Побродяжинка Рассудовская. Дорога к другу

Побродяжка не только тот, кто бредёт неведомо куда и почто. Побродяжка идёт, может быть, и с целью, но ведёт его редкий бродяжий дух или бродильное состояние души, когда силы определяются стремлением в пространство, а не реальными возможностями и меркантильными соображениями.

«Весенней гулкой ранью» оказаться в подмосковном лесу – что за отрада! Нынешняя весна – поздняя. За дверью пронизывает утренней сыростью, и только бродящая в душе жажда пространства, когда в квартире можно, кажется, задохнуться, гонит в путь.

Киевский вокзал, будничным утром уже исполнен движения, – народ едет на работу. Поезд наполнен старушками-дачницами с вечной рассадой. И – смотрите, радость! – по вагонам бегут вереницей дети лет двенадцати-тринадцати с рюкзачками. В них бушует свойственное нам от рождения половодье бродяжьего духа! Постепенно он затихает, сворачивается в человеке клубочком и изредка напоминает нам о прошлых подвигах.

И вот я с ними – еду! Не в поход, конечно, а в гости, и меня встретит друг на станции с чУдным названием Рассудово, и проводит, и побродит со мной, и не даст голодать... И всё же я чувствую, что немного причастна к подвигу юности, потому что мне было труднее, чем мальчишкам, отважиться на поездку ранним сырым утром на далёкую станцию…

Вот ведь имячко дал какой-то человек – сначала реке, от неё и деревне. Давным-давно шёл этими полями усталый побродяжка, может, из Калуги в Москву, а может – из Боровска… остановился на малой безымянной речке – притоке Пахры – испил сладкой водицы и рассудил, что здесь-то и будет ему хорошо, и не нужна ему вовсе Москва, и срубил дом, речку ту, родившуюся среди елей и берёз, назвал Разсудовкой, а так же и место, в коем сруб свой поставил. Одним словом, рассудительный был человек!

Шёл он, – почему-то мнится, – вот такой же ранней весной, может, в марте, а может, и в припозднившемся апреле, когда пейзажи здесь скромны и даже щемяще печальны. Только слышно, как пробудились уже силы роста, в деревах поднимаются соки, робкая мурава проглядывает сквозь прошлогоднюю листву, но – главное! – лес наполняется птичьими голосами. Он становится уютен, как родное жилище, благодаря этим трелям, писку, щебету, посвисту, воркованию, карканью, наконец, – такому разнообразному пению, славящему жизнь!

Почти сто лет назад в газету «Беднота» написал какой-то безымянный корреспондент-красноармеец письмо о том, что на чужой сторонушке даже карканье вороны – родная песня. И, прочитав это немного наивное признание, я навсегда поняла, что карканье – тоже песня. Тем более весной.

Бродяжий дух, воспрявший в душе, как обычно в конце февраля, из-за вернувшихся в начале апреля холодов малость приморозился. Но вот читаю новое стихотворение Юрия Грум-Гржимайло, и – всё, оттаял!

Ушла зима, вода стоит в низинах,
Но лес ещё не скроет облаков,
И понизу лежат, как на витринах,
Остатки белоснежных пирожков.

Какой-то птах попробует контральто,
Вспугнёт тугую завесь тишины,
До станции дорожка из асфальта
Меня ведёт на вернисаж весны.

Апрельский лес, прозрачные просторы,
Неуловимость перемены фаз,
Где каждый день в многоголосом хоре
Преображаясь, изменяет нас.

Отпеть стволы, упавшие на землю,
Воспеть зелёной свежести росток,
Я из снегов опять тебя приемлю,
Мой милый подмосковный уголок!

Вспомнилось: бывала в тех краях, видела ту дорожку от станции в золотых листьях. Было торжественно красиво. Но и прозрачный лес, не скрывающий неба, который вот-вот взорвётся листвой, цветами и светом, тоже невозможно не любить. Стало грустно: сколько времени уж обещаюсь быть в гости. Наконец, всё и совпало. И вот – еду.

Так редки бывают теперь вылазки за город. А ведь когда-то казалось, что жизнь не может быть полной и радостной вне леса, который я с детства любила и знала. Наш дом стоял у самой опушки.

Смотрю в окно вагона на мелькающие под серым небом деревеньки и дачи. Солнца нет. Пришли на память те многие утра, когда мы с родителями раным-рано (не в пример сегодняшней припозднившейся по прежним меркам поездке) выезжали в посёлок – к бабушке. Изнутри тогда толкал, бился ключик нетерпения, и ноги сами несли в любимый дом, потом в знакомый лес, в просторное поле, на захватывающую железную дорогу…

Всё нужно было проверить: как вы здесь без меня – целую неделю? Не случилось ли что? Замечались все перемены, такие скорые весенней порой. Радости, бодрости, парящего восторга хватало на целый день! Вечером у самовара переполненная впечатлениями детская душонка не выдерживала – и я засыпала. Говорили, что это случалось от переизбытка кислорода.

*
Рассудово. Мы встретились и пошли через лес – по той самой тропинке из стихотворения. Сверяю ожидания – всё так: зяблик свиристит; снег – вот он, пожалуйста, то ли пирожком, то ли облачком; ростки кое-где пробились сквозь толщу павших по осени предков. И кругом столько жизни. Конечно, первые красавицы – берёзы: в ситцевых белых-белых платьицах холодные-холодные стволы. При лёгком ветерке сверху падают плюшевые осиновые серёжки – этакие пугавшие в детстве гусенички. Приятен тёплый на ощупь пока ещё серенький бархат ивовых пуховочек, которые скоро украсят кроны жёлтым облаком. Под ногами – пружинящий ковёр еловых веток:

Мы будем медленно брести
Пружинящим ковром,
Где сделал ветками настил
Недавний бурелом.

От хруста сучьев под ногой
Вспугнётся тишина,
И зелень что-то вразнобой:
Видна и не видна.

Это из другого стихотворения, всё о том же лесном бродяжничестве. Пасмурно, тепло, ветра почти нет. Хочется идти и идти, пока есть силы, и смотреть не насмотреться на дорогие сердцу картины просыпающейся, ещё поёживающейся и серой природы. Нет, не хватит дня.

Что радует и утешает в этом первоначальном пробуждении, незаметном, а то и скучном для равнодушного взгляда? Может быть, то, что лишь в это время всеобщего возрождения человеческое сердце бьётся в согласии с сердцем природы.


___________________________
Процитированные и многие другие стихотворения Юрия Владимировича можно прочитать на сайте Стихи.ру: https://stihi.ru/avtor/jgg


Рецензии
Спасибо, Леночка, очень прочувствованно! Разреши экспромт:

Когда на станции сойду,
И стихнет грохот электрички,
То встретит царство тихих дум,
И я оглохну с непривычки.

Усталость как рукой смахнёт
Сквозь лес бегущая дорожка,
Душа прорвётся из тенёт
И полетит над ней немножко.

Покажется: так Одиссей
Вернулся к берегу Итаки,
И тут мой берег жизни всей,
Как говорят рассудку птахи...
С теплом,

Юрий Грум-Гржимайло   26.04.2022 18:06     Заявить о нарушении
Птахам можно верить! Спасибо, Юра!

Елена Жиляева   26.04.2022 23:25   Заявить о нарушении