжая стрельнула глазами, щёлкнула ногтем по циферблату часов и спокойно ответила:
- Мы приехали из Пловдива. Знаете, есть такой городишко в Болгарии.
- Ага, есть, - признал Гри-Гри.
А про себя подумал, что его собеседники прибыли, скорее всего, из страны Врунов, ибо заливали ему напропалую, обильно оснащая ушные раковины макаронными изделиями. Ложь была столь непереносимой, что он, прихватив миску, улепетнул к стойке, притворившись, что решил заняться дегустацией вина или же Прозерпины. Как получится!
Паук на макушке Войва налился кровью, поскольку рожа у бритого раскраснелась от сдерживаемой ярости.
- Хонт сеу герч, - буркнул он и поднялся из-за стола.
Рыжая повисла на его руке, словно кокотка, заполучившая постоянного "папика". И никто в ресторанчике не обратил внимания, что она не дала своему приятелю бросить нож в спину смешного парня, заталкивающего в рот жгучее варево старого грека.