Из детских воспоминаний

 Была у нас во дворе хорошая большая стайка. Точнее, это  было большое бревенчатое строение, в котором находилось три помещения с отдельным входом. Одно из них, самое большое принадлежало домашнему скоту. Я, даже  помню, как там жила корова. Большая, с темными пятнами, спокойная и добрая. Днем корову отправляли на пастбище, за город. Городская окраина были тогда совсем рядом. Вечером корова приходила, ее встречали, иногда она гуляла во дворе.  Но, это было, совсем давно. Позднее, в коровнике держали кур и в отдельном отсеке свиней.  Посередине стояла небольшая, побеленная известью, кирпичная печка, которая обогревала стайку и на ней готовилась еда для поросят.  В отсеке было много соломы, бабушка чистила очень часто, поэтому не было того ужасного свинячьего запаха. Когда там было чисто, я иногда играла со свинюшками, чаще всего я пыталась ездить на них верхом. Как, это было смешно, маленькая пухленькая девочка, карабкается на свинячью спину, пыхтит, падает, наконец, хотя бы, заваливается на нее и, в это время, почувствовав весь вес «седока» свинка легким движением, скидывает этого «седока». Я хохочу до упаду, и, кажется, свинка тоже хохочет вместе со мной! А, когда, я с ней разговаривала, кажется , она понимала меня и похрюкивала в ответ. Мы были с ней, как две души, понимающие друг друга! Как было там уютно зимой! Бабушка натопит печку, почистит у кур и у поросят, помоет полы, часто с хлоркой. Бабушка очень тщательно следила за здоровьем домашней скотины. Во время делала прививки, если надо было советовалась с ветеринаром, лечила, если какая скотинка приболеет.
 
 В большом помещении жили курочки, иногда, и уточки. Для курочек были сделаны в два этажа полки, понастроены  какие-то перекладины, на которых курочки отдыхали. На полках были устроены гнезда, куда курочки несли яйца. Заходишь к ним, а некоторые курочки кряхтят, квохчут, ну, жди яичка.  Каждый день бабушка собирала яйца.  Иногда бабушка позволяла собирать яйца мне. Только подходишь к гнездам, а курочки начинают шуметь, «ругаться», махать крыльями…  А, петух,  порой, и напасть готов. Гребень разгорится, крыльями машет, клювом щелкает… «Чего пришла, уходи!» А ты, засунешь в соломенное гнездо свою ручку, и, вдруг, там тепленькое яичко, а иногда и два, и три… 
 К весне бабушка присматривала курочку маму, у которой проявляется материнский инстинкт. Иногда курочка снесет яичко и не хочет выбираться из гнезда, сидит и поквохтывает, с готовностью высиживать до конца. Поэтому яйца нельзя было держать в гнезде долго, чтобы в курочке не просыпалась мама. И, вот, бабушка присматривает весной такую курочку, будущую маму, собирает свежие яйца и отправляет курочку высиживать цыплят. Обычно яйца высиживались в подполье дома. Бабушка готовила там гнездо, площадку для жизни курочки. Там ставилась свежая водичка и зерно. В подполье опускалась электрическая лампа, которая и освещала и обогревала. Ходишь по кухне, а из под пола слышно поквохтывание.  И, вот, приходит время, когда цыплята проклевываются из своего домика - скорлупки. Цыплятки начинают попискивать.
 Пришло время обустраивать им питомник в стайке. Для этого отгораживался угол, закрытый кругом сеткой. Там цыплятки и подрастали. Поначалу, очень осторожно, бабушка кормила их мягким раскрошенным вареным желтком. А цыпушки такие маленькие, в желтом пушке, беззащитные! Постепенно добавлялась вареная пшенка, цыпушки подрастали. И, вот, внешний вид цыпушек начинал меняться, появлялись первые белые перышки, цыпленок становился пятнистым и, как будто растрепанным. И, вот , он уже становится, как маленькая курочка. И эти цыплята уже переводились в большой курятник.
 
А, через забор жила моя подружка Тома. Считай, все детство мы росли рядом. У них тоже была стайка, но, почему - то куры у них почти все лето жили под верандой. И там у них были гнезда. Томина мама часто  доставала яйца сама, но обычно это делала Тома.  Высота пола над землей была небольшая, и залезть можно было только на четвереньках. Помню, как Томина мама, тетя Маруся, забиралась под веранду, и вытаскивала оттуда полную чашку яиц.

 Но, вернемся в нашу стайку. Иногда в курятник поселяли уток. Это были важные жирные птицы. Ходили вразвалочку, спокойно поворачивая свою голову. Я побаивалась их, ожидая, что своим длинным клювом они будут  меня щипать. Но ничего такого не было…

 А, однажды, бабушка решила завести индюков! О, как же, я боялась этих красивых больших птиц.  Ходя по двору такие гордые, голова вечно задранная вверх, и крутит он головой налево - направо, направо –налево… и все боком смотрит…,  высматривает кого бы погонять…, как увидит кого подходящего , сразу приобретает бойцовую позу, красная борода темнеет, хвост раскрывается большим веером, а он становится , как вертолет! Кажется вот- вот и взлетит и налетит на тебя! Но он не взлетает, а несется с неимоверной скоростью на тебя! О, ужас! Сколько пролито слез на индюшиные щипки!  Но, хорошо, что были они у нас только один сезон!
  Но, это было еще не все наше домашнее хозяйство. Когда родился мой младший брат, он часто болел и мама старалась поить его настоящим молоком  от знакомой коровы. Но потом ни у нас, ни у соседей коров не стало. И мама завела …. Козу Юльку! Зимой козу жалели и брали ее в дом. Для нее отгородили жилой угол, кругом поставили штакетник, внутри насыпали солому.  Вот, там Юлька и жила и гуляла. Утро начиналось с уборки и день заканчивался тем же. Молока Юлька давала достаточно. Хватало всем. Хотя, меня заставляли  пить через силу, брат был маленький, и он не отказывался.  Доставалось и взрослым. Когда Юльке что-то было надо, она мекала и что-то пыталась сказать. Смешным в Юльке было то, что она сильно любила газеты. Если Юлькина морда дотянулась до газеты, то назад ее уже не получишь. Она очень любила есть бумагу. Газетную бумагу старались не давать, но нам, детям было смешно смотреть, с какой жадностью она ест эту бумагу. Прожила у нас Юлька не больше года, потом продали ее другим желающим парного козьего молочка.
 
Но самой любимой скотинкой в нашем дворе был  пес Пират! Это был мой лучший друг. Это была крупная овчарка серо-коричневого цвета.  Уж, и, не знаю, то ли овчарка была очень крупной, то ли, я очень маленькой. Жила она у нас очень долго. Вспоминаются моменты, когда для меня собака была настоящей опорой. Я лезла к Пирату, еще не умея твердо стоять на ногах. Дотопаешь, до собаки, зацепишься маленькими пальчиками за собачий  загривок  и держишься, уже крепко, на ногах. А когда, я уже подросла, то играла с собакой в «коньку».  На спину собаке ставила разные предметы, лучше, если это были чашки и тарелки с водой, и говорила: «Вези, конька!» . Ну, понятно, что летящую чашку я не успевала подхватить и приходилось бежать за следующей посудиной. Сколько, же, было перебито посуды! Особенно было жалко разбитые чашки от красивого чайного сервиза.
 Во дворе я пыталась оседлать собаку, но усидеть не получалось . Иногда дедушка поддерживал меня, и собака «везла» меня несколько шагов. Сколько было радости и смеха!
 Когда выпадал снег, то собака становилась ездовой. Дедушка запрягал Пирата в санки, Пират, носился с санками, как сумасшедший, а, я, все норовила  забраться в эти санки. Деда собирается на колонку за водой, готовит сани с бочкой, а, тут, и, мы, с Пиратом. Шли за водой целым табуном, деда, баба и мы с Пиратом. Я никогда не боялась выходить во двор в любую темноту, когда там был надежный Пират.
 
В доме была еще одна моя подруга, кошка Мурка. Но, она была такой гулёной, что дома бывала очень редко. Я причесывала кошку Мурку, стригла ей волосы, равняла усы… Бедная кошка! Но, зато, мы вместе лакали из блюдца. Мне было сильно интересно, как же кошки лакают и я училась у нее. Иногда мне ставили второе блюдце. Ну, что поделаешь с неразумным дитем, все равно сделает по - своему. Но, когда мы «лакали» с одного блюдца, мы были на равных, кто кого оттолкнет, тот и первый. Но, однажды, у нас с Муркой случилось несчастье. Было мне года четыре – пять. Появилась мода пить из чайного носика. Старшие ругали, ругали, да разве ребенку прикажешь? В комнате стояла большая русская печка, с большой лежанкой и разными припечками. На плите обычно стоял чайник с кипячёной водой, а наверху печки лежали сохнущие для растопки дрова. А на этих дровах любила лежать кошка. И, однажды, когда никого не было в доме, я взялась пить из чайника через носик. И в этот момент кошка чего – то завозюкалась, и сверху на меня, несчастную, полетело полено!  Оно меня не покалечило, но напугало еще как! Всю жизнь думаю, что кошка специально скинула полено, чтобы я не пила из чайника! Она, ведь, слышит, что делается в доме! Прошло уже много-много лет, но я никогда больше и не делала попытки попить из чайника.
 
 Печка… сколько детского времени я провела на этой русской печке! Там было всегда уютно и тепло, под боком лежали настоящие деревенские тулупы, подушки… Я и одна любила там лазить. Но, когда мы были там с дедушкой, это была какая-то невероятная сказочная жизнь. Сколько было прослушано сказок! Не знаю, откуда, мой дед, хлебопашец, знал так много сказок Пушкина,  загадок, поговорок, разных историй! Сказку о рыбаке и рыбке, о Царе Салтане, о Медведихе, о Балде, я готова была слушать по многу раз за вечер. И рассказывал их часто в стихотворном виде. Деда рассказывал, как они жили в деревне в Белоруссии, рассказывал про своего отца и деда,  как жили люди. Мы обсуждали что бывает, ну, самое-самое маленькое и самое – самое большое, с чего все появляется и чем заканчивается, что такое время и, где его начало и конец… и откуда взялся человек, откуда… как… почему…. И все эти разговоры в совсем дошкольном возрасте, до пяти лет.
 
А в мои пять лет у меня появился братик, и началась другая жизнь.