Дарственные безымянного господина

ДАРСТВЕННЫЕ БЕЗЫМЯННОГО ГОСПОДИНА

Дорого? Сказать, что всё вокруг него, всё на нём и всё внутри него было дорогим означало одно - продешевить, недооценить... Сказать что всё было очень дорогущим - означало другое. Просто наврать.
Офис управления его империей нефти и газа расположенный на Дефанс, его одежда, его завтрак были... Ну нет  такой превосходной степени во французском языке для того, что бы объяснить на сколько это было дороже, чем просто дорого!
Даже оттенок загара на его лице был ошеломляюще дорогим.  Такой загар не получить на дешевых пляжах Ницы, Монако или каких-нибудь Сейшелах с Мальдивами. Нет.. такой оттенок приобретается только на корме собственной двухсотметровой яхты, задремавшей на якоре где-то в дорогих широтах планеты, под щедро оплаченным солнцем с,  дозированным до минут,  ультрафиолетом. Ну и конечно же, для  получения такого оттенка вам понадобится личный стилист, укладывающий с тонким вкусом и аккуратностью, тончайшие нити  благородного серебра в сдержанную прическу, контрапунктом вплетающююся в гармонию цветовой гаммы денег, власти и вседозволенности.
Месье Борисов покинул новую Россию лет 10 тому как. Но связи с родиной, а точнее с её нефтяными скважинами, всё это время не терял. Вернее, до сегодняшней пятницы не терял.
Сегодня утром, с востока, вместе с солнцем пришло известие. Господин Борисов С. С. любезному Отечеству более не мил и оно, это самое Отечество, рубануло с плеча и безжалостно оттяпало тело Сергейсергееча от всех его труб и скважин. И, что было ещё не приятнее для отсечённого тела , Отечество настойчиво приглашало его посетить Москву для свидания с обитателями и работниками Лефортовской тюрьмы. Там в первую очередь всех интересовал вопрос: кто из правительства был в доле, а кто просто кормился с рук. Знание ставшее сегодня утром  крайне опасным для Борисова. Куда опаснее, чем если бы ему вдруг поставили диагноз рака печени в четвёртой стадии.

Весь пятничный день месье Борисов боролся за жизнь, пытаясь выйти на связь с нужными людьми. Но на его звонки либо просто не отвечали, либо обрывали дозвон. Несколько раз ему всё таки удалось дозвонится до референтов... Но эти сволочи его просто не узнавали, его имя им было не известно и они вежливо и сухо велели ему подавать просьбы в электронном виде общим порядком. Весь день он, господин Сергей Сергеевич Борисов, оставался для всех простым безымянным просителем с улицы. Так что попытки вымолить себе христа ради отсрочку и хотя бы пару скважин результата не принесли...
В Париже время ещё только подползало к шести вечера, а в Москве рабочее время закончилось раньше и уже наступил разгульный вечер пятницы.

 Месье Сергейсергеич попросил шофера остановить, сделаный по персональному заказу, Майбах прямо напротив раскрытых дверей  четырехсотлетней церкви Сент-Эсташ.
Внутри, в пестром от витража полумраке, горели свечи, бродили уставшие к вечеру туристы и в дальнем углу на скамье сидел нищий.  Он то ли был пьян, то ли спал, то ли молился с закрытыми глазами. Месье Борисов постоял у свечей разглядывая мерцающее пламя, а потом его втянул водоворот туристов и он, сделав почти полный круг, очутился рядом с нищим попрошайкой, которого он заметил ещё от входа.
Клошар действительно хоть и был в лёгком подпитии, но сидел и молился закрыв глаза. В руках он мял и перебирал как чётки грязную вязаную женскую шапку.
- Ну и как? Помогает? - спросил бродягу Борисов, присаживаясь рядом. Акцент выдал его русское происхождение...
- Да кому как... - клошар с любопытной жадностью посмотрел на часы Сергея и показывая пальцем на запястье собеседника спросил с точно с таким же акцентом:
- Очень дорогие наверное?


По причине вознаграждения в размере годового дохода каждому из них,
адвокатское бюро месье Х и кабинет нотариуса месье Y открылись, вместо положенного понедельника, ближе к полуночи пятницы, в ночь на субботу.  Был вызван весь персонал обеих контор и закупленны килограммы кофе. И всю ночь имущество месье Борисова С. С. переходило в собственность месье Станислава Ивановича Сысоева. Парижского бродяги с двадцатилетним стажем подёнщины, попрошайничества и мелких краж. Стопка дарственных росла медленно отщелкивая часы.. Я, Борисов... в трезвом... передаю в дар... Яхту... Джет... Квартиры... Дома... Украшения... Личные вещи...  Сысоеву... Сысоеву... Сысоеву.. Всё - Сысоеву!
Сам Сысоев, бывший когда-то выпускником философского факультета Московского университета, тихо, не вмешиваясь в происходящее, сидел на диване. Редко, но регулярно он отхлебывал из горлышка "Столичную". От кофе, любезно подносимого извивающимся в подобострастии персоналом, его уже сильно мутило. Водка же бодрила и позволяла смотреть на всё, опухшими глазам закоренелого философа-идеалиста. Мир не познаваем. Всё происходящее с миром и с ним, Сысоеввм - это вещь в себе. А значит и ломать голову над тем, что происходит здесь и сейчас - не надо. Пусть всё будет, как есть.

Последним к стопке дарственных был присоединен Майбах. Часы на Сент-Эсташ пробили шесть вечера субботы.
- Э, господа, наверное я  стал миллиардером? - Сысоев обвёл собравшихся  чуть покрасневшим от усталости и философских размышлений взглядом. Потом он поискал глазами Борисова, нашел и посмотрел на него с восхищением:
- Серёга! Брат! Спасибо тебе! Клянусь, не растранжирю! Ещё и приумножу...
После такой проникновенной речи Серёга Борисов попросил, взволнованное торжественной исключительностью момента, смертельно уставшее окружение оставить "братьев" одних...
- Вот такие дела, Стас. Доволен?
- А то! - Любуясь дорогими часами на своем запястье, ответил философ Сысоев.
- Только вот у меня к тебе просьба, - Продолжил Борисов - Мы с тобой одинакового роста и телосложения... Подари мне свои лохмотья!
- Ну слава богу, а то я уж нервничать начал, - мгновенно отозвался Сысоев и стянул с себя старое, с дырками и оторванным карманом, пальто и протянул его вместе с грязной вязаной женской шапочкой.
Через пол часа, на крыльце адвокатского бюро он обнялись. Сысоев в модном дорогом костюме сел на заднее седение Майбаха, а Борисов в драном пальто побрел шаркая стоптанными ботинками в сторону Ле-Аль.
А ещё позже человек в сысоевском пальто  и вязаной грязной женской шапочке стоял в гимнастическом зале, служившем ночлежкой для таких как он, отверженных бродяг и попрошаек. Человек в сысоевском пальто и вязаной грязной женской шапочке искал свободную раскладушку...
- Эй, философ! Иди сюда! - позвали его из среднего ряда... Борисов так устал, что молча, не здороваясь, просто рухнул на место указанное коллегой  и положил скатанное пальто себе под голову. В этом обществе не удивлялись молчанию приятелей и вопросов старались не задавать.
...
 Полдень воскресения застал Борисова на узком тротуаре бульвара Буве. Сергей Сергеевич, стоял и щурился  на отражающееся в кусочке зеркального фасада арки Дефанс, солнце. И хотя в пяти минутах ходьбы от сюда, в одном из больших зданий, ещё два дня назад была штаб-квартира его империи, новоиспеченный бродяга просто стоял и щурился, приучая себя больше никуда не спешить.  В этот момент мимо проплыл, блестя черным лаком, знакомый  Майбах...  Мелькнуло лицо пассажира в дорогом костюме. На повороте дорогущий лимузин слегка притормозил и разлетелся в яркой вспышке на мелкие куски. Звук взрыва долетел до нищего в рваном пальто, как тому показалось, с большим опазданием.... Он стоял с восхищением и ужасом разглядывая проявляющиеся из  клубящегося дыма  разбросаные обломки машины, куски человеческих тел и кричащие лица немногочисленных зевак.
Этого зрелища ему хватило на пять минут. Послышались сирены. Ускоряя шаг, бродяга проверил внутренний карман пальто. Да. Всё в порядке. Его  паспорт. Паспорт Сысоева Станислава Ивановича был на месте. Завернутый в полиэтиленовый пакет для сохранности.
Как ему и положено.
  ____________

©Алан Пьер Мюллер    из сборника "В последние дороги провожая..."
Перевод А. Никаноров