БГ6 Пушкин, Борис Годунов драма и Луёвы горы

Уезжая в Михайловское 2 ноября, Пушкин оставил невычитанную и не выправленную копию драмы «Борис Годунов» М. П. Погодину для подготовки к печати в первом номере «Московского вестника» сцены «Ночь. Келья в Чудовом монастыре».

7 ноября Погодин отметил в дневнике: «Переписывал с восхищением „Годунова". Чудо!» (см. Погодин М. П. Из «Дневника» // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 т. М.: Худож. лит., 1974. Т.2. С.9-26. (Серия лит. ме-муаров).

15 ноября 1826 г. Погодин сообщил Пушкину, что сцена, предназначенная им для «Московского вестника», направлена в петербургскую цензуру.

22 ноября Бенкендорф отправил Пушкину письмо с указанием, что без разрешения царя он не имеет права не только печатать что-либо, но также знакомить публику с рукописями.

7 декабря было дано цензурное разрешение первого номера «Московского вестника». Но… печатание пришлось остановить… Пушкин отправил рукопись шефу жандармов для царя.

9 декабря 1826 Бенкендорф уведомил Пушкина о получении рукописи, которая будет представлена царю. Однако Николай I не прочел трагедии. Бенкендорфу поступило высочайшее распоряжение: «Je suis charme du style de la lettre de Pouschkin, et fort curieux de lire son oeuvre; faites en faire l’extrait par quelqu’un de sur pour que la chose ne s’ebruite pas [Я очарован слогом письма Пушкина, и мне очень любопытно прочесть его сочинение; велите сделать выдержку кому-нибудь верному, чтобы дело не распространилось.]» (см. Бенкендорф 1903)

Трагедия была передана рецензенту III Отделения, который составил «Замечания на Комедию о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве» (к ним была приложена «Выписка из комедии о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве», в которой под шестью номерами были переписаны предосудительные, с точки зрения рецензента, фрагменты трагедии). «Выписка...», приложенная к «Замечаниям...» содержала краткий пересказ «хода пьесы» и шесть фрагментов трагедии, которые рецензент счел необходимым исключить из сцен: «Дух целого сочинения монархический, но рекомендовал», но  «Некоторые места должно непременно исключить. Говоря сие, должно заметить, что человек с малейшим вкусом и тактом не осмелился бы никогда представить публике выражения, которые нельзя произносить ни в одном благопристойном трактире!»

В частности, предложено было под № 5. «Сцену в корчме» можно бы смягчить: монахи слишком представлены в развратном виде. Пословица: «вольному воля, спасенному рай», переделана: «вольному воля, а пьяному рай». Хотя эти монахи и бежали из монастыря и хотя это обстоятельство находится у Карамзина, но, кажется, самый разврат и попойка должны быть облагорожены в поэзии, особенно в отношении к званию монахов.

Тест этой сцены был в первой (т.нзв. «михайловской писарской редакции») таким :
№ 5.
(Монахи пьют; Варлаам затягивает песню:
«Ты проходишь, дорогая» и проч.)
(Григорию)
Что же ты не подтягиваешь да и не потягиваешь?
Григорий
Не хочу.
Мисоил
Вольному воля...
Варлаам
А пьяному рай, от<ец> Мисоил! Выпьем же чарочку за шинкарочку.
(«... неволей добрый молодец» и проч.)
Однако, отец Мисоил, когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство; хочешь жить как мы, милости просим — нет, так убирайся, проваливай: скоморох попу не товарищ.
Григорий
Пей, да про себя разумей, отец Варлаам! Видишь, и я порой складно говорить умею.
Варлаам
А что мне про себя разуметь!
Мисоил
Оставь его, отец Варлаам.
Варлаам
Да что он за постник? cам же к нам навязался в товарищи, неведомо кто, неведомо откуда — да еще и спесивится; может быть, кобылу нюхал...
(Пьет и поет.)
Григорий
(хозяйке)
Куда ведет эта дорога?
Хозяйка
В Литву, мой кормилец, к Луёвым горам.
Григорий
А далече ли до Луёвых гор?
Хозяйка
Недалече, к вечеру можно бы туда поспеть, кабы не заставы царские да сторожевые приставы.
Григорий
Как, заставы! что это значит?
Хозяйка
Кто-то бежал из Москвы, а велено всех задерживать да осматривать.
Григорий
(про себя)
Вот тебе, бабушка, Юрьев день.
Варлаам
Эй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка, дело, брат, дело! у всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисоилом одна заботушка:
 пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донышко поколотим.
Мисоил
Складно сказано, отец Варлаам.»
 
Ищем то, что рецензент нашел в сцене в корчме развратным видом:

1) Ну, пьянство монахов-беглецов понятно и вряд ли кого удивляло; об этой привычке монахов пить прямо сказал Варлаам:
Мисоил: Вольному воля... Варлаам: А пьяному рай … когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство …  скоморох попу не товарищ …
«… у всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисоилом одна заботушка:
 пьем до донушка, выпьем, поворотим и в донышко поколотим.»

2) Но вот фраза в мини-диалоге:
Григорий (хозяйке): Куда ведет эта дорога?
Хозяйка: В Литву, мой кормилец, к Луёвым горам.
Григорий: А далече ли до Луёвых гор?

maramaram (maramaram) вЖиЖе комментирует это так:
 
«Хозяйка корчмы успокаивает беглеца со знанием дела. "Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луевых гор".

Когда в корчме появляются приставы, из зачитываемого царского указа выясняется, что ловят они человека, который "впал в ересь и дерзнул, наученный диаволом, возмущать святую братию всякими соблазнами и беззакониями. А по справкам (следует понимать "по доносам") оказалось, отбежал он, окаянный Гришка, к границе литовской... и царь повелел изловить его". Между прочим, замечено, что место в сцене на границе, где беглец искажает свое описание, когда пристав заставляет его читать вслух указ, заимствовано из оперы Россини "Сорока-воровка", каковую Пушкин мог видеть в Петербурге»
//ссылка на Альфред Барков. ПРОГУЛКИ С ЕВГЕНИЕМ ОНЕГИНЫМ = http://pushkin-onegin.narod.ru/onegin-1998.htm//

Кутейников С. в ст. «Пути-дороги Александра Сергеевича Пушкина» (см. https://rusk.ru/st.php?idar=800382) :

«Версия о проезде Пушкина через Погорелое Городище в декабре 1826 г весьма заманчива. Тогда поэт работал над «Борисом Годуновым», а Погорелое Городище как раз связано с событиями Смутного времени, описанными в трагедии. Отчего бы не предположить, что Пушкин нашел необходимым осмотреть бывшую русско-литовскую границу, проходившую во времена Годунова вблизи Погорелого Городища? На подобное предположение наводит ряд мест в трагедии. Одна из сцен называется «Корчма на литовской границе». Возле Погорелого Городища на бывшем Зубцовском тракте находится деревня Корчмитово. Ее название буквально калькирует название сцены. Корчма — понятно. Мыт — таможенная пошлина, возможно, таможенный пост. Получается: Корчмитово — корчма возле таможенного поста. Хозяйка корчмы объясняет Григорию, как пройти в Литву: «Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луевых гор…» И сейчас жители Корчмитова могут показать место в лесу, называемое Чеканкино. Это просто поляна, но старожилы говорят, что в Чеканкино было имение или хутор. На картах XIX — ХХ веков никаких поселений здесь не обозначено. Сведения, видимо, легендарные. Однако другие названия — Хлопино, Захарьево, Луевы горы — в окрестностях Корчмитова не встречаются. Так что к гипотезе Вдовыкина-Чурикова следует относиться с осторожностью. Она требует тщательного изучения и проверки.»
Вот вам и Юрьев День …

В сетевом издании «За рулём» Колодочкин М. в ст. А далече ли до Луёвых гор?:

Что касается Луёвых гор, то они действительно упомянуты в пушкинском «Годунове». Но что сие значит, мне неведомо. Пушкин лишь кивнул на Литву — дескать, это где-то там.

Michael Baru (synthesizer) написал в ru_travel в ст. ЗУБЦОВ:

 «Краевед С.Е. Кутейников выдвинул гипотезу, в которой… Впрочем, тут будет лучше смотреться цитата из его книги «Неизвестные знаменитости»: «Название «Луёвые» среди этих «гор» не встречается. Этого слова нет ни в словаре Даля, ни в словаре Ожегова. Загадочное получается слово. Оно понимается, если первую букву «Л» заменить на другую. Тогда «Луёвые» не просто название гор, а, скорее, их характеристика, в которой сказывается отношение поэта к тому, что в данной местности называется горами». Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах какие гипотезы случается выдвигать краеведам.»

Близок к этой версии и  Микола Борисов в ЖиЖе https://nikola-borisov.livejournal.com/298565.html:

Эти самые горы у Пушкина беглый инок Гришка Отрепьев дважды поминает в корчме на литовской границе. Со школьных лет не задумывался, что за горы такие, кроме Валдая, могут быть между Москвой и Литвой. Хотя явная аллюзия на матерщину врезалась в память со школьных лет. Но все-таки эти горы, наверное, вымышленные, некая сказочная граница между "своим" и "чужим" миром, царством простым и тридевятым...
   
В комментариях к «Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце» (см. https://coollib.com/b/339038/read#n_46) сказано так:

«…И рече Флоренц ему: «Пане Яне! истинный клирицы мудро любезный зело, веры же католическия.» Ян же, витаяся, рече: «Истинно, пане, кафалическая вера с нашею единака зело.» Гришка же Отрепьев рече: «Пане! неединака кафалическая вера с польскою: вы Божеству приносите опреснок, а мы, кафолики, приносим жертву о хлебе живом.» И сими словесы угодно бысть Яну пану, и учреди их в дому своем вяще Николая, брата своего, и пребысть в покое 40 дни, беседующе и глаголюще о вере и о противлении, и во всех словесех побеждены быша от него. Тако беседова во все 40 дней и отпущены быша к Луевым горам конным путем. От Луевых гор до града Луева 15 миль; и приидоша в Луев городок, бе бо тут воевода и пан Станислав Прокулицкий, и той прият их любезно и угостив их, и отпусти их в Киев конным же путем.»

В историческом исследовании Костомарова Н.М. «Кто был первый лжедмитрий?» (см. находим:

« …Варлаам рассказывает далее, что Острожский отослал его, Варлаама, и товарища Мисаила Повадина в Дермянский монастырь, а Гришка ушел в Гощею (Гощу), где стал учиться по-латыни. Варлаам извещал на него Острожскому и просил взять его из Гощи и принудить оставаться в монашеском диаконском чине, но Острожский отвечал точно так, как и Печерский архимандрит: “здесь земля вольная, — кто как хочет, в той вере и пребывает”. Потом весною 1603 года, после пасхи — Гришка пропал без вести из Гощи. Как Гришка жил в Гоще и как бежал, — Варлаам знал об этом только по слухам, а уже не как очевидец. Потом, по словам Варлаама, Гришка очутился в Брагине, во дворе князя Адама Вишневецкого, и назвался там царевичем Димитрием. *** Мнишек, знавший хорошо все дело, на допросе, учиненном ему в Москве по убиении Димитрия, сказал, что Адам Вишневецкий, у которого открылся претендент, передал его князю Константину Вишневецкому, своему родному брату, и претендент жил не у Адама, а у Константина, не в Вишневце, а в Жаложицах, потом приехал с ним в Самбор, а потом уже Мнишек с Константином Вишневецким повезли его к королю в Краков.»

Иловайский Д.И. в си . Вопрос о личности и руководителях первого Лжедимитрия (1894) в первом из трех главных выводов об иноземстве самозванца (против тождества Лжедимитрия и Григория Отрепьева) упомянул следующие данные мифа:

«Спасенного, таким образом, Димитрия доктор проводил на украйну в замок старого князя Мстиславского. По смерти его Димитрий отправился в Москву и поступил в монастырь; оттуда ушел на Волынь в Гощу, а потом к Вишневецкому, где и объявился»
 С учетом всех  обнаруженных в исторических источниках сведений о легенде «Лжедмитрий – Григорий Отрепьев»  мы видим такой маршрут мифического персонажаж Г.О.:
 
Из Москвы. Он перебрался в Киев, где решил искать судьбу в столице Речи Посполитой (федерация = ВКРЛиЖ + Польша 1569г) – в г, Кракове. Поэту его след идет именно ы указанном направлении
 
При этом мы обнаруживаем и «Луёв град « - это поселение Лоев!
Пушкин назвал его «Луевыми горами», лишь парадируя Кудыкину Гору и одновременно отсылая всё по–матерну = «к луям»

Но если это все не домыслы, то где у границы с Литвой в приграничной корчме сидел у Пушкина Гришка Отрепьев по карте Речи Посполитой от 1569 г:
 
 Маршрут Григория до границы м.б. таким: 

Москва – Курск или Брянск – Новгород-Северский ( его АСп упомянул неск. раз!) – Чернигов…. Дальше по совету хозяйки корчмы  ближайшим пунктом (кратчайшим маршрутом в условиях сыска!)  действительно был Лоев, который сочинитель обозвал «Луевыми горами» …

А дальше уже «вольница» Волыни …