de omnibus dubitandum 133. 365

ЧАСТЬ СТО ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ (1954-1956)

Глава 133.365. ОПЯТЬ ШПИЛЬМАН…

    Хотя текст доклада Перлмуттера (Пельмутера) Никиты Соломоновича (Н.С. Хрущёва) на ХХ съезде по завершении съезда не был опубликован в СССР, но ясно, что скрыть сам факт выступления было невозможно: надо было быть безнадёжными ортодоксами или «косить» под идиотов, преследуя некие цели, для того, чтобы прочитать доклад в тысячной аудитории, а потом объявить доклад «секретным», и ещё спустя некоторое время зачитать доклад во всех партийных организациях страны, заменив на нём гриф секретности на гриф «не для печати», обладающий весьма размытым правовым статусом.

    Поэтому сразу же по завершении съезда поползли слухи о том, что Перлмуттер (Пельмутер) Никита Соломонович (Н.С. Хрущёв) на протяжении нескольких часов докладывал съезду нечто вроде бы “секретное”, и началась охота зарубежных журналистов и разведчиков за текстом доклада.

    Эта охота увенчалась успехом потому, что, судя по всему, успех был запрограммирован моисеевой кучкой-инициаторов выступления Перлмуттера (Пельмутера) Никиты Соломоновича (Н.С. Хрущёва) с этим докладом. И уже 4 июня 1956 г. [По другим сообщениям — 5 июня 1956 г…] текст вроде бы “секретного” доклада Н.С. Хрущёва на закрытом заседании ХХ съезда был опубликован “Нью-Йорк Таймс”, а двумя днями позднее — парижской газетой “Монд”.

    В СССР в 1959 г. (!) было, решились тоже опубликовать этот доклад, но впоследствии его публикация была остановлена на стадии вёрстки.

    О том, как доклад стал достоянием западной прессы есть несколько версий. Одну из них огласила программа Российского телевидения “Вести недели” 30 января 2005 г.

    В изложении Сергея Пашкова (евр.)(собственного корреспондента РТР на Ближнем Востоке) она выглядит так:

    «Кто же точно снабдил Запад засекреченным текстом доклада о “культе личности Сталина” на ХХ съезде КПСС? Неужели эта утечка — плод любовной интрижки?

    25 февраля 1956 года. Последний, 11-й день XX-го съезда. Ещё 3 часа работы — и все 1200 делегатов разъедутся по домам. Но Перлмуттер (Пельмутер) Никита Соломонович (Хрущёв) просит иностранных гостей и прессу покинуть зал. Объявляется получасовой перерыв. Спустя 30 минут он выйдет на трибуну, и сначала откровенно волнуясь, но все резче и все смелее прочитает свой знаменитый доклад о культе личности Сталина — доклад, спустя некоторое время ставший границей между эпохами. Но тогда лишь смутные слухи просочились за стены Колонного зала Дома Союзов.

    “Мы слышали в Польше, что американцы дают полтора миллиона долларов за доклад Хрущёва на XX-м съезде. Все разведки мира стараются его получить и не могут достать”, — вспоминал Виктор Граевский*.

*) ГРАЕВСКИЙ (ШПИЛЬМАН) Виктор (евр.) (29 июля 1925 года — 18 октября 2007 года)(см. фото) был израильским журналистом, родившимся в Польше. Он передал в спецслужбы Израиля секретную речь Никиты Хрущёва на закрытом заседании XX съезда КПСС, в которой тот осудил преступления Сталина, благодаря чему она распространилась в мире. Виктор Граевский родился в Польше, в Кракове, в 1925 году под именем Виктор Шпильман. В молодые годы, во время Второй мировой войны, бежал в СССР. Вернулся в Польшу в 1946 году и изменил фамилию на Граевский, чтобы это слышалось более по-польски. Его семья иммигрировала в Израиль в 1949 году, но Граевский остался в Польше, потому что хотел учиться. Он поступил в Академию политических наук в Варшаве, на факультет журналистики. После окончания, в период правления коммунистов в Польше, был принят на работу в качестве журналиста в Польское агентство печати (PAP). В декабре 1955 года он посетил Израиль и встретился с родственниками. После этого начал ощущать солидарность с Государством Израиль и отказался от коммунистических убеждений, но вернулся в Польшу, потому что хотел официально репатриироваться в Израиль, а не бежать. По возвращении в Польшу он продолжил свою работу в PAP. Граевский подружился с Люцией Барановской, молодой польской еврейкой, служившей секретаршей у Эдварда Охаба, который был на короткое время, с марта по октябрь 1956 года, первым секретарём ЦК Коммунистической партии Польши (а впоследствии, в период с 1964 по 1968 год, президентом Польши). В феврале 1956 года в Москве состоялся XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Никита Хрущёв, первый секретарь партии и фактически правитель СССР, произнёс 25 февраля секретную речь, в которой осудил преступления Сталина. Секретность речи была сохранена, но в мире распространились отдельные отрывки. Разведки западных стран поставили перед собой первоочередную задачу — получить копию речи. Из всех разведслужб в мире победила израильская, с помощью Виктора Граевского.
Граевский, на свой страх и риск, попросил «почитать» приглянувшуюся ему тетрадку, и Барановская, у которой было полно работы в связи со вступлением шефа в должность, после загадочной смерти его предшественника, Болеслава Берута, рассеянно согласилась. Граевский сфотографировал и быстро вернул папку на место. Позднее он направился в посольство Израиля. Израильское посольство в Варшаве считалось «западным» в глазах властей и было под наблюдением полицейских и сотрудников службы безопасности, но, несмотря на это, ему удалось войти и тайно внести документ. Он не был агентом служб Израиля или кандидатом на вербовку, а сделал это самостоятельно, из солидарности с Государством Израиль. Публикация документа вызвала бурю во всём мире. Его получение стало историческим достижением молодой израильской разведки, и Моссад сделал первый шаг к всемирному признанию.
В январе 1957 года Граевскому удалось иммигрировать в Израиль в волну репатриации, которую прозвали «Алиёй Гомулки». После учёбы в ульпане ему была предложена работа в отделе по делам Восточной Европы в МИД. В то же время Голос Израиля начал транслировать передачи на коротких волнах на польском языке, и Граевский получил работу редактора и диктора. В 1958 году создал и стал первым директором редакции вещания на русском языке. Много лет работал в Израильском управлении телерадиовещания, и в последней до выхода на пенсию должности руководил отделом жалоб зрителей и слушателей. Кроме того, Граевский был членом Ревизионной комиссии Общества журналистов. Вскоре после иммиграции КГБ вышел с ним на связь и предложил стать агентом в Израиле. Граевский принял предложение и сразу же сообщил об этом в Шабак, который превратил его в двойного агента. Граевский как правило передавал в КГБ достоверные данные, чтоб не раскрыться, и только в крайних случаях получал из Шабака сфабрикованную информацию. Его должность директора вещания на русском языке помогла объяснять отношения с русскими структурами в Израиле, в том числе с Русской Церковью, некоторые из которых были его контактами в КГБ.
Его деятельность продолжалась около 15 лет, в течение которых он был приглашен тайно выехать в Москву для получения ордена Ленина за заслуги перед Советским государством, но решил не ехать.
28 сентября 2007 года, за три недели до смерти, получил медаль за вклад в безопасность государства от начальника Шабака Юваля Дискина. 18 октября того же года ушёл из жизни.

    Молодой и успешный польский журналист Граевский — в те дни главный редактор отдела СССР в Варшаве — праздно мечтал со своими приятелями о том, как они потратят полуторамиллионный гонорар ЦРУ, если именно им удастся найти и переправить за океан засекреченный текст таинственного доклада. Для Граевского это была не только шутка.

    Он и представления не имел, какую шутку готовит ему судьба. “У меня была подруга (Как все и всегда совпадает у этого племени? Диву даешься), которая работала в Центральном Комитете партии”, — вспоминал Граевский. Подругу звали Люция Барановская (конечно, только еврейка могла получить должность старшего референта ПОРП), старший референт тогдашнего генсека Польской объединенной рабочей партии. И потому Граевского (этого бой-френда) пускали в партийную святая святых ЦК как своего.

    Он просто зашёл договориться о свидании и случайно увидел на её столе красную брошюру на русском языке с грифом “Совершенно секретно”. Это был личный экземпляр доклада польского генсека Эдварда Охаба.

    Люция (как Ева в раю), понятия не имевшая, что это за книжка, дала её на пару часов любопытному другу [Для каждого, кто знаком с секретным делопроизводством хотя бы по опыту учёбы в ВУЗе, должно быть ясно, одно из трёх: • эта версия — полная липа, назначение которой — скрыть настоящий источник утечки;
• Люция честно выполнила возложенную на неё кем-то миссию — предать огласке как бы “секретный” документ;
• Люция — безнадёжная дура: так обращаться с секретными документами может только идиот. И уж точно, что, будучи референтом Генерального секретаря Польской объединённой рабочей партии, она по должности не могла не знать, что это за брошюра и, как она может подставить своего шефа и во что может вляпаться она сама, если позволит кому-либо вынести этот документ из здания ЦК].

    “Я взял, пошёл домой, начал читать. Вы можете себе представить (не можем, потому что это брехня - Л.С.), что со мной происходило. Сталин — отец народов, великий учитель, солнце и вдруг просто разбойник, которого история не знала. И когда я кончил читать, я чувствовал, что у меня атомная бомба в руках. Я хотел бежать обратно и отдать. Но вдруг начал думать. Я знал, что все ищут, все хотят знать, что Хрущёв сказал. Я мог идти к американцам и получить 1,5 млн. долларов, но я решил пойти в израильское посольство”, — рассказывал израильский журналист.

    Родители Граевского тогда уже жили в Израиле. Он собирался и сам репатриироваться в Землю обетованную и, мудро решил, что текст хрущёвского доклада станет его подарком будущей родине.

    “Я ему положил книгу на стол, — вспоминал Виктор Граевский.

    — Он (работник посольства - Л.С.) спросил меня: “Что здесь написано?”. И я ему сказал. Он побледнел, потом стал красным, чёрным, жёлтым. Он ведь лучше меня знал, что это такое”.

    Граевский не знал, что в тот же день Бармар с копией хрущёвского доклада уедет в Вену и там, на нелегальной квартире передаст её шефу израильской контрразведки Амосу Манору.

    Израильтяне не рискнули публиковать сенсационный текст. Бен Гуриону показалось куда как выгоднее передать его в ЦРУ Алену Даллесу. Одновременно, не испортив отношений с советским руководством, установить доверительные связи с американцами.

    Хрущёвский доклад опубликуют американские газеты, а “Голос Америки” будет транслировать текст на страны социалистического лагеря, сея смуту и раскол в рядах уголовников-коммунистов. Его, едва приехавшего в Израиль репатрианта, даже наградят, правда, скромно и без помпы, в духе социалистического сионизма конца 50-х.

    “Пришёл какой-то человек маленького роста, который говорил со мной немножко на иврите, немножко на польском языке. И он мне сказал: “Господин Граевский, не забудем, что вы сделали для государства”. И как награду он вынул вечную ручку и бутылочку с чернилами”, — вспоминал Граевский.

    Иуду Граевского ждала завидная карьера на израильском иновещании. Однако романтическая история с похищением секретного доклада XX съезду показалась 80-летнему журналисту главным событием в его долгой судьбе».