ВРАГ

Я снял опостылевшую за годы и потерявшую смысл форму. Стащил рубашку, пропитанную потом, дымом, дождем и ядовитыми газами. Стянул высокие ботинки, отяжелевшие от множества грязей и крови, в которой приходилось топтаться. Я стоял обнаженный под живительными струями воды и чувствовал себя змеей, содравшей старую надоевшую кожу. Я видел себя перерожденным, очистившимся от скверны, готовым к прекрасной мирной жизни.

В дверь настойчиво постучали - кому-то из тридцати  пассажиров коскора не терпелось принять душ. Я нехотя отключил воду, обтерся, надел гражданскую одежду, три года провалявшуюся на дне сумки, и вышел в прохладный салон. До конца полета оставалось пара часов.

*****

И откуда только взялся этот гих! Он, одетый  в  форму альянса Хоскот, беспечно  шагал по дороге, которая вела через отвоеванную Содружеством территорию. Теперь невозможно узнать, как  его  занесло в  тыл врага в самом конце войны. Зная гихов, можно предположить, что он сбежал из плена и, не прячась, направлялся к своей базе. Увидев меня, гих продолжал приближаться. Услышав приказ остановиться, потянулся рукой к поясу, где болталось с десяток каких-то предметов. В одной я безошибочно угадал "горячий нож" аогов. Я выстрелил первым. Гих сделал смешное удивленное лицо и упал. Я осторожно подошел и осмотрел его. Мертв. Я снял с него пояс и отстегнул все, что было прицеплено; контейнер с едой, блок для записи, концентрат личной крови, аптечка  и  то, что я принял за оружие - термос с идентификационными документами. В  бронзовом рюкзачке за спиной убитого я обнаружил одежду.

*****

Я был расстроен случившимся; ладно бы убить пусть даже безоружного аога, но гиха... Эти существа совершенно  не  годились на роль солдат. Их гостеприимная планета Таскафа  наотрез  отказывалась участвовать в любой войне, а те немногие из  жителей, кто добровольно ввязался в военные действия, шли на фронт, желая примирить стороны. У меня еще была причина  сокрушаться о его смерти - когда я был  ребенком,  мне  посчастливилось побывать на Таскафе, и я до конца  своих  дней  не  забуду время, проведенное там.

*****

Если ты устал, если у тебя не сложилась личная  жизнь,  если  у  тебя неприятности на работе или настолько расшатались нервы,  что ты вздрагиваешь от любого шороха, Таскафа - это  планета,  которая излечит все твои недуги, заставит забыть о трудностях и неудачах твоей жизни. На Таскафе нельзя не жить легко и невозможно быть неуспешным. Там нет места плохому  настроению.  Мягкий климат, свежий воздух - всегда словно после дождя,  травоядные животные, широкие реки, глубокие озера, теплые моря, плодородная почва и бесконечные парки. Как только твоя нога ступает на тоскафу, планета укутывает тебя, обласкивает, поселяет в дома, похожие на дворцы и успокаивает пением птиц и шелестом листвы.

Таскафа не являлась родной планетой гихов. Их немногочисленная в прошлом нация высмотрела эту планету в телескопы, послала разведчиков и в течение нескольких веков переселилась туда, покинув опаленную стремительно разбухающей звездой родину. Часть скудного  уцелевшего  в борьбе за выживание растительного и животного  мира  им  удалось увезти с собой. Не встретив сопротивления со стороны  природы Таскафы, гихи за несколько тысяч лет неимоверно увеличили численность и освоили огромную планету.

Цивилизации двух соседних систем активно  помогали  гихам переселяться, чем навсегда привили доброжелательное отношение к инопланетянам. Хотя стоит упомянуть, что помощь была отнюдь не бескорыстной...
Гихи часто устраивали межпланетные праздники, на которые съезжались многочисленные представители инопланетян. Они размещались в городах Таскафы, и немедленно окунались в водоворот карнавала, различных состязаний, уличных застолий, экскурсий и всего того, что никому не дает скучать и чувствовать себя одиноким.

На Таскафе огромное внимание уделяли как местной так и   чужой культуре. Каждый гих с детства учился уважению к  другим народам и сдруживался с жителями иных галактик, потому что ему внушали -  разумным существам нечего делить. В итоге, типичный гих был миролюбив, умен, общителен, близок к природе, имел друзей со всей Вселенной, уважал традиции других народов, чтил собственные, разбирался в искусстве, был обучен всяческим ремеслам, умел хорошо работать и со вкусом отдыхать. Дурным тоном, признаком  необразованности и глупости у гихов считались конфликты. Если к этому прибавить еще и заложенное в генах вегетарианство гихов, получался портрет идеального образцового жителя многонациональной Вселенной.

Я часто вспоминаю моё первое утро на Таскафе -  ослепительно солнечное утро, многоярусный белоснежный дом, где нам предстояло прожить две недели, уютные комнаты, пышные деревья, площадки для соревнований, бассейны,  теплый океан, поездки по городу и предместьям  и сотни тысяч детей - аборигены и инопланетяне, мои будущие товарищи - такой встретила меня столица Таскафы Рали  двадцать  лет  назад. Там было все, чтобы  полюбить  эту  планету навсегда -  сердечные   улыбки, дружба, симпатия к нескладной девочке из  системы  Фок, ласковое тепло звезды Мойюр, работа с другими ребятами над совместным проектом детского парка на планете Цинити и  веселые  игры. В последний день у прощального костра  тысячеголосым хором мы клялись строить мир и остаться друзьями до конца  нашей жизни.
Сколько же моих товарищей потом полегло в этой глупой войне? Отказался ли кто-нибудь из нас убивать, вспомнив о клятве у костра? Кто-нибудь о ней вспомнил?

Убив, я совершил ошибку, за которую меня никто не собирался наказывать. Но я не сумел просто вычеркнуть из памяти этого гиха и спокойно жить дальше. Я решил, что непременно должен побывать на его родине, повидать его семью и отдать им вещи убитого. Так как гихи не участвовали в войне официально, семьям оставалось лишь надеяться на порядочность сослуживцев, которые должны были взять на себя ответственность и сообщить им о судьбе родственника. В то злополучное утро ни одна живая душа не видела моего преступления, но родные имели право знать, где убит их близкий. Подробности этого дела я, разумеется, собирался оставить в тайне.


*****

Коскор сел в предместье столицы, когда город ещё спал. Я взял рокар - местное тихоходное, но надежное транспортное средство и покатил по гладкой будто залитой черной глазурью дороге. Космопорт отделяли от города четыре километра песка, чьи невысокие барханы казались голубым  в сияньи луны.

Я  оказался  единственным  постояльцем  просторной  двухэтажной гостиницы. Сколоченная из огромных бревен она выходила окнами в густо заросший сад. В номере остро пахло  свежим  спилом  и  цветами киита, ветви которого, покачиваясь, гладили  узкий  подоконник.  В комнате кроме круглой кровати стоял низкий  инкрустированный живым мхом стол, монументальное творение краснодеревщика - резной деревянный шкаф,  два  кресла, плетеные из травы толщиной в запястье, и совсем неожиданно - современный обогреватель. К слову - электричеством гостиницу  обеспечивала  ветряная  мельница, которая ловила ветер, возвышаясь на длиннющем столбе в глубине сада.

Я не торопясь разобрал вещи, принял душ – приятно горячий и ароматный, переоделся и спустился в сад. Улыбчивый официант накрыл мне  завтрак  в  садовой беседке.  Я  неспеша поел, потом прошелся по улице, примыкающей к саду, купил свежую газету в лавочке на углу и примостился с ней на ближайшей скамейке. Со стороны я наверняка напоминал праздношатающегося туриста, но на самом деле я усиленно оттягивал этот момент. Момент встречи.
В номер я возвратился лишь к полудню. Я тщательно упаковал все, что принадлежало гиху, и попросил администратора помочь мне. Дело в том, что, не зная языка гихов, я едва сумел прочесть в документах, что убитого зовут Надор Вут Нага, и живет он в Рали - эта единственная информация, написаная на гибридном языке литу, принятом в нашем содружестве галактик.  В остальном мне помог разобраться вежливый администратор. Услышав, что я был сослуживцем погибшего,  мне сообщили,  что  мое  проживание оплатит гостиница. Смущенный, я принялся было  отказываться, но гих не хотел ничего слушать. Проклиная себя за эту ложь, я тщательно записал адрес и  отправился  по  намеченному  маршруту.

Рали почти не изменилась за двадцать лет моего отсутствия. Я узнавал улицы, по которым шел, и моя память  понемногу реставрировала образ увиденного в детстве города.  Это  были  все те же просторные прямые, словно прочерченные под линейку, улицы, здания-исполины  вперемешку  с  уютными,  похожими на шкатулки домики и прозрачные полусферы базаров,  в которых я не понимал назначения и половины товаров. Впрочем, вскоре, мне пришлось воспользоваться услугами одного из них. Ясное с утра весеннее небо вдруг затянуло тучами, и подул прохладный ветер, я зашел в ближайший магазин. Не стремящиеся к универсальности гихи, выпускали одежду на все случаи жизни. Милая продавщица осведомилась, для какой именно прохладной погоды мне нужна вещь - пасмурной или солнечной, сухой или дождливой, а, может быть, переменчивый. Перемерив ворох одежды и отработав все  варианты  погодных  условий в примерочной, наконец, я подобрал подходящую рубашку.
Разнообразие являлось отличительной чертой гихов - ребёнком я не обратил на это внимания, а теперь заметил; дороги окаймляли деревья высотой от нескольких сантиметров до десятков метров, здания имели самые смелые формы и окрашены были в оттенки всех известных холодных и теплых цветов. На дорогах и в воздухе практически не было транспорта, пешеходов же предостаточно. Сначала я все поражался, как гихам удается передвигаться только на своих двоих и везде успевать в таком большом городе. Но ответ оказался предельно простым – они никуда не спешили.   

Мне оставалось пройти по аллее через древний лес в старую часть города, чьи витиеватые крыши виднелись издалека.  Я  присел на одну из ажурно украшенных лавочек, расположенных вдоль бордюра.
Весна уже месяц бушевала в этой части Таскафы - огромные  цветы  соседствовали с едва распустившимися бутонами, мелодично перекликались птицы, мохнатые зеленоватые животные размером с крысу то и дело выскакивали на дорожку, забывшись в брачном танце, благоухающий ветер едва  касался  листьев,  а  Мойюр ласково щекотал теплыми лучами мой затылок. Но меня не оставляло чувство, что близится мой конец, и я  успел  сотни  раз  проклясть  свою затею.

*****

Размышляя, как себя вести с семьей гиха, чтоб быть  максимально  правдоподобным, я добрался до цели пути. Старинная усадьба  была выдержана в традициях первых переселенцев - ограда, состоявшая из спаянных треугольников и пирамид, окаймляла  сад,  который был засажен привезенными  с  родины  деревьями.  В глубине сада расположилось здание, по форме напоминавшее  составленные вместе две восьмерки с мозаичными  куполами над ними. Впрочем, окрашено оно было в современном стиле  - светлый беж рвали горизонтальные  красные  полосы.  Выложенная  разноцветной древесиной дорожка в тисках  мясистой  травы привела к металлической кружевной  двери.  Только я ступил на мшистый порог, в глубине дома раздался звонок. Послышались неторопливые шаги, кто-то о чем-то тихо спросил и получил едва слышный ответ. Дверь медленно открылась. Пожилая гих вопросительно посмотрела на меня.

- Я знал вашего Надора, - я не стал дожидаться вопроса.
- Проходите! - пригласила гих на довольно сносном литу.

Я попал в огромный зал с высоченными  сводчатыми  потолками,  в  центре которого росло причудливо изогнутое раскидистое дерево. Под ним расположились мягкие квадратные тумбы, расставленные  в беспорядке, на одной из  которых  сидел  испещренный  морщинами гих. Женщина что-то ему коротко сказала и обратилась ко мне:

- Это мой муж, отец Надора.

Я кивнул. Гих предложил мне сесть:
- Меня зовут Вут, жену - Нага. Как зовут вас?
- Виталий. Я землянин. Я знал вашего сына, мы служили вместе.
- Странно, сын ничего не сообщил о том, что в его части  служат земляне. Разве ваша планета не воевала против альянса Хоскот?
- Конечно, - поспешно залепетал я, - но он перешел  на  сторону Содружества, когда разобрался в ситуации. Ну, знаете,  как  это   бывает...
- О да! Это похоже на Надора, - не  дал  мне  закончить  вранье гих, - мы тоже симпатизировали Содружеству, отговаривали  сына. Но, если бы все дети слушали родителей, Вселенная давно уже опустела - все умерли бы от скуки, - засмеялся отец. - Мы всегда знали, что у Надора откроются глаза,  и  он  выберет  верный путь. Но почему же он нам не сообщил о своем решении?
- Понимаете,... дело в том, что он, видимо,  не  успел,  потому   что... - я замолчал, будучи не в силах подобрать нужные слова.
- Надор убит.

Плотное облако тишины опустилось на нас. Вут и Нага пристально смотрели мне в глаза, будто что-то старались прочесть в них, а я не знал, куда деть себя от их пронизывающих взглядов. Наконец, Нага нарушила  молчание - "Как произошло?", - выдохнула она. От волнения она спросила на языке гихов, но в эту напряженную минуту я ее понял.

- Его убили в последнем бою. Он умер героем,  -  мне  казалось, этот факт должен немного облегчить их боль.
- Да, конечно, иначе и быть не могло, - кивнул  Вут.
- Это был решающий бой, - затараторил я, опасаясь, что, если остановлюсь, то правда скажется сама по себе. - Он спас весь полк. Снаряд угодил в командный пункт, а  Надор, будучи смертельно ранен, добрался до дымящихся руин и по рации руководил боем. Мы разбили противников.

Родители слушали меня, широко открыв глаза, в которых  застыли  слезы скорби и гордости за сына. Для сведущего в военном деле я молол полную чушь, но здесь мне верили. А я все врал и врал, и, все больше распаляясь, выдумывал мельчайшие подробности гибели  Надора. Но неожиданно фантазия моя разом иссякла, и я замолчал. Секунду спустя, рыдая и повторяя слова благодарности, Вут и Нага бросились обнимать меня, по очереди прижимая  к  себе.  А  я  терялся, краснел и готов был умереть от стыда.
- Я привез личные вещи Надора, - я выложил на пол все, что нашел у гиха. Родители кинулись к вещам,  рассматривали,  щупали, гладили, почти вырывая друг у друга из рук. Я сам едва смог сдержать слезы, наблюдая за ними.
- Я пойду уже. Мне пора, - тяжесть на  душе  заставляла  скорей убраться отсюда.
- Нет, что Вы! - встрепенулась Нага. - Мы вас так не  отпустим. Принесший печальную весть должен забрать  любую  вещь,  которая принадлежала погибшему, у нас так принято. Вут покажет Вам комнату сына и вы выберете что-нибудь на память.
- Да мне пора ...
- Не принимаем никаких возражений, молодой человек, пойдемте со мной, - Вут решительно сжал мою ладонь и повел по широкой каменной лестнице наверх.

Я вошел в уютную комнату, которую освещало огромное окно во всю стену. Четыре широкие обтянутые блестящей тканью доски,  выступающие из стены, видимо, служили кроватью. Стол с узенькой столешницей "подпирал" кресло, сплетенное из той же травы, что и у  меня в номере. Стены и потолок были выложены сухими  светло-зелеными толстыми листьями, а пол устлан циновкой, кофейного цвета. Нигде никаких украшений, привычных землянину, ни картин, ни статуэток, ни сентиментальных подарков-пустячков. Комната аскета.

- Идите сюда, - сказал Вут, открывая  дверцу в задней  панели кресла. - Я покажу вам прошлое Надора.

Мы расположились на торчащих из стены досках, которые  даже  не прогнулись под тяжестью наших тел. Вут держал какую-то книжицу.

- Это, кажется, называется снимками. У  гихов  раньше  не  было снимков - чтоб оставить о ком-то память мы пользовались  рисунками - но нам пришлось по вкусу это изобретение.

Отец раскрыл альбом и начал неторопливо, с грустью и  нежностью рассказывать обо всем, что выхватил из жизни карандаш и объектив. Рисунки получились четкими, красочными, но  я  подозреваю, весьма приблизительными. Снимки были цветные, небольшие по размеру и подернутые какой-то дымкой. Вут  все  рассказывал,  водя морщинистым пальцем, о том, каким  Надор  был  в  детстве,  как учился, кем были и кем стали его друзья.
- А это было лет двадцать назад, - мечтательно проговорил  Вут,  указывая на групповой снимок. - Он обошел  все  газеты  Таскафы под названьем "Дети Вселенной".

Я взглянул на снимок и онемел от ужаса...

В одном из слетевшихся  со  всей  Вселенной  ребят,  беззаботно  смеющихся в объектив, я узнал СЕБЯ! Да, без сомнения  -  это  я   сидел на корточках в центре первого  ряда.  Я  отказался  тогда  взять именно этот снимок, потому что на нем мои глаза  получились неожиданно вытаращенными. А все из-за того, что  стоящий позади меня гих по имени больно ткнул кулаком в спину.  Этого гиха звали Надор.

Мы повздорили из-за игры. Он здорово  ловил  верткий  скользкий мячик, и я никак не мог его обыграть. Разозлившись, я вмазал по мячу что было сил, но Надор все равно его взял и  кинул  мне  с  удвоенной силой. Попал по голове. Тогда я схватил мяч и  кинулся лупить им Надора. Нас конечно же разняли. Так как мы не "договорили", при каждом удобном случае  отпускали  в  адрес  друг друга шуточки и тычки. Но в конце дня, оказавшись в  одной  команде во время логической игры, мы спокойно помирились. Он оказался веселым отчаянным и скорым на выдумку парнем, и мы здорово провели с ним время. Прощаясь, мы обменялись адресами, но ни он ко мне, ни я к нему так и не приехал. В скорости яркий оранжевый конверт с адресом гиха обнаружил и со скандалом  выбросил  мой старший брат, "махровый" ксенофоб. "Нашел  себе  занятие  -  дружить с иноземцами, "мир строить", - орал  брат,  которому  я заикнулся о данной на слете клятве. "Надежней их перебить,  вот  и будет у тебя мир".

- Кстати, Надор писал письма этому земному  мальчику,  -  голос Вута вернул меня в действительность. -... но почему-то так и не получил ответ. Его звали как и Вас - Виталий.
- Да-да, конечно звали, - пробормотал я,  с  трудом  осмысливая  его слова. Я внезапно отчетливо увидел себя  ребенком,  убиравшим обгоревшие кусочки оранжевой бумаги, которые я  периодически замечал дома на полу рядом с мусорным ведром.
 - Вам плохо? - участливо спросил отец Надора.
 - Да... Нет... Да... Лучше пойду, кажется, я болен.
 - Иди, иди, сынок, только возьми что-нибудь на память  о  нашем   Надоре.
Я размышлял недолго:
- Можно я возьму эту фотографию?
- Разумеется. Надор говорил, что дни  того  слета  были  самыми  счастливыми в его жизни. Бери снимок. Помни о Надоре.  Расскажи  о нем своим друзьям. И нас не забывай.  Теперь,  согласно  обычаям гихов, ты должен восполнить потерю. Отныне ты -  наш  сын.      Если пожелаешь, ты можешь стать гражданином Таскафы и  остаться  жить здесь.  Я чувствовал, что теряю рассудок, и начал сомневаться, не снится ли мне все это - мне, убийце, уступили место сына. Я не  был  готов "переварить" эту кошмарную ситуацию.     - Что же я должен делать?
- Жить, как раньше. И, если  не  останешься,  изредка  навещать нас, учавствовать в семейных торжествах - у нас их немало.  Род наш огромный и очень древний. У тебя появилось много близких на  Таскафе.
- А если останусь?
- Ты станешь Виталием Вут Нага -  гражданином  Таскафы.  Будешь жить с нами в этом доме, в комнате Надора. Ты получишь все права и обязанности гиха, но твое земное происхождение всегда  будут уважать.

Жить с родителями убитого, смотреть им в глаза, обитать в  комнате жертвы - я знал, что не вынесу этого.
- Спасибо вам за предложение. Я обещаю подумать насчет  переселения на вашу планету, но гостем стану частым. Спасибо  вам  за  все. Спасибо.

Они смотрели мне вслед, когда я шел через сад, а я все твердил,  как заклинание, слова благодарности.  В  голове  стучала  единственная мысль, как же так получилось - в общем-то  неплохие  и достаточно разумные существа никак не могут поделить  Бесконечность и найти в ней место. Как вышло, что мы так  и  не  научились хранить то, что имеем, и не зариться на чужое? Сколько поколений должно сожрать друг друга, чтоб набить брюхо следующим?
Когда мы научимся не повторять ошибки, которые заставляют Прошлое гноить нас, вымещая за устроенный ему ад?

Я покинул планету гихов терзаемый вопросами.

*****

Я остался гражданином Земли. Брат погиб в битве  на  Хиэтле,  и теперь некому помешать мне общаться с инопланетянами.  Я  регулярно перепесываюсь с Вутом и Нагой и уже два раза  побывал  на  Таскафе. С меня взяли слово никогда не участвовать в заварухах, и я сдержу его. Одна из моих новых обязанностей - организация в Рали фестивалей для взрослых инопланетян. У меня весьма  скромная доставшаяся в наследство от Надора должность, но я  работаю с удовольствием, потому что, мне кажется, помогаю  гихам  прервать цепь насилия во Вселенной. Я знаю, что мне  придется  расплачиваться за свою ошибку всю жизнь, но меня это совсем не пугает. Ведь, нет надежней занятия, чем строить мир.

*****